Через несколько часов езды слева над обрывами показались черные и
голые холмы цепи Хара-арат, а немного далее долина быстро сузилась. С
обеих сторон вместо пестрых обрывов подступили темные скалы, и Дям,
собрав свои воды в узкое глубокое русло, скрылся в маленьком ущелье,
заваленном крупными глыбами, среди которых пробивалась вода. Ущелье
было непроходимо, и тропа поднялась на левый берег и обогнула ущелье
по холмам Хара-арата. Дям здесь прорывался через одну из гряд этого
кряжа, выдвинутую дальше всего на запад.
Спустившись опять в долину, мы в тени рощицы остановились на
обед. Пока Лобсын разводил огонь и варил чай, я пошел с ребятами назад
к ущелью, в конце которого между глыбами камней русло реки
представляло достаточно глубокие места для купанья. Хотя монголы
вообще никогда не купаются, но ребята последовали моему примеру и с
удовольствием полезли в теплую чистую воду.
Отдохнув часа три, мы поехали дальше. Долина реки с рощами и
зарослями была опять ограничена справа полосатым
розово-желто-зеленоватым обрывом, а слева холмами Хара-арата. Долина
имела здесь уже больше полуверсты в ширину, русло и рощи тянулись
вдоль обрыва, а остальная площадь была занята зарослями чия и голыми
галечными или глинистыми площадками. Слева же долину ограничивали
черные холмы Хара-арата, по которым шла тропа.
Через некоторое время с высоты этих холмов мы увидели впереди
довольно большое озеро, по берегам которого кое-где зеленели заросли
камыша.
- Это озеро Улусту-нур, - сказал Лобсын, - в него впадает один
рукав Дяма, а другой идет дальше в озеро Айрик-нур.
- И вот уже видны развалины древнего города, - прибавил он,
указывая на восток.
В эту сторону озеро уходило довольно далеко и вдали за ним видны
были желтоватые массивные здания, плоские башни и между ними улицы. Я
думал, что мы повернем на восток вдоль берега озера, но Лобсын, огибая
озеро с запада, повел нас дальше на юг.
- В озере вода соленая, - пояснил он, - а подножный корм на
берегах плохой. Мы едем к зимовкам калмыков, где корм хороший и вода
имеется в колодцах.
Мы поехали вдоль западного берега мимо песчаных холмов, поросших
кустами тамариска. На озере не видно было никаких плавающих птиц, а
вдоль берега тянулась белая лента густых выцветов соли. Хотя в озеро
впадала часть воды Дяма, но стока оно не имело, и, вода, испаряясь в
нем, мало-помалу осолонялась. Верблюды, вероятно, стали бы пить эту
воду, но наши лошади попробовали ее и отвернулись.
Немного дальше озеро кончилось: оно имело около версты в ширину и
вдвое больше в длину. Мы перебрались через песчаные холмы, окаймлявшие
озеро с юга, и пошли дальше по долине реки Дям, которая была здесь еще
шире и представляла сплошные луга с рассеянными среди них рощами и
зарослями. Справа долину ограничивал все тот же высокий обрыв с слоями
розоватых и желтоватых пород, а слева вдали видны были стены древнего
города, над которыми кое-где поднимались башни, острые шпицы. А вдали
эти развалины как будто взбегали на плоскую гору, сливаясь в целое
кружево карнизов, башен, лестниц, похожее на старинную крепость, стены
которой уже сильно рассечены и изъедены промоинами, щелями и другими
углублениями.
Лобсын повел нас наискось по лугам к восточному краю долины, где
в одном месте видна была порядочная роща. На ее окраине мы увидели
голые круглые площадки, вокруг которых трава была почти выбита. Обилие
мелкого помета баранов и коз на этих площадках показывало, что здесь
зимой стояли юрты калмыков, а следовательно, поблизости должна быть
вода. Река Дям попрежнему держалась правого берега долины и до нее
отсюда было далеко.
Действительно недалеко от этого места на окраине рощи мы нашли
колодец - просто яму, глубиной сажени две с отвесными стенками, вверху
закрепленными плетнем.
У нас, конечно, была с собой веревка и порядочное ведро,
служившее для варки чая. Мы зачерпнули воды - она оказалась пресной,
но немного затхлой и мутной, неприятной на вкус.
- Это ничего, - заявил Лобсын. - Калмыки укочевали отсюда уже
недели две-три, воду из колодца никто не брал, и она застоялась. Мы
вычерпаем всю воду сегодня и за ночь набежит свежая.
Роща была на окраине долины, совсем близко от развалин; корм в
изобилии, топлива в виде аргала и сухого хвороста достаточно, вода тут
же, - следовательно, место для нашего лагеря прекрасное. Мы раскинули
в роще палатку. Солнце уже садилось. Среди кустов недалеко от юрт наши
парнишки при сборе топлива обнаружили выдолбленную из тополевого
ствола колоду, из которой обычно поят скот, спрятанную калмыками в
тени. Мы притащили ее к колодцу, так как без нее пришлось бы поить
лошадей из нашего ведра для варки чая и супа.
(фото 5)
Настроение за ужином у всех было радостное. Нашли прекрасное
место у самых развалин, где парнишки и собака будут пасти и стеречь
лошадей, пока мы ведем раскопки. Но с наступлением темноты в
развалинах в разных местах начали завывать волки и пришлось привязать
лошадей вблизи палатки и поочередно поддерживать огонь и караулить.
Утром, оставив ребят, трех лошадей и собаку у палатки, мы вдвоем
с Лобсыном верхом направились в древний город для его общего осмотра.
Миновав неширокую впадину с редкими зарослями тростника, в которой
оканчивалось сухое русло, тянувшееся в глубь города, мы поехали вверх
по нему. Вскоре с обеих сторон потянулись стены массивных зданий,
частью уже прорезанные промоинами или даже превращенные в холмы. То
тут, то там между ними в обе стороны уходили улицы или узкие переулки,
прямые и извилистые. В одном месте мы увидели на высоком фундаменте
высеченную из камня статую какой-то странной птицы с длинной шеей и
головой, сильно обветренную. В другом месте возвышалась острая игла,
вероятно остаток сторожевой башни. Еще дальше высоко поднимались две
башни, внизу соединенные друг с другом, напоминая большое седло. Затем
выехали на площадь, среди которой стояли три башни разной высоты и
формы, обмытые дождями, поднимаясь среди груд обломков, а по соседству
с удивлением заметили башню, которая накренившись угрожала падением.
За площадью опять пошли стены, улицы, переулки и мы выехали на
северную окраину города. Здесь нас поразила огромная квадратная башня,
а возле нее большое изваяние какого-то лежащего зверя. Упомяну, что
зимой, заинтересовавшись после раскопок в Турфане древними городами, я
выпросил у консула описание древностей Египта и видел там снимки
пирамид, сфинксов, обелисков и огромных статуй фараонов. Изваяние
возле башни было похоже на огромного сфинкса; хотя оно очень
обветрилось, но еще различимы были лапы, туловище и голова.
С этой окраины мы опять повернули в глубь города и по одной из
улиц выехали на обширную площадь; ее песчаная почва была усыпана
разноцветными полированными камешками, а с одной стороны тянулось
огромное высокое здание с башенками, выступами, карнизами, размытыми
дождями, но совсем без оконных отверстий. Мы остановились и долго
смотрели на это здание.
- Думаю, что это был главный дворец начальника города или даже
владетельного хана всей этой земли, - сказал Лобсын.
- Почему не видно оконных отверстий, - заметил я. - Это, пожалуй,
главная крепость среди города, в которой мог проживать и какой-нибудь
царь.
У подножия этого здания, вдоль которого мы ехали довольно долго,
стояла огромная квадратная башня. Хотя она имела сажен 20 высоты, но
казалась маленькой по сравнению с зданием, которое было раз в пять
выше.
Потом мы стали огибать конец этого сооружения, сильно разрушенный
и занесенный, как будто, песком, и здесь увидели огромное изваяние
сидящего человека, также очень пострадавшее, а далее - длинную низкую
стену, оканчивавшуюся сторожевой будкой.
Повернули в другую сторону за площадью перед дворцом. Опять пошли
улицы и переулки, стены с выступающими башнями. В одном месте
отдельная башня поразила нас своей формой, - она походила на женщину
на коленях, закутанную в широкий халат и с чепцом на голове. Но может
быть это было огромное изваяние.
Потом мы выехали на другую окраину города, и я не мог не
воскликнуть:
- Вот здесь городское кладбище!
Среди обширного пустыря с редкими кустами возвышались в разных
местах надмогильные камни - саркофаги разных форм, то в виде больших
лежащих животных, то в виде массивных плит. А по соседству возвышалась
низкая башня, напоминавшая часовню.
Прошло уже несколько часов, солнце пекло, мы устали и повернули
назад к своей стоянке. Нужно заметить, что все улицы и переулки были
покрыты толстым слоем пыли, в которую ноги лошадей погружались выше
копыта. На этой пыли, очевидно снесенной дождями и ветрами со зданий,
ничего не росло - поверхность была совершенно голая. После нашего
проезда оставались глубокие следы коней. Местами мы заметили следы
дзеренов и волков. Но некоторые улицы вблизи залива озера Улусту-нур
представляли солончаки с бугорками вокруг кустиков хармыка и солянок
Мы заметили также, что в стенах зданий кое-где торчали круглые
каменные ядра разной величины, очевидно город когда-то подвергался
обстрелу из пушек. А у подножия стен иногда попадались осколки
довольно толстого белого стекла, очевидно из прежних окон, хотя
оконных отверстий в зданиях мы нигде не видели. Может быть, они были
маленькие и заплыли, засыпались? Эти ядра в стенах указывали, что
город не очень древний. Ведь порох изобретен только в XV веке, а
пушки, стрелявшие каменными ядрами, позже. Впрочем, я вспомнил, что
китайцы знали порох гораздо раньше, чем в Европе, а греки и римляне
бросали каменные ядра из особых машин - катапульт - при осаде городов.
Выехав к палатке, мы долго за обедом обменивались впечатлениями о
виденном и рассказывали ребятам об этом городе, лишь часть которого мы
успели объехать за несколько часов. Потом стали обсуждать вопрос, в
каком месте начинать раскопки.
- Видели мы много зданий, стен, башен, проехали много улиц и
переулков, а нигде не заметили отверстий прежних окон и дверей, -
отметил я.
- Оконное стекло мы кое-где видели, - сказал Лобсын. - Может
быть, в то время окна делали очень маленькие и они заплыли.
- Положим, что так. Но двери-то не могли же быть такие же
маленькие, - возразил я. - Неужели жители этого города лазили в свои
дома и башни сверху, через крыши по приставным лестницам?
- Боялись постоянных нападений врагов, потому не делали дверей,
сидели смирно в своих домах, убрав лестницы!
- А враги стреляли из пушек каменными ядрами, чтобы развалить
дома и выгнать жителей? - предположил я.
- Так ли было дело здесь? Ничего больше не придумаешь!
- Я читал в какай-то книжке, что в старинных замках рыцарей окон
было очень немного и все маленькие, но двери все-таки были, хотя бы
одна на весь замок. А иногда бывали только потайные подземные выходы
из замка в какой-нибудь овраг, в лес или в кусты.
- Ну, вот так, очевидно, было в этом городе, - воскликнул Лобсын,
ухватившись за этот пример.
- Только тут место ровное, оврагов нет, - продолжал я рассуждать.
- Впрочем и потайные ходы могли завалиться, видел ты, сколько песку на
улицах?
- Как же быть? Лестницы у нас нет, чтобы приставить к
какой-нибудь стене дома или к башне и посмотреть, что внутри, есть ли
пустота или же все завалилось.
- Не попробовать ли пробить стену в какой-нибудь башне, чтобы
забраться внутрь? Я подметил, что дома построены не из тесаного камня
или обожженного кирпича, а из мягкого материала слоями - желтого,
зеленого, розового, который, вероятно, тут же по соседству копали.
Пробить ход через мягкий грунт кайлой и лопатой, может быть, не трудно
будет.
- А сначала не попробовать ли нам покопать прямо на улице возле
какого-нибудь дома. Должны найтись какие-нибудь вещи, осколки посуды,
монеты, кости. В Турфане такое место на улице мы раскопали, немец нам
указал его. Это будет легче, чем стены пробивать.
- Пожалуй, попытаемся, - согласился я, - с этого и начнем.
Отдохнувши часа три после обеда и дождавшись, что сильный жар
этого дня немного спал, мы вдвоем опять поехали в город, захватив
кайлы и лопаты. Хотели выбрать место недалеко от стоянки, но увлеклись
и браковали одно место за другим. Возле степы поверхность улицы очень
поднималась, очевидно от осыпи материала сверху, так что пришлось бы
глубоко копать. Наконец, отъехав примерно с версту в глубь города,
наткнулись на узкий тупик между двумя зданиями, как будто более
ровный.
- В таком тупике, пожалуй, скорее откопаем что-нибудь, - сказал
я. - Сюда наверно выбрасывали какой-нибудь мусор.
- И не так жарко копать, весь тупик в тени, - отметил Лобсын.
Спешились, поставили коней друг возле друга в тени в глубине
тупика и принялись за работу. Пошли канавкой вдоль стены, глубиной в
лопату, друг другу навстречу. Грунт оказался рыхлый, кайла не
понадобилась. Прошли каждый по две сажени, встретились; ничего не
попалось, сплошь мелкий пыльный песок, совсем сухой. Вернулись назад и
пошли вторично еще на лопату глубже; опять ничего, только копать было
труднее, песок тверже, видно очень слежался. Повторили то же еще раз и
пришлось взять кайлы, лопата врезалась на 1-2 пальца с трудом.
Все-таки провели канавку во всю длину и опять на глубину лопаты, в
общем, значит на 3/4 аршина и ровно ничего не нашли.
- Ну, знаешь ли, - заявил Лобсын, утирая пот, - это грунт не
насыпной сверху, а коренной и глубже копать незачем.
- Попробуем у противоположной стены, - предложил я.
Перешли на другую сторону, но стали копать канавку покороче,
чередуясь друг с другом, так как изрядно устали. И снова на глубине
третьей лопаты грунт пошел твердый коренной. Ничего, кроме мелкого
песка, не обнаружили. Смотрим друг на друга, отдуваясь и
разочарованно.
Увлекшись работой, мы не заметили, что тучи заволокли небо. А
теперь услышали свист ветра и на нас с высоты зданий посыпался песок и
мелкие камешки.
- Смотри, что там делается! - воскликнул Лобсын, который стоял
лицом к улице; тупик был длинный - шагов 30. Я повернулся. По улице
неслась сплошная туча песка и пыли, поднятых бурей с рыхлой почвы. В
тупике воздух также заполнялся пылью. Лошади храпели и начали
пятиться. Пришлось их взять за поводки, чтобы они не удрали.
Продолжать работу было невозможно - нечем было дышать. А ехать
домой против пыльной бури, налетевшей с запада, также немыслимо.
Пришлось стоять, зажмурив глаза и закрывая рукой рот и нос, чтобы не
дышать пылью, а другой рукой держать лошадь, которая старалась
засунуть морду между моими ногами.
Так продолжалось минут двадцать, а потом сразу хлынул ливень. Во
время работы мы сбросили верхнее платье и стояли в рубашках, которые
промокли в несколько секунд. Зато воздух очистился, дышать стало
легче. Со стен тупика полились мутные ручейки, срывавшиеся водопадами
с карнизов и обдававшие нас грязью. В обеих вырытых нами канавках
быстро накопилась грязная вода.
- Вот, смотри, Лобсын, - сказал я. - Канавки мы дорыли до
твердого грунта. В рыхлом навале вода бы ушла.
Ливень минут через десять сменился мелким дождиком, а еще немного
и небо очистилось. Мокрые до нитки, мы вскочили на коней и поехали к
стоянке. Сухая пыль улиц превратилась в липкую грязь, которая налипала
на копыта и комьями разлеталась по сторонам; но под ней на глубине
копыта почва оставалась сухой. По главной улице, полого спускавшейся к
нашей стоянке и представлявшей перед тем сухое русло с мелкой галькой,
тек грязный ручей, впадавший в ложбину, превратившуюся в целое озерко
желтой воды, которое пришлось объехать. Солнце уже ярко освещало рощу,
и мы заметили, что нашей палатки нет и не видно ни ребят, ни лошадей.
Это заставило нас погнать коней, объезжая озеро.
В роще мы увидели, что палатку порывом ветра сорвало с колышков и
снесло в сторону. Ребята не догадались укрепить ее, когда начался
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг