Олег Овчинников.
ПОСЛЕДНЯЯ ТЫСЯЧА СЛОВ.
- ... точно в положенный срок согласно принятой ранее договоренности.
Записала? Так. Теперь поставь сегодняшнее число, добавь факсимиле и наш
логотип.
- Плоский?
- Нет... - Неожиданно для себя Борис испытал затруднение. - Второй.
Якобы трехмерный.
- Голографический?
- Да. - Он расслабился. - Отпечатай в шести экземплярах и разошли
заказчикам. А я пока пойду... прогуляюсь, пообедаю, - зачем-то добавил
Борис, хотя никакой необходимости отпрашиваться у электронной секретарши не
было.
- Приятного аппетита, - привычно отозвалась она и мягко зашуршала
бумагой.
Прогулка получилась недолгой, впрочем, как всегда. Тридцать восемь
ступенек, два лестничных пролета: ресторанчик, где чаще всего обедал Борис,
располагался в том же здании, что и офис, на нулевом этаже.
Он занял свое обычное место за "столиком эгоиста", на самом деле,
половинкой круглого столика, с видом на кашпо с отцветшим крокусом и
тусклый настенный светильник. Борис всегда приходил один и не нуждался в
случайных собеседниках. После затяжных переговоров с клиентами и
видеоконференций с коллегами из соседних филиалов он испытывал
единственную, помимо легкого голода, потребность - помолчать. Хотя бы
полчасика.
Борис кивком подозвал официанта. Тот не замедлил просеменить к столику
с блокнотом на изготовку.
- Добрый день, - приветливо поздоровался официант, совсем юный,
вероятно, по совместительству студент какого-нибудь М-многоточие-У. -
Желаете что-нибудь заказать? Вообще-то обед у нас только через полчаса...
но, думаю, это не проблема. Может быть, для начала - аперитив?
Новенький, с неудовольствием отметил Борис. Любому другому хватило бы
скупо оброненной фразы "Мне как всегда", а этого студентика придется
воспитывать с нуля, приучать к собственным привычкам, муштровать.
- Спасибо, я не пью за обедом, - сказал он. - Дайте-ка мне просто
би... би...
Официант быстро взглянул на него поверх блокнота и снова уставился на
чистый лист бумаги. Профессиональная вежливость одержала верх над
любопытством.
- Бии... - попытался сказать Борис, запустив два пальца в узел
галстука. - Что же это? - Он растерянно кашлянул в кулак. - Комплексный
обед, пожалуйста. Для деловых людей.
- Вы имеете в виду бизнес-ланч?
- Да.
- Один бизнес-ланч, - удовлетворенно повторил официант, делая
запись. - Какие-нибудь напитки? Может быть, слабоалкогольные? Или вы твердо
не намерены...
- Нет, я же сказал! - рявкнул Борис, едва не сорвавшись на крик.
Испуганный студент громко захлопнул блокнот и поспешно ретировался.
Сопляк! - вслед ему подумал Борис. Нанялся подавать на стол - так
подавай, а не развлекай посетителей разговорами. Ладно хоть дотерпел, не
стал играть в угадайку с трудным клиентом. "Так вам бии-фштекс или
бии-точки? Может быть, бии-шбармак?"
Мысленно обругав излишне инициативного ресторанного работника, Борис
тут же раскаялся. Ну чего он, спрашивается, так взъелся на парня? В чем
провинился перед ним бедный студент? Да ни в чем! Тут дело в нем самом. Как
говорится, сам хорош: ему сорок лет в обед, а он разбибикался как карапуз.
Борис глубоко вздохнул, успокаиваясь, и расслабленно обмяк на стуле.
Что-то не то с ним творится сегодня. Причем с утра все было вроде бы в
порядке, и на пятиминутке, растянувшейся на полтора часа, и потом...
Значит, что бы это ни было, началось оно совсем недавно, буквально только
что. Да, пожалуй, с этого несчастного логотипа и началось. Что б ему стоило
просто сказать секретарше: "голографический"? Словечко непростое, кто
спорит, спьяну, например, такое не выговоришь, но ведь он его помнил, а
значит, вполне мог произнести. "Якобы трехмерный!" - про себя усмехнулся
Борис.
- Го... го... - попробовал он и, нервно облизав губы, посмотрел по
сторонам. Никто из немногочисленных любителей ранних обедов, кажется, не
замечал его мучений. Склонившись над скатертью, сжатыми кулаками помогая
мозгу выйти из загадочного ступора, Борис в конце концов сумел выдавить из
себя: - Г... г... гол! - но сверх этого его трясущиеся губы не исторгли ни
звука.
- Домой, - скомандовал Борис, пристраивая затылок в центр мягкого
подголовника с запахом натуральной кожи. Он собирался после обеда вернуться
в офис, более того, ему было необходимо подняться к себе, хотя бы для того,
чтобы перенастроить служебный коммуникатор на автоматический прием, но
после происшествия в ресторане планы резко изменились. Ему не хотелось
сейчас обсуждать какие-либо дела, получать или отдавать распоряжения. Даже
обменяться десятком незначащих фраз, столкнувшись в коридоре с каким-нибудь
знакомым, истосковавшимся по простому человеческому общению, ему было бы
затруднительно. Только не в теперешнем взвинченном состоянии. Сегодня он
определенно не в форме. Уж не простывает ли? Хотя нет, не похоже. В любом
случае, в офисе он до завтрашнего утра не появится. И с рестораном, к слову
сказать, тоже придется расстаться. По крайней мере до тех пор, пока
нагловатый официантик не бросит свой никчемный приработок и не
сосредоточится на учебе. Печально, конечно, место удобное, под боком, и
кормят вкусно и в меру дорого, но что ж тут поделаешь? Борис не мог
допустить новой встречи с человеком, ставшим свидетелем его беспомощности,
пусть и минутной.
Дома он первым делом принял ударную дозу витамина С. Затем не меньше
часа плескался в ванне с теплой водой, щедро разбавленной всевозможными
пенами и солями. Заварил стакан успокаивающего зеленого чая. Потом подумал
и запил его стаканом красного, тонизирующего. Перед сном разогрел большую
чашку молока с медом. Расширил сосуды смелой порцией коньяка. Смешал в
рюмке по двадцать капель валерьянки и настойки женьшеня. Словом, предпринял
все меры, чтобы остановить возможное заболевание на самой ранней стадии.
Произносить вслух проблемные слова он больше не пытался. День и без
того выдался нервным и богатым на потрясения. Теперь ему нужно отдохнуть,
выспаться. Утро вечера мудренее, успокоил себя Борис.
Однако утро оказалось мудрёнее.
Несмотря на массу успокоительных средств, принятых накануне, спал
Борис беспокойно, в голову лезла всякая чушь, заставляя тело ворочаться в
поисках удобного положения. Проснулся он лежа на животе, одна рука
придавлена телом, вторая свисает с кровати, голова зарылась под подушку.
Постель напоминала поле битвы, из которой никто не вышел победителем.
Простыня и одеяло превратились в один неразделимый кокон, выбираясь из
которого Борис невольно подумал о гусенице, в последний момент решившей,
что она еще не готова к кардинальному изменению образа жизни. Эта мысль
вызвала у него улыбку. И вообще, сон, каким бы прерывистым и изматывающим
он ни казался, все же принес облегчение, он освежил мысли и заставил
вчерашние тревоги отодвинуться на задний план.
Борис потянулся, растер отлежанную руку и собрался было повторить
испытанную временем максиму про утро и вечер, когда взгляд его случайно
упал на наволочку, чей задравшийся край оголил цветастый угол подушки с
наполовину отклеившейся магазинной этикеткой.
- Подушка о... - все еще улыбаясь, машинально прочел Борис. - Оо...
Оооорррр... - прорычал он и, как боксер в нокдауне, ничком рухнул на
кровать. Злополучная подушка полетела в дальний угол. Вчерашние
параноидальные мысли, которые на самом деле никуда не исчезали, просто
затаились в глубине черепной коробки, закружились в голове с новой силой.
Он болен, болен тяжело, и теперь вынужден это признать. Он прекрасно
видел слово, напечатанное жирными черными буквами, слово "ортопедическая",
однако, не мог его произнести.
Три дня спустя он взял на работе недельный отпуск за свой счет,
мимоходом обмолвившись о его возможном продлении. Менеджер более высокого
по отношению к Борису звена не стал возражать. У него перед глазами еще
стояло то совещание, на котором Борис сперва умудрился забыть о таких
элементарных вещах как консорциум и консалтинг-партнерство, а потом
попытался на пальцах изобразить паритетное соглашение.
Запершись в квартире, Борис отключил карманный коммуникатор, а
домашний уником использовал только для выхода в сеть. Он перерыл все
медицинские сайты, до которых сумел достучаться, в надежде обнаружить
информацию о случаях с похожей симптоматикой и кое-что в конце концов
раскопал. Но как только разрозненные данные начали складываться в
более-менее осмысленную картинку, немедленно прекратил поиски. Картинка ему
не понравилась, крайне. Борис не был сторонником блаженного неведения, но
считал, что некоторые вещи все-таки лучше узнавать как можно позже.
Чтобы хотя бы приблизительно оценить масштабы бедствия, он достал с
полки большой энциклопедический словарь, который прежде использовал только
для разминки кистей и предплечий, сдул пыль с обложки и раскрыл на первой
попавшейся странице.
- Валторна, - прочел он. - Валуй. Валун. Ва...
А вот с вальдшнепами обнаружилась проблема. Ну и черт бы с ними,
махнул рукой Борис. Пусть летят куда хотят на радость стрелкам-спортсменам,
сам-то он, по счастью, начисто лишен охотничьего азарта. Дальше...
- Валькирии. Вальмовая крыша. Ва... Да, дело табачнотухлотрубчатое, -
подвел итог Борис.
Он захлопнул словарь, громко чихнул и выругался. Все сходится:
заковыристое словцо, принятое в среде его приятелей в далекие годы
студенчества, не вызывает у него никаких затруднений, в то время как
какое-то жалкое Вальпараисо... Хорошо, что интересы Бориса, равно как и
интересы его фирмы, в обозримом будущем никаким боком не касаются
чилийского портового городка. И плохо, просто отвратительно, что находят
подтверждение его самые мрачные опасения.
Когда по прошествии пары дней он случайно раскрыл словарь на той же
странице, ему не удалось осилить даже валторну.
Прятаться от реальности за стенами квартиры, перекрыв все каналы
коммуникации с внешним миром на манер испуганного страуса, было поздно.
Настало время взглянуть правде в глаза. Борис был не просто болен, его
состояние прогрессировало. Каждая минута промедления грозила
непредвиденными, но едва ли приятными последствиями.
На обдумывание этих очевидных вещей Борис потратил еще двое суток. Он
никак не мог решиться, в глубине души надеясь, что каким-то чудом все
восстановится само собой. Надежда медленно истаивала.
Наконец ровно через неделю после последнего в своей жизни бизнес-ланча
он решил обратиться к специалисту.
"УЗИграмма, рентгенограмма, энцефалограмма... Еще какая-то томограмма
с трехбуквенным префиксом... ЯМР, что ли? Жуть! Да как он разбирается во
всех этих граммах без ста грамм? - то ли восхищался, то ли негодовал Борис,
глядя, как доктор с задумчивым видом перекладывает на столе листочки с
цветными диаграммами и таблицами. - Надеюсь, по крайней мере неплохо?"
Доктор был молод, раза в полтора моложе Бориса, и это был существенный
минус. Борис не очень-то доверял тем, кто моложе его, считая знания, не
подкрепленные жизненным опытом, не вполне полноценными. Зато услуги
молодого врача оценивались весьма недешево, дороже, чем внимание многих
бородатых профессоров и академиков, и это был существенный плюс. Хорошо
оплачиваемым специалистам Борис доверял несколько больше. Увы, стоимость
услуги не всегда отражает ее качество, но раз не существует более точных
критериев, приходится довольствоваться тем, что есть. Этому врачу, судя по
плате за консультацию, Борис мог доверять как себе самому.
- Вы не левша? - неожиданно спросил доктор, не отрывая взгляда от
графика, на котором синяя и красная кривые нервно неслись куда-то ввысь,
всю дорогу норовя перескочить друг через друга.
- Нет.
- Может быть, переученный?
- Нет.
- Жаль. У переученных левшей центр речеобразования иногда мигрирует в
другое полушарие, - пояснил доктор. - Но раз вы говорите, что не левша...
Жаль.
- И тем не менее ответ отрицательный, - твердо стоял на своем Борис.
- А болели в последний раз давно?
- Чем?
- Неважно. Чем угодно.
Борис задумался.
- Не помню. В этом году, кажется, еще нет, - ответил он, не заботясь о
том, не огорчит ли такой ответ доктора.
Доктор закончил тасовать листки с результатами обследования, выбил
пальцами короткую дробь по столу и поднял на Бориса вообще-то смешливые, но
в данный момент крайне серьезные глаза.
- Все речевые центры в норме, - сказал он. - Речевой круг работает
стабильно, нет даже периодических разрывов. С определенностью можно
сказать, что у вас НЕ заикание.
Он так подчеркнул это НЕ, что, случись это на бумаге, на гладкой
полировке стола осталась бы царапина.
Губы Бориса нервно дернулись. Он знал, что у него НЕ заикание и НЕ
испытывал по этому поводу особой радости. Заикание хотя бы оставляет
возможность, пусть с превеликими трудностями, пусть в час по чайной ложке и
с искаженным лицом, но донести свои мысли до окружающих. Неведомая хворь,
поразившая Бориса, была хуже заикания, она не оставляла шансов.
- Что-нибудь конкретное вас беспокоит? - уточнил врач. - Головные
боли, температура, плохой сон?
Борис поморщился. Как объяснить этому молодому и симпатичному
человеку, что как раз "конкретное" его и беспокоит? С этим краеугольным
словом современного бизнеса он распрощался еще позавчера. Вот в чем его
головная боль, вот отчего его лоб пылает так, что, кажется, вот-вот
задымит. А плохой сон... Он мог бы пересказать доктору свой сегодняшний
сон, действительно плохой, можно сказать, кошмар, но что толку?
- Доктор... - начал он, стараясь говорить спокойно и четко, предельно
простым языком. - Меня беспокоит то, что я не могу произносить некоторые
слова. Я могу их написать, прочесть - все, что угодно, только не
проговорить вслух. Это как... немота. Но не обычная, когда речь отключается
полностью, а...
- Избирательная?
- Да. Как затмение, которое не проходит. И таких слов с каждым днем
становится все больше. Вот что меня беспокоит.
- Некоторые слова... - повторил доктор. - Какие например? - спросил
он, и когда Борис уже открыл было рот и пару раз хватанул воздуха, прежде
чем разразиться чем-нибудь простым и нелицеприятным, быстро вскинул руки в
жесте защиты или признания поражения. - Не напрягайтесь так, я пошутил!
Спокойней... Знаете, что может быть хуже, чем недооценивать собственные
проблемы? Относиться к ним чересчур серьезно. Так что расслабьтесь,
пожалуйста, хотя бы чуть-чуть.
- Доктор, я... люблю говорить. - Борис сделал паузу и попробовал
снова, ближе к правде. - Мне нужно говорить. Я привык. Я работаю с людьми,
и мне приходится часто и помногу разговаривать, каждый день. Доктор...
- Понимаю, понимаю. Скажите, вы много работали в последнее время?
Борис пожал плечами. А кто сейчас может позволить себе работать
мало? - говорило это движение. Только тот, кто не боится остаться без
работы вообще.
- Ну хорошо... Смотрите. - Доктор взял чистый лист и занес над ним
карандаш, доверительным жестом пригласив Бориса придвинуться поближе к
столу. - Человеческая речь представляет собой круговой процесс. Изобразим
так называемый речевой круг, - предложил он, но нарисовал почему-то
треугольник. Его вершины он снабдил надписями: "Ц. Брока", "Ц. Вернике",
"Ассоциативный ц.".
"А доктор-то, похоже, из породы тех, кто считает своим долгом
объяснить пациенту, как в идеале должен работать его организм... Особенно
когда представления не имеет, что же в нем разладилось", - отстраненно
подумал Борис. И в очередной раз пожалел, что не записался на прием к
кому-нибудь постарше. Он еще немного послушал, как доктор делится с ним
сокровенными знаниями, очень наглядно и доходчиво объясняя то, как какая-то
точка в его левом полушарии управляет речевой мускулатурой, как другая
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг