Н. Огнев
Следы динозавра
Забытая палеонтологическая фантастика
Следы динозавра
1. Видения палеонтолога
- Альфонс, умываться!
Ответа не было. Профессор задремал снова. Где-то в глубинах сознания
еще шевелилась мысль о том, что нужно вставать, куда-то ехать, что-то
предпринимать... но все это заволоклось какой-то дымовой завесой, она
закурилась смутными струйками, за ней блеснула синь моря, встали белые
меловые скалы. Гигантские хвощи-папоротники с трехэтажный дом, плауны,
сигиллярии, лепидодендроны раскинулись по белизне скал темно-зелеными
лапами.
"Меловая система вторичной, мезозойской группы", - со смутным
удовольствием отметила память профессора.
Но вот зашевелилась, качаясь, группа папоротников, оттуда глянули
острые, колючие, неприятные глаза. Высунулась остроклювая голова, украшенная
громадным двухметровым шипом и двумя шипами поменьше. Глаза неприязненно и
подозрительно оглядели окрестность из-под опухлых век.
"Трицератопс, - с замиранием сердца подумал профессор. - Он
высматривает добычу".
И, словно в ответ профессору, ломая стволы папоротников, на меловую
скалу полезла грязно-бронзовая туша величиной со слона.
"Ну да, трицератопс - трехрогий динозавр", - с восхищением подтвердил
про себя профессор.
Динозавр, раскачиваясь, дополз до вершины скалы и приник всей тушей к
ее меловой поверхности. А спокойная до сих пор гладь моря внезапно
забурлила, пошли круги, легкие волны стали биться на берег. Динозавр сжался,
словно готовясь к прыжку.
"А ведь он немного пониже Эйфелевой башни, - уже с жутью подумал
профессор. - Кто же его противник?"
Из моря высунулась голова на очень длинной гибкой шее. Похоже было, что
колоссальных размеров змея встала на хвост, раскачивается, ищет жертву.
Динозавр нагнул голову, выставил шипы, и тотчас же по поверхности моря
понесся странный, скрипучий звук, словно поворачивали колесо деревенского
колодца.
"А, вот как вызывают на бой динозавры, - удовлетворенно подумал
профессор. - Но кто его противник?"
Противник, издавая ровный, непрерывающийся свист, уже лез из моря
навстречу динозавру. Казалось, гигантская змея приклеилась к туловищу
колоссальной свиньи. Грязный хвост обхватом в трехсотлетний дуб волочился но
скале, оставляя, серый, мокрый след.
"Диплодок, - определил профессор. - Интересно, кто же сильнее?"
Динозавр внезапно оттолкнулся - и прыгнул. Его падение на спину
диплодока было ужасно. Диплодок взвизгнул, захрипел, его шея змеей обвилась
вокруг исполинского пуза динозавра; было видно, как на шее вздулись жилы
толщиной с канат. Динозавр, изловчившись, вонзил большой шип в спину
диплодока - и оба, храпя, визжа, извиваясь, покатились в море... Еще
немного, еще - и страшный грохот покатился по меловым скалам, заставляя
вздрагивать, колебаться, исчезать папоротники, плауны, метлы хвощей... "Но
почему же такой грохот?" - с удивлением подумал профессор, и открыл глаза.
Та же самая стена, покрытая ровными, деловыми обоями; коричневая панель
полированной перегородки; ночной столик, кувшин и таз в углу, - все, как в
любом номере любой европейской гостиницы.
2. Москва за окном
- Альфонс, умываться!
За окном глухо рокотали экипажи, пели и завывали гудки, сирены, рожки.
Где-то внизу, за стеной, плыла невидимая и стремительная масса пешеходов.
Автомобили, автобусы, грузовики перегоняли друг друга в беге к неведомой
цели. Но для того, чтобы видеть, нужно было встать, выйти из-за
перегородки... вообще расстаться с теплой и мягкой постелью. Но для этого
нужна теплая вода, мохнатая простыня, - и, самое главное, чтобы кто-то
приготовил и подал.
- Ну, что ж? Вы, Альфонс?!
Ответа не было. Пошел за водой, - решил профессор. - В этой
большевистской стране теплая вода выдается, вероятно, по карточкам.
Странно, однако... Профессор вспомнил вчерашнюю встречу на вокзале,
вполне приличных молодых людей из "Общества культурной связи", представителя
научного общества, легкий "Фиат", на котором профессора доставили в
гостиницу. Неужели все это подделано? Неужели стремительное движение на
улицах, расторопные милиционеры, сверкающие витрины магазинов, потоки
электричества, неужели все подготовлено только для того, чтобы пустить пыль
в глаза ему, профессору Дормье, члену Французского Палеонтологического
общества? Профессор твердо помнил, что еще до отъезда в Россию он решил ни в
коем случае не отвлекаться от главной цели внимания на эксперименты
большевиков. Да, все это так, но если у них нет теплой воды..."
- Альфонс!!!
Вставать и разыскивать Альфонса не хотелось, четырехдневная дорога
растрясла организм порядком. Но вместе с тем вставать было нужно, так как до
отъезда нужно было повидаться с московскими коллегами, кое-чем запастись,
достать новые, советские карты Монголии... Монголия! Наконец-то, профессор
находился на пороге необозримых, неисследованных стран, гигантских пустынь,
свидетельниц всех возрастов истории, где каждый шаг мог сулить новые,
неожиданные, потрясающие открытия... Мамонт, покрытый кожей с волосами и
доставленный в один из русских музеев... Мертвый город Хара-Хото... Кости
исполинских ископаемых... Все это факты, а не плод досужей фантазии, не
измышления шарлатана Чалленджера, журналиста Мелона и охотника лорда
Рокстона[1]. Нет, каждая минута дорога!
- Альфонс! Альфонс! Альфонс!
3. Мертвый камердинер
Но Альфонса не было. Профессор вскочил, поспешно натянул брюки и,
путаясь в помочах, выглянул из-за перегородки. Верно, за окнами туманилось
московское зимнее утро, легкие узоры красовались на стеклах окон. Чемоданы
стояли нераспакованными, и профессор ощутил, что он стоит в чем-то мокром.
Верно, - гладкий и блестящий паркет был залит водой.
- Вот большевистские прелести, - иронически сказал профессор вслух. -
Лопнул водопровод и нас угощают потопом. Профессор подошел к кровати, взял
нечищеные ботинки, надел их на мокрые носки и направился к выходной двери с
явной целью устроить настоящий французский скандал и управляющему этой
большевистской гостиницей, и Альфонсу, и вообще всем, кто попадется на
дороге. Но большая и тяжелая дверь в переднюю номера не открывалась;
профессор с силой нажал ручку и отпихнул какое-то препятствие. Поперек
маленькой передней лежало человеческое тело; профессор вгляделся, узнал
тщательный пробор Альфонса, его смокинг, надетый прямо на фуфайку, тщательно
выглаженные брюки...
- Что с вами, Альфонс? - закричал профессор, трогая камердинера на
плечо. От толчка профессора плечо качнулось, но тотчас же неукоснительно
вернулось на старое место.
- Что такое? Пульс, пульс, - забормотал профессор, нашаривая руку
Альфонса. - Что такое?.. Не работает! Сердце?! Не бьется и сердце! Альфонс,
что с вами?!
Альфонс недвижно лежал, уткнувшись лицом в разбитый фарфоровый кувшин.
Ровный рокот колес за окнами только подчеркивал напряженную, звенящую
тишину. И внезапно профессор понял, что Альфонс потерян навсегда, что
Альфонса больше не будет, и что он сам, профессор Дормье, остался один в
этой странной, враждебной стране. Резким движением профессор распахнул дверь
в коридор.
- На помощь! Люди! Люди! - закричал профессор в строгую тишину коридора
и так как никто не отзывался, добавил негромко и неуверенно:
- Та-ва-ри-щи!
Еще в Париже профессор, готовясь к путешествию, раздобыл франко-русский
словарь, и какой-то оборванный эмигрант целых два дня учил его произношению
некоторых, наиболее употребительных русских слов. И теперь, так как никто не
откликался, профессор в отчаянии хаотично выпаливал в пустоту коридора весь
свой запас:
- Та-ва-ри-щи! Кррасиви женщин! Из-вош-ник! Дверь соседнего номера с
шумом растворилась, оттуда шагнул необыкновенно длинный мужчина в фуфайке,
стал перед профессором, спросил:
- В чем дело, гражданин?
- Извош-ник, - уже не помня смысла сказанного слова, умоляюще
пролепетал профессор, глядя на незнакомца снизу вверх. - Понимаете, мой
Альфонс умер! Может быть, он в обмороке? Но я вижу, что вы не понимаете! О,
боже! Дайте мне вилле-ка!
- Э, да вы я вижу парле франсе, - прервал его незнакомец. - Муа осси! -
Кельк шоз!
Тогда профессор ухватил его за фуфайку и потащил его в коридор своего
номера. Быстрая и горячая французская речь ударила в уши незнакомца нервной
барабанной дробью.
- Ах, это был такой слуга, такой слуга! И вы понимаете, в этой
варварской стране потерять такого слугу, это нужно иметь несчастье. Он был
не только слугой, он заменял мне технического помощника. Это с ним вместе на
юге Франции мы обнаружили в сланце птеродактиля! Профессор Чалленджер, этот
всемирный шарлатан, готов был лопнуть от зависти, он шел на все, чтобы
переманить от меня Альфонса! И теперь на пороге великих открытий потерять
его! Что это был за помощник!
Но долговязый незнакомец, обращая мало внимания на бессвязную
профессорскую речь, быстро и деловито шагнул в спальню, несколько раз нажал
кнопку звонка, затем положил Альфонса на спину и с трудом втащил его в
номер, ближе к свету. Пока коридорный бегал за доктором, долговязый
попытался сделать Альфонсу искусственное дыхание, но без всяких видимых
результатов. Прибывший доктор выслушал сердце, проверил пульс и сказал:
- В морг! Позовите милицию. Разрыв сердца.
4. Товарищ Френкель
Долговязый незнакомец шагнул к профессору, сочувственно пожал ему руку,
сказал:
- Морс, по латыни - смерть. Мои французские познания ограничены.
Доктор, объясните ему, что я желал бы оказать ему посильное содействие. Меня
зовут Френкель, товарищ Френкель.
Френкель принадлежал к числу людей, выброшенных из колеи
империалистической и гражданской войнами. В спокойной, обывательской жизни
был бы Френкель счетоводом пли почтово-телеграфным чиновником, кумиром
провинциальных барышень и руководителем любительских спектаклей. Но эпоха
потрясений вырвала Френкеля из мещанской среды, закрутила его, завертела и -
вот уже целое пятилетие вертелся, беспокоился, разорялся Френкель, не находя
себе притыку, доли, места в общем муравейном строительстве государства. В
партию Френкель не вступал сознательно, так как не выносил никаких
прикрепленностей, но с партийцами дружил и даже пользовался известным
доверием. К Френкелю относились добродушно-иронически; если нужно было
выразить что-нибудь несбыточное, неосуществимое, маловероятное, то говорили:
"а это когда Френкель разоряться кончит", и Френкель это знал, и сам над
этим посмеивался. Главная беда Френкеля состояла в том, что он начинал, и не
кончал. То он организовывал где-то на Полтавщине клуб беспартийной молодежи,
но на полдороге бросал и мчался в Архангельск, пешком ходил по губернии и
подбирал избачей. В Сибири ставил на ноги маслобойные артели, в Белоруссии
добивался тракторов для крестьянских обществ, и затем оседал на некоторое
время в Москве, срыву хватаясь за первое попавшееся дело. Френкеля несколько
раз арестовывали, но очень скоро отпускали, так как убеждались, что он не
аферист, не шарлатан, а совершенно бескорыстный человек, только без
притыку...
И теперь, стоя перед профессором Дормье, с самым дружелюбным видом,
Френкель действительно жаждал только одного: как-нибудь помочь, оказать
содействие, а для этого - войти в контакт.
- Муа, же ву зассюр, - плел Френкель с совершенно немыслимым
французско-нижегородским выговором и не дожидаясь объяснений доктора. - Ле
доктор ву ди, ке же авек плезир[2].
Пока санитары укладывали на носилки труп Альфонса, доктор, с трудом
выговаривая французские слова, успел объясниться с профессором. Выяснилось,
что профессор хочет уехать в Монголию как можно скорей, а самое главное -
разыскать в Москве такого человека, который хоть бы отчасти заменил бы
скончавшегося Альфонса.
- Ах, доктор, вы говорите, что в Москве можно будет найти
заместителя, - говорил профессор. - Да, я понимаю, но какого? Мне подсунут
человека, который не будет в состоянии отличить триасовой системы от
архейской группы, который спутает чешую бронтоватора с клешней трилобита.
Нет?.. Потерять Альфонса на самом пороге великих открытий!
Между тем доктор объяснил Френкелю все, что нужно было сделать для
профессора. Френкель выслушал с видом величайшей готовности, и не успел
доктор кончить фразы, как Френкель уже несся гигантскими шагами по коридору
к телефону - вызывать Дом Ученых, заказывать инструменты и - разыскивать
помощника профессору.
5. Разложившийся Свистунов
"Тощища какая. В клуб что ли шарахнуть?"
Васька Свистунов остановился посреди тротуара.
"Бузина все... Культработа тоже называется... А куда податься? Эх,
чертоплешина. Придется в клуб! А что там делать?"
Васькин взгляд скользнул по слабо освещенной домовыми фонарями улице,
остановился на плакате Авиахима: по синему фону катился земной шар, и его
огибал стремительный самолет.
"Выиграть бы кругосветную поездку что ли?.. Всякие там страны,
народы... уехать бы туда от всех? Поди ж, выиграй... Да и билет еще не
куплен".
Лениво шаркая ногами по тротуару, Свистунов двинулся вдоль улицы.
Не успел Васька подняться по обшарканной, со следами снега на
ступеньках лестнице, знакомой до каждой выбоины, - как его остановил ядрист
Пашка Лобов.
- Васька, ты что? - накинулся он. - Разлагаешься под влиянием нэпа? По
целым неделям в клубе не бываешь?
- А что делать-то?
- Раньше-то находил дело?
- Раньше находил, а теперь не нахожу, - со злобой сказал Васька, глядя
прямо в глаза Лобову. - Ведь работа-то разваливается? Ее собираешь, а она
расползается. Ребята больше в пивную норовят, а девчата фокстротам
обучаются. Поди, замани их на политграмоту или хоть на общеобразовательный!
Ну?!
- Вот те и ну! Ты не бузи, Свистунов, а возьми вот - просмотри
программы лекций политшколы, из ЦК прислали. А я сейчас на президиум...
Лобов исчез. Под самым плакатом "Не курите, ребята" сидели несколько
парней и отчаянно дымили папиросами и громко хохотали.
"Ишь, ржут!.. Клубисты, тоже! Верно похабщину несут" - подумал
Свистунов и, проходя мимо, бросил:
- Курить бы можно и перестать! - Но никто не обратил внимания.
В углу несколько ребят разрабатывали на брусьях; брусья все время
выскакивали из гнезд и стойки шатались. Кожаные матрацы были свалены
беспорядочной грудой, и от каждого прыжка из них поднималась столбом пыль.
"Разломали, черти!.. Все неорганизованно, без присмотра... Никому и
дела нету..." - подумал Свистунов, отворачиваясь в сторону.
В другом углу несколько девчат напевали "Цыганочку"; две девчины, стоя
друг против друга, изображали цыганскую пляску: отчаянно тряся плечами и
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг