увидел. И только после этого луч, вырвавшийся из его орудия, впился в
"хрусталь"...
Все последующее произошло мгновенно.
- А-а-а!!!- оглушительно закричала Алена. , Ивана сшибло с ног, и он
чуть не выронил лучемета. Толстенная струя черной и пенистой жидкости
ударила в него, опрокидывая, переворачивая. Уже теряя ориентацию Иван
успел ухватить женщину за руку. Небольшое помещение с "хрустальными"
полами и стенами стремительно заполнялось черной жидкостью, Ивана с Аленой
поднимало наверх - они держались на поверхности. Лишь тяжеленный меч тянул
якорем вниз, но Иван выгребал Правой рукой, не выпуская из левой Алены.
Теперь он держал ее за талию. И она, как могла, на сколько хватало ее
слабых женских сил, помогала ему.
- Ты знаешь, - в запарке, не успевая осмысливать происходящее,
прокричал Иван, - у меня такое ощущение, что прямо из фильтра мы попали на
дно глубочен-ного колодца, сдуру пробили его тонкую, но достаточно
"прочную стену - колодец стал заполняться, нас поднимает, понимаешь, нас
скоро поднимет!
- И мы выберемся из подземелья, да?! Алена задыхалась, отворачивалась
от черных пенящихся гребней. Но казалось, в ней прибавилось сил.
- Не знаю! После фильтра мы вообще могли оказаться за тысячи миль от
всех подземелий - это же фильтр-шлюз, понимаешь?
- Нет! Какой еще фильтр! Лучше б я сидела в темноте, за решеткой. Там
было тихо и почти спокойно... - проговорила вдруг Аленка мрачно.
- Почти! - саркастически выдохнул Иван. И вспомнил женщин, пожираемых
отвратительной гадиной. С таким "почти" он никак не мог согласиться.
Одновременно вспыхнуло в мозгу: "Это будущее Земли! Будущее всех
землян!"
Иван поспешно избавился от дикой мысли. Сейчас надо было думать о
другом, надо выбираться, спасаться! А его снова на философствования
потянуло. Нет!
- Нас подняло уже на полкилометра вверх, - крикнул он Алене.
Та из последних сил подгребала рукой, но рука слабела - это бросалось в
глаза.
- Брось меч вниз, - попросила она. - Тебе легче будет. А то не
выплывем, он нас утянет...
- Нет, - резко ответил Иван. Он уже решил для себя, что бросит
двуручный тяжеленный меч только в том случае, если сам с головой уйдет под
черную пенистую жидкость.
Рядом с ними беспрестанно лопались огромные, то освежающе-озоновые, то
отвратительно-зловонные пузыри. И казалось, ни конца ни края не будет
всему этому.
Но край показался, и конец наступил... Их вдруг повлекло куда-то в
сторону, повлекло мощно, неудержимо и вместе с тем как-то плавно, без
рывков и дерганий. Иван всмотрелся вверх - черные скалистые своды
возвышались над разливанным пенистым озером черной жидкости. Их несло по
этому подземному озеру - несло к черному, кремнистому берегу.
- Слава Богу! - невольно вырвалось из груди Ивана. Что-то вновь памятью
отозвалось в голове. Он провел ладонью по груди, ощупывая ее, будто не
находя там чего-то маленького, крохотного, но необходимого.
- А ты говорила, меч бросай! - добродушно проворчал Иван, глядя на
притихшую Алену влюбленными глазами. - Нетушки, моя милая, он нам еще не
раз добрую службу сослужит!
Уцепившись рукой за гребень, Иван выбрался на берег. Вытянул спутницу.
Привалился к стене. Все тело гудело и ныло. Боль в мышцах после
изнурительной борьбы за жизнь только сейчас дошла до нервных центров,
только сейчас Иван ощутил ее. Ничего, все пройдет, все пройдет.
- Как тебе? - спросил он у Алены.
- Мне лучше, - сказала та. И было видно, что она не обманывает. Было
видно, что она начинает "просыпаться".
- Ты вспомнила, как тебя звали раньше?
- Меня всегда так звали, - проговорила она с ускользающей загадочной
улыбкой. После недолгого молчания добавила: - Но я вспомнила кое-что
другое. Полигон вышел из-под контроля. Понял? Этого никто не ожидал! Этого
не могли ожидать!
- Чертовщина какая-то, бред!
- Это правда. Я теперь понимаю. Ты ничего не знал о полигоне. Такие
были. Но я же вижу - ты совсем не похож на... на наших. Ты, наверное,
где-то долго был? Мне и раньше доводилось видать таких как ты - но редко,
очень редко.
- Я ничего не понимаю, - пробубнил Иван. - Растолкуй! Где я был?
Почему ты так говоришь. Конечно, я был во многих местах: и на Гадре, и
на Сельме, и на совершенно идиотской сумасшедшей планете У и на призрачном
янтарном Гугоне я был, и... ты спроси лучше, где меня не было! Я был даже
в Системе, на Хархане...
- Система! Это позже... я не помню. Потом про Систему. Но я не про это
говорила, ты меня неправильно понял. - Она опустилась перед ним на колени.
И лицо у нее стало таким беззащитным, милым и родным, что Иван невольно
приблизил к нему свое, поцеловал ее в губы - легко, почти бесплотно. Она
отстранилась. - Не надо. Пока не надо. Я боюсь утратить то немногое, что
удалось восстановить, боюсь порвать эту ниточку, что связывает меня с
прошлым.
Погоди. Ты был раньше! Ты был намного раньше. И поэтому ты не сразу все
поймешь. Как я не догадалась, ведь это же предельно ясно. Нет, вру! Это
сейчас мне ясно, а несколько минут назад, час, три... мне ничего не было
ясно, я еще спала. Я еще и сейчас не до конца проснулась. Но кое-чего могу
припомнить. Ты наверное долго лежал в анабиозе, на корабле" или в фондах?!
Да?
Иван удивился. Откуда она могла знать?
- Я никому не говорил об этом. На Земле никто из моих друзей и знакомых
даже слыхом не слыхивал про ту давнюю историю. Может, ты мысли читаешь?
Алена не ответила. Она вся дрожала. Льнула к нему. Глаза ее, серые,
влекущие, горели внутренним пламенем. Она и впрямь просыпалась.
- Сколько?
- Что - сколько?
- Сколько ты был в забытьи?
- Двести лет с лишним.
- Нет, больше. Не двести, точно - больше! Иван развел руками.
- В таком случае, тебе виднее, - согласился он, вглядываясь
внимательнее в горящие глаза ~ нет ли в них безумия, болезни. Нет, ничего
такого в прекрасных глазах прекрасной женщины не было. Он лишь ощутил, что
глубина этих глаз неизмерима; что еще глубже духовные глубины этого
удивительного столь земного и одновременно неземного прекраснейшего
существа, сидящего перед ним, великолепного в своей блистательной наготе и
совершенно не замечающего этой преступно-ослепительной наготы.
- Я тебе все потом скажу, не сейчас, - Алена вдруг отвела взгляд. - Мне
надо все проверить, убедиться.
- Вот и хорошо, - согласился Иван. - А сейчас нам надо хорошенечко
выспаться. Иначе нам крышка. И ничего не говори мне. На-ка вот, - он
вытащил из клапана малюсенький голубой шарик, поднес его на ладони к ее
лицу. - Проглоти это. После сна ты совсем проснешься, договорились?
Она вдруг рассмеялась, откинула назад голову с тяжелыми распущенными
русыми волосами. Поглядела на него как-то странно.
- А больше ты ничего не хочешь?
- Очень много хочу! - ответил Иван. - Но все - потом. Иначе и хотеть
будет некому. Не беспокойся, если появится самая малейшая опасность,
откуда бы и от кого бы она ни исходила, я моментально проснусь - у меня
это после долгих лет учебы и практики уже в крови и костях. Ну, глотай...
и спи!
- Договорились, - сказала она. Проглотила шарик. Положила ему голову на
плечо. И прикрыла глаза.
- Вот и хорошо, - еле слышным шепотом проговорил Иван. Сон смеживал его
веки. Три часа. Самое большее - три часа! Этого хватит, чтобы полностью
восстановиться и набрать силенок на ближайшие семь-восемь суток. Иван
провалился во тьму.
И лишь его сверхсознание, способное отделяться от тела и воспарять над
ним, его вернейший и надежнейший сторож, отмечало: черное пенистое море
под ногами, черные своды, глухой рокот невидимого прибоя, мерный перестук
падающих с черных высей капель, лопающиеся пузыри... и покой, покой, покой.
Сколько прошло времени? Где? Когда? Иван ничего не понимал. Он
освободился от остатков сна лишь в тот момент, когда некая исполинская
сила влекла его наверх. В глаза сначала ударил призрачный зеленоватый
свет, только потом в огромной дыре показалась непомерная волосатая морда с
круглыми глазищами и покатым звериным лбом.
- Ива-а-ан! - неслось снизу. - Ива-а-а-ан!!! Его тело было зажато в
здоровенной, не менее волосатой, чем морда, руке или лапе, свободными
оставались лишь голова, руки, грудь... Иван ничего не мог понять.
Врожденное, отработанное до автоматизма долгими годами тренировок
чувство опасности вновь подвело его, не сработали внутренние охранные
механизмы.
Что же делать? Еще секунда, миг - и он погибнет в этой чудовищной пасти.
Да, именно так и было - теперь он все видел:
этот исполин пробил своды пещеры, запустил ручищу в нее, ухватил его,
поднял и несет к раскрывающейся пасти. Еще немного, вот-вот... Пасть была
немалая, метра полтора в поперечнике - Иван в нее проскользнул бы жалким
червячком. Проскользнул... если бы, из нее не торчали большущие, кривые,
желтые зубы и четыре саблевидных клыка. Мимо таких не проскользнешь!
- Ива-а-а-ан!!! - где-то внизу эхо разносило пронзительный голос Алены.
Реакция сработала мгновенно. Был лишь один выход.
Не самый безопасный, требующий огромного напряжения, отнимающий годы
жизни. Но лучше потерять годы, чем саму жизнь. За мгновение до развязки
Иван ускорил внутреннее время, ускорил до предела. Теперь его уже не несло
к пасти, а подносило - медленно, еле-еле. Теперь он жил в ином временном
ритме и мог хотя бы оглядеться, осмыслить свое незавидное положение,
попытаться сделать хоть что-то.
Ждать милости не приходилось. Огромная почти человеческая и вместе с
тем чудовищно-звериная морда монстра-людоеда не оставляла никаких надежд.
Ноги зажаты. Только руки! Только голова!
Из пасти несло трупной вонью. С волосатых губ капала клочьями седой
пены слюна. Из ноздрей плоского львиного носа сочилась кровь. И клыки.
Огромные клыки!
- Ну, нечисть поганая, держись!
Иван понимал, что достаточно исполину сдавить свою лапищу посильнее - и
от него, от человека, землянина, от создания Божьего, останется мокрое
место. Он и без того ощущал, как болят бока в горячей ладони людоеда, как
похрустывают ребра. Но надо опередить, надо!
Когда лапища поднесла его к самой пасти, Иван резко выкинул вперед обе
руки, тройным ведическим приемом превратил их в сокрущающий таран
нечеловеческой прочности - "алмазную палицу Индры". Прием этот был
известен единицам на Земле. Он спасал знающих его во тьме тысячелетий. Он
должен был спасти рос-веда и в эту минуту. Чудовище было невероятно
могуче, исполински сильно. Но за Иваном стояли родоначальники Человечества
и их Сила.
- А-я-ягррр!!! - тяжелый хрип вырвался из горла Ивана.
Он был за всеми пределами возможного. Кожа на руках и груди лопалась и
кровоточила, мышцы вздулись узлами, буграми, грозили прорвать эту нежную
кожу, позвоночник трещал, все тело пронизывал дьявольский или, скорее,
божественный, огонь. Это было подобно чуду!
Иван с мясом, с корнями выдрал оба верхних клыка. И ни мига не медля,
из последних сил, чувствуя, как сжимается волосатая ладонь, вонзил их
остриями в огромные желтые от злобы и ярости глаза. Потоки крови, слизи и
еще какой-то мерзости захлестнули его. Дико взвыло исполинское чудовище.
Уже падая вниз, Иван успел увидеть, как монстр-людоед обеими руками
хватался за вываливающиеся, проколотые глазные яблоки, пытался запихнуть
их обратно, в черные ужасные своей пустотой глазницы. От оглушающего воя и
прорывающегося сквозь него рыка заклады-валоуши.
Ритм ускорения начал прерываться еще прежде, чем Иван ухватился за
ребристый выступ скалы. Ладони обагрились кровью. Но падение немного
замедлилось. Он летел в провал, прямо в черную пенистую и пузырящуюся
жидкость, совсем не похожую на воду, маслянистую и гадкую. А в ушах дикий
рев перемежался с почти неслышным: "Ива-а-ан!"
Он упал в жидкость, погрузился метра на три вглубь. И почти
одновременно, с небольшим запозданием огромная лапа опустилась в пролом,
сунулась в воду, принялась шарить под сводами пещеры. Это было страшное
зрелище. Монстр-людоед не собирался упускать жертву, напротив, ярость и
злоба в нем утроились, удесятерились. Черные брызги летели во все стороны.
Ивана качало на поднятых волнах, кидало, несло, закручивало в
возникающих тут и там водоворотах. Это была буря злобы! Взрыв ярости!
Ослепший монстр обшаривал внутренности пещеры, и не было той силы, что
могла его остановить... Надо было смириться, погибнуть. Очень не хотелось.
Но...
Ивана волной так бросило в стену, что он на долю секунды потерял
сознание от жгучей боли.
А когда .он пришел в себя, уже совершенно в другой точке пространства,
он увидел, что сила, способная остановить людоеда-исполина есть! На
гребнистом выступе, вся мокрая, растрепанная, но неизменно прекрасная, с
лучеметом в руках стояла Алена.
Иван замер, боясь выдохнуть воздух, спугнуть миг.
Ярчайшая вспышка прорезала полумрак пещеры.
Живой тяжеленнойскалой обрушилась в черное озеро отхваченная по локоть
ручища монстра. Безумный вой лишилслуха.
А она стояла обнаженной живой статуей, олицетворяющей победу сил Добра
над силами Зла.
Еще одна вспышка. Тяжелый всплеск на черной поверхности. Огромная кисть
надломленным айсбергом. ушла в воду. И снова рев. Вой! Визг!
- Молодец, Аленка! - не выдержал Иван. - Молодец!
В несколько сильных быстрых взмахов он подплыл к каменистой кромке.
Вскарабкался наверх. Бросился к ней. Тяжелый лучемет упал в ноги. Она
прижалась к нему, вдавливая лицо в мокрую грудь.
Тело ее сотрясалось от рыданий, его просто било в конвульсиях. Все
тяжкое, страшное, гнетущее вырвалось наружу, исходило из нее. Иван целовал
ее красивейшее на свете лицо -л- целовал беспорядочно: губы, глаза, нос,
щеки, подбородок. Он шептал ей что-то нежное, ласковое, доброе, не вникая
в смысл слов, стараясь ее успокоить, растворить в себе. И он уже ощущал,
как все прочие чувства - безумная радость, благодарность ей, нежность,
желание впитать в себя все ее тревоги и боли - уступают Mecio одной
великой и неудержимой страсти. Да, он сейчас желал ее. И она желала его.
Он чувствовал это каждой клеточкой тела. Они уже были единым. Ее упругие
высокие груди обжигали его, нежные бедра передавали свой трепет его
ладоням. Он целовал ее, задыхаясь, теряя рассудок, и не было ничего на
белом свете важнее, главнее их Любви.
Все произошло очень быстро - их сердца и души одновременно взмыли в
незримые выси, насладились общим сладостным мигом... и вернулись в грешный
мир " умиротворенные и тихие.
Алена лежала на груди у Ивана и слушала, как стучит его сердце. А он
думал, что теперь ему вдвое тяжелее придется - ведь без нее он из этого
колдовского мира, из этого Пристанища навей, оборотней, монстров, нелюдей
и призраков не уйдет.
Они лежали не меньше часа, приходили в себя.
Потом Алена тихонько встала, сходила в дальний конец выступа, принесла
его рубаху, приволокла меч, бросила в ноги Ивану. Присела рядышком,
погладила по плечу, убрала со лба у Ивана длинную прядь.
- Ты помнишь, я тебе обещала сказать кое-что? - спросила она.
- Было чего-то такое, - подтвердил Иван и поцеловал ее в губы.
Она игриво отмахнулась, насупила брови. И спросила:
- Ё каком году ты отправился сюда?
Иван улыбнулся, поглядел на нее с прищуром.
- В этом, милая, в каком же еще. В две тысячи четыреста семьдесят
девятом году от Рождества Христова.
Он увидел, как неожиданно побледнела Алена, как задрожали у нее губы и
расширились зрачки. Это была какая-то странная реакция. И Иван придвинулся
к ней поближе, притянул к себе, спросил шепотом:
- Что с тобою, Аленка?
- Пятьсот лет!
- Не понял, какие еще пятьсот лет?
- Ты перемахнул через пятьсот лет, теперь понял? Через пять веков! -
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг