Русская фантастика / Книжная полка WIN | KOI | DOS | LAT
Предыдущая                         Части                         Следующая
     - Ты раньше знал Джазмин?
     - Немного, - отозвался он, не прерывая своего  занятия.  -  Видел  раза
три-четыре. Она была идеалисткой - сильная, но незащищенная, из-за  этого  и
кончила так по-глупому. И с ученичками ей под конец не повезло... Я бы на ее
месте обоих убил: Ингу - потому что дрянь, а тебя - чтобы не мучился.
     - Ты же менталист, мог предупредить, что у Инги на  уме!  Вместо  этого
умотал трахаться  в  пассажирский  фургон,  как  будто  тебя  туда  звали...
Наверняка у Инги мозги соскочили с петель, еще когда мы все  вместе  сидели,
мог же сказать! Что, разве не так?
     От удара в лицо у меня внутри что-то  хрустнуло,  в  глазах  потемнело.
Небо качнулось, надвинулось, заполняя почти все поле зрения. Хвойные сгустки
оторвались от кряжистых древесных башен и поплыли  по  кругу.  В  носоглотке
такие ощущения, словно нахлебался мыльной воды, во рту привкус крови.
     - Я бы сказал, если б был в курсе, - спокойно сообщил  Валеас.  -  Инга
закрылась наглухо, как только  узнала,  что  я  менталист.  Нормальная  мера
предосторожности, это ты, дурак, до сих пор ходишь открытый. Дай-ка гляну, я
тебе ничего не сломал?
     - Не лезь!
     Игнорируя  протесты,  он   бесцеремонно   ощупал   мою   физиономию   и
констатировал:
     - Ага, сломал. Не дергайся. Сейчас сделаем, как было.
     Караванные охранники поглядывали на нас с  профессиональным  интересом,
однако вмешиваться не спешили - оно им  надо?  Покончив  с  первой  помощью,
Валеас опять взялся за список.  Я  сидел  на  снегу,  хотя  небо  больше  не
кружилось, кровь из носа не текла, и ощущение, будто вместо лицевых костей у
меня треснувшая яичная скорлупа, тоже исчезло. Лечить он умеет не хуже,  чем
бить, но все равно гад.
     Как выяснилось позже, это Ола попросила его присмотреть за мной, вот он
и "присматривал" в меру своего добросердечия.
     Сама она, вернувшись, с ходу объявила:
     - Тронемся после обеда. Я все  уладила.  Главное,  не  забудь  кухлярку
забрать из моего рюкзака, и пусть ее в этот раз Эберт  ощипывает.  С  ним  я
тоже поговорила, ага, так что сейчас  он  отправился  уламывать  капитана  и
писать письмо домой, чтобы там не беспокоились.  Прикинь,  он  сам  захотел,
типа давно мечтал о каком-нибудь таком приключении. Умолчала я только о том,
что ему придется завтра вечером возиться с кухляркой, слушая твои понукания,
пусть  это  будет   сюрпризом.   -   Ола   хитренько   ухмыльнулась.   -   С
Трансматериковой вообще надо дружить и взаимовыгодничать, они будут еще  как
рады. Не пугай людей разбойничьей рожей, и они  сами  к  тебе  потянутся.  И
скажи спасибо, что у тебя есть свой личный политтехнолог!
     - Спасибо, - усмехнулся Валеас.
     Вроде без иронии. Чуть ли не с теплотой.
     - Ага, и давай сюда список, это ж самое актуальное...
     Неприкаянно слоняюсь вдоль  вереницы  машин,  а  шоферы  и  механики  с
жизнерадостной руганью разогревают моторы, проверяют колеса  и  прочее  свое
хозяйство - на их улице долгожданный праздник.
     Меня поедом ела тоска. Если б знал,  если  б  не  ушел  спать,  если  б
оказался рядом, чтобы отобрать у  этой  дуры  нож...  Закричали  "Обед!",  я
вернулся  в  фургон,  с  животным  аппетитом  съел  миску  перловой  каши  с
разваренными волокнами тушенки.  Выпил  стакан  чаю,  по  случаю  завершения
нашего стояния посреди Леса заметно более сладкого, чем в предыдущие полторы
недели. Потом опять вылез наружу, меня как на аркане туда  тянуло:  мысленно
сфотографировать это страшное место, где осталась  Джазмин,  и  сохранить  в
памяти. Хотя "осталась" - неправильное слово.  Она  здесь  не  осталась,  ее
нигде больше нет.
     Возле снеговика стоят Валеас и Ола - он инструктирует,  она  слушает  и
кивает. К ним  направляется  парень  с  лыжами  в  одной  руке  и  разбухшей
спортивной сумкой в другой. Физиономия точно  знакомая,  но  не  помню,  как
зовут.
     - Привет! - улыбается он, дождавшись окончания разговора.
     И смотрит из-под косой челки с вызовом, но не  воинственно,  как  перед
дракой, а с каким-то непонятным для меня вызовом, словно  дразнит.  Нашел  с
кем играть. Валеас его сейчас зашибет.
     - Ладненько, все поняла, - еще раз энергично кивает Ола. - Не боись, не
заплутаю. Я так хочу  в  город,  что  найду  его  с  завязанными  глазами  в
кромешном вакууме. А ты, Матиас, не убегай, со мной поедешь.
     Лесной колдун меряет взглядом подошедшего парня, но вместо того,  чтобы
одним ударом стереть провоцирующую улыбку, неожиданно ухмыляется в ответ:
     - Лыжи оставь, наденешь снегоступы. Там иначе не пройти. А барахло надо
было сложить в рюкзак.
     - У меня нет рюкзака. Зато есть коньяк и сгущенка, выпросил у капитана.
Может, я тогда схожу, поищу рюкзак?
     - Давай сюда. - Валеас отобрал у него увесистую сумку и  легко  закинул
на плечо. - На заимке будем завтра, а сегодня заночуем в шалаше, до которого
еще добраться надо, так что шевелись.
     Теперь до меня дошло, что это Эберт. Я-то привык видеть  его  умирающим
на койке в медфургоне, а тут он живой и здоровый, разве что лицо  исхудалое,
и ведет себя  так,  словно  собрался  на  пикник.  Интересно,  ему  хотя  бы
объяснили, что он заложник?
     - Матиас, идем.
     Олимпия взяла меня за руку. Я пошел за ней и только после  спохватился:
"Во время движения каравана пассажиру  надлежит  находиться  в  пассажирском
фургоне согласно указанному в билете месту".
     - Идем-идем, не робей. Я же сказала, ты со мной.
     Какой мальчишка не мечтал прокатиться на  таран-машине?  Но  чтобы  эта
мечта вдруг сбылась, да еще в один день  с  горькой  и  страшной  потерей...
Наверное, из-за этого совмещения у меня в мозгах что-то затуманилось, и  все
казалось  не  вполне  реальным:  чудовищные  гусеницы  с   забитыми   снегом
сегментами,  крепкий  запах  солярки  и  мазута,  вибрирующая  металлическая
лесенка, уводящая наверх и в глубь рокочущей громады. Кабина - целая комната
с шестью креслами: для водителя, для капитана, для штурмана, для следопыта и
еще два для стажеров. Я занял одно из  стажерских,  в  другом  сидел  Хорхе,
ученик спившегося Куто, а Ола устроилась на месте следопыта. Кресла мягкие и
глубокие, вдобавок снабжены ремнями, чтобы при необходимости пристегиваться.
Панель управления - святая святых, торчащие рычаги, трубка для переговоров с
механиком, громадное лобовое стекло-триплекс -  без  сетки,  но  толстенное,
пуля не пробьет, а если понадобится, его перекрывают выдвижные бронированные
створки. Смотришь наружу, словно с высоты третьего этажа.
     Двигатели таран-машины взревели в полную силу, и мы наконец-то поехали.

     Пробовали когда-нибудь разобраться  с  собственным  душевным  раздраем,
всматриваясь, словно в схему городского транспорта, в другого человека  -  в
надежде, что вас  каким-то  чудом  подтолкнут  к  ответам  на  все  вопросы?
Бесполезно. Тем более мы с Олой во всех отношениях  разные.  Я  парень,  она
девушка. Я классический, она лесная. Я коренной долгианин,  уроженец  Юлузы,
она иноземка с  Изначальной,  выросшая  в  гигантском  городе  из  тех,  что
называют "мегаполисами", среди  диковин  почище  всякой  магии.  Из-за  меня
караван сбился с пути, она вывела его из заваленной снегом колдовской пущи к
Кордейскому архипелагу. Если сравнивать характеры, тоже никаких  совпадений,
и все-таки я ждал от нее - или, скорее, от своего общения с ней - подсказок,
что делать дальше.
     После того как первая эйфория  схлынула,  караванщики  посматривали  на
Олимпию настороженно: справится - не справится, черт ее знает, но на  шестой
день впереди вырос, выше самых высоких хвойных великанов, причудливый  белый
гребень - Пьяный хребет. Относительно небольшой горный массив, нанесенный на
все карты ориентир. Тогда недоверие сошло на нет.
     - Мне сам Лес дорогу подсказывает. У нас взаимная любовь, он меня аж  с
родной Земли сюда выманил.
     - Это правда, что ты прыгнула в схлопывающийся портал?
     - Правда. Если б осталась  там,  я  бы  сторчалась  от  тоски.  Хорошо,
вовремя это поняла. За секунду, прикинь, до "уже поздно".
     - Извини, что бы ты сделала?
     - Ну, подсела бы на наркотики и все такое.
     Я бы не смог ни сунуться в нестабильный портал, ни "подсесть".  Но  это
не потому, что я более рассудительный и нравственный,  чем  Ола.  Просто  мы
по-разному устроены.
     В кабину таран-машины меня пустили только в тот первый раз, а потом  я,
как полагается дисциплинированному  пассажиру,  ехал  в  своем  купе.  Рядом
запертое и опечатанное пустое купе, которое занимали раньше Джазмин с Ингой.
Словно за стенкой ледник и оттуда тянет почти потусторонней стужей.
     По вечерам, когда караван останавливался, я ходил к Олимпии в гости. Ей
предоставили свободные апартаменты в одном из фургонов первого  класса:  две
смежные комнатки с персональным туалетом, королевская  кровать,  расписанный
ирисами эмалированный умывальник,  круглое  настенное  зеркало  с  золоченым
ободком, привинченные к полу плюшевые кресла, на окнах лакированные  жалюзи,
на полу ковры с геометрическим узором в коричневых тонах.
     Вначале мы сразу лезли в кровать - и все побоку. Днем  думалось:  убьет
меня Валеас, это для него что муху  прихлопнуть,  из-под  земли  достанет  и
убьет. Но тут же возникала другая  мысль,  вперебивку:  ну  и  ладно,  пусть
убивает, зато сейчас у меня есть Ола.
     Вскоре  после  того,  как  феерические  белые  фестоны  Пьяного  хребта
остались позади, у нее начались особенные женские  дни,  и  тогда  на  смену
постели пришли разговоры.
     - Мы жили на двадцать четвертом этаже, можешь себе представить?
     Я кивал: "ага, представляю", хотя видел небоскребы только на  картинках
и в кино - и то не мог отделаться от впечатления, что это сплошные фантазии,
а в жизни такие дома невозможны.
     - Мама, папа и я. Папа  работал  участковым  контролером  муниципальных
мусороуборочных роботов,  мама  была  "карамельной  девочкой".  "Карамельные
девочки" - это те, кто подходит на улице  и  зазывает  во  всякие  магазины,
салоны и так далее. Сколько за это платят, сам догадайся. Они  с  папой  так
познакомились, и она бросила этот отстой, но когда мне было пять  лет,  папе
раскроил голову глюкнувший робот. Говорили, что это подстроил наладчик с  их
участка, сводивший счеты из-за придирок, но доказать ничего не доказали.  Мы
с мамой остались вдвоем. Она убегала на работу,  а  меня  запирала  в  нашей
маленькой квартирке, потом я стала ходить в школу. За папу платили  не  ахти
какую пенсию, но мама старалась накопить денег на мою дальнейшую  учебу.  Ей
хотелось, чтобы я получила приличную профессию, а не перебивалась, как  она,
всякой дешевкой последнего разбора. В "карамельные  девочки"  ее  больше  не
брали, и она подрабатывала нянькой у богатых. Такая мерзопакость... Ей везло
на "подкладочников"  -  так  у  них  в  агентстве  "Добрая  бонна"  называли
хитрожопых клиентов, которые суют денежку под половик, или в кухонный  шкаф,
или еще куда, а потом заставляют тебя там прибраться. Проверка:  возьмешь  -
не возьмешь. Моя мама ни в жизнь не тронула бы чужого,  и  эти  подкладочные
фокусы сильно портили ей настроение. Вдобавок детки были под стать родителям
и всяко изгалялись, твердо зная, что им ничего за это не будет, а  если  она
хотя бы голос  повысит,  ее  уволят.  Однажды  ей  облили  голову  акриловой
краской. Типа шутка. Хозяева тогда заявили: твоя проблема, мы тебе платим за
то, чтобы дети нам не мешали. Маме пришлось срезать волосы почти  под  ноль,
и, что характерно, ни фига за ущерб она не получила, а  в  суд  подавать  не
захотела. Ох, как оно им  отлилось  потом...  Года  через  три  эта  семейка
полетела  на  Луну,  купила  часовую  экскурсию  по  Морю   Спокойствия,   и
прогулочный модуль разгерметизировался, а помощь опоздала.  Я  только  здесь
уяснила, что это была скорее всего моя работа. Когда мама плакала дома после
инцидента с краской, я очень-очень сильно пожелала им зла. Кстати, ничуточки
не раскаиваюсь, потому что не фиг было с ней так поступать.
     Смотрит с затаенным вызовом. Ясные глаза, слегка вздернутый прямой нос,
упрямый точеный подбородок. Красивая  и  чуждая  рефлексии,  а  у  меня  все
наоборот. Нет, никаких подсказок для дальнейшей жизни я у нее  не  найду,  и
все-таки мне с ней хорошо. Хоть и  убьют  меня  за  это  нечаянное  дорожное
счастье, как пить дать убьют.
     - Мне было шестнадцать, когда маму сбила  насмерть  машина.  Меня,  как
несовершеннолетнюю, упекли  в  госприют  для  детей-сирот.  Гадючник  редкой
паршивости. Эти сиротки были намного паскудней твоих одноклассников, которых
съела последка. Иерархия хуже, чем у взрослых бандитов,  девчонок  насилуют,
аутсайдеров бьют, макают головой в унитаз и  все  в  этом  роде.  Учителя  и
воспитательницы ни хрена поделать не могут  -  здесь  самим  бы  уцелеть,  и
благоразумно притворяются,  будто  в  упор  ничего  не  видят.  Причем  меня
запихнули в этот ад не в наказание, а из гуманных соображений, типа для моей
же пользы. Я оттуда сделала ноги, потому что понимала свою пользу  иначе.  Я
ведь  была  новенькая,  да  еще  из  домашних,  и  занять  там  мало-мальски
привилегированное положение мне никак не светило.  Естественно,  объявили  в
розыск, но криминала за мной не числилось, так  что  специально  не  ловили.
Другое дело, если б я попалась - сдали бы обратно, поэтому  целых  два  года
мне надо было перекантоваться в подполье. Я тогда объездила автостопом почти
всю Европу, иногда воровала, иногда трахалась за кредитки или за еду. Чего у
тебя сразу такие глаза? Ну да, я не  хотела  быть  подстилкой  для  прыщавых
вожаков госприюта, а ради заработка - почему нет? Из двух зол я выбрала  то,
за которое хотя бы деньги платят.
     Этого я тоже понять не могу и  ни  за  что  бы  насчет  Олы  такого  не
подумал, пока сама не сказала. И еще я, наверное, не рискнул бы  сбежать  из
приюта, пусть даже совсем гнусного, в полную неизвестность.
     - Под конец  этого  чокнутого  квеста  я  прибилась  к  банде  лесби  и
болталась  везде  вместе  с  ними,  а  когда  мне   стукнуло   восемнадцать,
отправилась выцарапывать свою квартиру. Какой разговорец у нас  состоялся  с
муниципальной дамой из  Департамента  Опеки,  какое  охренительное  взаимное
лицемерие... Она ведь отлично знала, что творится в госприютах, и однако же,
глазом накрашенным не моргнув, сплавляла туда таких, как я, - потому что  по
закону положено. И начни кто кричать направо и налево о тамошнем беспределе,
ей  станет  стремно,  поэтому  она  постарается  такого  человека   упрятать
куда-нибудь, типа в психушку. Я это мигом схватила  и  разговаривала  с  ней
милым   доверительным   тоном,    ссылаясь    на    свою    стеснительность,
впечатлительность и  все  такое:  мне,  пай-девочке,  там  было  непривычно,
поэтому я ушла, и я уже забыла все, что там видела-слышала,  а  теперь  хочу
стать полезным  членом  нашего  прогрессивного  общества,  бла-бла-бла.  Она
оценила и не стала меня гробить.  Вроде  как  я  успешно  сдала  экзамен  на
социальную зрелость. Получила документы,  снова  поселилась  дома,  потом  и
работенка  по  способностям  подвернулась.  Меня   взяли   в   "Бюро   ДСП",
расшифровывается как "Движущая Сила Политики". Мы  на  заказ  дурили  головы
электорату: всякие-разные  пикеты,  митинги,  провокации.  Естественно,  это
неплохо  оплачивалось,  а  в  будущем  я  собиралась  стать  дипломированным
политтехнологом - и на все забила, когда меня позвал Лес.
     - Не жалеешь?
     - Представь себе, нет.
     - И не скучаешь?
     - Всяко  бывает.  Там  у  нас,  конечно,   потоки   информации,   масса
интересного, больше наворотов... Зато здесь мне лучше живется.
     И после коротенькой паузы Ола серьезно добавила:
     - Живется - от слова "жить".
     - Кажется, понимаю, - произнес я не вполне уверенно.
     - Здесь я отмякла, вытряхнула из себя все лишнее, а там  я  такой,  как
была тогда, осталась бы насовсем. Во фразочку выдала,  а?  -  Она  сама  над
собой засмеялась и потянулась за чашкой с жидким, но сладким кофе, в который
мы еще и коньяк от капитанских щедрот доливали.  -  У  меня  там  была  куча
приятелей, подружек, знакомых, я  же  общительная,  но  друзей  не  было  ни
одного. А тут у меня есть друг. Эвка. Привезу ей  подарков  из  города,  она
любит шоколад и картинки с кошками.
     - Еще одна лесная ведьма?
     - Ага. - Глаза у Олы блеснули так, словно с этой Эвкой связана какая-то
тайна, о которой я нипочем не догадаюсь.
     - Сколько же вас там, на этой заимке?
     - Конкретно двое, мы с Валом. Эвка гостит у нас время от  времени.  Там
настоящие бревенчатые хоромы - восемь комнат, кухня, баня, кладовки,  теплый
санузел. Жалко, наставница Текуса не с нами. Чудесная женщина, хоть и  любит
иногда поиграть в Бабу-ягу. В начале зимы  она  отослала  нас  в  Лес  и  на
прощанье сказала: когда почую свою смерть - позову,  чтобы  вы  пришли  меня
проводить. После того как убили Изабеллу,  она  расхворалась  и  еще  больше
постарела.  -  И,  словно  без  всякой   связи,   Олимпия   с   ожесточением
прошептала: - Мразь эта Инга...
     Не Ингу ей хотелось обругать, но недаром же она, как  сама  выразилась,
"успешно сдала экзамен на социальную зрелость".
     - Вы там не мерзнете? А то Эберт ведь только-только после пневмонии...
     У меня с "социальной  зрелостью"  тоже  все  в  порядке,  лучше  увести
разговор подальше от чреватой темы.
     - Там тепло. Однажды, когда ударили морозы, мы так  раскочегарили,  что
ходили по дому в  одних  трусах,  Эвка  над  нами  смеялась.  Снаружи  минус

Предыдущая Части Следующая


Купить фантастическую книгу тем, кто живет за границей.
(США, Европа $3 за первую и 0.5$ за последующие книги.)
Всего в магазине - более 7500 книг.

Русская фантастика >> Книжная полка | Премии | Новости (Oldnews Курьер) | Писатели | Фэндом | Голосования | Календарь | Ссылки | Фотографии | Форумы | Рисунки | Интервью | XIX | Журналы => Если | Звездная Дорога | Книжное обозрение Конференции => Интерпресскон (Премия) | Звездный мост | Странник

Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг