звездочек. Высоко, не дотянешься, а то снял бы шерстяную перчатку двойной
вязки - и прощайте, все мои проблемы. На солнце чешуя ледяной змеи
отсвечивает радужными переливами, красота редкостная, но в пасмурный день
еще лучше: волшебное мерцание посреди мышиного сумрака, словно перезвон
колокольчиков, так и тянет подойти, протянуть руку... Изящная змейка похожа
на безделушку из кесуанского или шарадского хрусталя, а яд этого прелестного
создания убивает за два-три часа. Прохожу мимо.
В поле зрения по-прежнему никакого сужабника, но Хорхе здесь уже
смотрел, надо зайти дальше. Найду целебное растение - вернусь по своим
следам, не найду - не вернусь. Эта мысль в тот момент показалась мне
правильной.
Тропа вывела на поляну с мертвецами. Их положили рядом и прикрыли
срезанным лапником, воткнув в изголовье связанный из двух прутьев крест. О
жутком происшествии напоминают втоптанные в снег обрезки одежды.
Сворачиваю туда, где ветви над головой перекрывают друг дружку в
несколько ярусов и потому сугробы не слишком глубокие. Через некоторое время
впереди как будто распахивается призывно белеющее окно: серые стволы
расступились, на открытом пространстве вздымаются устрашающие снежные холмы,
посередине торчит верхняя часть заметенного вездехода, а вот и лыжня,
оставленная караванщиками. Тут тоже нечего ловить: как утверждает
справочник, "сужабник произрастает на лианах семейства мерзлотников в тени
сомкнутых крон хвойных гигантов".
В полной тишине смотрю на бесславно утонувшую в снегу армейскую машину.
Могу поручиться, что в полной, и когда совсем рядом незнакомый голос
произносит: "Что тебе здесь понадобилось?" - чуть не подскакиваю на месте.
Скорее всего этот парень с самого начала прятался за деревом, не мог же
он подобраться настолько бесшумно. Я все время прислушивался, а то ведь
здесь, кроме ледяных змей, еще и каларны водятся!
Оторопело смотрю на него. Не из каравана, это я понял сразу, хотя
далеко не всех наших знаю в лицо.
Высокий, плечистый - в драку на кулаках, без магии, я бы с таким не
полез. Мохнатый полушубок из медвераха-альбиноса и шапка, пошитая, видимо,
из остатков того же меха. Шкура редкого зверя стоит бешеных денег, а он,
вместо того чтобы загнать ее, справил себе одежку, это говорит о многом.
Резкие злые черты худощавого лица, недружелюбные голубые глаза,
презрительная линия губ. Злой - вот самое подходящее слово. На поясе сумка и
охотничий нож, наискось через грудь перевязь с метательными штуковинами, над
левым плечом торчит рукоятка меча. Вся эта экипировка и натолкнула меня на
неверный вывод. Наш брат маг не любит таскать на себе лишний металлолом -
лениво, и я принял его за простого охотника. За хорошего охотника: если
вышел на промысел не с ружьем, а с одним только заточенным железом, это кое
о чем говорит, как и белый медвераховый полушубок на зависть городским
франтам. Хотя, может, у него просто дробь закончилась, и никакой тут из ряда
вон крутизны.
Пока я глазел на него, он меня тоже рассматривал, оценивающе и
неуважительно. Возникшую по этому поводу законную обиду смело озарение: раз
парень забрался в такую даль и от Кордеи, и от Магарана - он наверняка знает
дорогу!
Выражение неземной радости на моей физиономии его озадачило.
- Чему радуешься?
- Хочешь заработать?
- И что ты можешь предложить?
- Ты ведь тут всяких луниц и других белок добываешь, да? Нам нужен
проводник до Кордеи. Насчет оплаты поговорим с капитаном. Пошли!
- Если вам что-то нужно, это еще не значит, что мне нужно то же самое.
Его незаинтересованный тон меня взбесил.
- Ты что, не понимаешь, караван с пути сбился! Поможешь - заплатят, не
захочешь - заставят.
- Уже заставляли, плохая была идея. Хочешь присоединиться?
- К кому? - растерялся я.
- Вон там лежат, отдыхают. Ты ведь притащился с той стороны, разве не
видел?
До меня дошло.
- Это ты убил военных? Да за это...
Я оборвал фразу, решив не тратить силы на ругань: лает тот, кто не
может укусить. Свяжу мерзавца чарами, и как миленький пойдет. "Лягушка в
желудке" - заклинание на самом деле безвредное, но пугает до колик: ощущения
один к одному, будто проглотил взбесившуюся лягву и она рвется на волю.
Смотрю на собеседника в ожидании результата, а он, вместо того чтобы
вопить и кататься по снегу, паскудненько так ухмыляется. А потом как оно
запрыгает у меня в желудке! Я взвыл не своим голосом, но вовремя опомнился и
погасил заклинание, как учила Джазмин. Итак, парень не контрабандист, в
обход закона ведущий меновую торговлю с кесу, и не охотник на ценного
пушного зверя, а наш (вот уж повезло) коллега.
Блеванув на снег - прощальный спазм таки заставил меня расстаться с
гречневой кашей, - я утер рот и выдавил:
- Зачем тебе столько железяк, если ты колдун?!
Он презрительно вздернул светлую бровь:
- Ты же видел зачем. Хочешь наглядную демонстрацию?
Тусклый взблеск выдернутого из-за спины короткого меча. Треск
распоротой материи. Я попятился и ахнул навзничь в сугроб, ожидая, что
сейчас меня прикончат - или не сразу прикончат, сначала будут долго
кромсать, - а в горле застрял горький ком с привкусом рвоты, и в душе
какой-то тоскливый провал вместо страха, и седые вершины елажника слегка
покачиваются высоко-высоко под облачными сводами. И, потихоньку холодея,
уплываешь прочь из этой жизни...
Пинок по ребрам. Приглушенный снегом, поэтому не слишком болезненный.
- Вставай и топай к своему каравану, - процедил мой противник. - Или
окоченеть тут собираешься?
- А если собираюсь? Ты против?
Угораздило же меня нарваться на субъекта из тех, кто всегда не прочь
переломить чужую волю. Не знаю, как бы он себя повел, полезь я в драку или
начни просить пощады. Возможно, сделал бы вид, что собирается меня убить. А
может, и убил бы, как тех двух солдат, кто ж ему запретит? Но охватившая
меня апатия спровоцировала другую реакцию. Ага, захотел умереть? Значит, не
видать тебе скорой смерти!
Меня за шиворот выдернули из сугроба, надавали оплеух и толкнули под
сень елажника, точно по направлению к нашей стоянке.
Снова применить чары я не рискнул, слишком легко он перехватил и
направил обратно мое первое заклинание.
Поплелся обратно, придерживая обеими руками края длинной косой прорехи
на груди, а то холод пробирал до костей. Этот подонок вспорол мою несчастную
одежу с хирургической точностью: и куртку с меховой подкладкой, и джемпер, и
фланелевую рубашку, и нательную фуфайку, - но кожи не задел. Кожа покрылась
гусиными пупырышками, еще и за шиворот набился снег. Я шел так быстро, как
только мог, и под конец уже вовсю лязгал зубами.
Не обращая внимания на оторопелые взгляды охранников, кое-как
отряхнулся, забрался в наш фургон, постучался в купе Джазмин, дернул
фанерную дверь, скользящую на полозьях, и ввалился внутрь. По "Правилам для
пассажиров" в первую очередь следовало поставить в известность об инциденте
помощника капитана, но мы, маги, можем иногда пренебречь правилами.
Джазмин с Ингой пили красный чай с живжебицей - сильнодействующий
стимулятор, на столике перед ними лежала одна-единственная распечатанная
пачка печенья: продукты решено экономить.
- С деревьями в Лесу дрался? - ехидно осведомилась Инга.
Джазмин шевельнула узкой смугловатой кистью в привычном жесте,
означающем "заткнись, милая", - и потребовала:
- Матиас, сними верхнюю одежду, налей себе чаю, садись и рассказывай.
Я рассказал. Глаза наставницы, отливающие чернотой спелой черешни,
обрадованно вспыхнули.
- Хорошо, детишки, собираемся - и пошли. Матиас, бегом почини свою
куртку, я вас этому учила.
- Мы пойдем его ловить? - спросила Инга.
Испугалась, это заметно. Не такая уж она смелая, несмотря на свои
излюбленные рассуждения о силе и крутизне.
- Пойдем договариваться. Я знаю, кто это. Надеюсь, он не откажет нам в
помощи, несмотря на дипломатические достижения Матиаса.
Инга торжествующе зыркнула в мою сторону, но я не обращал на нее
внимания, потому что возился с порезанной курткой. А на шпильки Джазмин я
никогда не обижаюсь: все равно она добрая, этого не спрячешь и не отнимешь.
Прореху зарастил кое-как. Больше всего это напоминало келоидные рубцы,
только не на живой плоти, а на толстой драповой ткани и меховой изнанке.
Сразу видно, что без волшбы не обошлось, только оно скорее недостаток, чем
достоинство, любая швея сделает лучше. С остальным возиться не стал,
переоделся в запасное - и мы пошли.
Остановившись на краю поляны с вездеходом, Джазмин осмотрелась и
отправила в дремлющую глухомань заклинание зова. Оно у каждого свое. У нашей
наставницы - похоже на обрывок джазовой мелодии или неоновый росчерк,
плывущий через цветные сумерки вечерней улицы.
Лесной мерзавец заставил себя подождать. Джазмин стояла, кутаясь в
шубу, а мы с Ингой, чтобы согреться, затеяли играть в снежки. Когда он
появился - как и в прошлый раз, внезапно и бесшумно, - я поневоле на него
уставился, и Инга, воспользовавшись моментом, залепила снежком мне в лоб.
- Здравствуй, Валеас, - улыбнулась Джазмин.
- Здравствуйте, - отозвался гость - и умолк, с интересом ожидая, что
еще ему скажут.
Я только сейчас хорошенько рассмотрел его обувь - кесейские меховые
мокасины - и обратил внимание на походку - по глубокому снегу он ступал, как
по тротуару, не проваливаясь, хотя весу в нем должно быть побольше, чем во
мне. Не отказался бы я научиться таким чарам, чтобы не барахтаться каждый
раз по сугробам. Или это специфически лесная магия? Так ведь даже Джазмин не
умеет.
- Познакомься, мои ученики - Матиас, Инга. Караван остался без
следопыта, и нам очень нужна твоя помощь.
- У вас есть кому вывести караван. - Валеас неприятно ухмыльнулся. -
Поищите среди пассажиров. Или вы не в курсе, кто с вами едет?
- У нас есть кому пронаблюдать до конца, как люди погибнут от голода и
холода. - В голосе Джазмин прорвалась горечь, а Инга нахмурилась и
приоткрыла рот, словно хотела перебить ее, выпалить что-то протестующее, я
же ничего не понимал. - Речь не об этом, а о помощи живым, чтобы они смогли
жить дальше. Прошу тебя, Валеас, ради памяти Изабеллы... Она бы не отказала.
- Ага. Мать не отказывалась делать добро - и что с ней стало? Хотя
ладно, я подумаю.
- По поводу этого, - Джазмин, едва заметно вздохнув, кивнула на
вездеход, торчащий из снежной целины, - не беспокойся. У военных своя
политика, у Трансматериковой компании своя. Караванщики не станут
допытываться, что здесь произошло.
- Те два придурка на меня напали. Потребовали, чтоб я отвел их к себе
на заимку, а у меня там ограниченный запас жратвы, личное барахло и красивая
девушка, только их туда пусти... Я предложил посмотреть, чья возьмет. -
Рассказывает с ухмылкой, следя за нашей реакцией. - Что осталось, вы видели.
- Можно было сохранить им жизнь, - вполголоса, под нос, бормочет Инга.
- На кой они мне сдались? Еще корми дармоедов, а дичи сейчас негусто...
Так они хоть поляну украшали, пока вы не пришли.
- Олимпия тоже здесь? - поинтересовалась Джазмин. - Буду рада
повидаться. Я с ней познакомилась на похоронах Изабеллы, славная девочка.
Валеас, еще одна просьба, если у тебя найдутся почки сужабника - пожалуйста,
захвати с собой. У нас один молодой человек подхватил пневмонию. Капитан с
тобой рассчитается.
Несимпатичный лесной колдун хмыкнул и, не прощаясь, исчез за деревьями.
- Думаете, он придет? - спросил я с порядочным сомнением.
- Скорее всего, - отозвалась наставница.
Ее опять пошатывает, мы с двух сторон ее поддерживаем.
- Помните историю о девочке из другого измерения, которая оказалась
лесной колдуньей? - Из-за поднятого пушистого воротника голос Джазмин звучит
приглушенно. - Это и есть Олимпия, о которой я говорила.
Еще бы не помнить, в магических кругах история известная и притом
совершенно невероятная. У двадцатилетней туристки с Земли Изначальной
обнаружились задатки лесной ведьмы - раньше считалось, что для этого надо
родиться на Долгой, а теперь оказалось, что вовсе не обязательно. Был конец
лета, порталы один за другим закрывались. Девчонка вернулась в родное
измерение, но ее тянуло обратно, и окончательное решение она приняла в
последний момент. Каким-то чудом прорвалась на своей стороне через оцепление
и ринулась в портал, который уже находился в процессе схлопывания, -
представляете, да? Это могло закончиться скверно, однако ей фантастически
повезло: выпала оттуда не в виде фарша, а живая и почти невредимая, не
считая изодранной в клочья одежды и сплошных ссадин. В общем, счастливо
отделалась.
- Валеас и Олимпия - ученики Текусы Ванхи, старейшей лесной колдуньи.
- А кто такая Изабелла?
- Мать Валеаса. Тоже лесная, и тоже училась у Текусы. Ее убили в конце
осени, полтора года назад.
Припоминаю: ага, Джазмин тогда ездила на какие-то похороны, оставив нас
Ингой на одном из складов в Дубаве. Уже лег первый снег и вовсю шла
консервация последнего урожая, так что работы для магов хватало.
- Почему - убили? - удивляюсь с некоторой задержкой. - Кто?
- Ох, она узнала что-то, чего не следовало узнавать. И позволила себя
убить. Лесного колдуна в Лесу никто не найдет, если он сам того не захочет,
но Изабелла Мерсмон не стала уходить и прятаться. Опасалась, что они тогда
возьмут заложников, и поэтому дождалась убийц у себя дома.
Инга издает невнятный звук, словно из души у нее рвется особое мнение,
а я снова спрашиваю:
- Кто?
- Высшие. Матиас, никогда с ними не связывайся.
О Высших мало что известно. Даже Джазмин нам почти ничего о них не
рассказывала. Нестареющие маги, на порядок могущественней всех остальных, с
немыслимыми способностями к регенерации - практически полубоги. Вот
интересно, как становятся Высшими - или это у них врожденное? Я ведь даже
такой малости не знаю.
Вспоминаю фразу, оброненную сволочным лесным колдуном, и вспыхивает
догадка:
- Тарасия Эйцнер - Высшая?
Джазмин молча кивает.
- Если б она согласилась вывести караван, Трансматериковая расплатилась
бы, разве нет? Она же вместе с нами тут пропадет... Почему капитан с ней не
поговорит?
- Она не пропадет. А капитан понимает, что это бесполезно.
- Если люди будут каждый раз получать помощь, они развиваться
перестанут, - сердитым голосом выдает Инга. Без запинки, словно отвечает
заученный урок.
- Так она бы хоть Эберту помогла, что ли, какое там дальнейшее
развитие, если он загнется от пневмонии посреди Леса!
- Матиас, это как на экзамене: одни сдают, другие вылетают. - Инга
поворачивается в мою сторону, ее глаза воодушевленно светятся.
- Какой еще экзамен, если и для каравана и, в частности, для Эберта
речь идет о жизни и смерти...
- Все, Матиас, хватит на эту тему, - ровным утомленным голосом
окорачивает меня Джазмин.
Осознаю и замолкаю. Я же трус, никуда не денешься. Боялся отца, боялся
Щагера и Сулосена. Валеаса этого не испугался по-настоящему только потому,
что в тот момент не хотел жить и он показался мне подходящим орудием для
достижения цели. Сейчас суицидное настроение уже прошло, и я быстро
схватываю: Изабелла Мерсмон чем-то не угодила Высшим и умерла, я тоже
смертен, следовательно... Да, следовательно, надо держать свои соображения
при себе. Какая разница - нравится, не нравится, если все равно ничего не
изменишь?
- Мы должны расти, а если каждого заплутавшего выводить за ручку и
каждого заболевшего лечить, никакого роста не будет! - Инга продолжает
прилежно рассуждать, эхо ее звонкого голоса глохнет в морозной тишине под
заснеженными хвойными сводами. Отмечаю все сомнительные связки в ее
аргументации, но помалкиваю, как велено.
Я тогда решил, что больше не буду принимать ее всерьез. И, как
выяснилось немногим позже, сделал еще одну чудовищную ошибку.
Когда выходим к каравану, она сразу устремляется к фургону первого
класса, где обитает госпожа Старый Сапог. Джазмин провожает ее ничего не
выражающим взглядом и поворачивается ко мне:
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг