глаза сказочного чудовища.
В тот момент, когда молодые люди подошли к машине, были пущены в ход
двигатели. Задрожали массивные цилиндры, содрогнулось огромное тело, и
тяжелым грузным дыханием его наполнился воздух; вместе с гудением маховиков
этот гул был таким потрясающим, что в нем тонули человеческие голоса. Надо
было кричать, чтобы быть услышанным соседом.
Посетители поднялись снова в командирскую кабинку и стали наблюдать
показание приборов, регистрирующих работу механизма.
- Что-то неладно внизу, у холодильников, - сказал Дерюгин и добавил,
касаясь главных рычагов: - Немного погодя пустят в ход и это, и ты увидишь
любопытнейшие вещи. Сейчас остается только передвинуть рукоятку влево,
чтобы превратить эту массу железа в магнит...
Оба взглянули вниз: там метрах в шести под их ногами группа людей
обходила со всех сторон медное чудовище, следя за ритмом его дыхания и
работою всех частей.
- Останься здесь на минуту, - вспомнил вдруг что-то Дерюгин, - мне
надо сказать несколько слов главному инженеру.
Он стал быстро спускаться по трапу, вздрагивающему от тяжелого дыхания
машины.
Главный инженер, высокий и худой, как жердь, с растрепанной бородкой,
в небрежном костюме, стоял около нижних цилиндров, тыкал пальцем в щель,
откуда вырывалась тонкая струя пара, и говорил что-то недовольным голосом;
один из техников, видимо, попробовал возразить, но инженер сердито
прикрикнул на него и вздрагивающим шагом пошел к другой стороне механизма;
его спутники молча последовали за ним.
Дерюгин отошел в сторону, отмечая что-то в записной книжке, когда
вдруг на фоне темного прохода из внутреннего здания показалась фигура
человека, растерянно остановившегося посреди двора и, видимо, ошеломленного
грохотом и лязгом, несшимися со всех сторон.
Лицо странного гостя показалось Дерюгину знакомым, но он не мог сразу
вспомнить, где он видел эти беспокойные глаза, выпуклый лоб и жестко сжатые
губы.
Что-то странное и порывистое было в позе незнакомца, и Дерюгин хотел
уже спросить, как и зачем он сюда попал, когда внезапно взгляды их
встретились. В один короткий миг память подсказала забытый образ, и в то же
мгновенье глаза посетителя загорелись такой бешеной ненавистью, что молодой
инженер невольно отступил назад. Рука Эйтеля опустилась в карман, и вслед
за тем Дерюгин увидел против себя темное дуло револьвера.
Еще не понимая, в чем дело, он крикнул и бросился в сторону грузной
машины. Треснул короткий выстрел, за ним другой. Дерюгин почувствовал, как
обожгло огнем левую руку у плеча. Он обернулся. Флиднер был от него в
пяти-шести шагах и снова целился почти в упор. Из командирской кабинки над
головою выглянуло испуганное лицо Дагмары. Люди у механизма, обернувшиеся
на выстрелы, стояли, сбившись в кучу, не зная, что предпринять.
Это было полнейшей нелепостью диким бредом, казалось сном, а между тем
на Дерюгина из черной дыры револьвера смотрела неизбежная смерть.
В одно короткое мгновенье в голове его пронеслась внезапная мысль. Он
сделал скачок в сторону магнита и крикнул наверх, в кабинку:
- Дагмара, дайте ток!
Еще раз хлопнул выстрел. Дерюгин упал. Девушка машинально схватилась
за рукоятку.
В следующую секунду произошло нечто поразительное: револьвер,
вырванный из рук Эйтеля чудовищной силой, пролетел по воздуху десяток
шагов, отделявших его от магнита, и ударился с размаху о наконечник полюса.
Сила толчка была такова, что револьвер, как это часто случается с
автоматическим оружием, разрядился еще несколько раз, а затем остался
неподвижным на магните, будто придерживаемый невидимой рукой.
Эйтель опрокинулся навзничь, в нескольких шагах от своего противника,
пронзенный собственными пулями. От машины и из обоих смежных корпусов к ним
бежали уже люди, чей-то голос требовал врача и носилки. Сверху по трапу
полумертвая от ужаса спускалась Дагмара, еле держась руками за перила.
Кругом что-то кричали, но за шумом моторов ничего нельзя было разобрать.
Главный инженер махнул рукой механику в машинное отделение, - двигатели
стали. С наконечника магнита упал вниз револьвер, только что бывший в руке
Флиднера, разбитые часы, железный лом, связка ключей, еще какая-то мелочь,
приставшая к нему в тот момент, когда в обмотку был дан ток.
Несколько человек хлопотали уже около Дерюгина; Дагмара первая
расстегнула окровавленный костюм на груди инженера и приникла ухом,
выслушивая биение сердца. Другие занялись Эйтелем. Через пять минут
появился заводской врач с санитарами и носилками.
Обоих раненых понесли в амбулаторию. Флиднер стонал и водил вокруг
совершенно безумными глазами; Дерюгин лежал молча, следя взглядом за
Дагмарой, метавшейся между ним и братом.
Осмотр врача выяснил, что раны инженера - одна в левом плече, другая в
ноге - неопасны, во всяком случае, не затронуты кости. Положение Эйтеля
было гораздо хуже; у него было прострелено правое легкое, он стонал, харкал
кровью и тяжело хрипел. На вопрос Дагмары доктор скептически покачал
головой.
- Здесь дело плохо, мадемуазель, если хотите знать правду. Если бы еще
организм был сам по себе здоров... Но помимо всего прочего, по-моему,
нервная система совершенно расшатана...
Главный инженер после перевязки подошел к Дерюгину и пожал здоровую
руку.
- Ну, поздравляю, - сказал он, - счастливая мысль пришла вам в голову.
Если бы вы не догадались вырвать магнитом револьвер из рук этого
сумасшедшего, - мы бы сейчас не имели удовольствия с вами разговаривать.
- Все хорошо, что хорошо кончается, - улыбнулся Дерюгин, - скверно то,
что я на некоторое время выбыл из строя... А как там?
Он указал глазами на Эйтеля, стонавшего на перевязочном столе.
- Кажется, плохо. Пробито легкое, а главное - здесь не в порядке, -
инженер стукнул себя пальцем по лбу и нахмурился, - впрочем, сейчас улицы
полны такими же одержимыми. Paranoia, mania persecutoria и черт знает еще
какие скверности, по словам врача. Мировой бедлам какой-то.
Вечером Эйтель потерял сознание. Он метался, стонал, бредил событиями,
пережитыми за последнее время, звал отца и неустанно с упрямою злобою
повторял имя Дерюгина.
- Кто вырвал у меня револьвер? Какая у вас тут чертовщина творится? -
вскрикивал он иногда, вспоминая, очевидно, неожиданный финал минувшего дня.
К утру он умер.
Глава XIX
ВСТРЕЧА С ШАРОМ
Прошла неделя после пожара Рима. Атомный вихрь, двигаясь вдоль
побережья, достиг южных склонов Альп и повернул к северной Ломбардии,
превращая в пустыню цветущий край.
В Париже тревога понемногу улеглась. Правда, отдельные вспышки то
здесь, то там еще охватывали уличную толпу, но после буйных дней наступила
реакция; люди погрузились в апатию холодное равнодушие ко всему
происходящему.
И по-прежнему только на заводах неустанно круглые сутки шла работа, а
за переплетами огромных окон днем и ночью двигались, как головы сказочных
чудовищ, машины
Таким же оживлением и бодростью кипел Латинский квартал, ставший
средоточием жизни Парижа. Здесь в Сорбонне, продолжал работать съезд
физиков, разбившийся на секции и превратившийся в штаб, управлявший
работами на территории Франции.
А рядом, в Люксембургском дворце, на месте старого сената, народное
правительство строило камень за камнем новую жизнь и облекало живою плотью
планы, рождавшиеся в Сорбонне Крупнейшие металлургические заводь: были
привлечены к постройке магнитов. У Безансона и Седана сооружались бетонные
пушки; опустошались арсеналы, и сотнями и тысячами тонн взрывчатые
вещества, заготовленные людьми для истребления себе подобных поглощались
каменными утробами.
Дерюгин лежал в клинике медицинского факультета на бульваре С.-Мишель
и мог видеть из окна оживленные группы людей, отряды рабочей гвардии,
манифестации точно соединившие живым потоком эти два центра, вокруг которых
кристаллизовалась рождающаяся жизнь.
Сам он чувствовал себя прекрасно и только ждал с нетерпением дня,
когда, наконец, сможет броситься в бурное человеческое море, погрузиться с
головой в работу, кипевшую вокруг.
Зато с Дагмарой творилось неладное. Она не заболела, как случилось
несколько дней перед тем, не слегла, но, видимо, ужасный день на Монмартре
придавил ее непосильным бременем Навещая Дерюгина в клинике, она в его
присутствии старалась держаться бодро но он видел, что это стоило ей
больших усилий. Она сгорбилась, осунулась, на лицо легла неуловимая тень.
Когда она заставляла себя улыбаться, Дерюгину, глядя на эту улыбку,
хотелось плакать. Он знал, что смерть брата, в которой она оказалась
невольной виновницей, надломила и без того смятенный дух
Через неделю, когда инженер встал на ноги, он решил не выжидать
окончательного выздоровления, а немедленно оставить Париж. Его тянуло к
себе, в Россию на горячую, буйную работу; здесь он чувствовал себя чужим
Вместе с тем и Дагмару пребывание в городе, связанном с такими ужасными
воспоминаниями, тяготило непереносимо. И когда Дерюгин заговорил об
отъезде, она в первый раз за эти дни встрепенулась, стала несколько живее,
точно близкая разлука с ненавистным местом уже приносила ей облегчение
Была и еще причина, заставлявшая инженера торопиться с отъездом.
Атомный шар прорвался, наконец, через Альпы по долине Дюрансы, растопив по
пути массы льда и снега глетчеров Мон-де-Лана, которые хлынули вниз буйными
потоками, наделавшими местами много бед. Дальше он покатился на север мимо
Лиона по долине Роны. Теперь волна разрушения и с нею неодолимого страха
двигалась по самой Франции, с каждым часом приближаясь к Парижу.
Оставаться дольше - значило рисковать снова попасть в полосу паники.
Лучше было переждать тревогу где-нибудь в пути, чем в каменном мешке, где
стиснуть, были миллионы людей.
Тем более что волнения уже начинались, и в вечер отъезда с северного
вокзала происходили знакомые им по недавним дням сцены безоглядного
бегства. Точно какой-то смутный инстинкт заставлял эти миллионы людей
раствориться в пространстве, разрядить накопление сгущенной энергии.
Дерюгину со своей спутницей с большим трудом удалось отвоевать себе место в
вагоне поезда, отходящего на Кельн.
Горяинов остался в Париже.
- Благословенное отечество для меня сейчас обиталище не из удобных, -
сказал он, прощаясь с Дерюгиным, - а здесь я - один из многих... К тому же
если "зверю из бездны" вздумается заглянуть в эти места, любопытно будет на
него взглянуть, пока это еще возможно.
Поезд отошел поздно вечером. В это время было известно, что атомный
шар около полудня пролетел между Дижоном и Везулем, направляясь довольно
медленно на север.
В вагоне, разумеется, никто не спал. Сознание, что где-то неподалеку в
нескольких десятках километров за темными виноградниками и полосою леса на
горизонте совершается то неведомое и страшное, что уже около месяца
потрясает земной шар, - не давало покоя Кругом говорили только об одном,
вспоминали всю историю возникновения злополучного шара, передавали
бесконечные рассказы по газетам, по словам очевидцев, наконец, просто по
изображению собственной фантазии.
Какая-то дамочка, поминутно нюхавшая из флакона, распространявшего
острый, пронзительный запах, рассказывала, изображая на лице живой ужас и
смятение, что ее кузен видел "зверя из бездны" около Белграда и что, по его
словам, это целое море огня, заливающее землю настоящими волнами,
перекатывающимися через многоэтажные дома.
Толстый коммерсант из Гавра уверял, что Рим сожжен вовсе не атомным
вихрем, а коммунистами, но об этом боятся говорить. Недаром же разрушен
Ватикан, и святой отец сам еле успел оттуда выбраться, несмотря на обет не
покидать до конца дней свою роскошную темницу.
Дамочка усомнилась в этом предположении, очевидно, отстаивая авторитет
своего кузена, описывавшего в таких ярких красках движение атомного шара.
- Но вот что я слышала наверное, - продолжала она, положив нога на
ногу и блеснув облегающим их розовым шелком, - это, что статуя мадонны из
Санта-Кроче спасена из пожара чудесным, непостижимым образом. Еще накануне
в церкви, где она стояла, совершались месса и молебствие, на котором была
масса народа. Когда начался пожар, церковь была заперта. Ее так и не успели
открыть, и она сгорела дотла. А наутро статуя совершенно целая и сохранная
оказалась в часовне какого-то монастыря на Монте-Пинчио.
- А вы слышали, что третьего дня из глаз Богоматери в Лурде катились
кровавые слезы? - спросила дама в пенсне и со значком Армии Спасения.
Из соседнего отделения доносились отрывки разговора другого характера.
Делились впечатлениями два инженера, ехавшие в Рурскую область.
- Да, бедняга погиб совершенно зря, по собственному недомыслию, -
рассказывал один, - нашел время говорить по телефону, когда этот пузырь
катился метрах в трехстах расстояния. Ну, ясное дело, - шарахнула молния, и
его пристукнуло на месте...
- В Тарасконе, говорят, перегорели почти все провода в уцелевшей части
города, - добавил собеседник.
- Знаете ли, в конце концов, как ни фантастична эта русская идея о
бетонных пушках, но я начинаю думать, что лучше попробовать хоть это, чем
сидеть сложа руки... Иначе дело кончится черт знает чем.
- Мне рассказывал приятель, приехавший вчера из Болоньи. Они там
ухитрились довольно долго наблюдать спектр излучений этой штуки. По его
мнению, дело пока не так скверно. Помимо обычных линий кислорода и азота до
сих пор удалось обнаружить еще только, главным образом, наличие
значительных количеств гелия, получающегося при выделении из распадающихся
атомов альфа-частиц. Сами же они, видимо, еще довольно устойчивы. Линии
водорода тоже видны, но пока не очень резко, и происхождение их такое же
первичное, как и гелиевых ядер; но если дальше начнут разваливаться в
большом количестве эти последние, - ну, тогда я нас не поздравляю.
- Да, лучше было бы этого духа не выпускать из бутылки, - мрачно
сказал первый и запыхтел сигарой.
Разговор прервался.
Рядом высокий молодой человек, с военной выправкой и лихо закрученными
усами, придвинулся плотнее к дамочке, сверкавшей розовыми икрами, и говорил
с пафосом:
- Это была незабываемая картина, мадам. Представьте себе несколько сот
пушек, изрыгающих снаряды в этого огненного дьявола... Грохот, треск! Целое
море огня! Мы сделали все, что могли! Мы не отступили ни на шаг среди этого
ада и не посрамили польской армии! Клянусь честью, - не будь я хорунжий
Крживинский! Но что прикажете делать? Он прорвал нашу железную цепь, а наши
снаряды рвались, не долетая до него, от невыносимого жара...
- И хорошо делали, - донесся насмешливый голос инженера из соседнего
отделения.
- То есть почему это? - вспыхнул бывший хорунжий, хватаясь правой
рукой за го место на боку, где когда-то висела сабля.
- Да потому, что если б они могли разорваться внутри шара, то силою
взрыва разбили бы его на несколько кусков, если можно так выразиться, из
которых каждый продолжал бы свое веселое путешествие самостоятельно, и мы
имели бы теперь не одного дьявола, как вы изволите говорить, а по меньшей
мере сотню дьяволят, которые своевременно выросли бы до таких же почтенных
размеров, как и их папаша. О результатах предоставляю судить вам.
- Вздор, - хорохорился хорунжий, - об этом думали люди не глупее вас.
Генерал Невенгловский...
- Очевидно, такой же идиот, как и все остальное ваше начальство,
отдавшее это умное распоряжение, - отозвался тот же иронический голос.
- Милостивый государь! - вскочил, как на пружине, бывший офицер
польской армии, - потрудитесь взять ваши слова обратно! Или вам придется в
них горько раскаяться!
Дамочка ахнула.
За перегородкой засмеялись.
- Тоже из пушек стрелять будете?
Крживинский бросился к неожиданному противнику, потрясая кулаками.
Поднялся шум, соседи схватили рвавшегося вперед хорунжего; дама упала в
обморок; человек в углу бормотал непонятные слова.
Неизвестно, чем кончилась бы эта сцена, если бы поезд вдруг не
остановился и в вагон не вошел главный кондуктор.
- Господа, - заявил он, - только что получено известие, что
поднявшийся сильный ветер, изменив направление, гонит атомный шар от
Мезьера на запад. Поезду приказано все же идти вперед. Налетит ли шар на
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг