присоединился к ней. На одном из холмов была узкая и низкая дверь, в
которую с трудом мог протиснуться человек. Ламы поднялись на холм,
окружив отшельника, загремели трубы и его под руки ввели в отверстие и
затем при продолжавшейся музыке и громком пении молитв несколько лам
стали замуровывать отверстие приготовленными кирпичами, поливаемыми
раствором извести. Я протиснулся ближе и разглядел все это. Рядом с
входом внизу было отверстие, в которое можно было просунуть руку с
глиняной кружкой. Через него отшельника, очевидно, снабжали пищей и
водой.
Когда вход был замурован, к малому отверстию подошел верховный
лама и нараспев прочитал длинную тибетскую молитву, очевидно,
напутствие отшельнику в его святом уединении, в котором он должен
размышлять о грехах мира и сладости отречения от жизненных горестей.
Потом еще раз заревели трубы, и процессия под звуки труб двинулась
медленно назад; но кое-какие любопытные остались и некоторые захотели
беседовать с отшельником. Но он начал петь молитву
"ом-мани-пад-ме-хум" и не отвечал на вопросы. Любопытные немного
постояли и ушли.
Я выждал некоторое время в стороне и когда все любопытные
мало-помалу удалились от пещеры, подошел к отверстию и окликнул сына,
когда он перестал возглашать молитву.
- Омолон, это я, твой отец, пришел! Ты ведь узнал меня, когда
тебя вели ламы в эту келью! Неужели ты хочешь стать затворником,
просидеть всю свою жизнь в душной келье, не видеть солнца и неба? Ты
подумай только, ты ведь молодой, здоровый! Неужели хочешь целые годы
сидеть в темноте и бормотать молитвы вместо того, чтобы ходить на
свободе, делать что хочешь, ездить верхом, найти себе жену? А где
Ибрагим, который обокрал нас и соблазнил тебя убежать с ним в Лхасу?
Омолон, рыдая, отвечал мне следующее:
- Ибрагим - негодяй, он обманул меня, как глупого ребенка. Мы
приехали сюда недели три назад, но он держал меня взаперти, а сам
продал весь товар и неделю тому назад уехал неизвестно куда, оставив
меня запертым в комнате. Я ждал его несколько дней, наконец, голодный
выломал окно, вылез и узнал, что его нет, и каравана нашего нет, и
одежды моей нет, и денег нет. Я пришел в отчаяние, пошел в главный
храм и сказал ламам, что хочу сделаться отшельником. Ах, отец, что я
сделал тебе и матери, стал вором и обманщиком, - и он опять зарыдал.
Я, конечно, уговорил его бросить затворничество и вернуться со
мной на родину и к матери. Мы сговорились, что вечером я приду опять
и, когда стемнеет, выломаю закладку отверстия, выпущу его, уведу с
собой в город, и мы уедем. Но до вечера мы условились, что он будет
время от времени читать молитвы, так как можно было предполагать, что
любопытные и ламы будут приходить днем проведать нового отшельника. Я
оставил сыну свой нож, чтобы он потихонечку, когда людей не будет у
пещеры, освобождал изнутри кирпичи закладки от замазки, чтобы она не
затвердела и ночью легче было вынуть их с наружной стороны.
Под вечер, вооружившись на всякий случай маленьким ломом, я
вернулся к пещере. По соседству как будто никого не было, а Омолон
распевал ом-мани-пад-ме-хум. Но когда стемнело и я подошел к пещере,
появился какой-то лама и на мой вопрос, зачем он здесь, ответил, что
он на карауле. Пока замазка кирпичей не высохла, отшельник,
раздумавшийся в одиночестве о своей судьбе пленника в тесной келье на
хлебе и воде, может решиться освободиться и нарушить обет, который он
торжественно дал в главном храме хамбо-ламе перед лицом Будды.
Я поговорил с ним, рассказал, что я отец отшельника, которого
обманул мошенник-мусульманин, завлекший его с этой целью в Лхасу и
обокравший его, что я хочу взять его на родину и заплачу за это. Мы
сторговались за двадцать рупий индийских, которые я привез с собой и
принёс на всякий случай. Лама помог мне вынуть кирпичи, Омолон вылез
и, поклонившись мне до земли, обнял. Потом мы заложили опять отверстие
кирпичами, и лама обещал мне, что рано утром придет с раствором
извести и обмажет щели, которые остались между кирпичами, чтобы не
было видно, что кладку нарушили.
Мы пошли в город и на следующий день выехали из Лхасы. Но итти
только вдвоем через Тибет было рискованно, и мы, отойдя на два
перехода, остановились в хорошем месте и прожили там недели две или
три, пока не подошел караван паломников, возвращавшийся из Лхасы на
родину. Мы присоединились к нему и прошли через Тибет, Цайдам и
Куку-нор в Лань-чжоу на реке Хуан-хэ. Здесь Омолон тяжело заболел и
мне пришлось остаться с ним. Это письмо я посылаю с паломниками в
Ургу, откуда его тебе перешлют через русское консульство".
* * *
Теперь мне нужно написать еще несколько страниц, чтобы закончить
свои записки кладоискателя в дебрях Азии.
Печальный исход нашей поездки на окраину пустыни Такла-макан с
потерей значительной части выручки из прежних путешествий, уход сына
Лобсына в компании с вором Ибрагимом., вызвавший необходимость поездки
Лобсына в Лхасу, на выручку сына, что обошлось ему недешево, и,
наконец, моя последняя поездка в Кульджу - все это в совокупности
очень расстроило меня и подорвало мои силы и средства. После
возвращения из Кульджи в Чугучак я подсчитал свою наличность в товарах
и деньгах и пришел к выводу, что на спокойную скромную жизнь в городе
с выручкой по лавке мне еще хватит до смерти. Долю Лобсына я выделил и
отдал ему еще раньше на путешествие в Лхасу и на поддержку его семье.
Но для новых закупок товаров у нас уже оставалось слишком мало. Под
сомнением оставалось также, вернется ли Лобсын с сыном или без него и
захочет ли продолжать наши путешествия. Я чувствовал, что уже сильно
постарел, не хотелось думать о снаряжении каравана, ездить за товаром
в Россию, вообще хлопотать, заботиться о верблюдах и лошадях. Хотелось
пожить спокойно на старости лет. За городом у меня была маленькая
заимка с садом и огородом, где можно было жить больше полугода в
теплое время на чистом воздухе, недалеко от подножия Тарбагатая,
оставляя в лавке Очира. В ожидании возвращения Лобсына я так и сделал:
во-первых, нашел себе еще жену - молодую китаянку в Чугучаке, с отцом
которой я по торговым делам был хорошо знаком. Она потеряла мужа,
служившего в ямыне, осталась одна с маленькой дочерью и соглашалась
разделить мое одиночество, перебравшись в мой дом. По-русски она не
говорила, но я ведь знал китайский совершенно достаточно для домашних
разговоров. Так я устроился на старости лет.
Лобсын вернулся из Лхасы, задержанный болезнью сына на пути
оттуда в Лань-чжоу, только через полгода и рассказал мне подробно о
приключениях сына. Ибрагим ему расписал, что судьба его, Омолона,
теперь в его собственных руках, что есть возможность, пользуясь
пыльной бурей, незаметно уехать, увезти верблюдов и лошадей в Нию,
получить там у аксакала оставленные нами товары и уйти быстро в Лхасу
по новой дороге, хорошо ему, Ибрагиму, знакомой, продать там товары,
выручить за них и животных хорошие деньги и остаться жить в Лхасе,
начать торговлю или другое занятие, найти жену, - словом, сделаться
самостоятельным человеком с хорошим будущим. На вопрос сына, как же
бросить отца и меня в пустыне, Ибрагим успокоил его тем, что мы,
опытные путешественники, выберемся пешком в Нию и оттуда вернемся
домой, а задержка нас в пустыне необходима, чтобы успеть дойти в
город, взять товары и скрыться с ними прежде, чем мы пешком доплетемся
в Нию. Так он уговорил этого глупого мальчика, соблазнил будущей
самостоятельностью и средствами для ее достижения. По пути в Лхасу он
ухаживал за Омолоном, называя его своим начальником, владельцем
каравана, но, прибыв туда, скоро переменил обращение и начал запирать
в комнате, когда уходил устраивать свои дела по продаже товаров и
скрытному отъезду. И уехал он не назад в Нию, а, закупив некоторые
товары, направился в Кашмир и Индию, как узнал Лобсын на постоялом
дворе, где Ибрагим остановился с Омолоном.
Лобсын, потеряв меня в качестве компаньона по торговле и
путешествиям и затратив все свободные деньги на выручку сына, остался
в своем улусе в горах Джаира, занялся хозяйством, а сына женил и тем
закрепил его дома. Они начали разведение хороших племенных овец и коз,
которых продавали в Чугучаке; навещали меня, приезжая в город, где мой
сын давал им приют и место для пригнанного скота. Сидя у меня за чаем,
Лобсын вспоминал наши путешествия и приключения; изредка приходил ко
мне и консул и однажды огорчил известием, что рукописи, привезенные
нами из пещер Тысячи будд в Дун-хуа-не, при подробном изучении
оказались подделанными, копиями старых рукописей и за историческую
ценность их содержания ручаться нельзя.
Кончая эти записки, не могу не вспомнить с благодарностью о
консуле Бокове, который очень много сделал для меня. С самого начала,
когда он вызвал меня в качестве переводчика при разборе дел с
монголами и китайцами и познакомился со мной, он заставил меня
восстановить свои знания, беседовал со мной по разным вопросам, давал
книги для чтения и даже учебники. Времени в промежутках между
торговыми путешествиями у меня было много, в мою лавку покупатели
заходили редко, и можно было часами читать книги и даже писать
спокойно без помехи. С наступлением ночи я закрывал лавку и дома мог
заниматься и читать целый вечер. Меня интересовали книги с описаниями
жизни и быта разных народов, описания путешествий, книги исторические
и я снова сделался образованным человеком. А когда приютил Очира и
стал учить его русской грамоте, то сам вспомнил правописание и
грамматику; наблюдательность и любовь к природе у меня еще были с
детства и, конечно, развились при путешествиях, когда я начал
записывать по вечерам и на дневках то, что примечал интересного и что
думал об этом, вместо того чтобы спать или думать о пустяках.
И все время, когда я на старости лет начал составлять эти
записки, вспоминая все приключения и пользуясь своими заметками, я
приходил иногда к консулу и спрашивал его объяснения по какому-нибудь
затруднительному вопросу, а он не отказывал мне в беседе. Без помощи
Николая Ивановича Бокова я бы не достиг того, что сделал в своей
жизни, и не составил бы этого описания своих путешествий.
КРАТКИЙ ПОЯСНИТЕЛЬНЫЙ СЛОВАРИК
Аксакал (тюркск.) - буквально "белая борода", почтенный,
уважаемый человек, старшина, начальник.
Амбань - звание важного чиновника Китайской империи, обычно
губернатора провинции или генерал-губернатора края.
Арат - трудящийся Монгольской Народной Республики, крестьянин,
буквально скотовод.
Аргал (монг.), кизяк (казах.) - помёт рогатого скота и лошадей,
употребляется в безлесных местах Монголии, Центральной Азии как
топливо и в смеси с глиной как строительный материал.
Архар (тюркск.), аргали (монг.) - горный баран, живущий в
высокогорных местах Алтая, Центральной Азии и Казахстана; в СССР
создана новая порода овец путем гибридизации архара и мериноса -
архаро-меринос.
Аршан (монг.), арсан (тюркск.) - минеральный источник.
Байкалыч (монг.), баялыш (каз.) -солянка кустарниковая, поедается
верблюдами.
Барханы - формы незакрепленных, движущихся песков, имеющие вид
месяца с крутой подветренной стороной и пологой наветренной, с двумя
рогами по концам, вытянутыми по ветру.
Ботало - крупный бубенчик, в котором вместо дроби помещен кусок
металла; употребляется при пастьбе скота в Сибири; дает не звенящий, а
шаркающий звук, почему иногда применяется название "шаркунец".
Больдурук, бульдурук, по-русски саджа, копытка - птица из отряда
рябковых, живет в пустынях Центральной Азии, отличается
покровительственным оперением, совершенно совпадающим по цвету с
окружающей природной обстановкой; в поисках пищи совершает перелеты на
очень большие расстояния.
Браминские рукописи - рукописи, которые писали индусские брамины,
последователи учения Брамы, религии, возникшей в Индии в IX-X вв. до
н. э.
Бодисатва - одно из перевоплощений Будды (см. Гэгэн).
Бударгана, будургана (монг.) - растение поташник облиственный.
Буддизм - религия, возникшая в Индии в VI веке до н. э. и
названная по имени своего мнимого основателя - Будды; северная ветвь
буддизма - ламаизм.
Бурханы (идолы) - изображения буддистских и ламаистских божеств в
виде фигур, сделанных из бронзы.
Ван (кит.)- титул монгольского князя.
Гарудэ, гариде - по представлению монголов мифическая исполинская
птица, действующее лицо многих монгольских сказок.
Гуамянь (кит.), гума (каз.) - сорго, злак.
Гэгэн - по верованию буддистов и ламаистов Будда и другие святые
перевоплощаются после своей смерти; такие перевоплощенцы называются
хубилганами, а за гражданские заслуги называются - гэгэнами, что
означает "светлый, блестящий и святой".
Даба (монг.) - хлопчатобумажная ткань одного цвета без рисунков.
Далай-лама - высший из лам, обитающий в Тибете, в гор. Лхасса, в
монастыре Потала. По своему значению среди ламаистов может быть
сравнен с папой римским среди католиков.
Далемба - хлопчатобумажная ткань типа дабы, но лучшего качества.
Дзерен - вид газели, живущей в степях; отличается песчаножелтой
окраской спины и боков; собирается в значительные стада.
Джигда - лох узколистный, кустарник или небольшое дерево.
Дунгане - жители западной провинции Китая, земледельцы, по вере
мусульмане; неоднократно восставали против китайских властей; самое
крупное восстание было в 1862-1877 годах.
Карагана - широко распространенный кустарник из сем. бобовых,
желтая акация; два вида карагана введены в садовую культуру.
Карагач (тюркск.) - берест, ильм - дерево из сем. ильмовых, вид
вяза.
Кеклик - каменная курочка небольших размеров, водящаяся в
Центральной и Средней Азии; на каменистых россыпях вследствие
покровительственной окраски оперения незаметна; хорошо бегает, но
плохо летает.
Кендырь (тюркск.) - многолетнее растение из сем. кутровых; из
стеблей можно получить крепкое волокно, близкое по свойствам к пеньке
и используемое в изготовлении веревок и текстиля.
Киргизы - так Кукушкин называл, как и все русские того времени,
казахов.
Князья правые и левые - означает князья правого и левого знамени;
китайские власти, привлекая монголов к военной службе, устанавливали
разделение их по отрядам, имевшим знамена правые, средние и левые.
Куку-яман (монг.) - горный козел, вернее, козерог, по-казахски
"тау-теке", живущий в горах Центральной Азии, Алтая и Саян, где
придерживается неприступных мест.
Кулан (тюркск.), джигетей - относится к полуослам, живет в
пустынях и полупустынях Центральной Азии.
Кярыз, кяриз - почти горизонтальная горная выработка в наносах,
служащая для сбора и вывода на земную поверхность подземных вод.
Лама - служитель ламаистской религии; имелись различные ступени -
от послушников - детей (с 7-летнего возраста) до высшего ламы -
далай-ламы.
Ли - китайская мера длины, равняющаяся в настоящее время 576
метрам.
Марал (тюркск.) - олень, из рогов которого, "пантов",
вырабатывается лекарство "пантокрин"; разводится в неволе на Алтае в
"маральниках". Прежде сушеные панты, которые спиливались у маралов
каждый год, очень ценились китайцами как лекарство.
Ом-мани - буддийская молитва, полностью "ом мани-пад-ме-хум", что
означает "о, сокровище на лотосе"; смысл этой молитвы неясен, но,
согласно буддийским верованиям, читавшие ее буддисты и ламаисты
достигали небесных царств.
Саксаул - древесное растение из сем. маревых, отличается корявыми
стволом и сучьями, мелкими чешуйчатыми листьями; растет в пустынях и
полупустынях; древесина очень тверда, но ломка.
Санскритские рукописи - написанные на санскрите - литературном
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг