Русская фантастика / Книжная полка WIN | KOI | DOS | LAT
Предыдущая                         Части                         Следующая
Секретарь был некурящий и после первой  затяжки  так  закашлялся,  что
вызвал улыбку амбаня, который покачал головой.
     Я привык к кальяну и курил с удовольствием.  Амбань  заявил,  что
табак самый лучший, привезен из Ланьчжоу в Ганьсу.
     Коробку с подарками чиновник,  встретивший нас во  втором  дворе,
взял там же и отнес к амбаню.
     После курения амбань встал и в заключение,  выражая благодарность
за  подношения,  спросил  с  улыбкой,  все ли женщины в Германии такие
толстые,  как нарисовано на коробке,  и всегда ли ходят  полураздетые.
Что  ответил  секретарь,  я не понял,  но амбань рассмеялся и,  сложив
кулаки,  поднял вверх большие пальцы,  что у китайцев выражает большое
одобрение.  Затем  он  поклоном  отпустил нас и направился со свитой в
глубь  зала.  Мы  раскланялись  и  вышли,  сопровождаемые   одним   из
чиновников   до   третьего  двора,  где  тот,  прощаясь,  пожелал  нам
счастливого пути.
     На следующее  утро  тот же чиновник привез нам ответные подарки -
тушу  баранины,  при  виде  которой  профессор  поморщился,  несколько
коробок  китайского  печенья  и  маленькую  головку сахара - все это в
качестве провизии на дорогу.  Он спросил, нет ли у нас туалетного мыла
и стеариновых свечей - для жены амбаня.  Профессору пришлось выдать из
дорожного запаса пачку свечей и  кусок  мыла.  Получив  это,  чиновник
пригласил  секретаря  поехать  с ним в ямынь,  получить приготовленное
разрешение на  раскопки  в  Турфане.  Секретарь  и  Лобсын  поехали  с
чиновником и через час Лобсын вернулся с паспортами и разрешением.
     Профессор отдал переднюю часть барана хозяину постоялого двора, а
заднюю оставил в запас на дорогу вместе с печеньем и сахаром. Немецкий
гебек у них кончился,  и он примирился с мыслью,  что придется  кушать
китайское печенье.
     Этот день ушел на переговоры с китайскими возчиками  относительно
переезда в Турфан, куда можно было проехать в три дня на долгих, т. е.
без перемены лошадей на станциях.  Мы наняли двух крепких лошадей  для
легкой  телеги  и  трех  мулов для грузовой.  Секретарь с моей помощью
купил четыре китайские лопаты, две кайлы, оберточной бумаги и ваты для
завертывания мелких вещей,  добытых при раскопках, кроме того провизии
на дорогу. Профессор велел также купить бутылку китайской водки, очень
крепкой, но плохо очищенной, с запахом сивушного масла.
     Дорога в Турфан  идет  на  юго-запад  по  глубокому  понижению  в
Восточном  Тянь-шане,  в  северной  части  которого расположен Урумчи.
Миновав оживленные улицы города и его южного  предместья,  пригородные
сады  и  огороды,  мы  выехали  в  степь и вскоре поднялись на плоский
перевал через низкие гряды Дун-шань.  Справа от нашей  дороги  уходили
вдаль на запад цепи Тянь-шаня,  поднимаясь чем дальше - тем выше.  Там
были расположены долины рек Каш,  Текес и  Хайду-гол  и  плато  Юлдус,
населенные кочевниками.  Слева высились скалистые отроги горной группы
Богдо-ула,  самой высокой в этой части Тянь-шаня к востоку от  Урумчи.
Две  вечноснеговые  вершины  этой  группы временами показывались из-за
отрогов и облаков.
     С перевала  дорога  спустилась  в  длинную  и  широкую  впадину с
озерами Сайопу и Айдын-куль, окаймленными зарослями камышей.
     По этой  впадине  мы ехали до заката солнца.  Богдо-ула все время
видна была слева,  и ее  снеговые  вершины  манили  к  себе  путников,
томимых   жаром.   Вне  зарослей  дно  впадины  представляло  пустыню,
усыпанную щебнем и галькой.
     Ночевали на  станции  Ту-дун,  где  воду  дают хорошие ключи.  Но
комната была грязная и темная,  так что профессор  предпочел  спать  в
своей телеге.  Его сну очень мешали комары,  пробиравшиеся через щели,
тогда как секретарь в фанзе выспался хорошо.
     На второй день дорога шла вблизи озера Айдын-куль по солончакам и
зарослям,  приближаясь к хребту Джергес,  который круто  обрывается  к
впадине  озер,  окаймляя ее с юга.  Вскоре показалась зелень обширного
оазиса Даванчин у подножия хребта,  и я думал,  что его орошают речки,
стекающие с гор.  Но оказалось,  что вода выходит обильными ключами из
дна впадины,  образуя  несколько  речек,  которые  к  подножию  хребта
Джергес  сливаются  в целый поток,  прорывающийся через этот хребет по
дикому непроходимому ущелью.
     От станции  Даванчин дорога поднялась на перевал через хребет,  а
затем долго шла по живописным ущельям его  южного  склона  до  станции
Хукулу.  От  последней  мы  ехали  то  между  разноцветными  желтыми и
красными голыми холмами,  то по участкам  черной  щебневой  пустыни  и
поздно вечером добрались до станции Куурга.
     Последний день был удручающий.  Долго ехали по голой пустыне  без
всякой  растительности,  спускаясь  все  ниже и приближаясь к обширной
впадине южного подножия Тянь-шаня,  расположенной ниже уровня  океана.
Солнце пекло невыносимо.  Только после полудня начались цветные холмы,
овраги и,  наконец,  цепь невысоких гор Ямшин-таг,  через  которую  мы
ехали  по  долине  с  садами и огородами таранчей.  Появились деревья,
которые были незнакомы нам - тутовые,  ореховые, пирамидальные тополя,
туйя и виноградники;  все доказывало очень теплый климат. Остановились
на постоялом дворе в предместье китайского Турфана.
     Нужно сказать,  что Турфан состоит из двух городов: китайского, в
котором живут амбань,  маньчжурские солдаты  и  китайские  торговцы  и
ремесленники,  и мусульманского, в котором живут таранчи, т. е. тюрки,
составляющие коренное население Восточного Туркестана, и их князь. Оба
города  отдалены  друг  от  друга  на  2-3  версты  и окружены садами,
виноградниками,  огородами и  полями,  которые  орошаются  арыками  из
речек,   образующихся   из  обильных  ключей  в  долинах,  прорывающих
Ямшин-таг.
     По поручению профессора я расспрашивал хозяина постоялого двора и
других китайцев относительно развалин древних городов.  Мы узнали, что
к  западу  от  мусульманского Турфана находятся верстах в 15 развалины
большого,  города Яр-хото, что к югу от китайского Турфана в 5 верстах
-  старый Турфан,  также в развалинах,  а на востоке у подножия той же
цепи  гор  Ямшин-таг  в  нескольких   местах   развалины   Кара-ходжа,
Идыгож-шари,  Астана,  Муртук и др. Мы узнали также, что эти развалины
сильно пострадали во время последнего  мусульманского  восстания,  так
как  таранчи  уничтожали  изображения  буддийских  божеств  - статуи и
фрески,  а штукатурку храмов они  издавна  употребляют  для  удобрения
своих полей, в почве которых мало извести.
     Эти сведения очень огорчили профессора,  который из  старых  книг
знал  об  обилии  древних  городов  в  этой  местности,  еще  никем не
изученных,  и  надеялся  поэтому  на  богатую  добычу  древностей.  Но
осмотреть   развалины  все-таки  было  необходимо,  а  раскопки  могли
обнаружить  многое,  уцелевшее  от  расхищения.  Поэтому  нужно   было
получить  разрешение местного китайского амбаня,  которого нельзя было
обойти, хотя разрешение генерал-губернатора уже имелось.
     Визит состоялся в том же порядке,  как и в Урумчи,  но обстановка
была проще.  Амбань был  старый  маньчжур  и  нанкинским  наречием  не
владел.  Поэтому  роль  переводчика  пришлось  выполнять  мне.  Амбань
заявил,  что ближайшие к городу развалины в старом Турфане  и  Яр-хото
совершенно  уничтожены  мусульманами,  и советовал осмотреть развалины
Кара-ходжа и соседние, которые лучше сохранились.
     Впрочем позже мы узнали,  что все развалины были примерно в одном
и том же состоянии и что амбань просто хотел сплавить нашу  экспедицию
подальше  от себя.  Он боялся,  что иностранцы и их работы привлекут к
себе внимание китайцев Турфана,  которые будут  собираться  толпами  и
возле жилья янгуй-цзе,  и на месте раскопок;  придется посылать солдат
для охрану от слишком любопытных зрителей,  могут возникнуть конфликты
и т.  п. А в Кара-ходже, куда он сплавлял нас, население исключительно
таранчи,  которые буддийскими древностями не интересуются и  тревожить
иностранцев не будут.
     Амбань очень настаивал на  нашем  переезде  в  Кара-ходжа  и  дал
разрешение  на  раскопки только в этой местности.  Профессору пришлось
уступить, и мы на следующий день отправились в Кара-ходжа.
     Дорога шла  сначала по Турфанскому оазису,  а затем по каменистой
равнине с очень скудной и мелкой растительностью вдоль подножия  гряды
Булуек-таг, которая тянулась сплошной стеной, круто оборванной на юг и
словно гофрированной мелкими рытвинами.  У южного подножия Булуек-тага
начиналась голая пустыня,  и только там,  где эта гряда была разорвана
поперечными ущельями,  из  последних  вытекали  ручьи,  вдоль  которых
тянулись дома и сады небольших поселков.
     Из одного из ущелий этой гряды вытекала речка Кара-ходжа, которую
мы искали.
     В селе Кара-ходжа мы остановились  у  мусульманина  на  постоялом
дворе,  который  отличался  от обычного китайского типа рядом тополей,
затенявших фанзы и навесы от жгучих лучей солнца.  Так как  экспедиция
собиралась  прожить  здесь  месяц  или  два,  нужно было найти для нее
квартиру  более  спокойную,  чем  постоялый  двор.   Мы   с   Лобсыном
отправились на поиски, но в целом селе не нашли ничего подходящего. Ни
один из  поселян  не  имел  двух  приличных  комнат,  которые  мог  бы
освободить для приезжих.  Нам пришлось пойти в соседнее село Астана на
другом берегу реки Кара-ходжа.  Там местный старшина,  имевший большую
усадьбу,  согласился  отвести  отдельную  фанзу  с двумя комнатами для
экспедиции.
     Здесь устройство  фанз  отличалось от китайских отсутствием кана,
который заменялся небольшим  возвышением  глинобитного  пола.  На  нем
таранчи  раскладывают  на ночь ковры или тонкие ватные матрасики своих
постелей.  Окна были заклеены бумагой. Для профессора раздобыли стол и
два  табурета,  а  для разбора добываемых древностей несколько досок и
жердей,  из которых Лобсын смастерил  полки.  Складные  кровати  немцы
поставили  на  возвышении,  и  в комнате осталось так мало места,  что
чемоданы и ящики экспедиции пришлось поставить в первой  комнате,  где
мы  с  Лобсыном  разложили свои постели на возвышении;  никакой мебели
здесь не было.
     Устроившись, мы отправились осматривать развалины Идыкут-шари в 2
верстах к югу от селения Астана. Этот древний город был окружен стеной
в  7-8  сажен высоты и занимал площадь длиной около версты и шириной в
три четверти. На высоте 5 сажен на внутренней стороне стены видны были
гнезда,  в которых когда-то были вставлены балки висячей галлереи.  На
наружной стороне кое-где имелись камеры в сажень глубины  и  полсажени
ширины,  вероятно для помещения наружной стражи.  Здания города внутри
стен были сильно разрушены и большие площади заняты были  возделанными
полями, с проведенными к ним арыками. Кое-где попадались кучи обломков
и стены отдельных домов,  в том числе и двухэтажных,  содержавших  ряд
комнат  с сводчатыми потолками,  судя по их остаткам На стенах кое-где
еще осталась штукатурка и следы фресок.
     К северной стене города изнутри был прислонен целый ряд фанз, а в
юго-западной части города мы увидели массивное двухэтажное  квадратное
здание, высотой более 6 сажен, которое как будто лучше сохранилось, но
конечно без крыши.  Когда мы подошли ближе, оказалось, что второй этаж
по площади меньше нижнего, отступает уступом назад. Отверстия, которые
издали казались окнами,  представляли просто глубокие ниши,  в которых
уцелела часть штукатурки и остатки статуй буддийских божеств.  Но ни с
одной стороны не было входа внутрь здания и  приходилось  думать,  что
это здание - сплошная масса сырого кирпича, воздвигнутая ради этих ниш
для статуй богов.
     Профессор объяснил нам, что в Индии, где много буддийских храмов,
такие сооружения называются "ступа", хотя некоторые из них внутри стен
содержат большую статую Будды.
     Вне городских стен,  с восточной стороны,  мы  увидели  несколько
лучше  сохранившиеся  сооружения,  при виде которых Лобсын воскликнул:
"Это субурганы, такие же, как в наших монастырях!"
     Я перевел профессору эти слова, и тот сказал, что индийская ступа
представляет  то  же,  что  субурган*  у  монголов,  и  является   или
надмогильным памятником или сооружением для установки статуй божеств и
каких-нибудь реликвий.
(* Субурган (инд.) - буддийский памятник, отмечающий место какого-либо
события или надгробия, состоит из пьедестала, шара и шпица.)
     Эти субурганы состояли из квадратного основания в 6 футов высоты,
увенчанного плоским куполом такой же высоты.  Мы  насчитали  их  более
двадцати.  Некоторые  были  разрушены,  и  оказалось,  что  внутри они
представляли круглую камеру со сводом и остатками штукатурки,  прежде,
вероятно, покрытой фресками.
     Осмотр развалин показал профессору,  что предстоит большая работа
по раскопкам и гораздо меньшая по срисовке и фотографированию остатков
статуй и фресок на стенах и в нишах.
     Я забыл  упомянуть,  что  экспедиция  привезла  с  собой  большую
фотографическую камеру и сухие фотопластинки,  уже изобретенные к тому
времени.  Перед  тем в Семипалатинске я уже слышал о фотографии и даже
снимался  у  приезжего  фотографа.  Но  последний  сам  готовил   себе
фотопластинки  в  темной  комнате  перед  съемкой,  поливая стеклянную
пластинку желатином с светочувствительными солями. В путешествии такой
способ, конечно, невозможно было применять.
     Со следующего дня  началась  наша  работа  по  изучению  развалин
Идыкут-шари.  Хотя  мы  не нанимались раскапывать землю,  но профессор
упросил нас делать это,  ссылаясь на  то,  что  таранчи,  нанятые  для
раскопок, будут утаивать монеты и все ценные находки, так что доверять
им нельзя.  Нам он предложил отдельную плату за эту работу для начала,
чтобы  увидеть,  что  попадается  в  развалинах  и  затем уже нанимать
таранчей  для  раскопок,  но  под   нашим   постоянным   надзором   Мы
согласились,  так как и нам было интересно узнать, какие клады имеются
в древних городах.
     Итак мы, вооруженные кайлами и лопатами, пошли в развалины вместе
с профессором и в одном из  зданий,  от  которого  сохранились  только
стены,  начали копать почву в комнатах.  Сначала убрали обломки свода,
обвалившегося на пол в  виде  больших  куч  глины,  осколков  кирпича,
всякого  мусора.  Затем  повели  раскопки  пола  тонкими в полчетверти
слоями по всей площади  комнаты.  Этот  пол  был  земляной,  но  очень
твердый   и   пришлось   работать  кайлой.  Нашли  несколько  осколков
фарфоровой посуды в самом верхнем  слое,  а  глубже  -  ничего.  Но  в
мусоре,  выброшенном  из  комнаты,  попалось  несколько  медных монет,
сильно позеленевших,  осколки глиняной и фарфоровой посуды,  статуэтка
Будды из обожженной глины и обрывки бумаги с китайскими иероглифами.
     Эта работа  показала,  что  нужно  тщательно  раскапывать  мусор,
покрывающий пол комнат,  который и даст разные находки,  тогда как пол
нужно проверять,  не является ли он насыпным,  позднейшим,  и только в
последнем случае копать его.
     Первым днем  работ  профессор  остался  доволен  и  поручил   нам
раскапывать  комнаты  всех  зданий одну за другой,  а сам с секретарем
начал подробный осмотр и  опись  развалин.  Они  наняли  еще  таранчу,
который  носил  тяжелый  фотоаппарат  и  мольберт  для срисовки фресок
красками.  Последнее  делал  сам  профессор,  а  секретарь  был  занят
фотографированием,  обмером  зданий  и  комнат  и  составлением  плана
города. Он заходил раза два в день к нам, забирал то, что мы откопали,
и записывал, в какой комнате что было найдено.
     Несмотря на то,  что шел еще только конец мая,  жара  была  очень
сильная. Обширная впадина у южного подножия Тянь-шаня, в которой стоят
города Турфан и Люк-чун - настоящее пекло в течение теплого полугодия.
Тянь-шань  защищает ее от северных холодных ветров,  а низкие цепи гор
Ямшин-таг,  Булуек-таг и Туек-таг,  окаймляющие впадину с севера, сами
накаляются  словно печи и ночью от них веет жаром.  На юге поднимается
хребет Чол-таг,  совершенно голый,  по словам таранчей,  а  с  востока
впадину замыкают песчаные горы Кум-таг,  состоящие целиком из сыпучего
песка,  который еще больше накаляется солнцем и ночью отдает этот  жар
впадине  Последняя  представляет почти пустыню за исключением оазисов,
которые тянутся ленточками вдоль  речек,  питаемых  подземными  водами
Тянь-шаня.  Среди впадины прямо на юг от нашего местопребывания синело
большое озеро с горько-соленой водой,  окруженное широкой белой каймой
соли,  издали казавшейся пеленой снега,  который манил к себе путника,
изнывавшего от жары*.
(* Эта  впадина  у  южного  подножия  Тянь-шаня,  по позднейшим данным
русских  путешественников,  является  наиболее низкой на всем материке
Азии  и  расположена  на  30-100 метров ниже уровня океана. Экспедиция
Роборовского  и  Козлова  1893 - 1895  годов  устроила  в  г.  Люкчуне
метеорологическую  станцию,  которая  почти  два года вела наблюдения.
Понятно, что в такой впадине в теплое время очень жарко. - Прим.
автора.)

Предыдущая Части Следующая


Купить фантастическую книгу тем, кто живет за границей.
(США, Европа $3 за первую и 0.5$ за последующие книги.)
Всего в магазине - более 7500 книг.

Русская фантастика >> Книжная полка | Премии | Новости (Oldnews Курьер) | Писатели | Фэндом | Голосования | Календарь | Ссылки | Фотографии | Форумы | Рисунки | Интервью | XIX | Журналы => Если | Звездная Дорога | Книжное обозрение Конференции => Интерпресскон (Премия) | Звездный мост | Странник

Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг