астероид с большим букетом сирени, счастливая, что наконец вернулась.
Вернулась на круги своя... Четыре пульта вокруг квадратной ямы, однообразие
экспериментов, тоска по далекой Земле, слезы в подушку, огромный шар
пылающего Солнца...
Внезапно клайпер изменил тональность звучания. Глеб, быстро сунув руку
в недра пульта, нашарил нужный ряд тромб-головок. Квета, следившая за
развитием ремонтных операций, вдруг спросила:
- Вы знаете, кто будет третий?
- Третий, будет лишний, - рассеянно ответил Глеб. Он выдернул
испорченную тромб-головку из гнезда, зачем-то потер о рукав и посмотрел
прозрачную колбу на свет. - Хотите, я почитаю вам старых поэтов?
- Нет, я серьезно... - девушка зарделась от смущения.
- Третий будет Ваал. Четвертый, как всегда, Туманов. Если, конечно,
"Мираж" прибудет сюда без Калантарова. Что вполне вероятно.
- Давно хотела спросить... Почему "Ваал"?
- Валерий Алексеенко, - терпеливо пояснил Глеб. - Сокращенно - Ваал.
Верно, это он царапается в дверь.
В дверную щель плечом вперед протиснулся Валерий.
- Салют! - весело рявкнул он. В шахтном колодце откликнулось эхо.
- Доброе утро, - поздоровалась Квета.
- Утро!.. - Глеб обхватил колени и поднял глаза к потолку. - Пещера,
туманное утро, следы на песке, в руках большая дубина из натурального
дерева... Когда я слышу "доброе утро", во мне просыпается питекантроп.
- Не надо паники, - сказал Валерий. - Быть может, это у тебя пройдет. И
без особых последствий.
- Последствия будут, - Глеб выключил клайпер. - Если шеф задержит мне
отпуск еще на неделю.
Валерий сочувственно покивал:
- Задержит. Мне предписано покинуть "Зенит" и удалиться в сторону
Сатурна. И не делай большие глдза. Через час подойдет "Мираж", шеф не спеша
направится к этому пульту и самолично запустит меня в гиперпространство... Я
пришел вам сказать до свидания.
- Я не буду делать большие глаза, - возразил Глеб. - Я буду делать
большой и, по возможности, громкий скандал. Ты же умный человек, Ваал, ну
пойми, наконец: в океане научных идей есть идеи бесперспективные. Настолько
бесперспективные, что даже молодые дерзкие энтузиасты науки после энного
количества лет работы становятся психами. Мне нужен отпуск.
- Всем нужен отпуск. Квета, вам нужен отпуск? Нет? Ничего, скоро
понадобится. А что касается нашей идеи...
- Наша идея - это труба. Один конец трубы находится здесь на "Зените",
другой - на" орбите Сатурна, где плавает станция с пышным и глупым названием
"Дипстар"[1]. Вот, кажется, и все, чего нам удалось добиться.
Носком ботинка Глеб отшвырнул тромб-головку к стене.
- Насчет трубы я уже слышал, - напомнил Валерий.
- Слышал звон...
- Вот именно.
Валерий сел в кресло и повращался на винтовом сиденьи. Потом задумчиво
похлопал большими ладонями по подлокотникам.
- Эн лет назад нам удалось передать на "Дипстар" через
гиперпространство белую мышь... Я помню тумак, которым ты меня наградил в
припадке восторга. Эн плюс два года назад мы передали собаку, макаку и трех
шимпанзе. Потом человека...
- И ты воспользовался этим, чтобы вернуть мне удар. Удар пришелся по
шее,
- Прости, немного не рассчитал...
- Я не злопамятный.
- Но больше всех тогда, по-моему, доста лось шефу, его закачали. Качали
меня и тебя. Качали всех, кто был на "Зените". Было больно - здесь очень
низкие потолки. Н-да... Одного за другим передали еще пятерых.
- На "Зените" уже никого не качали.
- Рефлексия. Помнили про потолки.
- Нет, - сказал Глеб. - Просто из наших буйных голов улетучились флюиды
восторга. Наступила пора двоевластия. С одной стороны, успехи ТР-передачи и
комплекс идей Калантарова - наших идей! С другой - теорема Топаллера.
Великолепная и жуткая в ореоле своей беспристрастности.
- Н-да... Топаллер нанес нам крепкий удар.
- Прямо в солнечное сплетение нашим замыслам... А Земля ликует вовсю.
Ей пока нет никакого дела до Топаллера и его теоремы, "На пыльных тропинках
сверхдальних планет"... "Новая эра! Земля гордится вами, покорители
Пространства и Времени!"
- "Ты и я - сто двадцать парсеков, ты и я - времени даль..."
- Вот-вот. А покорители скромно помалкивают. Потому что "сто двадцать
парсеков" целиком умещаются в пределах орбиты Сатурна. Можно было, конечно,
забросить "Дипстар" за орбиту Плутона еще на эн миллионов километров. А
дальше что? Тупик, теорема Топаллера... Те, кто бредил о транспозитации к
звездам, успешно и быстро прошли курс лечения, выверяя правильность
неуязвимой теоремы. Лишь на Меркурии, на "Зените" и там, на "Дипстаре",
осталась кучка маньяков, которым до смерти хочется пробить головой
неприступную стену. Она неприступна, эта стена, понимаешь?! И мне почему-то
становится жаль свою голову.
- Понятно, - произнес Валерий и медленно поднялся. - Согласно
Топаллеру... Внимательно слушайте, Квета. Это очень серьезно, мы
присутствуем на творческом отчете дезертира.
Опустив голову, Квета что-то выводила пальчиком между клавишами на
блестящей поверхности пульта.
- Ваал, - сказал Глеб. - Я нехороший, я дезертир. Но все равно мы
бессильны, Ваал, - и ты, и я, и Туманов, и сам Калантаров. Оскорбляя меня,
нельзя опровергнуть Топаллера. А иметь возле Солнца ТР-передатчик - приемник
и не иметь его там, на далекой звезде, значит... Каждый осел понимает, что
это значит. Ну еще год, другой погоняем ТР-перелетчиков из центра Системы на
периферию. В конце концов эта однообразная цирковая программа нам надоест.
Мне, например, надоела... вот так! - Глеб провел ребром ладони по горлу.
- Здравствуйте, дни, голубые, осенние... - задумчиво продекламировал
Валерий. - Ну, мне пора. Вместо меня будет Гога.
Валерий столкнулся с Гогой в дверях. Гога взвыл и запрыгал на одной
ноге к ближайшему креслу.
- Ваал, - сказал он, снимая ботинок, - при ноль восьми земного
тяготения ты ничего не потерял. В смысле живого веса. Кто мне подскажет, как
называется этот расплющенный палец?
- Указательный, - подсказал Глеб.
- Ваал, ты отдавил мне указательный палец на левой ноге.
Валерий выглянул из коридора:
- Не плачь, старик, будешь иметь компенсацию.
- Банку салаки. Пряный посол. Знаешь, шельмец, мою постыдную слабость.
- Идет. А вам что достать, задумчивая Квета? Не стесняйтесь, у меня в
снабженческой среде достаточно широкие связи.
- Спасибо, ничего... - сказала Квета. И, вспыхнув, тихо добавила: -
Подскажите, пожалуйста, шефу, что один человек на "Зените" очень нуждается в
отпуске.
- Гм... - произнес Валерий. Убрал голову, и створки дверей с шипеньем
захлопнулись.
Гога не произнес ничего. Он пристально взглянул на Глеба - гораздо
пристальнее, чем обычно, - сунул ногу в ботинок. Глеб чувствовал потребность
срочно провалиться сквозь астероид.
"Плохи мои дела, - подумал он. - Очень плохи, если даже это хрупкое
существо с ботаническим именем начинает проявлять опасную инициативу..."
- Говорят, одна из горилл сбежала в вакуум-створ, - сказал Гога, чтобы
чем-то заполнить неловкую паузу. - Говорят, есть человеческие жертвы...
Туманов не заглядывал?
- Туманова не будет, - угрюмо ответил Глеб.
- Ты что... серьезно?
- Вполне. В нашем секторе эклиптики сохранится сухая, жаркая погода.
Протонный ветер, слабый до умеренного. Глубокий вакуум... Гога, Ваал обозвал
меня дезертиром.
- Ваал напрасно не скажет.
- Ты уверен?
- И ты, мой друг, тоже. Ваал в какой-то мере прав.
Глеб на минуту задумался.
- В какой? Это важно.
- В той мере, которая определяет дезертирство если не всамделишное...
- ...то уж во всяком случае потенциальное, - закончил Глеб. - Ясно,
можешь не продолжать.
- А я особого энтузиазма и не испытывал,
- Ну и напрасно. Ведь разговор не только обо мне. Я давно пытаюсь
понять: чего мы ждем? Чуда? Его не будет. Ведь все элементарно просто.
Эр-поле функционально связано с массой ТР-передатчика. Пока мы ведем
ТР-передачу на "Дипстар", нас вполне устраивает масса нашего астероида. Но
замахнись мы хотя бы на альфу Центавра, нам понадобится иметь в своем
распоряжении приятную общую массу шестидесяти таких планет, как Юпитер! Или
иметь возле альфы Центавра ТР-прием ник типа "Дипстар". Мы не имеем ни того,
ни другого. Понимание этого называется "потенциальным дезертирством".
- Чего ты хочешь от меня? - Гога заерзал в кресле.
- Ничего особенного... Через несколько минут мы проведем еще один
эксперимент. Мы будем сидеть за пультами - по одному с каждой из четырех
сторон квадратной ямы: ты против Кветы или Туманова, я против Калантарова.
Как за столом дипломатических переговоров. Мы будем смотреть на приборы и
подавать команды, нажимая кнопки и клавиши.... Так вот, мне хотелось бы
знать, крепка ли вера участников этого таинства в то, что наша работа
приблизит звездный час человечества, - Глеб показал половину мизинца, - хоть
на полстолько?
Гога тяжело и шумно вздохнул.
- Квета, - сказал он. - объясните этому субъекту, что наука имеет свои
негативные стороны. Что науку нельзя принимать за карнавальное шествие по
случаю праздника урожая.
- Какие мы все у-умные! - покачав головой, сказала Квета. Ее голос
звучал в незнакомой тональности. - Слушаю вас и удивляюсь, как успешно вы
стараетесь не понимать друг друга! Ведь разговор, по существу, идет о
переоценке результатов многолетней работы. Самоанализ - это хорошо, это
психологически оправдано. А самобичевание - плохо, потому что больно и
унизительно, стыдно... Простите, если я сказала что-нибудь не так.
- Так, Квета, так. Здравствуйте. Прошу простить за опоздание, меня
задержала связь с "Миражом". - Изящный Туманов, пощелкивая пальцами (за -
ним водилась эта странная привычка), приблизился к пульту.
Он всегда был изящным, от самой макушки до пят. От тщательно
прилизанных светлых волос до мягких ботинок из кожи полинезийских коралловых
змей - очень красивых ботинок и очень редких в космической практике.
- Турнир идей? - спросил он Глеба и Гогу, глядевших в разные стороны. -
Или контрольная дуэль эмоций?
- Кир, - сказал Глеб. - Пожалуйста, не делай вид, будто тебе интересно.
Туманов пропустил пожелание Глеба мимо ушей. Он стоял, опираясь руками
о пульт, в позе пловца, который раздумывал, стоит ли прыгать в холодную
воду. Эта его озабоченность насторожила остальных. Глеб и Гога
переглянулись. Квета подумала про карандаш. Карандаш, конечно, не собьет
настройку эритронов, однако... В чем заключается это "однако", она не успела
сообразить, потому что Туманов неожиданно спросил:
- Какое сегодня число?
Гога скороговоркой назвал день недели, число, месяц, год. Немного
поколебавшись, добавил название эры.
- Коллеги! - Туманов солидно откашлялся. - Этот день войдет в анналы
истории.
- Слышу торжественный шелест знамен, - доверительно сообщил Гога.
Глеб тяжело смотрел Туманову в затылок. Молчал. Туманов щелкнул
пальцами и резко повернулся на каблуках:
- В общем, так: будем готовить ТР-передатчик к работе. Шеф решился
отправить в гиперпространство двух ТР-летчиков методом параллельно-сдвоенной
транспозиции. Первый групповой ТР-перелет...
- Шутишь! - выдохнул Гога.
- Сегодня нам не до шуток, коллеги. "Сон в руку, - подумал Глеб. -
Туманов прав, сегодня будет не до шуток. Бедные гравитроны, бедный Ильмар,
несчастная Квета, разнесчастный тромб-стиггерный блок. Велик космос, до чего
же все надоело!.."
Из коридора послышалось дребезжание зуммера. Это сигнал службы
вакуум-створа: к астероиду причалил "Мираж".
- Калантаров, - подняв бровь, сказал Гога.
- И сопровождающие его лица, - добавил Глеб.
- Угу... А известно, кто второй ТР-летчик?
- Известно, - ответил Туманов. - Второй ТР-летчик - Астра. Ротанова.
Глеб наклонился, чтобы взять на плечо клайпер. Но так и не взял.
Медленно выпрямился.
Глава 5
Работали сосредоточенно, молча. Переключая клавиши с бесстрастием
автомата, Глеб незаметно поглядывал на внимательные лица товарищей. У Кветы
и Гоги сначала что-то не ладилось, однако вмешался Туманов, и все вдруг
наладилось.
В глубине шахты по-шмелиному густо и нудно зажужжали эритроны. Глеб
машинально отстучал на клавишах программу стабилизации, не поворачивая
головы, покосился на экраны экспресс-информаторов, откинулся в кресле.
Восемь минут, пока прогреваются эритроны, он со спокойной совестью мог
разглядывать потолок. Или дверь. В эту дверь скоро войдет Астра.
Вместе с Астрой появится и надолго останется здесь сладковатый запах
белой акации. Астра войдет и уйдет, а сладковатый незабываемый запах
останется. И непонятная боль.
Если уж честно во всем разобраться, никаких таких сложностей между ними
не было. Не было пылких признаний и сентиментально-космических клятв. Только
однажды был берег лагуны теплого моря, широкой темной лагуны, полной
отраженных звезд. Вниз и вверх - звездная бесконечность.
- О, далеко как до них!
Он ответил, что далеко. Что трудно даже представить, как далеко. Но
сделаем ближе. Сделаем - рукой подать. Ну, вот как здесь, зачерпнул
пригоршней - и готово. Миры на ладонях.
- Верю, Глебушка, верю. Слышишь, кто это жалобно воет там, за дюнами?
Слышишь?
- Это какой-то зверь.
- Красиво здесь... Будто бы на краю звездной пропасти. Темно, красиво и
жутко.
- Я рядом.
Да, верно, тогда он был рядом. И казалось, так будет всегда. Но это
только казалось... Дважды она появлялась на станции и дарила ему (как,
впрочем, и всем остальным) шершавую колкую ветку акации - мелкие листья и
пышные гроздья белых пахучих цветов. И говорила много о звездах. Миры на
ладонях... А он молчал. Потому что до звезд по-прежнему было еще далеко.
Когда она улетела с "Зенита" на "Дипстар", он чувствовал странное
облегчение. А потом опять начинал ее ждать. Работал до полного изнеможения и
отчаянно ждал. Ожидание тянулось месяцами, потому что ТР-перелет на
"Дипстар" - девять секунд, а на обратный рейс фотонно-ракетной тягой уходили
недели и месяцы (создавать обратный ТР-передатчик на "Дипстаре" не было
особой необходимости).
Потом для нее - а значит, и для него - все начиналось сначала:
"Зенит" - "Дипстар" - Диона - Земля - Меркурий - "Зенит" - ветка белой
акации. Карусель! И он ничего не мог с этим поделать. И не сможет. Остается
одно: жалобно взвыть. Это финал потерявшего след на звездной охоте...
- Глеб Константинович Неделин, - негромко позвал Туманов. - Я прошу вас
очнуться, коллега, и посмотреть, что происходит на вверенном вам участке
эр-позитации.
Глеб улыбнулся - так сначала всем показалось. Но вот он поднял голову,
и сразу стала понятной разница между улыбкой и судорогой лица. Рванувшись из
кресла, он вскинул кулак над хрупкой клавиатурой...
Зашипел дверной механизм - и дверные створки уехали в стены.
Глеб медленно разжал кулак и, пошатываясь, будто от тяжелого сна,
повернулся к пульту спиной. Встретил глаза цвета раннего зимнего утра,
покорно принял ветку белой акации, поцелуй и упрек, смысла которого не
уловил. Подошел незнакомец с аккуратненькой черной бородкой. Он сказал:
"Казура. Можете называть меня просто Федотом" - и протянул руку. У
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг