святая святых "вещества Ариль".
И Ильин начал работать, все больше и больше увлекаясь опытами. Долгие
часы просиживал оп, обложившись книгами или склонившись над приборами. Его
помощники стояли рядом затаив дыхание. Они не пропускали ни одного движения
русского биолога.
Так прошел третий месяц. Результатов все не было. Терещенко не знал,
что и делать. Каждая встреча с полковником превращалась для него в тяжелое
страдание.
Руководители ведомства Функа, с нетерпением обкидавшие, когда же им
наконец представят доказательства этого важного открытия, решили проверить
работу секретной лаборатории и выслали к полковнику опытного инспектора.
Вильгельм фон Ботцки принял гостей в своем кабинете: молчаливого,
жестоколицего генерала и сухого офицера в форме войск СС.
Генерал выслушал подробный рассказ фон Ботцки об Ильине, его поведении
и, подумав несколько секунд, спросил:
- Саботаж?
- Вероятно. Он ссылается на то, что забыл схему опытов. Добросовестно
сидит над приборами. А мои ассистенты в один голос заявляют, что Ильин
занимается ничего не значащими фокусами. Во всяком случае, нового в его
работе нет ни на йоту.
- А вы уверены, что это самое "вещество Ариль"...
- Ильин сперва отрицал факт открытия, но позже, не без помощи
Терещенки, вынужден был признать. Его подруга Мария Бегичева на очной ставке
с Терещенкой подтвердила, что держала в руках зеленую морскую свинку,
которая ничего не ела...
Генерал посмотрел на своего спутника. Офицер с готовностью поднял
брови.
- Может быть, вы вмешаетесь, Габеманн.
Фон Ботцки не впервые слышал эту фамилию. В среде научных работников
Габеманн был известен как специалист по развязыванию языков у самых
неразговорчивых иностранных ученых.
Генерал сказал:
[Image011]
- Пригласим Ильина. Если он не поймет, что мы не намерены больше
терпеть его пассивность, предоставим вам действовать, Габеманн.
Когда вошел Ильин и встал у дверей, генерал, уставившись строгими
глазами на Аркадия Павловича, спросил:
- Как далеко продвинулись ваши опыты, герр Ильин?
Ильин печально посмотрел в лицо генералу и молча вздохнул.
- Я понимаю, что вам трудно восстановить по памяти длинную цепь опытов.
Однако времени у вас, Ильин, было предостаточно. Пора получить результаты.
Скажите прямо: дадите вы нам свой препарат или нет?
Ильин молчал. Сказать им правду? И тут же смерть, конец всему. Снова
солгать? Не поверят. И он стоял и молчал.
- Мы расцениваем ваше упрямство как открытый саботаж, - продолжал
генерал. - Вам здесь устроили слишком беззаботную жизнь. Это плохо на вас
действует, я бы сказал - портит вас. Мы изменим обстановку. С сегодняшнего
дня вы будете переведены на работу в лагерь. Там режим обычный, он вам уже
несколько знаком. Условия наши таковы: лишь только вы вспомните, как
получают зеленый препарат, сию же минуту будете свободным человеком. В ваших
интересах ускорить создание препарата. Не сумеете вспомнить, пеняйте на
себя. А теперь можете идти.
Аркадий Павлович повернулся и пошел к двери.
- Да, вот еще... - вдогонку ему сказал генерал. - Здесь находится ваша
невеста Мария Бегичева. Определим заодно и ее судьбу...
Но генерал не успел договорить.
Раскрылась дверь, и начальник охраны, заикаясь от волнения, произнес:
- Бегичева исчезла.
- Что-о?!
- Заключенная Бегичева сбежала.
Ильин выскочил из кабинета. Маша сбежала!
Ему не разрешили зайти в комнату. Конвоиры грубо вытолкали его во двор,
провели но узкой тропинке к серому зданию, к через тридцать минут Аркадий
Павлович в полосатой куртке особорежимного заключенного был водворен в барак
номер два.
Весь день и всю ночь по окрестным лесам слышались свистки, крики и даже
стрельба.
Искали Машу Бегичеву.
Режимный заключенный... Это нечто такое, что стоит за гранью
нормального человеческого воображения. Здесь не бьют с утра до ночи палками,
не ломают суставов и не сдирают с живых людей кожу. Здесь с изуверской
педантичностью, по особому, продуманному порядку трудной работой и голодом
доводят людей до предельного истощения, когда человек перестает быть
человеком.
Генерал, определивший судьбу Ильина, сказал Вильгельму фон Ботцки:
- Если история с зеленым препаратом не блеф, а действительность, то
Ильин сдастся. Я не верю, чтобы человек мог устоять. Он выдаст свой секрет
за кусок хлеба.
Аркадий Ильин сразу резко изменился. Его беспокоило не столько
собственное положение, сколько судьба Маши. Что с ней, где она, сумеет ли
скрыться? Лишь бы ей удалось... Сам он понял, что впереди у него смерть.
Секрет "вещества Ариль" уйдет с ним в могилу. Что смерть не заставит себя
ждать, он знал отлично. В лагере ежедневно умирали десятки людей. Крематорий
дымился непрерывно. Голод взял его в жесткие клещи. Что бы ни делал теперь
Ильин, он никак не мог не думать о пище. Организм требовал ее настойчиво и
постоянно. Часы между завтраком и обедом, обедом и ужином протекали
дьявольски медленно.
Появились частые обмороки, вялость сковывала тело, работу он выполнял
механически.
Аркадий Павлович присматривался к людям, которые окружали его. Кто они?
Знакомства и близости он избегал. Боялся гестаповской агентуры. Вокруг него
были такие же, как он сам, высохшие призраки. Они лежали на нарах,
уставившись воспаленными глазами в черный, низкий потолок барака.
Однажды Ильин, не выдержав молчаливого гнета, повернулся к своему
соседу по нарам и спросил:
- Вы кто?
- Франц Кобленц.
- Немец?
- Да, из Лейпцига. А вы?
- Русский.
Сосед возбужденно зашептал:
- Я рад познакомиться с вами. Ваши друзья рано или поздно освободят
нас. Если только не слишком поздно.
- Почему вы здесь? Ведь своих они держат отдельно.
- Я им не свой. Я коммунист. Был во всех тюрьмах и лагерях. Это,
кажется, последний.
- Давно вы в лагере?
- О да. Три года в Моабите, два года в других тюрьмах и здесь шесть
месяцев и восемь дней.
Он надолго замолчал. Ильина поразило его спокойствие. Бесконечная
апатия или выдержка? Он не знал. Если бы найти здесь друга!..
Прошел еще месяц. О Маше Ильин не имел никаких вестей. Его теперь
нельзя было отличить от остальных заключенных. Он походил на ходячего
мертвеца.
Вильгельм фон Ботцки довольно часто справлялся об арестованном, но
всякий раз слышал от коменданта одни и те же слова:
- Ничего нового, герр полковник.
Упрямство ученого бесило полковника. На что он надеется? Может быть,
ему стало известно, что фронт уже за Вислой? Именно на это он и надеется.
Может быть, попытаться выбить из рук Ильина последний козырь? Но как это
сделать?
И вдруг полковника осенило. Он просветлел. Ну конечно! Фон Ботцки
потянулся к звонку. Но не позвонил. Что-то остановило его. Совесть?
Возможно, и совесть. Удобно ли ученому с именем вмешиваться в грязную
историю? Нет, лучше он останется в стороне. Его дело - чистая наука. Пусть
этим займется Габеманн.
В тот же вечер он встретился с Габеманном.
Они беседовали об Ильине целый час. Фон Ботцки тонко наводил
эсэсовского офицера на свою мысль. Тот не понимал. Тогда профессор, отбросив
дипломатию, сказал:
- Ильин ждет победы Советов. Он надеется на нее. Нужно выбить у него
эту надежду и повернуть дело так, будто он с нами.
Габеманн восхищенно уставился на полковника.
- У вас светлая голова, герр профессор! - воскликнул он и засмеялся.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Ильина приглашают на вечеринку. Фотографии "на память". Лейтенант Райнкопф
получил по заслугам. Встреча с фон Ботцки. Восстание заключенных
Ранним утром Аркадия Павловича вызвали из рабочей колонны и повели к
вахте. Охранник критически осмотрел тощую фигуру Ильина и не спеша открыл
перед ним ворота.
- Можешь идти. Да-да, без конвоя. Давай иди налево, вон туда. Видишь
домик? Там тебя ждут. Ну, чего уставился? Иди!
Ильин ничего не понял, но пошел. Даже не оглянулся. Ведь худшего уже
быть не могло.
В двухстах метрах от лагеря стоял небольшой дом. Он пришел к этому
дому, остановился у калитки, не имея сил шагнуть дальше. Закружилась голова.
Ильин ухватился за ограду. Его увидели. Из дома вышла женщина в белом
переднике, улыбнулась ему, взяла под руку, ввела в дом и усадила на стул.
Через минуту она принесла ему чашку кофе. Аркадий Павлович выпил густой
ароматный напиток и сразу почувствовал теплоту.
- Кто вы? - спросил он женщину.
- Экономка господина начальника охраны. Это его дом. Мне приказали
принять вас, вымыть, одеть, накормить и предоставить комнату.
Пока удивленный Ильин мылся и переодевался, он все время смотрел на
стеклянную дверь столовой. За этой дверью он видел стол, а на столе все, что
могло только пригрезиться ему во сне или в мечтах. Экономка вертелась около
стола.
Когда Ильин, одевшись, вышел, она предложила ему:
- Пожалуйте сюда. Садитесь и кушайте.
Хотелось брать все. И все сразу съесть. Но Ильин сдерживался, напрягая
волю. Он ел медленно и неторопливо, изредка посматривая на немку, которая
удивленно поднимала брови: такой голодный человек и так осторожно кушает! Не
слишком насытившись, он встал из-за стола, сделал пять шагов к дивану, сел и
тут же сидя уснул.
Проснулся он от гула человеческих голосов. Едва открыв глаза, он
вскочил. За столом сидели восемь или десять охранников и офицеров гестапо.
Они шумели, поднимали рюмки, пили, ели и вообще вели себя как в гостях за
столом у радушного хозяина.
- Ну, что вы там, Ильин! Идите сюда, будьте как дома. Вы сегодня у меня
в гостях, - громко засмеялся комендант.
Он встал и, не опуская правой руки с салфеткой, которой вытирал жирные
губы, левой рукой обхватил Ильина за плечи и потянул за собой к столу, налил
ему вина и подставил закуску. Аркадий Павлович уяснил, что является
участником какой-то провокации.
- Давайте, Ильин.
К нему потянулись с бокалами. Ом настороженно смотрел на гостей.
- Я не буду пить.
- Ну что вы, Ильин! Пейте, раз угощают. Плохого вам ничего не сделают.
За что выпьем? За победу германского оружия? Э, да вы не станете пить за
этот тост. Ну, за что же? За победу советского оружия? Выпьете? Ах, вот как!
Браво, Ильин, и мы за это выпьем. А теперь споем... как это... "Выходила на
берег Катьюшка..."
"Что они хотят со мной сделать?" - вертелось в голове у Аркадия
Павловича.
Налили еще. Теперь уже силком заставили Ильина выпить.
На этот раз что-то крепкое. У него закружилась голова, и он потерял
сознание.
Ильина перенесли на диван. Двое охранников притащили одежду и стали его
переодевать, пока он не пришел в себя.
- Готово? - спросил Райнкопф.
- Да, лейтенант.
- А ну-ка, посмотрим теперь на него. Подымите! Вон какой красавец!
Фуражку ему наденьте. Встретишь такого, еще откозыряешь, как своему. А
теперь дайте ему понюхать вон ту жидкость, скорее очнется. И тащите сюда,
сажайте рядом.
Нашатырный спирт привел Ильина в чувство. Он открыл глаза, осмотрелся.
Как, он опять за столом? Вокруг него все так же шумели и пили. Его рука
лежала на плече лейтенанта. Во второй руке оказался бокал с вином. Все
тянулись к нему, чокались. Ильин попытался вырваться, но сзади его держали.
Прямо перед собой он увидел глазок фотоаппарата. Вспыхнула лампочка. Он не
успел даже зажмуриться.
- Спокойнее, Ильин, - услышал он сзади. - А теперь повторим, чтоб были
видны погоны. Начали!..
[Image012]
И снова вспышка, щелчок затвора, общий хохот. На коленях у Аркадия
Павловича очутилась экономка. Она наклонилась к нему и, смеясь, полезла
целоваться. Что же это такое? Ильин оттолкнулся ногами и упал вместе со
стулом и с женщиной. Но, кажется, он больше и не был нужен. Его грубо
подняли с пола и вытряхнули из одежды. Когда Ильин попытался кого-то
толкнуть, он тут же получил сильный удар в лицо и упал.
...Очнулся он на своих нарах. Болела разбитая голова, распухли губы. Он
с трудом открыл глаза. Над ним сидел Франц Кобленц и прикладывал к его
голове мокрую тряпку.
- За что они вас? шепотом спросил он. Не знаю, - морщась от боли,
ответил Ильин. Распухший язык еле умещался во рту. Болело все тело, он не
мог шевельнуться.
- Звери! - сказал Кобленц и участливо нагнулся к Ильину. - Лежите
спокойно, не ворочайтесь.
Ильин болел долго. Франц Кобленц лечил его как мог. Наконец зажили раны
на лице, исчезли синяки, но все еще сильно болели вывернутая рука и избитая
грудь. Ильин с трудом мог говорить.
- Чего они хотели от меня, Кобленц, я так и не понял. Накормили,
напоили, а потом избили. Правда, и я кому-то дал... Но, что я мог сделать
обессиленный? И почему они не убили меня, тоже не знаю. Впрочем, можно
догадаться. Я нужен им, и они на что-то надеются.
[Image013]
Ильина не беспокоили. Не заставляли ходить на работу, не замечали на
поверках. Ему швыряли по утрам крошечный паек хлеба и миску с баландой и
оставляли в покое. Это был покой, ведущий к смерти. Истощенный организм
существовал как бы по инерции. В нем еле-еле теплился огонек жизни;
малейшего ветра было достаточно, чтобы погасить этот огонек.
И снова его вызвали к полковнику.
Проделав с большим трудом путь на гору, где была расположена
лаборатория, Аркадий Павлович вошел в дом и по знакомому коридору попал в
кабинет Вильгельма фон Ботцки. Тот сидел, небрежно развалившись в кресле.
Рядом стоял Габеманн. Полковник скользнул взглядом по лицу Ильина и
страдальчески поморщился.
- Плохо выглядите, Ильин, очень плохо, - проговорил он со вздохом
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг