встретишь никакого зверя. Я умираю и молюсь за тех, кто пойдёт ущельем к
этому озеру злого духа. Эта бутылка с письмом - всё, что я в силах оставить
после себя на земле. Господи, как холодно. Холод пронизывает до костей, и
чернила опять замерзают. Как найду сил запечатать бутылку? Закопаю её в
землянке. Когда-то же кто-то вспомнит о нас и придёт сюда..."
На этом письмо обрывалось. Не было даже подписи.
- Это писал больной человек, - сказал Марат. - Ведь все знают, что в
Ущелье белых духов нет пути, оно непроходимо.
- Есть! В том-то и дело, что есть!
8
Первой, кому Виталька показал письмо, была Лена.
Лена и её муж жили на квартире у Петровны, весьма странной старухи. Жила
Петровна в маленькой комнате с отдельным ходом, а весь свой древний
бревенчатый дом сдавала квартирантам. И во дворе, и под окнами, и там, где
должен был быть огород, Петровна сажала цветы. Целый день она ходила среди
них, что-то тихо бормотала, поливала их из детской пластмассовой лейки. И
странно, что пацаны, очищавшие, как саранча, сады, варварски обламывавшие у
всех весной сирень, никогда не трогали цветов Петровны. Неизвестно, что
удерживало их. Просто как-то нельзя было влезть в её цветы, истоптать и
обломать их. Иногда она выносила из дому маленькую табуретку и часами сидела
перед какой-нибудь розой. При этом на лице её совсем не было улыбки, она как
будто и не радовалась вовсе своим цветам, но что-то негромко говорила им. В
посёлке её считали тихопомешанной. На своих квартирантов она не обращала
внимания, даже не здоровалась с ними. Однако Лена почему-то очень любила её
и всегда старалась что-нибудь для неё сделать. Петровна же будто и не
замечала этого.
Когда Виталька пришёл, Лена мыла пол. Сергей, как всегда, возился со
своим "Москвичом". Лена велела Витальке разуться и влезть с ногами на диван.
Виталька смотрел на волосы Лены, кое-как заколотые, на её лицо и думал о
том, почему люди такие разные, почему с одними хочется быть всегда, а от
других уйти подальше, не видеть их, избавиться от них.
- Давно я тебя не видела, Виталик, - сказала Лена, взглянув на него и
отодвинув кистью руки волосы со лба.
- Не так уж давно. Всего три дня. Я был на старом казачьем поселении.
Вы, наверно, ничего и не знаете о нём?
- Первый раз слышу.
- Там была зимовка казачьей сотни.
- Какой казачьей сотни?
- Давно. Сто лет назад.
Лена даже чуть присвистнула.
- Ну и что?
- Мы с Маратом там производили раскопки. И нашли вот это. - Виталька
протянул ей письмо.
Лена поспешно вымыла руки и осторожно взяла серый хрупкий листок.
Виталька никогда не видел такого выражения лица у Лены, какое было
сейчас, когда она читала это письмо.
- Не может быть, - прошептала она. - Виталик, этого не может быть.
Ведь Ущелье белых духов непроходимо. Это просто больное воображение
умирающего человека.
- А если проходимо? И если всё это было?
- Нет, нет, невозможно. Это всё равно, как если бы в комнату влетел
птеродактиль. Мезозойские ящеры исчезли много миллионов лет назад. Пойми,
миллион это тысяча тысячелетий. Тогда даже созвездия на небе были совсем
другими. Тысячи тысячелетий, Виталик. Это была страшная и яркая страница
прошлого земли, когда её населяли чудовища, каких сейчас не увидишь и в
кошмарном сне. Они бродили в сказочном каменноугольном лесу, кишели в тёплых
болотах, плавали в лазурном юрском море, летали в воздухе. За остатками
скелетов динозавров экспедиции ученых проникали в недра пустыни Гоби. И
вдруг живой ящер! Судя по рассказу, это гигант... Увидев такое невообразимое
чудовище, вполне можно лишиться рассудка, тем более человеку суеверному и
ничего не знающему о существовании доисторических ящеров. Впрочем, я думаю,
и человек искушённый не вынес бы этого зрелища. Представляешь, Виталик,
спокойная вода вдруг поднимается горой, и из неё выходит... Нет, нет,
невозможно.
- А Лохнесское чудовище? Лена, я открою вам одну тайну. К этому озеру
каждое лето ходит мой дедушка. Он ничего никогда не рассказывает, но, я
думаю, он что-то знает.
Лена замерла, услышав эти слова Витальки.
- Он проходил через Ущелье белых духов?
- Проходил без всякого альпинистского снаряжения.
- Значит, казаки с русского поселения были там... Признаться, мне это
письмо не кажется бредом больного, - в раздумье сказала Лена.
- Лена, я пройду к этому озеру!
Лена испуганно посмотрела на него.
- Надо снять с письма фотокопию и послать в газету. Это очень
интересная находка. Понимаешь, есть явления настолько невероятные, что
учёные не верят в них даже тогда, когда имеются сотни свидетелей. Так было
со снежным человеком. Помнишь, только и разговоров было, что о снежном
человеке. А уж там-то очевидцев было видимо-невидимо. Здесь же пока
единственное письмо. Оставь его у меня. Сергей сфотографирует и отошлёт в
газету.
- Хорошо, Лена, но прежде я должен показать его дедушке. Тогда он,
может быть, расскажет мне что-нибудь.
- Интересно, что думает об этом письме твой друг Марат?
- То же, что и вы.
Виталька улыбнулся Лене и взял письмо.
9
Дома с отцом сидел главный бухгалтер совхоза Иванов.
- А, юный натуралист, - сказал он, обернувшись к Витальке.
Виталька, не взглянув на него, прошёл мимо.
- Ну-ка, поздоровайся, сын, - остановил его отец.
- Здравствуйте, - буркнул Виталька.
- Поздоровайся по-людски!
Отец знал, что Виталька ненавидит Иванова, но всегда молчал. А сейчас он
был чем-то раздражён и не сдержался.
Виталька набрал в лёгкие побольше воздуху и оглушительно крикнул:
- Здравствуйте!
Отец побагровел, а Иванов покачал головой и мягко пожурил:
- Нехорошо, молодой человек, нехорошо так со старшими.
Неизвестно, чем кончился бы этот разговор, если бы в комнату не вбежала
испуганная Анжелика.
- Виталик, Рэма Джек покусал!
Виталька в два прыжка был на улице.
И то, что он увидел, заставило его раскрыть рот от удивления.
За изгородью на дороге огромный соседский Джек, лохматая цепная
дворняга, оскалив зубы, бросался на Рэма. Рэм не убегал и не вступал с ним в
драку, он только следил за ним настороженным взглядом маленьких глаз, ждал,
когда Джек хорошенько разбежится, и спокойно увёртывался от него. Он с
удивительной точностью рассчитывал инерцию и, казалось, забавлялся
происходящим.
Анжелика вцепилась в Виталькин рукав.
- Постой ты, - отмахнулся он от неё. - Не видишь, что ли? Молодец
Рэм!
Но Анжелика схватила стоявшую у крыльца лопату и кинулась к собакам.
Отогнав Джека, она взяла Рэма на руки.
Виталька только покачал головой, он уже примирился с тем, что Анжелика
без конца ласкала Рэма, носила его на руках, хотя теперь это ей давалось
нелегко: Рэм превратился в рослого лохматого щенка.
Рэм не ел ничего кроме сырого мяса и овощей. И всё-таки был необычайно
добродушен. Ему шёл четвёртый месяц, он уже знал кое-какие собачьи команды,
был щенок как щенок, только всё больше привязывался к Витальке. Стоило тому
уйти из дому, Рэм скулил, царапал толстой лапой дверь, обнюхивал все углы,
рыскал по двору. Анжелика следила, когда Виталька уйдёт из дому. Она тотчас
перелезала через плетень - дырку, куда она прежде лазила, Виталька
ликвидировал сразу же, как только принёс домой собаку, - хватала на руки
Рэма и осыпала его бурными ласками. Виталька догадывался об этом, но молчал.
Во двор вышел Иванов.
- И чего ты здесь крутишься без конца? - сказал он, с неприязнью
взглянув на Анжелику. - Дома своего, что ли, нет?
- А вам какое дело? - глядя в землю, сказал Виталька. - Она ко мне
приходит, а не к вам. Идите своей дорогой и не лезьте, куда не просят.
Виталька знал, что Иванов ненавидит цыган. Когда-то они выманили у него
полтинник.
- Я вот нарву тебе уши, будешь знать, как надо разговаривать со
старшими.
- Вы только на это и способны.
- Не я твой отец, а то бы я тебя воспитал.
- Вы уже воспитали одного придурка.
- Да поумнее тебя будет. Не водится со всякой цыганвой.
- А ну, топай отсюда! - крикнул Виталька.
И вдруг раздался голос отца:
- Домой!
Виталька не заметил, как он вышел из дому и, держась за дверной косяк,
слушал весь этот разговор.
Виталька усмехнулся и вошёл вслед за отцом.
Отец не спеша снял ремень.
И странно, в эту минуту Виталька вспомнил Лену, разговор о динозаврах.
Вспомнил как что-то далёкое, чудесное и нереальное. Подумал о том, что в
другой комнате лежит больной дедушка...
Удар ремня пришёлся по плечу и со страшной силой ожёг руку.
Второго удара не последовало. Дед перехватил занесённую с ремнем руку и
швырнул отца в угол комнаты.
- Что, дал тебе бог силу? - В голосе дедушки было столько ненависти,
что Виталька забыл про боль. Он знал, что дедушка не любит его отца, своего
зятя, но не знал, что он его ненавидит.
- Виталька даже собаку никогда не бьёт, - сквозь зубы тихо сказал
дед. - Да ты всё равно ничего не поймёшь.
- А ты разобрался, чтобы встревать? - крикнул отец.
- Разобрался, я давно во всём разобрался. Когда-нибудь и Виталька
разберётся.
Дед был босой, в расстёгнутой рубашке. Он сильно похудел, ссутулился.
Последнее время дед почти ничего не ел.
- Разберётся... Сильно самостоятельным стал. - Помахивая ремнём, отец
вышел.
Дедушка ушёл в свою комнату и снова лёг в постель.
Виталька сел у окна и уставился на улицу. Была середина августа, скоро в
школу. Листва на деревьях заметно пожухла и поблекла. Уже паучки
отправлялись в полет на своих светлых паутинках. Они забирались куда-нибудь
повыше, выпускали по ветру длинную сверкающую нить и уносились в синеву.
Улететь бы вот так же, легко и бездумно, ни о чём не сожалея и ничего не
ища. И просто лететь. Лететь в синеве...
- Что у тебя с рукой, Виталик? - донесся до него испуганный голос
матери.
- Ты уже пришла, мама, - не оборачиваясь, отозвался Виталька. - Что
так рано сегодня?
- Ну где же рано? Время уже. Так что же ты сделал с рукой?
- Да так, ушиб.
- Ушиб?
Мать подошла ближе, взяла его руку. И сразу всё поняла.
Она быстро отпустила Виталькину руку и больше ни о чём не спрашивала.
До позднего вечера Виталька читал Брэма. Потом до него донёсся голос
отца:
- Хватит свет жечь.
Виталька сразу же погасил свет, разделся в темноте и лёг в постель.
Кровать давно уже стала ему коротковата. Но сегодня не было никакого желания
вытянуться. Он поджал ноги и долго лежал с открытыми глазами.
Он слышал, что все уснули, но сам заснуть не мог. Память стремительно
выносила какие-то беспорядочные события. В лаборатории кто-то кричал:
"Виталик, миленький, вымой, пожалуйста, колбочки!" И у Витальки торопливее
стучало сердце. Ведь он не пошёл сегодня в лабораторию. Можно ли всё успеть?
Виталька видел сны только тогда, когда плохо спал. Он закрыл глаза. Сон его
был похож на пробуждение: медленно и величаво всходило над снежными горами
солнце, свет пробивался в тёмную синеву лесов, достигал мхов и корней. Потом
он увидел Анжелику. Встав на цыпочки, она тянула тонкие руки к отцовской
гитаре...
И Виталька заплакал. Его разбудила давящая боль в сердце, он показался
себе совсем беззащитным. Он изо всех сил прижимал к лицу подушку, чтобы
никто не услышал его всхлипываний.
Его волос коснулась большая жёсткая рука.
"Дедушка", - сразу понял Виталька.
Дед присел на краешек кровати и стал гладить голову Витальки, мокрые
щёки, голые плечи.
И Виталька обхватил руками шею деда, уткнулся лицом в его бороду.
Дед ничего не говорил, не утешал и не успокаивал Витальку.
Виталька не помнил, как уснул. Утром его разбудило солнце. Оно осветило
всю комнату, обратило в радугу грань зеркала. Но уже не было привычной яркой
радости пробуждения.
Виталька вошёл в комнатушку деда, сел на его кровать и спросил:
- Дедушка, ты видел ящера на озере в Ущелье белых духов?
Деда так и подбросило в постели. Он сел и пристально посмотрел на
Витальку.
- Я во сне, что ли, говорил?
- Нет. Совсем нет, дедушка. - Виталька подал ему письмо. - Вот это
больше ста лет лежало в бутылке на старой казачьей зимовке.
Дед читал письмо, осторожно держа его за уголки. Прочитал, лёг и закрыл
глаза. Так, с закрытыми глазами, и сказал:
- Нет, я его не видел. Но тоже видел следы, совсем свежие. Тут всё
точно написано, Виталик. И, видно, никогда его не увижу...
- Сколько же он живёт?
- А кто его знает. Сейчас он есть. Это точно.
- Возьми меня к озеру, дедушка.
Дед долго молчал, потом тихо проговорил:
- Хорошо, я покажу тебе дорогу. Пойдём.
- Ты же болеешь. Лучше потом, когда поправишься.
- Нет. На днях пойдём. Осмотри и хорошенько сверни палатку. Кроме
ботинок возьми кеды и запасные шерстяные носки. Проверь ледоруб.
- Не первый же раз, дедушка...
- Пойми, Виталик, мы полмесяца будем в пути. Будем идти день за днём,
от утренней зари до вечерней. Будем идти по мокрым и обледенелым скалам, по
воде и по осыпям, над пропастями в белом тумане...
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
1
Первого сентября на первом же уроке классный руководитель Анна Петровна
рассадила Витальку и Марата по разным партам.
- Я думаю, - сказала она, - двум отличникам сидеть за одной партой не
стоит. Сядьте лучше с отстающими учениками и помогайте им. Ты, Марат, садись
с Бурнусовым, а Виталий Бардашов сядет с Жорой Ивановым.
- Не буду я сидеть с Ивановым! - вскочил с места Виталька.
- Что это за тон, Бардашов? - нахмурилась учительница.
- Я сказал, не буду с ним сидеть!
- Вот как... Ты "сказал". А я сказала - будешь!
- Не буду.
Учительница угрожающе замолчала. Весь класс притих.
- Выйди, - сказала наконец Анна Петровна. - После поговорим.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг