- Я с детства жару не люблю! - вспомнил Гога, - С тех пор, как
спрятался от бабушки за батарею отопления и там застрял. А бабушка была
глухая. И хорошо, что отопление несильно грело!
- Ага, так вот ты от чего такой громкоголосый! - догадалась Калинка.
- Ага. И скоро стану негром! Знаете, почему они такие чёрные? От
злости. Потому, что спрятаться от солнца негде! А, как далеко ещё, Ваня?
Ваня подумал, прикинул:
- Ну, может быть, пять километров... я точно не скажу.
- Не надо было мне бросать свой телефон! Сейчас бы шли по навигатору!
- А зачем? - удивился Ваня, - Точного места я всё равно и сам не знаю.
Как в навигаторе найдёшь координаты, которых сам не знаешь! А карту я помню
и так.
- А мой вместе с биноклем остался в "черепашьем замке"! - пожалела
девушка.
- Как жаль, что мы не взяли вертолёт!
- Но мы, ведь, думали, что мы с экскурсией поедем мимо и кое-что
посмотрим, как туристы?
- Думать-то мы думали! - заметил Гога.
- А вы обратили внимание - в той яме, куда мы провалились, была такая
же коричневая жила? Под ней, наверное, была промыта пустота, а мы эту
корочку проломили? - зачем-то вспомнила Калинка.
- Да? - удивился Гога, - Я ничего такого не заметил.
- Я тоже, - удивился Ваня.
Шли дальше молча.
Коричневых жил уже не было, а стены ущелья всё более раздвигались и
делались всё более пологими.
Ваня несколько раз останавливался, слушал, может быть, себя, закрыв
глаза и, наконец, сказал:
- Пора вылезать.
У них получилось. Вылезли, можно сказать, на коленях чумазые, грязные -
пыль осела на шляпы и потные лица. От этого подъёма стало нестерпимо жарко и
печально. К тому же, Гога с головы до ног был весь в песке из той внезапной
ямы и этот песок не отпал.
Солнце было поднакрен. Ущелье тоскливым пустым руслом уходило далеко в
коричнево-жёлтое марево. Вокруг холмились небольшие горы и голые их скалы.
Ложбинкой направились на северо-запад.
Очень хотелось умыться, но воду жалели.
От едкого пота и грязи возникал психоз и паника.
- А, вдруг, воды совсем не попадётся? Насколько хватит этих сухарей и
бич-пакетов? И что будет дальше? - озвучил общее томленье Гога.
- Надо найти какое-то пристанище, умыться, привести себя в порядок? -
предположила план Калинка.
Но Ваня ничего не мог ответить.
Про поселения, про воду и про то, что пройдено уже не пять, а много
больше километров он ничего не знал. И, более того, он чувствовал тревогу -
не представлял себе, куда идти!
- Да, - говорил он, соглашаясь, но плана у него не было. Он только
заявил:
- Читая историю, мы видим, что Суворов, Жуков, Менделеев и другие
делали то, что "сейчас" требует от них жизнь. Значит так и надо поступать!
- Ты позабыл - они всю жизнь готовились к лишениям заранее! Я, конечно,
понимаю, что всё высшее и лучшее не в прошлом и не в будущем, а здесь и
сейчас, но что-то надо предпринять! - заметил Гога, озираясь.
И было всем уже невмоготу и от жары и от усталости и грязи. Они шли
молча, и надсадное молчание становилось всё более и более нервозным, и пить
хотелось всё сильней.
ЗАПАДНЯ
- Ого! Смотри - осёл! - они увидели его одновременно.
Осёл стоял среди камней возле скалы и наблюдал за ними равнодушно.
Но Гога жизнерадостно заметил:
- Сам ты осёл! Это ишак!
- С чего ты взял? - спросила девушка.
- Ослы они и дикие - ослы! А этот под попоной! Вон, видишь коврик на
спине? Значит ишак! Я диких ишаков ни разу не встречал!
- Да, ты и домашних, наверное, видел только в зоопарке, да, и то в
детстве! - отставила его Калинка.
Из-за скалы, оправляя себя, вышел местный араб в полотенце,
закольцованном на голове и балахончике из белой простыни на теле. Седая
борода торчала редкими, как заросли в пустыне, волосками.
Поздоровались с поклоном.
Ваня стал пытаться говорить на незнакомом диалекте - он понимал, но
сразу же озвучить затруднялся. Однако постепенно что-то получалось.
- Спроси его, где есть шамовня - пошамать, умыться, а то и побриться. А
то я щетиной оброс, как арабский скакун и, как ты,- подгонял его Гога, - А,
может быть, он ишака нам продаст?
Ваня спросил, не нуждается ли в чём-то путник, где они находятся и где
им можно отдохнуть.
Путника звали Ирис. Он сказал, что ближайшее место ночлега не близко.
Это место - "Колодец Илих". Он идёт туда и будет там лишь к ночи.
А город очень далеко.
Если хотят, можно вместе к колодцу идти.
Сейчас они находятся в Алжире, почти на границе с Тунисом.
В тени скалы уселись, угостились сухарями, финиками, хлебом, выпили
воды.
Решили пойти вместе с ним.
Калинку посадили на осла, а сумки свесили ему через попонку и пошли.
Отправились почти обратно по едва, но, всё-таки, приметной, если можно
так назвать, тропе.
В пути араб предупредил, что надо опасаться встречи с племенем диких
берберов, которое кочует и приносит человеческие жертвы. Но больше всего
надо бояться ночных змей. Это он сказал, глядя на сандалии и ножки Калинки.
Единственное, что не пересказал своим друзьям Ваня, и от чего у него
самого застучало в висках и ужасно запрыгало сердце - это то, как встречный
сказал "твоя девушка".
Он просто сделался лёгок и весел.
Калинка даже дважды посмотрела на него, но, видимо, не поняла в чём
дело.
Они прошли совсем недалеко и, когда Ирис стал рассказывать о себе,
несколько пуль с грохотом выстрелов ударились о ближний камень.
Ишак так дёрнул и помчался, что Калинка свалилась на землю, а Ваня и
Гога мгновенно набросились на неё и прижали своими телами.
Араб ничего другого не придумал, как стремглав помчаться за ослом и
кричать, что-то вроде "ахлай-вхлай-махлай!" Они так бойко припустили, что за
ними заструилась змейка пыли.
Откуда-то из-за скалы послышалась ответная стрельба и громкий крик. И
выстрелы загромыхали с двух сторон.
Стрельба усилилась, Калинка запищала.
- Рыдать нет времени! Ползём обратно! - крикнул Гога, - Зады не
поднимать!
Они втроём, шурша песком, камнями, тяжело дыша, ползли, как
землеройные машины.
Едва докопошились до скалы, где были, как им показалось, невидны,
вскочили на ноги и бросились бежать, не различая севера и юга - подальше от
стрельбы.
Бежали долго и без устали, до свиста в лёгких...
Наконец, в тени скалы упали.
Перестрелка продолжалась, но довольно далеко. Потом утихла.
- Это что? Ближний восток?
- А что, стреляют только там?
Пока не отдышались, всё лежали.
Потом ещё лежали.
Калинка села.
- Охота сделать что-то гадкое! Тебе охота? - набычив голову, и как-то
странно, спросила она Гогу.
- Всегда! - ответил тот, - Но только я устал, как космонавт, который
кушал курочку через стекло скафандра!
Напряжённо молчали...
Но Гога постепенно раскалился и дошёл до точки:
- Путешествие сквозь клизму времени продолжается! - забормотал сквозь
зубы, - Пойди туда, не знаю, куда! Найди то, не знаю что! Игра стоит свеч!
Геморройных! А, главное, еды тут вдоволь - вон, сколько сахарного песка!
Запить только нечем!
- Гога! - повысила голос Калинка.
- Что Гога? Люди, которые раз познав идею, всю свою жизнь только
следуют ей, похожи на студентов, бросивших учиться! Так, Суворов? Или кто
ты? Жуков? Менделеев?
- Ты перестанешь? - Калинка и в гневе была хороша - энергия её
лучилась, глаза горели, ноздри трепетали - черты, как будь-то, стали ярче.
Совсем не из-за пыли, которая уже подсохла в струйках пота.
- Простите меня, - сказал тихо Ваня.
- Да, ладно. Это профилактика, - бурчал уже спокойней Гога, - Ты сам-то
тоже не сердись.
Он хотел подсесть к Калинке, но та отпрянула ещё в волнах эмоций.
И все сидели рядом, только порознь.
А, между тем, распухшее от беготни, дневных забот и напряжения, светило
вспыжилось, поджалось, словно убоясь коснуться острых выступов, нагретых за
день им камней, раскиданных на горизонте, и покраснело от натуги. Коричневые
скалы и, как пыль, отборный, нанесённый бурями, песок приобрели оттенок
медно-красный, и тем светлей от этого бледнела синева с мазками
нежно-розовых пернатых облаков, легко задутых ветром ввысь.
Какая-то скала виднелась из-за камня и давала блик - казалось, что она
была отполирована с боков, и Солнышко за этот гладкий край цеплялось.
И, как ни болела у Вани душа за причинённые товарищам страдания, он
бессознательно внимал очарованию природы и бесконечно удивлялся, как
красотою невозможно насладиться. И невозможная загадка состояла в том, как
это может быть одновременно - и боль и радость и тоска и счастье и хорошо и
плохо?
И эта радость была грустью, и было очень жалко всё.
Это и было непостижимо.
Наверное, жалость - это одно из свойств прекрасного?
И, вдруг, он понял, что всё, что он видит, удивительно сильно походит
на его родину! И тут же вдруг ему стало страшно от мысли, что он мог никогда
не встретиться с Калинкой и не быть с ней рядом! И, не смотря на беды, в
которые они попали, он, кажется, был счастлив!
- Странно и страшно, - сказала Калинка, как будь-то, уловив настроение
Вани, - как мы ничтожны перед величием мироздания! Я чувствую себя какой-то
пылью! Стоит мне отойти всего на сто шагов, и я для вас буду меньше мизинца!
- Но-но! - сказал Гога, - Не вздумай!
- Что я в сравнении с Землёй, когда меня за километр уже не видно!? А,
если рядом с Солнцем или в сравнении с галактикой? Я - ноль! Что я и
бесконечность? О, Господи, какая пыль!
- Я сейчас вспомнил отца. И он передо мной такого роста, как и я, -
ответил Ваня, - А, между тем, отец сейчас так далеко, что ни увидеть, ни
представить расстояние такое невозможно! А это означает, что он больше самой
величайшей бесконечности! Но это означает, что больше самой величайшей
бесконечности и я - такое свойство духа и души! Кто соответствует - подобен
Богу! Ты непременно думай так: во всей этой великой бесконечности ты самая
большая! Только так можно быть человеком!
- Тебе случайно пуля не попала в голову? - сочувственно поинтересовался
Гога.
- Гога! - воскликнула девушка.
- А, если ты нас задохнёшь, как пыль? - спросил он у Калинки.
Коснувшись далёкой горячей вершины, набухшая расплавленная капля Солнца
продырявилась на остром камне и быстро стекла за бугор.
Какое-то время, благодаря высоким перистым облакам, вечер длился чуть
дольше, чем обычно в ясную погоду Африки, но идти, наночь глядя, было бы
безумием.
С одной стороны дикари, бандиты со стрельбой и змеи, а с другой - куда
идти - не известно. При этом вся предыдущая ночь была бессонной, да ещё
сейчас устали и хотелось пить, не говоря о прочем дискомфорте.
А всё вокруг была пустыня, что называется - приплыли.
Решили отсидеться до утра.
Хотелось сделать что-нибудь хорошее Калинке, и Ваня пошёл посмотреть -
нельзя ли где-нибудь забраться на скалу, чтобы, хотя бы, не бояться змей.
Пока они с Гогой искали такое удобное место, Калинка, влекомая
природным любопытством, направилась к гладкому камню.
Стояла, гладила его, вокруг него ходила...
Скала была, примерно, с двухэтажный дом, и без каких-либо изъянов.
Влезть на неё было невозможно.
- Он будь-то полированный! - воскликнула она.
- Обычное дело - песок вместе с ветром! - проворчал в ответ Гога, - Не
отходи одна! -крикнул он и проворчал Ивану, - Пойду, верну её.
Забравшись на один горячий камень и озираясь, как макака, Ваня приметил
другой с довольно плоским верхом и поспешил к нему для осмотра.
Камень оказался подходящим, и он отправился позвать всех на него. Но у
скалы, от которой они разошлись, их не было, и он подошёл осмотреть гладкий
камень.
Тот был на самом деле так отполирован, что можно было кое-где в него
смотреться. Высота гладких мест доходила до двух метров, и песок вокруг
этого камня был плотно утоптан.
Глядя на смутное отражение, Ваня стал обходить вокруг, но неожиданно
услышал разговор и замер.
- Ты, почему такой не сдержанный?
- Я за тебя боялся!
- Всех могло ранить!
- Да, знаю я! Ты понимаешь, я ... ну, в общем, будет правильно, когда
ты выберешь сама. Ведь, он мой друг, а ты свободна.
- Я совсем не хочу быть свободна! И тебя никому не хочу отдавать!
Тут была тишина, но послышалось вновь:
- Твой песок у меня на зубах!
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг