валили его снова и снова, начинали терзать - если бы не щиты Гефеста и
барьеры Вритры, они давно разорвали бы его в лоскуты. Но острые когти
выродков начинали пронзать и защитные покровы. Иван задыхался. Бой стоил
ему чудовищного напряжения. Он наносил ответные удары как в глухую стену,
не причиняя вреда выродкам. Он был готов уже звать на помощь. Но кого? Кто
мог ему помочь?! Иди, и да будь благословен! Никто не закроет пред тобою
открытой двери! Память прожгла мозг.
Но в этот момент его снова сбили с ног, навалились не весом четырех
старческих тел, а всей тяжестью преисподней. Это было пределом. Это было
боем за гранью возможного.
И все же Иван успел ухватить ближнего к нему, ясноглазого старца за
затылок, собрал всю силу оставшуюся, послал ее в руку свою, в пальцы и, с
хрустом раздавив череп, выдрал из головы ясноглазого здоровенного толстого
червя, не выжидая ни мгновения, не разглядывая, сплющил будто в стальных
тисках головку с алыми глазищами, и отшвырнул от себя труп. С одним было
покончено.
- Уйдет! - прошипел другой старец, в шапочке. И упал отброшенный. Иван
уже поднимался на ноги, вставал, пошатываясь и обливаясь кровью. И на силу
сила нашлась! Теперь он знал, как их можно бить. На всякий случай
демонстративно раздавил тельце уже дохлого червя каблуком. И пристально
поглядел на обрюзгшего.
412
Он уже собирался покончить с ним, когда услышал за спиной, над черным
столом зудение: из марева и плавящегося воздуха начинали проступать
очертания здоровенной гадины с трясущимися отростками, эта была втрое
больше прежней, отвратительней и гаже. И пришла она во Дворец, в этот
жуткий зал смерти, не для того, чтобы просто поглазеть.
В отчаянном прыжке Иван успел сбить с ног обрюзгшего, повалил его, сам
ощущая, как сзади наваливаются двое оставшихся, как начинают рвать его
когтями, бить. И все же он раздавил череп, выдрал еще одного червя, чуть
поменьше первого... Воздуху не хватало. Его душили, выдавливали глаза,
разрывали. А зудящая тварь медленно приближалась, чтобы накрыть своей
черной тенью.
Иван раздавил червя. Отбросил.
И успел прохрипеть:
- До встречи!
Тело еще слушалось его, оно растворилось под когтями и лапами, ушло на
другой ярус, где сидели, привалившись к стене Гуг и Кеша.
Они поначалу не узнали истерзанного Ивана. А потом, через секунду,
Кеша повел глазами на нечто непонятное и жалкое.
- Хар помер, - сказал он.
Иван вздрогнул. Еще одна смерть. Но плакать не время.
- Надо уходить! - прошептал он.
- Куда?
- Назад, в бункер! Хара сожги!
Кеша встал. Он был готов уйти, но рука не поднималась расправиться с
останками оборотня, ставшего за годы скитаний верным ему другом. Гуг
Хлодрик сам вскинул луче-мет.
- Мир праху его, - сказал он.
Полыхнуло сиреневым пламенем, и осталась лишь горстка пепла, но и она
взметнулась под струёй воздуха, развеялась среди сотен трупов, в месиве и
крови.
- Уходим!
Иван крепко ухватил друзей за запястья, притянул к себе. Их облепило
серым липким туманом, когда в помещение ворвались старец в черной шапочке
на затылке и щеголь с алмазной иглой, вслед за ними плыло в зудящем воздухе
студенистое чудовище.
413
- До встречи! - еще раз прохрипел Иван, уходя из Дворца Синклита,
уходя из 2472-го года от Рождества Христова.
Два дня они лежали в бункере, зализывали раны. На третий Иван решился.
Иногда, как и сейчас, в и-д е т ь для него было страшнее, чем идти самому
на смерть. Он долго оттягивал этот час. Но дольше тянуть было невозможно.
- Как там наш черный Дил сейчас? - вспомнил вслух Кеша, лишившийся
сразу двух помощников, Хара и Заги-ды. - Ушел горе мыкать!
Система была далеко. Но Иван сумел настроиться. Сумел уйти из мира
земного. То, что ему пришлось увидеть, не прибавило радости. Часа четыре он
молча смотрел в серую стену. Потом сказал глухо:
- Нету Дила. Погиб!
- Как это? Откуда ты знаешь?! - не поверил Кеша. Но Гуг Хлодрик
поглядел на того сурово. Он знал, что Иван не врет. Он хотел услышать
правду.
- Дил пробился в Систему, - поведал Иван. - Уклонился от боя с
флотами, проскользнул к обиталищам выродков, этих бессмертных старцев. Он
успел выжечь половину гадюшника, половину змеиного гнезда, он совершил
невозможное...
- Ну что ты как на панихиде! - перебил его Кеша. - Не тяни!
- Они вышвырнули его в Осевое и взорвали там вместе со "Святогором".
От него не осталось даже дыма, как от твоего Хара! Но не это главное, Кеша,
не это! Главное, что он переиграл их! Он заставил играть по своим правилам
на их поле! Это я был там жалким и беспомощным комаришкой! А он ворвался в
Систему ястребом. Он сам пошел на смерть.
- Мы все смертники! - вставил Гуг Хлодрик и как-то особенно тоскливо
заглянул Ивану в глаза.
- Сплюнь! - машинально отозвался тот. Он много мог рассказать о
последнем часе Дила Бронкса, Неунывающего Дила. Но в этом часе было столько
страшного, не описуемого словами, что Иван не стал терзать души друзей. Их
осталось трое, всего трое. Но уже в том, что они продержались дольше всех
прочих землян, была их победа.
414
Часа полтора они молчали. Кеша с Гугом пили водку, поминали черного
Дила, весельчака и балагура, тысячи раз ходившего по самому краю,
остепенившегося было... и сорвавшегося в пропасть. Дил отомстил гадам за
свою Таеку. Сторицей воздал им.
Потом Кеша задремал.
А Гуг Хлодрик встал, потянулся, напялил полускаф. И сказал:
- Пойду разомнусь немного.
- Не ходи, - попросил Иван. Ему было тревожно. Он все время
прокручивал в мозгу ход последней операции. Он не мог допустить подобного в
будущем. Иначе какой он Меч Вседержителя, иначе он - жалкий неудачник!
пустое место!
- Нет уж, Ванюша, не отговаривай, - стоял на своем Гуг, пристегивая
чехол сигма-скальпеля к бедру, - мы как вернулись из логова, ни разу и носа
не высовывали наружу. А там, небось, повеселее стало. Надо поглядеть. Да
может, и за Дила покойного кому голову сверну набок, тоже дело!
Иван не нашелся, что сказать. Надо было идти вместе со старым
приятелем. Но надо было и подумать кой-над=чем. В Старом Мире все было
просто и ясно, там голова/работала лучше планетарного "мозга" - четко,
быстро, молниеносно оценивая обстановку и принимая единственное решение.
Сейчас ему казалось, что снова спешка губит дело. Почему его потянуло
именно в этот 2472-ой год? А почему не на десять лет раньше, не на пять
позже?! Почему он не решается идти к истокам... и где их искать? может, с
начала времен, а может, после Божественного Дыхания и разделения на людей и
двуногих? Но тогда еще ничего не было. Слишком рано! А он хотел надежно,
наверняка, чтобы свернуть голову уже созревшей гидре, чтобы не дать
зарождающейся гадине обмануть его, выскользнуть из рук мстителя, пойти
другим путем, поползти другой тропкой. До него начинало доходить, что не
было такого дня, когда сразу, настежь раскрылись двери и каналы из мрака на
Землю, в белый свет - преисподняя просачивалась постепенно, прокалывая
тончайшие, волосяные ходы, проникая поначалу не в мир телесный, но в души.
Да, именно по этому Черная Черта и проходит сквозь души людские, рассекая
их и пронзая. Но из души не вырвется в дрожащем мареве расплавленного
воздуха потустороннее чудовище, ему нужен лаз
415
пошире! Где начало этого лаза? И когда был заложен Дворец? Все
делалось в тайне, но теперь для него нет тайн. Для него одно остается
загадкой - где именно начинает действовать причинно-следственная связь,
какое звено из страшной, бесконечной цепи он должен вырвать, чтобы цепь
оборвалась, чтобы выродки, а вместе с ними и созданная ими Система канула в
бездну небытия. Вот вопрос вопросов. Чуть раньше во времени, и цепь
нарастает новым звеном, не обрывается, а лишь видоизменяется, ведя к тому
же, а может, и еще более страшному концу. Чуть позже - и звено уже
несокрушимо, об него можно обломать зубы... А силы таят. Сроки исходят.
Скоро он станет обычным смертным, не наделенным благодатью Творца и волей
излюбленных чад Его, созданных по Образу и Подобию. Он не имеет права
метаться туда-обратно. Он может уйти только туда, вниз, вглубь, в века и
годы... Вынесет назад, хорошо. Нет, стало быть, такова судьба. Но он не
сможет уйти один. Он не сможет бросить здесь, в серой гиблой пустыне, где
властвуют трехглазые и пауки, Гуга и Кешу.
- Пойду погляжу, где там Гуг пропал, - просипел, будто уловив ход
Ивановых мыслей, заспанный и отекший Иннокентий Булыгин.
Иван кивнул. Он все думал свою думу. Не ползти по следу. Но подняться
в выси! Лишь тогда он узрит истину. Ведь он ее уже знал... и вот, растерял
в суете, среди смертей, боли и пожарищ.
Кеша вернулся быстро. Сгорбленный, с трясущейся челюстью и безумными
глазами. Голос у него дрожал, да и какой это был голос, сиплый шепот:
- Он там... там! - цедил Кеша. Иван вскочил на ноги. Еще не понимая
ничего толком, но чувствуя, что случилось непоправимое.
- Пошли!
Наружу он выскочил как был, в серой распахнутой рубахе, штанах и
сапогах, безоружный, взвинченный, Кеша плелся за ним, указывая рукой из-за
спины.
- Там!
Ивану уже не надо было ничего указывать. Сквозь клубы оседающего
тумана, мерзкий грязный воздух, наполненный испарениями и трупными
запахами, он увидал обгорелый ствол огромного когда-то дуба, торчащую
головню в три обхвата. Гуг-Игунфельд Хлодрик Буйный, космодесантник-
416
смертник, благородный разбойник, бунтарь, беглый каторжник и его
лучший друг, висел на этой головне вверх ногами - висел распятый, прибитый
здоровенными гвоздями, уже безнадежно мертвый, с выпученными, налитыми
кровью глазами, с развороченным животом и свисающими вниз кишками -
большой, грозный даже после смерти, непобежденный. Рядом, вокруг обгорелого
дуба, валялось около десятка изуродованных трупов с переломленными
хребтами, раздробленными черепами, лезвиями скальпеля, вбитыми под
пластины. Прежде, чем его распяли, Гуг Хлодрик отвел душу.
Они осторожно сняли тело. Отнесли в заброшенную штольню за бункером,
засыпали ее щебнем и обломками стены. Склеп получился неважный. Но где они
могли найти могилу лучше!
Когда все было закончено, Кеша ухватил сигмамет, бро-небой. И сказал:
- Все! Пойду крушить сволочей!
Вид у него был свирепый и решительный.
Но Иван преградил путь.
- Эти сволочи, - сказал он почти шепотом, но твердо, непреклонно, -
куклы, марионетки, которых дергают за веревочки. Мы пойдем крушить тех, кто
дергает. Понял меня?!
Кеша забился в угол, отвернулся к стене. Он думал не о предстоящей
вылазке, он думал о судьбе-злодейке, о мертвом Гуге: еще недавно пол-Европы
в страхе держал, такими заправлял делами, ходил, дышал, ругался, ром пил, а
теперь лежит под щебенкой и прочим мусором.
- Как пса бездомного зарыли, - наконец подытожил он.
Иван покачал головой.
- Ничего, будет ему еще и памятник и надгробие, дай срок!
Ликвидация двух выродков ничего не изменила в мире, пожалуй, стало еще
хуже. Мутанты плодились и размножались, как и было задумано, отчаянно
боролись за существование, истребляя друг друга, а иногда нападая и на
гмыхов, хмагов и гнухов. Времена грандиозных феерических побоищ
закончились. И теперь далекие полумертвецы Системы наслаждались охотой за
уцелевшими людишками, за беглецами, прятавшимися подобно Ивану с Кешей по
норам да дьфам. Трехглазые не хуже натасканных охотничьих псов
418
шныряли по подземельям и лабиринтам, расставляли капканы, обкладывали
"дичь". Трехглазые давили сверху. А снизу бедных, полубезумных, потерявших
человеческий облих от лихой жизни хомо сапиенсов выдавливали наверх более
приспособленные, пучеглазые и клювастые, новая раса. Из бездонных глубин
лезли черные пауки, поджидали неосторожных, утягивали вниз, засасывали
живым болотом, кто б ты ни был - человечишка, мутант или трехглазый
громила. Пауки пожирали всех, множась и зверея от выпитой крови. С Землею
было покончено. Но не лучше дела обстояли и на Гиргее. Иван все видел.
Наступал полный крах. Две тысячи боевых шаров кружили над свинцовыми водами
планеты-каторги. Еще две тысячи покачивались меж крутых черных волн, из них
больше половины были разбиты, сожжены, продырявлены, но они не шли ко дну,
они нависали страшными надгробными плитами. На восемьдесят миль вниз все
уровни и зоны были залиты кровью, завалены трупами бившихся до последнего
каторжников. Где-то в немыслимых глубинах еще держались израненные,
полуживые Керк Рваное Ухо и Сидор Черный, держались, берегли последнюю пулю
в стволах для себя. Трогги с Фриадой ушли в Провал, поближе к довзрывникам
- туда ни одна тварь в Мироздании не сунется, там нет ничего живого, а
стало быть, разговор короткий. Пропали бедные оборотни! Иван ничего не стал
говорить Кеше, с него и смерти Хара хватит. Зангезея безжизненным лиловым
шаром висела в Черной Пропасти... Игра была сделана!
- Слушай, Иван, - хрипло выговорил Кеша, вышедший наконец из
оцепенения, - я знаю, что надо делать.
- Что?
Кеша разгладил ладонью свою нечесанную бородищу, сощурил глаза для
пущей важности и выдал:
- Надо вернуться в тот день, когда ты был Верховным, когда принимали
решение о глубинном ударе. И шарахнуть не половинным, а в два или три
заряда! Да на недельку раньше, пока выродки еще не смотались в Систему. Я
так думаю.
- Хорошо ты думаешь. А пауки? А лупоглазые, новая раса? А Черное
Благо?! А все прочие выродки, которые не подо льдами сидят, а в Форуме, в
Исполнительной Комиссии, в Совете Федерации, по планетам... С ними как
быть?!
Кеша ударил себя кулаком по колену.
419
- Тьфу ты, мать их! - выругался он и сплюнул на бетонный пол. - Ежели
так, то ни хрена мы с ними вообще не сделаем!
- А ты не спеши, мы теперь дергаться не будем, - очень спокойно сказал
Иван, - мы теперь по лесенке пойдем, по ступенечкам.
Кеша не понял.
- Какая еще, к дьяволу, лесенка?! - раздраженно спросил он.
- Лесенка, ведущая по времени вниз. А начнем мы с визита в гости к
твоему старому и доброму знакомому. Забыл, небось, адмирала?
Кеша округлил глаза.
- Как можно забыть! - удивился он.
Адмиральская каюта была по-прежнему величава и великолепна. Сам
седоусый командующий Вторым Межзвездным утопал в огромном кожаном диване
под огромными картинами в золоченых рамах. Адмирал был жив, здоров и бодр.
Его еще не распяли. И "Ратник" еще не упал в огнедышащее пекло.
Но Ивана с Иннокентием Булыгиным, выявившихся прямо перед ним из
воздуха, адмирал не узнал. Он их и не мог узнать, он их еще и в глаза не
видывал. Много всяких гостей бывало в этой каюте "Ратника". Не было только
незванных, все-таки боевой флагман, не баржа и не "пассажир".'
Однако удивиться адмирал не успел.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг