- Оборудование? - переспросил художник. - Краски и кисти?
- Ну да, Игорь, и все остальное!
- Холсты?
- И не только. Пошли со мной.
Художник был рад, что кто-то зовет его куда-то идти, может быть, там
будет сухо и тепло, может быть, этот неизвестный старый товарищ даст
поесть и (чем черт не шутит) оставит ночевать где-нибудь под крышей?
Взять с меня нечего, думал несчастный, и вдруг это просто
какой-нибудь вор, в котором внезапно проснулась совесть и захотелось
сделать доброе дело. Доброе дело делать очень приятно! Но откуда ему
известно имя, вот вопрос.
Так думал он про себя, сидя перед неизвестным другом, а тот тем
временем сказал:
- Так идем?
Однако художнику было неудобно соглашаться вот так, сразу, с первым
попавшимся предложением. И он сказал:
- Да я вообще-то не знаю... Я в целом спешу.
- Спешишь? - нетерпеливо воскликнул Старый Товарищ и даже заплясал на
месте от возмущения. - Спешишь куда? - заорал он, и из его рта повалил
пар, а может, и дым.
- Я очень спешу... Извини, друг... Я не знал...
- Тебе некуда спешить! - радостно воскликнул Старый Товарищ. - Ты
что, забыл меня? Я же Извося! Помнишь? Я в школе отнимал еще у тебя
деньги!
Художник сразу его узнал, этого жуткого гада Извосю, который, будучи
старше на два класса, отбирал у него деньги, карандаши и ластики.
- Тебе некуда спешить! - кричал этот Извося. - Ты же бездомный! Я был
в твоей старой квартире и все знаю! Я тебя искал! Адик обманул беднягу,
а? - Тут Извося захохотал, и опять изо рта его повалил пар (было очень
холодно и сыро). - И под лестницей у тебя уже живут!
- Я спешу... - был ответ.
Пар и туман заволокли лицо Извоси, и оно стало как-то расплываться.
"Ну, - подумал художник, - я от голода схожу с ума".
- Ты, - прокричал Извося уже откуда-то издали, - хорошо, оставайся.
Каждый сам себе злобный дурак!
И он растаял в вечерней мгле.
"Это я уже точно сошел с ума", - подумал художник и поднялся, чтобы
идти дальше.
И тут он разглядел дом, на крыльце которого сидел. Там не было окон и
дверей, в подъезде росло маленькое дерево, а пол давно искрошился.
Наш бродяжка вошел в дом, увидел там в углу старый диван и заснул,
наконец-то на мягком.
Утром, правда, его вырвал из сладких снов грохот.
Какой-то механизм виднелся в окне, он рычал и разбивал стену.
И едва ночующий выскочил из дома, как крыша обрушилась.
Художник вздрогнул от холода и пошел прочь.
Однако вскоре его догнал какой-то незнакомый человек и сказал,
запыхавшись и пританцовывая от спешки:
- Это ваше?
И протянул ему холст, натянутый на подрамник, со словами:
- Это лежало там, в вашей комнате.
Художник застеснялся сказать "да, это мое" про чужую вещь и пожал
плечами:
- Нет, это не моя была комната и не мой холст.
И он пошел дальше, но, пройдя какое-то расстояние, все-таки
обернулся.
Под бетонной оградой на земле лежал одинокий белый холст, а около
него стоял фанерный чемоданчик - явно складной мольберт для рисования.
Причем ограда уже почти висела над этим богатством, еще минута, и она
тоже должна была рухнуть. Художник не выдержал, подбежал, схватил холст и
мольберт и отскочил в сторону.
В ту же секунду бетонный забор упал.
Новый владелец холста и мольберта стоял, прижимая к себе чужие
сокровища.
Он с детства помнил Извосю, вора и негодяя, из-за которого голодал
все школьные годы, и поэтому никогда в жизни не стал бы брать у него
ничего - он вообще никогда не брал чужое.
Но тут был особый случай, можно считать, что ему пришлось спасти от
уничтожения чьи-то ценные вещи.
Надо было отнести их в какое-то бюро находок.
И художник поволок довольно тяжелый мольберт (скорее всего, в нем
лежали кисти и краски). Холст пришлось нести под мышкой.
Но тут путнику встретилась резвая старушка с пухлым смеющимся лицом.
Художник спросил ее:
- Вы не знаете, кто жил в этом доме?
- Там жил рисовальщик, он заключил контракт на рисование портрета
своего старого товарища, уже выполнил работу, но тут вдруг погиб, а родни
не было. И что здесь началось! Понаехало машин! Выставили охрану! Нам,
бедным людям, ничего не досталось, все разобрали богачи!
- Возьмите это, - предложил художник и протянул старушке свои
сокровища.
- Да ну, - сказала она, - я уже набрала себе в том доме барахла,
кисточек, красочек, холста два рулона, за это на базаре никто ломаной
копейки не дал. Пришлось так и выкинуть. Никому не нужно. Теперь все
художники обходятся без этого. Рисуют пульверизатором, что ли. Даже
цветную клизму себе ставят и этим добром льют на холст. А
кисточки-шмисточки уже устарели. Мне объясняли.
Какая-то особенно знающая и веселая была та старушка и от веселья
приплясывала на месте.
И быстро исчезла за углом.
Тут же художник помчался на любимое место у булочной. Его глазам
предстала обычная картина: золотые батоны плыли в руках, в пакетах и
сумках из дверей булочной, а вдали сияло бирюзовое небо - почему-то дождь
кончился и стало опять тепло, - и громоздились розовые, зеленые и желтые
дома, а также стоял маленький храм с серебряной крышей. К булочной,
хромая, приближалась старушка в оранжевом халате.
Художник установил мольберт и заработал как фонтан, кисти так и
мелькали в его руках, и холст очень быстро засиял, загорелся, прохожие в
удивлении останавливались и говорили "хлеб не похож" или "небо не такое",
то есть пошли знакомые, привычные дела.
(Он слышал эти слова часто и уже не обращал на них внимания. Кстати,
жулик Адик, который как-то подошел к нему на улице, вел себя иначе, он
стал неумеренно хвалить едва начатую работу. А ведь каждому приятно, когда
находится справедливый судия, настоящий знаток и ценитель твоего труда, и
художник пригласил Адика в дом, посмотреть другие работы. Адик опять же
восхитился и захотел помочь такому талантливому живописцу с выгодой
продать квартиру и купить другую подешевле: так как было ясно, что тут
имеются долги, краски стоят дорого, картины никто не покупает. Сам
художник, конечно, не смог бы провернуть такую сложную операцию, и в тот
же день он дал Адику доверенность на все свое имущество. И чем это
кончилось, нам уже известно, владелец продаваемой квартиры вскоре
устроился ночевать на лавочке в парке.)
Итак, быстро написав картину у булочной, художник вдруг подумал, что
надо зайти к своему адвокату, который вел дело против жулика Адика.
Художник помчался прочь, но на ходу оглянулся, прощаясь с любимым местом.
Однако отсюда не было видно ничего - ни церковки, ни булочной, ни
домов. Свинцовый туман опустился на знакомый перекресток и накрыл собой
все, что только что было нарисовано.
"Надо же, как меняется погода", - рассеянно подумал наш живописец и
двинулся вперед.
Как ни странно, адвокат был на месте и сразу ему сказал:
- Знаете, у вас, кажется, все в порядке, и квартиру отберут у этого
жулика Адониса прямо сегодня! Имейте в виду, с вас десять процентов! И не
тяните! Каждый день ваш долг мне будет расти!
Художник на радостях даже не понял о чем идет речь, выскочил на улицу
объятый счастьем, но тут же остановился как вкопанный: что же это, ведь
сегодня из его квартиры выгонят не Адика, а ту семью, девушку и ее
родителей и пять собак с котом!
Художник ринулся обратно к адвокату, но тот уже ушел. Художник хотел
написать заявление, что отказывается от своей квартиры в пользу тех, кто
там живет, однако его не пустили подать бумаги, сказали, что сегодня
неприемный день.
Затем началось самое печальное - придя в свой бывший дом, он
обнаружил там суматоху. Наверху лаяли собаки, дверь в его квартиру стояла
нараспашку, и видно было, что жильцы собирают вещички.
Квартировладелец вошел к себе домой, поймал за руку девушку, которая
запихивала кота в клетку, и сказал ей:
- Вам совершенно не нужно отсюда выезжать! Живите!
- То есть, - поморщившись, ответила девушка, потому что кот топырил
задние лапы и не пролезал в узкую дверцу.
- То есть я хозяин квартиры, - заявил художник, - и я получил ее
обратно, и живите в ней, пожалуйста.
- А, - равнодушно сказала девушка, - так это вы тот человек, который
ограбил Адика? Отнял у него все имущество, посадил в тюрьму, а потом вам
стало его жаль и вы отдали ему одну из своих квартир? Это вы?
- Адик жулик, - сказал сбитый с толку художник.
- Адик? - холодно переспросила девушка, окончательно запихнув кота в
клетку. - Адик мой муж.
Она сказала это безо всякой горечи или гордости, но с особенной
силой. Как будто кому-то возражала. Как будто кто-то в этом сомневался.
Девушка понесла кота вон, и тут обнаружилось, что она хромает.
- Давайте я вам помогу, у вас же нога болит, - сказал художник.
- У меня? - переспросила девушка, - у меня нога не болит:
- Но я же вижу! - заволновался художник.
- У меня ничего не болит, - заявила девушка и потащила, явно стараясь
не хромать, клетку с котом вниз.
А рабочие уже подводили ремни под рояль, и квартира постепенно
пустела.
Художник - что делать - начал помогать носить стулья, даже обвязал
веревкой две стопки книг, как вдруг явился отец девушки и что-то сказал
грузчикам.
Они мигом ушли, ушел и девушкин папа, растерянный человек с бородкой,
а рояль, стол и книжные полки остались стоять среди мелкого мусора.
Внизу зарычала и уехала машина, художник выглянул в окно. Там, на
тротуаре, на чемоданах, сидела вся семья, клетка с котом находилась на
коленях у девушки, а собаки легли веером.
Они явно кого-то ждали.
Весна в тот год не удалась, часто шли дожди, и в данное время суток
(в полдень) облака зависли низко и тяжело, плотной массой, как будто
поверх города положили полную грелку, и сомнений не было: вот-вот это
резиновое небо лопнет.
Художник боялся спуститься вниз, боялся предложить свою помощь.
Семья, видимо, ждала Адика.
Адик все не приходил, и из окна художник видел, что семья достала две
лакушки, для собак и для кота, и девушка насыпала туда корм и извлекла
кота из клетки. Звери начали обедать, собаки строго поочередно, кот в
стороне, а люди все так же сидели на чемоданах.
Начался мелкий дождь.
Художник, несмелый человек, не решался даже как следует высунуться из
окна, настолько чувствовал себя виноватым.
Когда такие же несчастья происходили с ним, он как-то успокаивал себя
и ни о чем не думал, жил и жил, ловил счастье, если оно выпадало - то есть
все его мысли были о нынешнем моменте: спрятаться от дождя, найти монетку
на земле или хороший кусок хлеба в помойке. Далеко вперед он не
заглядывал.
Но, например, представить себе, что его родители сидят бездомные на
улице и мокнут под дождем, он не мог. Он бы с ума сошел!
А тут руки у него были связаны. Жулик Адик обобрал и покинул свою
жену, и, видимо, продал ее квартиру с обещанием приобрести жилье побольше
и переселил сюда, на чердак - и теперь его бедная жена не хочет слышать ни
слова о своем Адонисе: он ей, видимо, напел, что у него трудности, его
преследуют, грозят убить и так далее.
Так прошло некоторое время, и внезапно за спиной у художника появился
Адик и сказал:
- Я беру ключи от квартиры, потому что я подал в высший суд, а пока
что это мое жилье. У меня все документы, что ты мне должен большую сумму и
в залог отдал свою квартиру, подписал полную доверенность. И выйди отсюда
вон, паскуда, я тебя замочу вообще. Найму ребят. Найдут твой труп. Они
бьют только один раз, второй раз уже по крышке гроба. Но тебя не
похоронят, а бросят на свалке собакам или рыбам в пруд. Ясно?
- Ваша жена мне говорила, что вы продали ее квартиру, это было?
- Какая моя жена? - глупо спросил Адик.
- Ну, с собаками. С больной ногой.
- Хромая Вера, что ли? - засмеялся Адик. - Чего выдумала. Она мне
никакая не жена. Жена. У меня таких жен как грязи. Смешно. Короче, катись
отсюда. Я эту квартиру уже опять продал одним новым русским.
На лестнице гомонили, подымаясь, какие-то очень знакомые голоса:
ругались, кричали, хохотали. Плакал ребенок, его крик приближался.
- Сейчас, - сказал художник. - Скажи, Адик, а эти новые люди, они
деньги уже отдали?
- Какое дело тебе! - воскликнул Адик.
- Такое. У них фальшивые деньги, понял? Ты не успеешь вынуть бумажку
из кармана, как тебя опять арестуют.
Художник врал вдохновенно.
Адик покосился на свой нагрудный карман, который, чем-то набитый,
висел над рубашкой, как старый балкон над домом.
- У каждого человека свои взлеты и посадки, - быстро ответил он.
- Адик, я им сдал свою комнату, они мне заплатили вперед, я пошел в
магазин, подаю деньги за хлеб, а кассирша подняла крик. Я сбежал.
- Так. Стоп, - сказал догадливый Адик. - Ты сиди здесь и никого их не
пускай. Меня нет. Понял?
- Дай-ка ключи, я запру, - потребовал художник, получил ключи и
вовремя закрыл дверь.
Адик, бледный и потный, услышал барабанный бой в дверь и крики и
прошептал:
- Что делать?
- Хозяйва! А хозяй! Открой! - вопили за дверью.
- Я буду охранять квартиру, но ты забери с улицы Веру и всех, потому
что через них тебя вычислят быстро.
- А как, как я заберу? Как я выйду вообще?
- Там справа у окна есть пожарная лестница на чердак. Там выход по
крышам.
Адик тут же ушел в окно, сказав:
- Я тут сделал ставни из стального прута, закрой их и запри! А то
влезут!
Дверь сотрясалась от грохота, но это была двойная железная дверь,
тоже поставленная хитрым Адиком.
Художник закрыл решетчатые ставни на всех окнах. Смотреть вниз он уже
не мог и решил пока что поработать. Как молния, он кинулся к мольберту и
начал писать картину прямо поверх предыдущего: другого холста не было.
Через небольшое время, сделав первый набросок девушки, ее родителей,
кота и собак, он открыл окно, распахнул ставни и выглянул: тротуар был
пуст, если не считать прохожего с зонтом.
Художник остался жить в своей квартире.
Он рисовал, питаясь остатками крупы, которые нашел на кухне, и
прислушивался к крикам на лестнице - а там шла кипучая жизнь, там
расположились, видимо, лагерем по всем ступенькам, там пели песни под
гитару, там бегали, как кони, маленькие дети, там происходили громкие
скандалы, провоцируемые другими жильцами с нижних этажей (художник со
своей мастерской занимал нечто вроде чердака). В лифте, видимо, кто-то
тоже поселился (судя по крикам), там (судя по скандалам) жил глава этой
огромной семьи, и лестничные обитатели то и дело орали:
- В лифте! Он лежит в лифте! Там, на подушке! Ему говори! Он на
ковре, Рома!
И громко говорили:
- Рома, эй! Там Рому спроси!
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг