или гнездо ткачика, а человек построит, посмотрит, разрушит и всё ему не
нравится, и всё никак не может приблизиться к идеалу - он обречён всё время
маяться.
И если человека отличает от всего живого воля, то он рождён совсем не
для счастья, а, что само собой разумеется, для терпения в достижении мнимой
цели! - Хорузю, видимо, прорвало вдохновение и он, как пророк заявил, -
Человечество и весь животный мир живут параллельно. У тех и других ещё не
было очередной видовой мутации, которые бывают вдруг - скачком. А если у
животных она произойдёт, а у человечества нет? В какой клоаке мы тогда
окажемся? Ведь, многие животные уже сейчас умнее нас!
- Ко всем надо относиться с равновеликим уважением! - успокоительно
запел Елесик, - Животные умные люди, но и среди людей есть умные ребята!
Вот, скажем, мы - вполне хорошие для этого примеры - чего греха таить?
- Тогда давай шампанское! - взревел Хорузя.
- Господа, у вас яйца горят! - вскричала Лимпопо и бросилась на кухню,
но тут же и запуталась в верёвках.
Они с Иваном проворонили горячие блюда - она заслушалась, а Ваня,
штормливо качаясь, собрал все верёвки с балкона и натянул их в комнате.
Держась за них, он весело ходил туда-сюда, как электричка, старательно,
ровно и прямо - уже не качаясь.
Теперь они барахтались в верёвках на полу.
- Я всегда сам себе яйца жарю! - жалея пропажу, заметил раскрасневшийся
альбинос.
И Шаша, барахтаясь, крикнула с пола:
- Ничего! У нас ещё пельмешки где-то есть!
Елесик только повернул к Хорузе недовольный перископ.
Хорузя добавил громкости в бубнившей "радио мыльнице" и встал помочь
упадшим.
Пельмешки были брошены и "шалопайское" из холодильника уже потело на
столе.
- А почему мы не выпили его сразу? - удивилась Лимпопо за себя, за
Лесика и за шампанское.
- Но внутри у нас уже были другие напитки! - удивился их наивности
Хорузя.
- Тогда, зачем же ты купил его?
- А я всегда его беру!
- От него голова очень быстро опухнет!
- Гусарская баланда!
- Ну, не хотите и не пейте!
- Ну, нет! Нельзя же пропадать добру! Давайте пить!
- Так разливай, давай. Да, не по комнате!
- Итак, за то, чтобы немой прозрел, слепой заговорил!
- О, пузырьки пошли по телу!
- Взболтай. Если квадратные - разбавлено!
Тут время, вдруг, устроило всем неожиданный сюрприз - оно пошло, как-то
странно-прерывисто - то неизвестно куда исчезало, то разом срывалось в
сквозную дыру и внезапно выскакивало там, где сознание ещё не успевало
подключиться - никто не мог с ним совладать.
Произошёл какой-то сдвиг по фазе.
Все, вроде бы, решили прогуляться на балкон и посмотреть, как курит
Лесик, но все, вдруг, оказались за столом и наблюдали, как Елесик мается и
курит Ванин маркер - никак его не может раскурить. Но это действие внезапно
прервалось какой-то курлычащей песней домашних тирольских алорихов.
Алорихами были Ваня и Хорузя, а Лесик просто выводил красиво "О-а-о", забыв
достать из носа палец.
А Шаша пела независимо от всех на гюльчатайском языке.
Впервые в жизни Гумпо стал свидетелем того, как человек теряет разум. И
этот человек был он.
Он занимался тем, что ртом ловил свой собственный язык и мгновенно
захлапывал челюсть в то время, как Елесик объяснял ему, что такое дятел и
стучал головой вместе с линзой об стол.
- Почему ты, Елесик, контактные клизмы не носишь? - спросила Шаша,
глядя на его учение и допустив ошибку в слове.
Он посмотрел одним огромным глазом на себя, другим простым себе на
переносицу и просто ей ответил:
- Я пробовал - глаза не закрываются - они получаются толстые, - и он
поправил сам себе очки стаканом, хотя верёвочка висела на затылке, - Если вы
захотите, чтобы ваши очки не спадывали у вас с носа, прижмитесь очками к
земле, к косяку или к дереву. А можно и к столу, - добавил он, увидев стол,
и прижался очками к столу.
При этом взор его так изогнулся, что вышел за пределы линзы и стал
потерянно блуждать по комнате, ища оптической фокусировки.
Второй - не застеклённый глаз - при этом оказался под столом, и про
него забыли.
Блуждая, взор его остановился на бутылке, и он сказал:
- Чтобы отбить крепкий запах спиртного, надо бросить в бутылку лимон!
Но это был обман. Ваня и Шаша бросали в бутылку лимон - попадали в неё
с трёх шагов много раз - но из горлышка пахло по-прежнему.
Неизвестно когда, в этот же день, вдруг, Елесик увидел Хорузю и громко
спросил слабым голосом:
- Что сидишь, диво дивное? Что ты лоб-то свой выгнул?
- Беседую, - грустно ответил Хорузя, приотняв затуманено-острый свой
взор от нацеленной точки в пространстве.
- С кем беседуешь?
- С книгой, брат ты мой очкастый.
- А книга-то где?
- А книга та в шкафу.
- О чём же вы беседуете, дива?
- Я не смогу сейчас подробно объяснить, но любая повествовательная
книга выше любой философии, потому что любая философия есть конкретная точка
заблуждения! Я знаю - мне плохо, когда я умён, но я пришёл к выводу, что
самого главного в жизни своей я не сделал! И теперь я хочу это сделать!
- А что ты хочешь сделать? - спросила Лимпопо, по-умному перекосив щеку
свою ладонью и наполняя разумом глаза.
- А, вот, этого я, к сожалению, и не знаю! - ответил Хорузя и так
потрепал, почему-то, Ивана за щёку, что у того от потрепания зашлёпали,
болтаясь, губы, а зубы клацко чакнули.
- Может, мы чего не понимаем? Может быть, мы все тут дураки? - обиженно
спросил Елесик.
- Не знаю, кто как, а я-то себя уж давно плохо чувствую, - печально
ответил Хорузя.
- Если бы вещи могли говорить, они бы опять замолчали! - воскликнул
Елесик, - Но ты титанически прав! Вот, отгадай мою загадку: Не было, не было
и опять нету.?
- Деньги? - спросила Шаша, у которой даже было слышно переключение
умственных рычагов.
- Откуда я знаю? Ведь, этого не было! - ответил Елесик и вспомнил ещё
две загадки, задал три вопроса, один подвопрос, четыре довопроса и шесть
надвопросов.
Но время их не сохранило - оно опять куда-то соскользнуло.
А, когда, невестьоткуда, вдруг, опять сюда явилось, Елесик воскликнул:
- Спорим? Огурец об голову ты мне не разобьёшь!
Хорузя молча встал и Елесику хряп огурцом по башке! Только брызги
разлетелись во все стороны, и пара семечек осталась на стекле.
Лимпопо намазала Хорузин телефончик майонезом и для чего-то отложила в
сторону и позабыла.
А Елесик уже обучал всех, как надо вовремя жмуриться - он бросал
молотый перец себе в лицо и бойко жмурил свою лупу. Но всем показалось, что
Лесик мухлюет - второй его глаз был всё время закрыт.
Никто не возмущался - все, словно дети радовались вместе с ним.
Только Ваня ужасно страдал - он сидел со стаканом во рту и не мог его
сразу достать - руки были в майонезе и скользили по стакану - чихать из-за
этого было неловко.
Расшалившись, Лесик выхватил Ванин пельмень из тарелки, сунул его в
свой карман и сделал умное лицо.
Тут сразу все стали швыряться пельменями, но у кого-то громко
забурлыкало в кишках - все замерли.
- Чем больше ешь, тем дальше в лес! - привёл какую-то пословицу Хорузя.
- У тебя есть что-нибудь вяжущее? - обратился Елесик к Ивану.
- У Вас, что, вязка началась? - не понял Ваня.
- А вы умеете глазами семечки колоть? - спросила Шаша для разрядки
обстоятельств, - Меня осеменили давеча на рынке. Где они, Ваня?
Она нашла пакетик семечек, но пробовал колоть их только Ваня.
Зажмурив семечко в глазу, он только разик стукнулся об стол и сразу
отказался от победы.
- Осеменяют не на рынках, а на семинарах! - заметил Лесик.
В какое время? Все, вдруг, играли в бадминтон и, стоя на коленях,
мазали ракетками в волан из-за мешающих, натянутых верёвок.
А чемпионат мира по прыжкам в ширину не состоялся из-за Хорузи - перед
решающим судьбу прыжком он трижды плюнул через левое плечо в срамную морду
чёрта, но это оказался Лесик и из-за этого произошла заминка.
А Ваня начал отжимания от пола, но его сразу же дисквалифицировали и
отстранили от этого вида борьбы, так как он отжимался ногами, и все
согласились, что это уже придётся считать за приседания.
- Давай, на самом деле, побороемся? - прицепился Елесик к Хорузе.
- Чего тебе надобно, Мутный Очкарик? - спросил тот, словно Золотая
Рыбка, но тут по двери постучали.
- Кто там?
- Свои!
- У нас все дома!
- А я-то кто? - так баловала Шаша Лимпопо.
Забытая спортсменами, она так повторяла много раз, пока Елесика не
начало мутить, и он сказал:
- Вот, только бы не сделалось мне худо, а то ведь будет плохо!
Он даже написал какую-то писульку, писульку засунул в пустую бутылку и
отправил эту почту прямо в море, закинув бутылку под стол.
Хорузя получил её с той стороны в колено и, проклиная шторм, прочёл.
Там было накарябано навроде "SOS" и он пошёл его спасать.
Но дело до того дошло, что они стали путать друг друга, и у них
началось разъяснение личности:
- Ты кто такой?
- А я здесь отдыхаю! А ты откуда взялся?
- Не знаю! Как меня зовут?
- Меня-то? Яшкой будем звать.
- А я-то, кто тогда?
- Ты - Белоснежка и семь гомиков!
Ваня выглядел снисходительно. Он только вставил:
- А у моего брата есть крылья!
На что Хорузя совсем неожиданно сматькался, но так от этого же сам
перепугался, что стал руками выгонять дурное слово, как едкий дым выгоняют
из комнат.
- Пойду я прилягу, - сказал он внезапно, - а то в позвоночнике
стойкости нет! Вот, ведь, есть люди, которые живут и не думают! А есть,
которые думают, и ни хрена не живут!
Шаша всё это время стояла, перекидывая свой умный взгляд окосевших глаз
с одного гуляки на другого при помощи зрения, и молчала закрытым ртом
припомощи закушенной своей губы. И Гумпо был тому свидетелем благодаря
своему присутствию в Ване.
Хорузя стал пытаться лечь.
- А, что это, где-то, как будь-то, шипит? - спросила вдруг Шаша невесть
у кого.
Никто ничего не ответил.
Елесика в комнате не было.
- Он сидит в отхожем месте - выполняет свой гражданский долг! -
проваливаясь в сон, пробормотал Хорузя.
Тогда Лимпопо сквозь балкон стала лаять на глупую кошку.
Подумав, кошка виновато слезла с дерева.
Дверца хлопнула, и появился хлыбзенький Елесик. Он сильно и странно
сощурился ртом и сказал:
- Я хотел бы побыть тута три. Или, то есть, один, - таким изящным
образом он попрощался, сказав своё простое "до свидания", но долго не мог
откланяться.
Тогда он решил просто выйти, но неизвестно почему пошёл в косяк,
ударился и замер. Внезапно отклонился, сдал назад и закрепился.
Затем наклонился вперёд, отставил попку, как консоль, и распрямил,
словно штырь, указательный палец. И так заколодившись, медленно-медленно он
стал поворачивать в сторону Вани. Потом долго-долго смотрел на него своим
выпуклым оком и гулко упал. Он даже не подставил руки и лёжа продолжал
смотреть, торчать расправленным перстом и что-то напряжённо думать - колба
мудрости, видимо, переполнилась и лупа совершила своё дело.
- Немой прозрел, слепой заговорил! - были его последние слова, и он
уснул с открытыми глазами.
Всё это время Ваня шёл к нему на помощь, но никак не мог прийти -
несколько раз он натыкался на стену лицом и, удивлённо пятясь, гладил место
столкновения. Потом он повернулся к зеркалу, но не увидел отражения и
закричал, а это было лишь открытое окно. Он пригляделся - там сидела Шаша -
на балконе. Он оглянулся и увидел, что Елесик захворал морской болезнью. Но
тут и сам он занемог.
- Ничего они не знают! - говорил Иван, теряя силы, - Опоили зельем
гуманоиды! - ворчал Гумпо, - Божественный нектар мне не под силу! Говорила
мне мама - не надо летать на планету Тяпуги!
Он, вдруг, увидел, как последний огурец стал беззастенчиво краснеть,
испустил тяжкий дух и угас.
Часть 3
СЮРПРИЗЫ
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг