Про два колеса
Водном новом велосипеде жили-были два колеса. Переднее и Заднее -
ведущее и ведомое. Так как ведущего от ведомого отличить иногда очень
трудно и на этой почве нередко возникают споры, велосипедные колёса тоже
заспорили.
Заднее Колесо утверждало:
- Если я двигаю велосипед, если я его веду - значит, я и есть ведущее
колесо.
Переднее Колесо на это резонно отвечало:
- Где видано, чтобы ведущий шёл позади, а ведомый спереди? Я качусь
первым и веду тебя по моему следу. Значит, я и есть ведущее колесо.
На это Заднее Колесо приводило пример с пастухом и баранами.
- Когда пастух гонит баранов, он тоже находится позади, но никто не
скажет, что бараны ведут пастуха, а не он их.
- Если ты позволяешь себе сравнивать меня с животными, - возмущалось
Переднее Колесо, - то не лучше ли представить себе осла, который, идя на
поводу за хозяином, стал бы утверждать себя ведущим, а хозяина ведомым.
- Как тебе не стыдно? - взвизгнуло на повороте Заднее Колесо. - Это
нелепое сравнение по внешнему сходству. Нужно смотреть глубже. Мои спицы
напряжены до предела. Я, изнашивая преждевременно мою шину, привожу тебя в
движение. И ты бежишь налегке. На холостом ходу. Да ещё виляешь, куда тебе
вздумается, и при этом называешь себя ведущим колесом.
- Перестань говорить глупости, - снова возразило Переднее Колесо. - Я
не виляю, куда мне вздумается. Я веду тебя, выбирая лучшую дорогу. Я
первым принимаю на себя толчки и удары. Моя камера в проколах и заплатах.
Кому бы нужно было твоё прямолинейное ограниченное движение, если бы не
моё лавирование? Я веду тебя. Я! - кричало, дребезжа щитком,
предохраняющим от грязи, Переднее Колесо. - Без меня нет Велосипеда.
Велосипед - это я!
- Тогда отвинтись и катись! - предложило Заднее Колесо. - Посмотрим,
каким будет твоё качение без моих усилий... Посмот... - не договорило оно,
свалившись набок, потому что в этот миг Переднее Колесо отвинтилось и
покатилось в одиночку... Оно катилось метр, два, три... тридцать метров, а
затем тоже свалилось набок.
Пролежав так некоторое время на обочине дороги, колёса поняли, что
без ведущих колёс нет движения, как и без ведомых.
Они убедились на собственном опыте, что ведущим и ведомым быть
одинаково трудно и одинаково почётно даже в таком простейшем колёсном
объединении, как велосипед, не говоря уж об автомобиле, поезде, а также о
более сложных содружествах колёс, шестерён, маховиков и прочих деталей,
составляющих единое целое в разумном и сознательном взаимодействии всех
для успешного продвижения.
Крылатая изменщица
Где и когда только не рассказывали эту сказку! Про животное, которое
не птица, а летает, не щука, а зубаста. В темноте живёт, да не крот, зимой
спит, да не в берлоге. А бывает и с иным мальчонкой схожа.
- Чем же? - спросил внук старого сказочника. - Мальчик не мышь, и
крыльев у него нет. Чем?
- Пусть тебе ответит сказка. Слушай...
И старик повторил древнюю сказку.
- Когда птицы воевали с грызунами и по всему было видно, что перевес
за крылатым войском, Летучая Мышь примыкала к птицам и торжествовала
вместе с ними победу.
Это удивляло птиц, и они спрашивали:
- Как тебе не стыдно радоваться поражению грызунов? Ведь ты же из их
племени, ты - мышь! У тебя острые, как пила, зубы и длинный, тонкий,
мышиный хвост!
- Какая же я мышь, коли у меня крылья. Захочу - могу и в тёплые
страны улететь.
Птицам нечего было возразить, и они признали Мышь птицей.
Когда же побеждённые грызуны, оправившись после разгрома, переходили
в наступление и разгоняли пернатых, Летучая Мышь прославляла с ними исход
сражения.
- Чему ты радуешься? Ведь у тебя же крылья!
- И рыбы бывают крылатыми, но их никто не называет птицами! Я мышь!
Мышь! - скрипуче пищала изменщица. - Я ваша кровная родня.
Так повторялось несколько раз и кончилось тем, что и пернатые и
грызуны, вплоть до маленьких мышек-полёвок, не только отвернулись от
вероломной притворщицы, но и решили расправиться с ней.
С тех пор Летучая Мышь стала прятаться на чердаках, в дуплах,
скрываться в пещерах или трещинах скал, и только ночью, когда все спали,
она стремительно и боязливо вылетала на промысел, чтобы не околеть с
голоду.
- Вот и всё, милый мой, - сказал дед. - Мне бы очень хотелось, чтобы
ты запомнил на всю жизнь эту, не такую уж детскую, сказку и не повторил
бесстыдство Летучей Мыши ни в дружбе, ни в любви, ни в верности земле,
которую ты называешь родной.
Хитрый коврик
Умной Машенька росла, да не всё понимала.
Пошла она как-то в лес и ужалилась о Крапиву.
- Ах ты, такая-сякая, колючая! Зачем только ты на свете живёшь? Один
вред от тебя!
А Крапива рассмеялась на это и сказала:
- Так и о пчеле можно только по жалу судить. А пчела ведь ещё и мёд
даёт.
Тут Маша как крикнет на весь лес:
- Да как ты можешь, бездельница, себя с пчелой-труженицей сравнивать!
- Вот что, - говорит Крапива, - приходи сюда осенью, я тебе
ума-разума добавлю.
Не верилось Машеньке, что у Крапивы можно ума набраться, но пришла. А
вдруг Крапива что-то дельное скажет? А Крапива пожелтела по осени.
Состарилась. Голос у неё стал скрипучий, жёсткий.
- Добудь, Машенька, рукавички, - говорит Крапива, - да выдергай меня
и свяжи в пучки.
Надела Машенька рукавички, выдергала Крапиву и связала в пучки.
- А теперь, - говорит Крапива, - вымочи меня в речке и потом подсуши.
Вымочила Маша Крапиву, подсушила и спрашивает:
- Ещё что придумаешь?
- Теперь, - говорит Крапива, - ломай мои стебли, мни, выколачивай из
них лишнее. А дальше увидишь...
Опять Машенька сделала всё то, что Крапива просила, и получилось
длинное, прочное крапивное волокно.
Задумалась Маша, а потом решила: коли есть волокно, из него можно
нитки спрясть. Спряла Маша нитки и снова задумалась. Думала, думала и
решила из ниток коврик выткать. Выткала она коврик и вышила на нём молодую
весёлую крапиву. Повесила коврик на стенку и сказала:
- Спасибо тебе, Крапива, что ты мне ума-разума добавила. Теперь-то уж
я знаю, что не всё то на свете пустое да негодное, что пустым да негодным
кажется.
И с тех пор Маша обо всём стала думать, во всё вникать, везде, в
каждой мелочи, для людей пользу выискивать.
Филя
Хвалился Филя, что он всё может. Всё умеет.
Заставили Филю траву косить. Весь день Филя косил. Ничего не накосил.
Только время потерял.
- Как же это ты, Филя, оплошал?
- Коса тупа и коса, - отвечает Филя. - То в землю норовит воткнуться,
то поверх травы косит. Я лучше коров буду пасти.
Стал Филя коров пасти. Разбрелось стадо. Еле собрали.
- Как же это ты, Филя, оплошал?
- А это не я оплошал, - отвечает Филя. - Это хозяева. Они ноги
коровам не связали. А как их несвязанных пасти? Разбредаются. Я лучше
баркас буду водить. В рулевые пойду.
Стал Филя баркас водить. Баркас туда-сюда рыскает. Рыскал, рыскал да
и сел на мель.
- Как же это ты, Филя, оплошал?
- Клина не дали, - отвечает Филя.
- Какого клина, Филенька?
- Того, которым руль заклинивают, чтобы баркас туда-сюда не
поворачивал. Я лучше на скрипке играть стану.
Стал Филя на скрипке играть. Собаки на селе завыли, кошки по чердакам
попрятались. Люди на улицу выбежали.
- Ты что это, Филя, народ полошишь? Зачем хвастал, что всё можешь?
- Да глазами-то я всё что хочешь сделать могу, только руки меня не
слушаются. Они во всём виноваты, а не я.
Опять Филя отговорился и правым оказался. Но работы верхогляду с тех
пор никто больше не доверял.
Счастливые часы
Наградил как-то трёх братьев великий волшебник, по имени Труд,
счастливыми часами за хорошую работу и сказал:
- Всякий, кому даны эти часы, сам по себе может распоряжаться своей
жизнью, своим временем. Хочешь - работай, хочешь - гуляй. Хочешь - на
дудке играй, хочешь - погоду пеняй. Всё позволяют эти часы, пока завод в
них не кончится.
Тогда старший брат спрашивает:
- А чем их заводить, товарищ великий волшебник Труд?
- Совестью! - ответил Труд и пошёл другим раздавать счастливые часы.
Прицепили братья на цепочки свои часы и стали думать, как дальше жить
в новой жизни, в которой всё можно и всё дозволено.
- А не гульнуть ли, - спросил сам себя старший брат, - чтобы пыль
столбом, чтобы небу жарко было?
Спросил он так себя и пошёл гулять, плясать, пиры пировать, на
гармошке играть...
Второй потише был. Спать он любил. Поест, попьёт - и на бок, а до
этого велит счастливым часам головокружительные сны показывать.
А третий брат свои тайные думы держал в голове. Очень хотелось ему во
всём первым быть. Умнее стать. Всех превзойти. Все науки изучить, на всех
языках разговаривать, всякое искусство одолеть.
Время идёт, счастливые часы тикают, не останавливаются, и каждый из
братьев по-своему распоряжается своей жизнью, своим временем.
Мало ли, много ли прошло лет - никто не мерил. Настал день, пришла
минута, когда остановились счастливые часы у старшего брата. Ни тпру ни ну
им не помогает. Как умерли! Кончился пир горой, оборвалась пляска на том
колене, на каком часы остановились, и гармонь стихла, будто ей голос
перехватило. И второй брат, не доглядев сладкого сна, проснулся. И тоже
понял, что нечем ему свои счастливые часы завести. Всю совесть проспал.
А третий брат тем временем изо всех учёных самым учёным стал. Не
только все человеческие языки превзошёл, но и с птицами запросто мог
переговариваться. А уж насчёт всяких искусств, то хоть на арфе, хоть в
опере - всё может. Поёт и рисует. Из мрамора высекает, стихи сочиняет, как
семечки щёлкает. А...
А часы у него тоже остановились.
- Это как же так? Отчего, почему, по какому случаю, товарищ великий
волшебник Труд? Я не спал, не гулял, как те двое. Денно и нощно трудился
по совести!
- А по совести ли? - спросил его Труд. - Для кого ты науки изучил,
искусства постиг? Кому ты этим пользу принёс? Чьё сердце согрел? Чьи глаза
ими порадовал? Себя только тешил.
Опустил третий брат голову. Молчит. А что он сказать может, коли
совести у него тоже не оказалось, чтобы ею счастливые часы завести.
Сошлись братья и задумались. И было над чем.
Не зря же один мудрец сказал:
"Человек в труде познаётся, а в отдыхе раскрывается".
Белая ворона
Прозвище "белая ворона" известно всем, однако всякий по-разному
толкует его.
Моя бабушка толковала так. Белая ворона вылупилась из яйца
обыкновенной чёрной вороны и ничем не выделялась из других. Но вскоре,
после того как она оперилась, ей не захотелось жить, как все.
Трудно сказать, почему это произошло. То ли ей было скучно... То ли
она вообразила себя необыкновенной и решила выделиться среди других... Или
что-то ещё... Может быть, она была одержима жаждой славы - никто не знает.
Только вдруг ворона решила стать солисткой академической оперы.
У неё был достаточно громкий голос и, может быть, куда более звучный,
нежели у других, но, к сожалению, кроме "кар-кар", она не могла выкаркнуть
ни одной ноты. И вместо того чтобы разъяснить ей, что её голосовых данных
недостаточно для оперного пения, над нею посмеялись. А смех, как известно,
не всегда бывает хорошим лекарством. Особенно в юности. Потеряв надежду
стать солисткой оперы, она решила выбрать иной путь.
- Ну что ж, буду танцовщицей. Для этого не нужен голос.
И она принялась танцевать. Но над ней снова посмеялись. Цапля
сказала:
- Чтобы стать балериной, недостаточно ног и двух вороньих па -
скок-прыг и прыг-скок.
Это ещё больше ранило самолюбие вороны.
- Тогда покажу, что такое высший пилотаж, - сказала она.
Однако и это вызвало смех. Громче всех смеялись щебетуньи ласточки,
которые летали выше и быстрее других.
Ах, если бы они или кто-то другой объяснили вороне, что нужно
применять себя в жизни по своим способностям и возможностям! Тогда бы,
наверно, ворона нашла своё счастье. Но этого не произошло.
Обиженная, раздосадованная, она не захотела разобраться в себе самой
и наперекор всем не остановилась.
Так бывает. Ложное самолюбие порождает больное самомнение, которое
приводит к самым неожиданным результатам. В данном случае оно привело в
парикмахерскую.
- Я хочу стать белой, - сказала она.
- Пожалуйста, - ответили ей.
И вскоре жизнь вороны круто изменилась. Люди кричали:
- Смотрите! Белая ворона!
Её заметили все. О ней сообщили вечерние газеты как о чуде
орнитологии. Она была счастлива! Её самолюбие торжествовало. Но...
Но радость была недолгой. Когда слух о ней прошёл по всей земле, её
решили поймать. Одни хотели поселить белую ворону в клетку зоологического
парка, другие - превратить её в чучело для музея.
За нею гонялись день и ночь. А она ни жива ни мертва отсиживалась в
кустах, пряталась в дуплах от своей шумной славы и наконец исчезла.
Никто не знает, куда она делась. Одни предполагали, что ворона
погибла в когтях ястреба, который принял её за белого голубя. Кто-то,
смеясь, утверждал, что она, полиняв, стала снова чёрной вороной. Было
множество догадок, но это не столь важно. Важно то, что ворона
обессмертила себя прозвищем всех тех, кто во что бы то ни стало хочет
выделиться из других.
Так заканчивала сказку моя бабушка, но тут же вмешивался дедушка.
Вмешивался и начинал рассказывать о белой вороне своё.
У него, как и у бабушки, так называемая белая ворона тоже вылупилась
из яйца, снесённого чёрной вороной, и выросла такой же обыкновенной, как и
все в её стае. Но однажды у неё в крыле появилось белое перо. На это можно
было бы не обращать внимания, если бы не появилось и второе ослепительно
белое перо. А затем - третье, четвёртое... И ворона начала белеть.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг