на привязи. А ведь ветер был наиболее благоприятный, градусов в 30 под
углом к направлению пути. Правда, благодаря восходящему току теплого
воздуха над шаром, вокруг него образовывался широкий вихрь, неизменно его
сопровождавший, - это видно было по движению пыли и дыма, ими увлекаемого,
но все же вся масса газов подавалась в сторону широкого воздушного течения.
И, кроме того, рыжий зверь, мечущийся в грохотавшем кольце, огрызался.
Невдалеке от затерянного в поле хуторка он рванулся, окутанный парами
из речушки, линию которой он пересек вместе с преследующими его грузными
черепахами, и резким скачком приблизился к одной из боковых машин; началось
перестроение, соседние тракторы поползли на поддержку товарища, - усилился
грохот их механизмов. Шар метнулся еще раза два в ту и другую сторону, но
затем покорно потащился на невидимых цепях. Однако раненая машина осталась
на месте, и около нее закопошились муравьи - люди; в бинокль можно было
разглядеть, как движутся носилки к следовавшим в стороне санитарным
автомобилям. Одним из преследователей стало меньше.
Так продолжалось часа три. Охота довольно быстро продвигалась к
северо-западу, выбирая открытые места вдали от лесов и населенных пунктов и
обходя подальше крупные реки и болота, непроходимые для тяжелых тракторов.
Дерюгин хотел уже приказать механику держать курс восвояси, когда
летчик снова вцепился в его руку. Лицо его было искажено страхом; он
показывал на север и кричал, превозмогая гул моторов.
- Ветер, ветер, Матерь Божия!
Да, гнало от дальнего леса тучи песку, пыли и сухой травы и крутило их
столбами завивающихся вихрей справа и слева.
Дерюгин лихорадочно прижал к глазам бинокль.
Почти одновременно от налетевшего вихря бросило в сторону аэроплан, и
огненный шар дрогнул под ударом, дернулся два раза, как рыжий конь на
привязи, и вдруг сделал огромный скачок к южному краю сжимавшего его
кольца.
Забегали беспокойно огоньки на площадках тракторов, сигнализируя новое
перестроение. Подхваченный ветром атомный шар в несколько секунд пролетел
расстояние, отделявшее его от магнитов, окутал пламенным покровом ближайший
из них и прорвал первую линию машин.
Дерюгин в ужасе невольно закрыл глаза; рядом авиатор дрожал всем
телом.
Аэроплан, только что выровнявшись, рванулся вперед и попал вдруг в
горячий столб воздуха, подымавшийся над огненным облаком.
Пассажиров охватило зноем; аппарат соскользнул на левый бок, и картина
внизу, скрытая наклонившимся крылом, исчезла из глаз.
- Кажется, падаем, - закричал механик сквозь шум моторов, судорожно
вцепившись в рычаги управления.
"Неужели свалимся в это раскаленное пекло! Какой нелепый конец!" -
мелькнуло в голове Дерюгина. Он держался обеими руками за поручни и смотрел
вниз.
Земля словно подымалась стремительно им навстречу. Под ногами
клокотало огненное озеро; от нестерпимого жара захватывало дыхание, и кровь
била в виски гулкими ударами.
Механик сделан какое-то движение; самолет снова швырнуло в сторону.
Зноя больше не чувствовалось, но воздух с силой свистал снизу вверх, и
страшное чувство падения стиснуло сердце колючей судорогой.
Огненное облако грохотало и гудело теперь где-то справа за дымной
завесой.
Еще секунда, - и шум в ушах ослабел; механику удалось еще раз
справиться с аппаратом, однако слишком поздно: самолет с размах) сел на
обожженное поле, подпрыгнул несколько раз, как подстреленная птица, и
тяжело рухнул набок.
Дерюгина ударило в грудь, но он не потерял сознания и, едва коснувшись
земли, стал выкарабкиваться из-под обломков; рядом слышались брань и
проклятия, произносимые хриплым, озлобленным голосом. Это был механик, тоже
уцелевший, хотя весь в ссадинах и синяках, с лицом, залитым кровью. Став на
ноги, он вытянулся во весь рост и, погрозив кулаком к югу, куда уходил
пламенный вихрь, преследуемый шумно дышавшими машинами, выпустил целый залп
отборных ругательств.
Болезненный стон заставил обоих обернуться назад. В нескольких шагах
от аппарата лежал ничком летчик: он выпал из самолета во время одного из
его прыжков и сильно разбился. Несколько придя в себя, Дерюгин с механиком
устроили импровизированные носилки из обломков разбитого аэроплана,
положили на них раненого и тронулись к строениям, видневшимся в километре к
северу.
Это был Луков, скверный, грязный городишко, оставленный сейчас
жителями, бежавшими при приближении страшного врага.
По дороге носилки скоро поравнялись с трактором, оставшимся на месте
после столкновения с шаром; это была еще не остывшая, раскаленная докрасна,
исковерканная груда железа и меди. Дерюгин невольно подумал о людях, бывших
там живыми еще несколько минут назад, и стиснул зубы. Показалось, что ветер
доносит запах жареного человеческого мяса. Но делать здесь было нечего:
помощь была уже бесполезна, а на носилках стонал и метался раненый.
Через полчаса они достигли города со стороны вокзала. Толкнулись в
несколько домов, - все было или пусто, или наглухо закрыто.
Наконец, нашли живую душу, указавшую им гостиницу против станции.
Правда, она больше походила на грязный, подозрительного свойства притон,
но, по крайней мере, здесь были люди, которые помогли устроить
пострадавшего, и нашелся даже мрачный субъект, назвавший себя фельдшером и
сделавший первую перевязку. Дело оказалось хуже, чем думал Дерюгин: были
сломаны правая нога и два ребра; можно было опасаться сотрясения мозга. Два
часа ушло на то, чтобы разыскать врача и устроить раненого в
железнодорожной больнице.
Только после этого можно было подумать о возвращении назад, к месту
работ.
К вечеру удалось найти исправный автомобиль, хозяин которого
согласился за сумасшедшую плату доставить потерпевших крушение в Пултуск. К
утру с высокого поворота на шоссе открылся уютный живописный городок с его
садиками, шпицами костелов и высокой зубчатой башней на площади, памятником
давно минувших дней старого Туска, времен нашествия шведов и кровавых войн
казачества.
Глава XXIII
ВЫСТРЕЛ
Первое, что сделал Дерюгин, как только машина остановилась перед
зданием управления, - бросился на приемную радиостанцию, обслуживавшую
работы. Исход схватки тракторов с атомным шаром у Лукова, невольными
свидетелями которой стали пассажиры самолета, - не давал ему покоя. Неужели
он вырвался из магнитного круга и теперь опять на свободе мчится по воле
ветра, пожирая пространство огненной пастью? И напрасны были все
приготовления, вся лихорадочная работа, все напряжение воли и духа вокруг
ожидающей разряда затаенной силы?
Но тревога его оказалась напрасной. Уже в полночь радио из Люблина
разнесло радостное известие. Вскоре после прорыва фронта тракторов ветер
упал; атомный шар был подхвачен вихрем, им самим созданным, и стал
описывать большой круг около холма, где и был настигнут преследовавшими его
магнитами. Последние получили подкрепление в виде еще пяти механизмов,
только что законченных на заводах и переброшенных к Брест-Литовску из
разных пунктов по железным дорогам. За вычетом выбывших из строя были
налицо двадцать две вполне исправные машины. Охота возобновилась, и весь
отряд медленно, но неизменно двигался к северо-западу и сейчас находился на
уровне Коцка.
Дерюгин облегченно вздохнул и направился к себе в номер отдохнуть
после встряски.
Дагмару он застал без сна, в состоянии полной прострации. Она
полулежала в кресле, бессильно уронив руки на колени, и даже не поднялась
ему навстречу. Только в глазах, лихорадочно воспаленных, билась искра
жизни. Она знала уже об эпизоде у Лукова и молча выслушала рассказ Дерюгина
о подробностях драмы, чуть не стоившей ему жизни, и о возобновленной погоне
за шаром.
- Хорошо, что так кончилось, - сказала она, машинально сжимая руку
Дерюгина, и добавила тихо: - Несчастный отец! Сколько горя дал он миру...
Оба замолчали.
Он поторопился прервать тягостное свидание и вызвал Клейста, чтобы
узнать, как продвинулись работы в его отсутствие.
- Все в порядке, - ответил инженер, явившийся на зов из управления. -
Зарядка кончена, асбест уложен; запалы на месте, не приращены пока провода,
как вы распорядились. Сейчас вся работа сосредоточена на прокладке кабеля к
наблюдательным пунктам; задержались на номере четвертом - напали на
скверный грунт; но все же к сроку будет выполнено и здесь. Да, кстати, о
посте © 7. Забыл сообщить вам об одной неприятности. Вчера вечером
застрелился этот юноша, Петрусевич, которого вы сменили.
- Это еще что такое?
- Да трудно сказать. Нервы у них у всех, конечно, взвинчены до
крайности. В другое время, возможно, прошло бы и без особых последствий. А
сейчас... Публично высказанное недоверие... Больное самолюбие.
В течение дня они осмотрели все работы от Красноселец до германской
границы. Довольно долго побыли у заряда, где производилась, что называется,
подчистка: увозили ненужные уже машины, разбирали и уничтожали все
деревянные постройки, чтобы не дать лишней пищи пожару, который мог бы
мешать наблюдению с постов. Огромный кратер, заполненный в глубине серой
плотной массой асбеста, разевал к небу широко раскрытую пасть; по десяти
радиусам бежали от него линии вех к недалеким вышкам, и все еще тысячи
лопат подымались и опускались равномерно вдоль рвов, уходивших в лощину за
холмами. На наблюдательных постах были все те же люди с
каменно-неподвижными лицами; и только на номере седьмом, вместо двух, был
один человек, не скрывавший своего враждебного отношения к "москалю".
Дерюгин пожал плечами; дело шло хорошо, - остальное было неважно.
Дерюгин умышленно не торопился с объездом. Когда он вернулся в
Пултуск, получена была телеграмма, что шар, увлекаемый магнитами,
перекинулся через Нарев у Зегржа и должен быть в районе заряда часов через
восемнадцать-двадцать.
- Интересно, как они справились с переправой, - полюбопытствовал
Клейст.
- Я знаю, как это предполагалось, - ответил Дерюгин, - они должны были
разделиться на два отряда. Пока один из них, развивая максимум мощности при
слабом ветре (это было необходимым условием, которого следовало дождаться),
удерживал шар на ближайшем берегу, - второй по мосту переходил реку; затем
машины напрягали свои усилия в направлении, перпендикулярном к реке, и,
когда шар перебрасывался через нее, его встречал уже готовый фронт
тракторов, между тем как первый отряд переправлялся в свою очередь. Тогда
вся колонна должна была соединиться, и движение возобновлялось в прежнем
порядке.
- Но почему они так близко подошли к Варшаве?
- Во-первых, вероятно, их все время отжимал боковой ветер; а главное,
если бы они подались дальше к востоку, то пришлось бы совершить две такие
переправы - через Вислу и через Нарев, вместо одной; а эта операция, как
видите, нелегкая и очень рискованная.
- Итак, теперь близко конец?
- Да, слава Богу, если не случится чего-нибудь неожиданного.
Дерюгин, в самом деле, был рад недалекой развязке, - слишком тягостно
было это тревожное ожидание.
Оставалась еще одна тяжелая задача: проститься с Дагмарой.
Дерюгин застал девушку в том же состоянии молчаливого отчаяния.
Всмотревшись пристальнее в страдальческое, обескровленное лицо, он
внутренне содрогнулся: перед ним была старуха с безжизненными, больными
глазами, прядями седых волос и вялыми апатичными движениями.
"Да, тем, у кого слабые нервы, - не место сейчас на Земле, - подумал
Дерюгин, глядя на девушку, еще так недавно заставлявшую сильно и радостно
биться его сердце, в котором сейчас осталось только тихое сострадание. -
Идет безжалостный, неумолимый отбор..."
- Дагмара, - сказал он вслух, протягивая ей руки, - я пришел
проститься.
Девушка съежилась в своем углу как под ударом и смотрела молча
жалобным, молящим взглядом.
Дерюгин угрюмо отвернулся.
- Этого никак избежать нельзя? - услышал он неуверенный, вздрагивающий
голос.
- Нет, милый друг, - ответил он как можно мягче. - Отдельные люди -
песчинки в урагане времен. Надо уметь подчиняться неизбежному...
Оба помолчали.
- Это случится скоро? - еще раз спросила она.
- Вероятно, завтра после полудня.
- И мне нельзя быть с тобою?
- Нет, голубчик. Это слишком ответственный момент. Малейшее отвлечение
может грозить неисчислимыми последствиями...
Снова наступило молчание.
- Ну, что ж, простимся... - послышался шепот в гнетущей тишине.
Дерюгин обернулся. Девушка бросилась к нему в последнем порыве
угасающей воли.
Александр гладил седые, небрежно развившиеся кудри и думал о тысячах
слабых душ, не устоявших под ураганом бурной эпохи...
Выйдя из комнаты, он вздохнул облегченно, когда за ним захлопнулась
тяжелая, скрипевшая на петлях дверь. Самое трудное было сделано, впереди
оставалась ясная, близкая цель.
Прощаясь с Клейстом, Дерюгин просил инженера взять Дагмару под свое
покровительство.
Через два часа он был в палатке молодого Козловского и отдыхал под
немолчный говор инженера, стосковавшегося за двое суток без собеседника. На
этот раз Дерюгину показалось, что шумным многословием веселый малый
старался подавить подымавшуюся игру нервов.
День кончился без тревог. Ночь оба спали по очереди, сменяя друг друга
у телефона.
Утро занялось спокойное и ясное. Тишина и безлюдье вокруг стояли
удручающие. Странно было видеть неподалеку опустевшее унылое местечко; там
не шевелилось ничего живого среди осиротелых угрюмых домиков; изредка
где-то на окраине выла забытая собака, да посвистывала в роще иволга.
Охватывало удивительное чувство пустоты и заброшенности, будто мир вымер
весь, и красное солнце, лениво выползавшее из-за высокого берега, освещало
косыми лучами последних насельников Земли.
Около девяти утра на юге показалась гряда облаков, постепенно
закрывавшая горизонт, и спокойная гладь реки подернулась легкой рябью.
Одновременно затрещал телефон.
Далекий глуховатый голос Клейста говорил, что атомный шар в кольце
машин появился в виду Пултуска километрах в десяти к западу. По-видимому,
там все шло благополучно.
- Откуда вы говорите? - спросил Дерюгин.
- С наблюдательной вышки на башне, - ответил невидимый собеседник, -
здесь и фрейлейн Флиднер, наверху. Быть может, попросить ее к телефону?
- Не надо, - почти резко ответил Дерюгин, - прощайте. Звоните еще,
если будет что-нибудь важное.
- Прощайте, коллега, - вздрогнул голос в трубке.
Дерюгин повесил трубку. Мира для него больше не существовало; он весь
сосредоточился на этом клочке земли, на скате зеленого холма, на гладком
столе с развернутой картой и веером цветных пятен вокруг.
Оставалось еще два часа.
С востока потянуло сухим, теплым ветром. Облака закрыли почти все
небо; только на севере оставались еще голубые просветы, словно окна в
глубокую, бездонную ширь.
Козловский сидел молча, нагнувшись над планом, и по спине его изредка
пробегала легкая дрожь.
Ветер, постепенно усиливаясь, перешел на два румба к югу.
- Это циклон вокруг шара, - сказал Дерюгин, наблюдая движение флюгера
и все энергичнее вертевшийся анемометр.
Козловский ничего не ответил.
"Неужели трусит?" - скользнула быстрая мысль.
Дерюгин окликнул товарища.
Широкая спина медленно выпрямилась, но голова повернулась к
собеседнику не сразу. В глазах прятался еще беспокойный огонек, но лицо уже
было спокойно и открыто.
- Простите, Дерюгин, - сказал он просто, - минутная слабость, - и
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг