мозгах... Сначала он хотел объяснить им хотя бы перед смертью, в чем их
вина. Теперь он передумал. Чумным животным, даже если они двуногие, если
396
они несут смерть всем кроме себя, ничего невозможно объяснить, с ними
надо разговаривать иным языком.
Иван ослабил волевые путы, коими он сдерживал монстра. И тот бросился
на породивших его. Иван видел насквозь его мутный, самосовершенствующийся,
сверхразумный, но еще находящийся на почти нулевой стадии мозг. Там царила
ненависть к этим двуногим, издевавшимся над ним, причинявшим жуткие боли
своими черными трубочками. Мутноглазый не понимал, что его
совершенствовали, что ему желали блага, что из него творили в неистовом
экстазе богочеловека новой расы сверхлюдей, он просто люто и беспощадно
ненавидел мучителей. И никто его не сдерживал.
Иван выдернул за руку из скопища Сихана Раджикрави. Отвел в сторону,
сам уселся в кресло, наблюдая за неистовой и отвратительной бойней, а его
бросил рядом, на пол, он не хотел вот так, запросто позволить монстру
уничтожить этого пока еще человека.
- Смогут ли восстановить проект по их схемам и наброскам другие? -
спросил он мрачно.
- Исключено, - простонал сквозь слезы Сихан Раджикрави. Он сейчас сам
хотел бы умереть. На его глазах рушилось все, ради чего он жил последние
тридцать лет. Все!
Монстр добивал последних выродков. Те носились по помещению - тихие,
осипшие, обезумевшие, растерявшие лоск и смышленность. На какой-то миг
Ивану стало жалко их, обреченных и беспомощных. Но перед глазами встало
измученное лицо Глеба Сизова, его шея с ошейником, тысячи обреченных,
бритых, распятых, беспомощных голых людей в подземельях. И он закрыл глаза.
Когда все было кончено, Иван встал. Подошел к андро-идам, безмятежно
спящим в лужах крови, посреди искалеченных трупов. Нелюди-охранники
вскочили перед ним навытяжку, будто и не было сна.
- Этого выпустить, - приказал Иван, чуть кивнув головой на усталого и
растерянного монстра, забившегося в угол подобно дворняге и скулящего. - И
все сжечь, не оставляя следа. Все! Сами сгорите последними.
Через десять минут, уже идя темным ночным лесом, он обернулся. Сихан
Раджикрави плелся следом, ссутулившись, хромая на левую ногу и все время
оглядываясь на полыхающее позади зарево.
397
Иван посмотрел в упор на первозурга. И сказал:
- Ты все знаешь. Ты сам решишь свою судьбу!
Он еще долго сидел на траве. И не смотрел в ту сторону, где Сихан
Раджикрави, уже не трясущийся, спокойный и даже деловой, мастерил себе
петлю из разодранной блузы.
Когда его тело перестало дергаться под низкой, дрожащей ветвью ели,
Иван подошел вплотную, убедился, что жизнь ушла навсегда из черного гения,
так и не сумевшего создать свой, лучший мир. И коснулся его груди ладонью.
Распыленные молекулы канули в черную пропасть, чтобы уже никогда не
собраться вместе.
Иван вздохнул горестно. Олег ошибся, этот несостоявшийся бог, больше
подходящий на роль новоявленного Иуды, ^ не сумел его обмануть.
С Полигоном было покончено, покончено было с Пристанищем... Иван долго
смотрел на оплавленный крест, лежавший на его ладони. Потом расправил
грубую стертую местами веревку, повесил крест себе на шею, прижал рукой к
груди. Крест не холодил кожу, будто хранил еще сыновнее тепло.
Сын и Алена... было две жены, теперь ни одной. Слишком большая цена за
Пристанище.
Земля - Система - Земля. Год 2486-й, апрель, май. Обратное время.
Не знает человек своих сил. И в этом спасение его. Слабый тщится не
изжить себя прежде времени, рассчитывая тлеть в слабости своей вечно. Но
силы его уходят неизжитыми, нерастраченными, а вечность смеется над ним,
скаля желтые зубы и глядя из пустых глазниц. В бессилии рожденный уходит в
бессилие и тлен.
Рвет жилы и изнуряет себя сверх сил своих сильный, будто поставил себе
целью познать, есть ли предел ему и властен ли он над пределом тем. И
падает, изнуряя себя с разорванным сердцем... или бежит за окоем умирающий,
изнывающий, все претерпевающий и начинающий постигать, что не ему дано
мерить силы свои и не ему определять пределы. Но упокоившись, умирает в
покое, сытости и недвижении, порождая недоумение и пересуды - истлел
изнутри несгоравший в огне да в пламени.
398
Слаб человек слабый. Слаб человек сильный. Из праха вышли - в прах
уйдут, не оставив памяти о себе. Ибо непамятны слабость и сила, изжитая
втуне. Род людской пом-.:
нит выживших, ибо о них слагают предания и им поют славу. Их имена и
лики остаются в книгах. Имена не слабых и не сильных, но выживших. И не
помнит род людской, кто прокладывал дорогу, кто мостил мосты и торил пути,
выжившие проходят по спинам погибающих героев, одолевших врага и вершивших
победу... кто помнит о тех, невыживших?! Люди? Нет. Никто кроме Бога!
Возвращение изнурило Ивана. Он сам не знал, сколько времени проспал на
каменном полу, уронив лицо на гудящие, большие руки.
Служка в черном растормошил его, запричитал по-бабьи:
- Чего ж ты на холодном-то улегся, мил человек, вставай давай, пойдем,
там у меня застлано на лавке, вставай! Иван долго глядел на него спросонья.
Потом пробурчал:
- Нет уж, ты сперва меня на могилку своди. Потом греться будем.
- Какую еще могилку? - не понял служка. Иван махнул рукой. До него
дошло: все страшное, горькое и радостное, и сын, и его смерть, и могила,
все прошло в той жизни, в этой никто о нем с Аленой и знать не знает, и
слыхом не слыхивал. Ничего не поделаешь, меняя прошлое, меняешь и будущее с
настоящим. А ежели прошлое пришло из будущего, по петле, тем более. Ну и
слава тебе, Господи! Алена осталась в своем XXXI-ом веке. Сын просто...
просто не родился, он никак не мог умереть, значит, и печалиться не об ком.
Иван прижал ладонью к сердцу оплавленный крестик. Тот был холодным, почти
ледяным. Ну и пусть, он один будет помнить Олега. Этого достаточно! И
хватит рвать жилы! Хватит изводить себя! Покой и соразмерность. Вот
главное! Старый Мир живет в нем, как живут все миллионы пращуров, братьев и
сестер его Рода! Пора выходить на свет белый. Жертвы не были напрасны. Там
теперь все иначе... можно было бы расспросить этого бородатого в черном, но
лучше своими глазами увидать. Никакой нечисти на Земле нет, и быть ее не
должно, ибо он уничтожил Пристанище, не дав ему народиться, а преисподняя
может войти на Землю только из Пристанища. Господи, неужели все?!
Он сомнамбулой поплелся к огромным дверям.
399
- Куда ты?!- закричал служка и ухватил Ивана за рукав.
- К людям, - ответил тот запросто. Служка вытаращил глаза, побледнел
еще больше, затряс подбородком.
- Ты чего? - спросил Иван.
- Нету... нету там никаких людей! Запамятовал ты... Иван попытался
улыбнуться. Но не сумел.
- А кто ж там тогда?
- Ты и впрямь беспамятный! Или больной... Демоны там трехглазые да
пауки. Позавчера приходил твой безрукий с псом поганым, говорил, еще хуже
стало, дохлого урода шестипалого приволок с крыльями как у стрекозы...
Иван поморщился, соображая, что к чему, и вновь обретая способность
видеть. Но машинально переспросил:
- Выползня, что ли?
- Какого еще выползня, не слыхал про таких. Уродца он приволок, каких
в подземных заводах при прежнем еще Правителе выращивали, много их всяких
было, разве всех упомнишь. Да только я обратно выкинул дохлятину, грех во
храме эдакую держать-то! - Служка еще долго что-то говорил, размахивал
руками, крестился, вздыхал.
А Иван стоял с расширенными и остекленевшими глазами. Ему не надо было
выходить наружу, чтобы узнать обо всем. Он видел Землю. Но не черную и
мертвую. А серую, уныло-непроницаемую, задавленную толстенным слоем
клубящихся, низких, мрачных туч. По этой неприкаянной земле, среди
дымящихся развалин опустошенных, разрушенных до основания городов и селений
ходили, шныряли, ездили на уродливых решетчатых бронеходах трехглазые,
брыластые, завешенные пластинами, чешуйчатые негумано-иды - воины Системы.
Они лезли во все щели и дыры, в надежде разыскать уцелевших людей и тут же
предать их долгой и мучительной смерти. Но чаще они натыкались на уродцев,
что выращивали генетики-экспериментаторы, на самых невероятных и диковинных
зверолюдей и монстров. Оголодавшие в подземельях твари набрасывались на
трехглазых сами, схватки были то короткими, то затяжными, но почти всегда
верх одерживали посланцы Системы. Молодых здоровых женщин убивали и терзали
не всех, некоторых запихивали в капсулы звездолетов, вывозили, Иван знал,
куда. Других приспосабливали тут же, по заброшенным подвалам и подземкам,
развешивая их по стенам, подводя морщинистые хоботы под их животы,
накачивая вся-
400
кой дрянью... А ведь Светлана, бедная, несчастная, погибшая лютой
смертью Светка, рассказывала ему, что видела своими глазами Вечную Марту -
та была мертва! да. Вечная Марта умерла и успела превратиться в высохшую
мумию, а ведь ей было обещано вечное блаженство! Теперь таких март было на
самой Земле пруд пруди! Иван скрежетал зубами, стонал. Он уже знал, что то
же самое творится по всем планетам, освоенным людьми, на многих было и того
хуже. Нет выползней, нет студенистых гадин, нет тварей из Пристанища и их
черной мощи, черной силы вырождения, нет... он уже было подумал, что нет и
Черного Блага, но вовремя осек себя. Черное Благо было и до прорыва
сквозных каналов! Вот в чем разгадка. Пристанища нет. Нет тайной двери из
него в мир людской. Но выродки никуда не подевались! Они ушли в Иную
Вселенную. Они, скрестившись с тамошними выродками, породили Систему. И они
вернулись назад во плоти трехглазых! Только так. А на что он надеялся?
Серая, безнадежная Земля! Продолжение Большой Игры! А он... он убрал лишь
одного из игроков.
- Очнись! Что с тобой! - служка трепал Ивана за плечо.
- Все в порядке, - наконец выдавил тот.
- Это от голода, так бывает, - успокоил сам себя служка. И перекрестил
Ивана.
- Это от слабости, - поправил его очнувшийся, - слаб человек.
- Воистину слаб! Откуда силы-то взять?! Иван кивнул. Он не стал
объяснять служке, что смертный может вобрать в себя все силы земные и
небесные, может повелевать телами, душами, полями и материями, гасить и
зажигать светила, но все равно - все равно! - он остается человеком, слабым
человеком! Ибо сила не в силе... она в чем-то ином, чему еще нет названия,
и что стоит за той самой Черной Чертой, незримо разделяющей в душе каждого
такие же незримые, но сущие миры... Разве можно вообще это объяснить! Нет!
Да и не время. И нет повода отчаиваться, просто надо довершать начатое, так
всегда и бывает - ни один гвоздь не становится последним, всегда после него
сама жизнь заставляет забивать еще один, и еще... Черное Благо? Выродки!
Синклит! Эх, если бы он знал расклад раньше!
Гуг Хлодрик встретил Ивана, будто они и не расстава-
401
лись - набычившись и угрюмо глядя из-под седых взлохмаченных бровей.
- Чего пожаловал? - грубо поинтересовался он. Иван подошел к Кеше,
обнял его, прижался щекой к щеке. Кешу смерть не брала, будто он был
заговоренным, уж на что довзрывники считались мастаками по части "барьеров"
и всего прочего, связанного с человеческой тленностью, а и они
обмишурились, не на того нарвались. Жив и здоров был рецидивист, беглый
каторжник, ветеран тридцатилетней Аранайской войны Иннокентий Булыгин. И
даже вся черная и недобрая жизнь не изменила чувствительного Кешу.
- Ты уж прости нас, - прохрипел он еле слышно прямо Ивану в ухо.
- Нечего за всех каяться! - отозвался Гут. Но Иван, будто ничего и не
слышал, подошел и к нему, сдавил в объятиях. Гут не выдержал, пустил слезу.
Раздражение и угрюмость были явно напускными.
- Погорячились мы, Ваня, - прошептал он, ломая медвежьей хваткой
Ивановы ребра. - Да теперь уж какая разница - что с тобой, что без тебя,
хана всем!
Иван их с трудом отыскал. Он прощупывал небо, космос. А Гуг с Кешей и
облезлым оборотнем Харом, который впал в спячку, прятались в подмосковном
бункере, уцелевшем еще с двадцать первого века. Прятались и материли на чем
свет стоит сдуревшего Дила Бронкса, который на "Святого-ре" ушел в Систему
мстить выродкам. Их шары посбивали, поуничтожали - еле сами выжили.
Трехглазые были покруче безмозглой нечисти и воевать умели, и травить дичь,
гнать ее на выстрел. Короче, остались у Гуга с Кешей сиг-мамет на двоих,
пара бронебоев, парализаторы да старенький списанный бронеход, много не
навоюешь.
- Лучше б я на каторге сдох! - тужил Гуг. - Зря ты меня, Ваня, вытащил
с Гиргеи. Это мне все за Параданг! Так и надо! Собаке - собачья жизнь.
Гореть мне в аду синим пламенем за безвинно загубленных!
Иван слушал да кивал. А потом вдруг без тени улыбки сказал:
- Хочешь искупить грех? Гуг скривился.
- Шутить изволишь? Я старый разбойник, Иван, чтобы со мной шутки
шутить. Эдакие грехи-то не искупаются,
402
столько душ спровадил я со свету: и Чарли Сая, и Кира с братьями
Лосски, и рыжую Еву, и Пера Винсента, и Бахметьева Севку, кореша... всех
помню, по ночам они ко мне ходят. Только с Ливой и был просвет, пока жили
да спали вместе, она их не допускала в мой сон, да вот померла. Бог
прибрал. А ты все шутишь, нехорошо!
- Пускай скажет! - вклинился Кеша. Он почуял, что шутками и не пахнет.
- Возьмем логово зверя, игра сделана! - убежденно сказал Иван. - Мне
одному не осилить...
- Ослабел, Ванюша? - Гуг осклабился. Иван встал, подошел к
бронетитановой стене бункера, ткнул кулаком, пробил ее насквозь, на все
полметра, так, что Кеша глазам своим не поверил, подбежал, заглянул в дыру
и застыл возле нее истуканом. Гуг тоже подошел, пригляделся, потом саданул
кулачищем в броню и взвыл от боли.
- Верно про тебя говорят, - пробубнил он, потирая ушибленную руку, -
черту ты душу продал, Ваня!
- Был бес в душе, теперь нет его, - просто ответил Иван. Рассказывать
им обо всем не имело смысла, все равно не поверят, сочтут за чокнутого, и
тогда пользы от них не жди. Но чтобы как-то оправдаться сказал: - Люди
добрые обучили кой-чему.
- Вот это другое дело, это понятно тогда, - степенно согласился с
Ивановыми доводами Кеша. И спросил: - А где логово-то?!
Бронеход пришлось оставить. Поначалу Иван и Хара не хотел брать, какой
от него толк, одна обуза. Но Иннокентий Булыгин помрачнел, насупился, и
Иван не счел нужным его обижать. Силы уходили, их еще хватало, чтобы
перевернуть пол-Вселенной, но они были не те, что в Старом Мире, когда он
шутя и играючись переносился из эпохи в эпоху. Слаб человек! Верно было
сказано.
Переход получился сумбурным и бестолковым. В последний миг Хар отвлек
Ивана жутким, предвещающим недоброе воем, тут же съежился, затих. Но всех
четверых вынесло не в отстойники Большого Антарктического Дворца, а на три
яруса выше, в отсек подзарядки андроидов караульной службы. Иван это сразу
смекнул, когда увидал две сотни застывших в нишах торчком синюшных тел.
403
Андроид не человек, особенно спящий... андроид выполняет программу
всегда. Две сотни пар глаз открылись как по команде. Чужаки! Не было во
всем Дворце и окрестностях ни одного живого, полуживого и вообще
двигающегося существа, не имеющего своего кода и своего датчика, каждый
находился под контролем следящих систем. Все чуждое, проникшее извне,
подлежало обезвреживанию или уничтожению.
- Попались, - прохрипел Гуг Хлодрик Буйный радостно, предчувствуя
хорошую потасовку.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг