наконец, выбрав нужное направление, быстро зашагал в сторону от дороги.
Вдали почти беспрерывно грузно ухали орудия. Канонада часто сливалась в
глухой продолжительный рев, порой уступая место раздельным, беспорядочно
следовавшим один из другим раскатисто-громким ударам.
Красноармеец изредка останавливался и оглядывался. Позади, на фоне уже
посветлевшего неба, неясно вырисовывались темные силуэты далекого города,
над которым возвышался огромный золотой купол и две тонкие палочки шпилей.
Это был Ленинград.
- Кто идет? Пропуск! - раздался голос часового у ограды из колючей
проволоки.
Высокий красноармеец предъявил часовому бумажку. Тот долго вертел ее в
руках, тщательно рассматривая с обеих сторон.
- Пройдите, - наконец сказал он и отодвинул щеколду калитки.
На небольшом пространстве, огороженном колючей проволокой, не было
видно ничего, что могло бы броситься в глаза. Кое-где немного выделялись над
землей плоские возвышения, свидетельствовавшие о том, что там были землянки.
В одну из них спустился по узкой деревянной лестнице прибывший.
Он осторожно стал пробираться среди сложных электрических приборов,
расположенных в подземном помещении. Сняв шинель, красноармеец уселся за
стол и принялся делать отметки на лежащей перед ним десятиверстной карте.
Увлеченные напряженной работой, люди почти не обратили внимания на
вновь прибывшего. Лишь один сержант, стараясь не шуметь, поднялся со своего
места и подошел к красноармейцу.
- Ну как? Был в Политехническом? - спросил он шепотом, наклонившись к
самому уху.
- Был, - тихо ответил красноармеец.
- Обнаружил?
- Сейчас не время, расскажу позже... Надо доложить начальнику.
Дверь отворилась, и в помещение быстро вошел подполковник.
- Товарищ Крихалев, почему нет сведений с шестого участка? - проговорил
он, остановившись у входа.
Маленького роста, немного сутулый капитан, вскочивший со своего места
при входе начальника, сделал несколько шагов вперед.
- Разрешите доложить, товарищ подполковник, - начал он. - Сводка
подвергается дополнительной обработке. Сегодня ночью, в два часа тридцать
восемь минут, зарегистрирована новая группа снарядов...
- Зайдите ко мне через двадцать минут со всеми материалами, - пробасил
подполковник и скрылся за дверью.
Капитан Крихалев подошел к одному из аппаратов и уселся на табуретку.
Тишину в землянке нарушало лишь равномерное жужжанье приборов.
Внимательно вглядывался капитан в освещенную крохотной электрической
лампочкой горизонтальную панель над его аппаратом. По ней беспрерывно ползла
широкая бумажная лента, перематывавшаяся с одного барабана на другой.
Несколько тонких чернильных линий, которые прибор чертил автоматически,
медленно появлялись на ленте.
- Товарищ капитан, разрешите доложить!.. Крихалев повернул голову и
увидел перед собой недавно прибывшего в землянку красноармейца.
- Докладывайте.
- Рядовой Озеров прибыл из Ленинграда, где выполнял ваше поручение.
- Ну, и какие результаты?
Но красноармеец ничего не успел ответить. Из прибора послышался легкий
шуршащий звук. Капитан немедленно повернулся к аппарату. Застыл на месте и
красноармеец Озеров, впившись глазами в ползущую ленту. Одна из чернильных
линий сделала резкий скачок. За ней последовали и другие. Через несколько
секунд бумага покрылась зигзагами, пересекавшими иногда друг друга. Затем
колебания линий стали уменьшаться, и из аппарата потянулась лента с ровными,
параллельно расположенными черточками.
Крихалев посмотрел на часы и обрезал ножницами ползущую бумагу.
- Срочно расшифруйте, товарищ Озеров, - сказал он. - О результатах
поездки доложите потом... Опять, кажется, по Ленинграду! - громко добавил
капитан, поднимаясь с места. - На этот раз, видно, очень крупного калибра.
Крихалев направился к выходу, провожаемый тревожными взглядами
работавших у прибора людей.
В подземной комнате опять стало тихо.
Здесь находился звукометрический пункт. Это было сердце звуковой
артиллерийской разведки осажденного города. Отсюда при помощи десятков
чувствительных звукоприемников, микрофонов, расположенных в поле и
соединенных проводами с регистрирующими приборами, велось наблюдение за
звучанием пролетавших снарядов. В землянках находилась аппаратура,
позволявшая определять по звуку местоположение неприятельской артиллерии.
На движущейся бумажной ленте последовательно отмечалось тонкими
чернильными зигзагами прохождение снаряда над тем или другим микрофоном.
Измерения полученных кривых и вычисления позволяли установить точку на
карте, откуда был пущен вражеский снаряд. Звукометрическая разведка, уже
давно существовавшая во всех армиях, довольно точно указывает расположение
стреляющих неприятельских орудий.
Бессмысленный, варварский обстрел Ленинграда начался недавно. С
сознанием большой ответственности работали люди звукометрического пункта.
Красноармеец Озеров, только что получивший задание, низко склонился над
своим столом, изучая бумажную ленту, на которой было зарегистрировано
прохождение нового снаряда.
В землянку возвратился капитан Крихалев. Он принялся налаживать свой
аппарат, вставляя в него новую ленту. Скоро журчание его машины слилось с
общим равномерным шумом, производимым остальными приборами.
Неожиданно Крихалев заинтересовался поведением красноармейца Озерова,
сидевшего к нему спиной. Капитан стал все чаще посматривать в его сторону.
Вначале ему показалось, что Озеров слишком много глядит по сторонам и,
следовательно, не торопится с выполнением срочного задания. Затем он
заметил, что красноармеец вытащил из кармана смятую ученическую тетрадь и
принялся ее внимательно читать.
Все это необыкновенно удивляло капитана. До сих пор красноармеец
Озеров, бывший студент Ленинградского политехнического института, работавший
при звукометрическом пункте вычислителем, служил примером
дисциплинированности и подчеркнута аккуратной исполнительности. Несколько
дней тому назад он предложил начальнику пункта отпустить его в Ленинград, с
тем чтобы получить из лаборатории, где он раньше работал, измерительные
приборы, в которых временно ощущался большой недостаток. И вот сегодня,
вернувшись из командировки, он держит себя очень странно.
Но то, что произошло дальше, окончательно поразило капитана.
Тихо и однообразно жужжали моторчики звукометрических машин. Иногда
совсем приглушенно доносилась в землянку далекая артиллерийская канонада.
Вдруг раздался громкий звук резко отодвигаемой и падающей табуретки.
Капитан увидел, что красноармеец Озеров быстро поднялся со своего
места, держа в руках ученическую тетрадь, и, продолжая смотреть на нее
широко открытыми глазами, бросился к выходу...
* * *
По тротуару одной из центральных ленинградских улиц почти бежала Зоя
Леонтьева, аспирант Ленинградского политехнического института. Прохожие
останавливались и, недоумевая, глядели ей вслед. Их интересовала одна
маленькая подробность, которую, по видимому, совершенно не замечала сама
девушка. За ней явно неумело следил низкого роста ефрейтор в серой
солдатской шинели.
Сурово выглядела улица осажденного города. Нужно представить себе серое
осеннее небо, мелкие капли влаги, почти висящие в воздухе, и блестящие от
них гранитные фундаменты зданий. В разных, порой самых неожиданных местах
регулируются моторы боевых самолетов. Тревожно разносится их гул, то
громкий, то медленно умолкающий. Люди, идущие вдоль тротуаров, торопливы и
хмуры. Их лица особенно сосредоточены. А над всем этим царит равномерный и
глухой стук метронома, раздающийся из всех уличных репродукторов.
Медлен и как будто торжествен ритм этих ударов. Ой проносится над
городом, как бы управляя размеренностью его жизни. Ленинградцы привыкли к
нему. Он кажется неотъемлемым от дневных забот и от напряженной тишины
продолжительной ночи. Спокойный и медленный стук всегда говорит о том, что
город-боец зорко стоит на страже. Но если тоскливый вой сирены, пробегающий
по всей звуковой гамме, начиная от низких до самых высоких тонов, возвещает
о приближении воздушной опасности, то вслед за ним возникает уже частый и
нервный стук метронома. Город меняет свой пульс. Он начинает биться
усиленно, быстро, как в напряженном организме, готовом к борьбе не на жизнь,
а на смерть...
Зоя остановилась у подъезда большого здания. Тотчас же остановился
невдалеке и ефрейтор, следовавший все время за ней. Когда девушка скрылась в
дверях, он медленно перешел на противоположную сторону улицы и принялся с
сосредоточенным видом скручивать из газетной бумаги длинную козью ножку.
Сжимая в руках пропуск, Зоя торопливо поднялась по широкой мраморной
лестнице и скоро очутилась в просторном кабинете, обставленном мягкой
кожаной мебелью.
- Прошу садиться. Я вас слушаю, - раздался из-за стола добродушный
голос.
Девушка заговорила быстро и энергично, нервно вертя в руках и без того
измятый пропуск.
- Вы говорите, - сказал генерал, внимательно выслушав ее объяснение, -
что это не могут быть обыкновенные снаряды? Так-так... Интересно...
- Безусловно! - горячо продолжала девушка. - Моя установка,
предназначенная для изучения электрических напряжений в атмосфере, не в
состоянии реагировать на приближение обыкновенных снарядов. Это совершенно
ясно...
- Так-так... И что же вы предполагаете?
- Можно предполагать все, что угодно, - продолжала девушка. - Для меня
ясно только одно: эти снаряды содержат в себе какое-то электрическое
устройство... Может быть, фашисты посылают нам... снаряды с автоматическим
управлением или управляемые по радио, - закончила она робко.
Генерал внимательно посмотрел на нее.
- Что-то нам пока ничего не известно о таких снарядах, - медленно
проговорил он.
- Вот именно! Надо же принимать меры! - заволновалась девушка.
Через несколько минут генерал провожал Зою к выходу из своего кабинета.
- Так, значит, условились, - говорил он, пожимая ей на прощанье руку. -
Только смотрите, зря подвергать себя опасности не стоит... Бомбоубежище-то у
вас там есть?
- Ничего, не беспокойтесь... Всего хорошего! - проговорила девушка,
улыбаясь, и скрылась за дверью.
Скоро по мокрому от дождя тротуару Зоя Леонтьева быстро возвращалась
обратно. За ней по прежнему следовал маленький ефрейтор, весьма неискусно
выполнявший свою роль сопровождающего. Особенно трудно ему пришлось, когда
девушка села в трамвай. Он еле успел вскочить в тот же вагон.
Ефрейтор не оставил ее и тогда, когда трамвай остановился у парка, где
находился Политехнический институт. Стараясь быть незамеченным, шел он за
ней по песчаным аллеям, то ускоряя, то замедляя шаг.
Вдруг резкий, оглушительный грохот с необыкновенной силой ошеломил Зою.
Девушка свалилась на мокрую траву, инстинктивно схватившись руками за
голову. Быстро чередующиеся круги поплыли у нее перед глазами. Сквозь
назойливый, звенящий в ушах шум послышался совсем недалеко протяжный
человеческий крик.
"Что это такое? Неужели я ранена?" смутно промелькнуло в голове у Зои.
Подняться ей удалось с большими усилиями.
Она увидела сзади себя облако черного дыма. Оттуда слышался тяжелый и
приглушенный стон.
"Это снаряд", пронеслось у нее в сознании.
Когда дым немного рассеялся, можно было разглядеть, что вблизи
разбитого дерева лежит на животе маленького роста человек в длинной,
разорванной во многих местах и красной от крови шинели.
Вся испачканная кровью, тащила Зоя повиснувшего у нее на плече и еле
передвигавшего ноги раненого ефрейтора. Совсем недалеко продолжали через
равные промежутки рваться снаряды. Они пронзительно свистели, улюлюкали, а
иногда проносились над головой со страшным ревом. Вблизи никого не было
видно. Обычно в таких случаях люди прятались в бомбоубежища или плотно
прижимались к стенам.
Наконец у самого входа в институтское здание обессилевшую девушку
встретили два красноармейца. Они бросились ей на помощь и бережно приняли на
руки стонущего человека.
- Вот беда-то какая! - посочувствовал Зое один из красноармейцев. -
Положить-то некуда! Госпиталь еще не развернут. Врачей поблизости нет. Куда
же мы его понесем, а?
- Несите его ко мне наверх, - проговорила Зоя и быстро зашагала вперед,
указывая путь.
Длинный институтский коридор гулко отозвался на тяжелые приглушенные
стоны.
Перед дверью в свою лабораторию девушка удивленно остановилась. У входа
стоял часовой, глядевший на ее испачканное кровью пальто немного
подозрительно.
- Вы куда, гражданочка?
- Мне сюда, это моя лаборатория! Я здесь работаю, - ответила Зоя.
- Предъявите документы!
Зоя протянула ему свое старое институтское удостоверение.
- Леонтьева... Все в порядке. Можете открывать дверь, - проговорил
часовой. - А кроме вас, никого не приказано сюда пускать.
В это время красноармейцы осторожно поднесли к дверям раненого.
- Тут вот только что ранило снарядом товарища, - обратилась к часовому
Зоя. - Нужно сделать перевязку. У меня там есть санитарная сумка.
- Вот уж не знаю... Приказано только вас... Конечно, человек раненый...
это видно.
- Да кто вам приказал? Кто вас сюда поставил? - заволновалась Зоя.
- Поставил меня сюда лейтенант Ковалев, - ответил боец. - Он же дал мне
соответствующую инструкцию.
Зоя поняла, что спорить бесполезно. Она прекрасно знала всю строгость
воинского устава. В углу коридора, у окна, с помощью красноармейцев,
притащивших матрац, было устроено ложе для раненого. Преодолевая усталость,
девушка принялась за перевязку.
Раненый немного успокоился. Он долго смотрел на Зою тусклым, печальным
взглядом, тяжело дыша и облизывая языком засохшие губы.
Начинало темнеть.
Далеко, в конце коридора, показались два санитара с носилками. Они шли,
громко стуча сапогами и разговаривая на ходу.
Как заметила Зоя, их появление вызвало у лежавшего на полу ефрейтора
беспокойство. Он делал видимые усилия, чтобы подозвать ее к себе. Девушка
поднялась со стула и наклонилась над раненым. Она внимательно стала
прислушиваться к его слабому шепоту, но ей удалось разобрать лишь невнятные
обрывки фраз.
- ...За вами... следили... Вы хороший человек... Спасибо... Будьте
осторожны... Я, наверно, умру... О-о-ой!..
Раздался глубокий стон, раненый закрыл глаза, и его лицо исказилось от
боли. Подошли санитары.
Тревожно смотрела Зоя вдоль коридора, провожая взглядом удаляющиеся
носилки. Странные слова умирающего звучали у нее в ушах.
"За вами следили... Будьте осторожны..." Что все это значит?" думала
Зоя.
Она вспомнила о свете карманного фонарика, который видела в окнах
лаборатории, и об исчезновении тетради.
Девушкой овладело смутное чувство нависшей опасности.
* * *
Перед начальником звукометрического пункта стоял капитан Крихалев.
- Сейчас пятнадцать часов восемнадцать минут, - сказал он, глядя на
ручные часы. - Если мы выедем через четверть часа...
- А где этот Политехнический институт? - перебил его подполковник,
подходя к плану Ленинграда, висевшему на стене.
Он стал водить пальцем по карте.
- Двадцать три километра... потом еще восемь... Пожалуй, успеете...
Послышались тяжелые, быстро чередующиеся один за другим далекие залпы
орудий.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг