Они стёрлись, забылись бесследно и не только стены столетий отделяли меня
теперь от этого времени. Рея... Не её ли ждал я всегда, всю свою жизнь? Не к
ней ли стремился я в часы усталости и раздумья, когда всё представлялось мне
таким ненужным и бесполезным?..
-- Что ты молчишь, Антреа? -- нарушила молчание моя спутница. --
Посмотри, какое странное облако -- точно желтая птица. -- Она указала рукой
на пылающее небо заката.
Я оглянулся -- но на багряном фоне заката я видел лишь горделивый
профиль Реи в золотисто-бронзовом ореоле её волос, выбивавшихся из-под
тускло блестевшего шлема.
Непонятное волнение мешало мне говорить.
-- Что с тобой Антреа? -- с беспокойством спросила Рея и пристально
взглянула мне в глаза.
Должно быть, мой взгляд был достаточно красноречив. В вечернем сумраке я
увидел, как побледнело её лицо.
-- Становится холодно... -- как-то глухо произнесла она и зябким
движением поправила плащ, соскользнувший с плеча. -- Надо вернуться...
Мы двинулись по направлению к дому, в широких окнах которого отражались
последние краски заката.
У дверей мы простились, как всегда, поднятием руки. Я невольно пожалел,
что тридцатый век отнял у меня право поцеловать эту руку.
На другой день профессор Фарбенмейстер с утра увлёк меня в библиотеку и
заставил под диктовку составлять какой-то список мудрёных названий,
необходимых ему для дальнейших работ. Время тянулось невыносимо медленно.
Реи я не видел весь день до самого вечера, когда она пришла, чтобы позвать
меня принять участие в игре в мяч.
Профессор сказал, что придёт попозднее, но я не заставил просить себя
дважды.
За время нашего полудобровольного заключения в доме профессора Антея мне
уже несколько раз приходилось наблюдать за этой излюбленной игрой молодёжи
XXX века. Что-то знакомое -- не то от лаун-тенниса, не то от баскетболла,
мелькало в некоторых движениях и приёмах играющих. Играли по обыкновению
трое: Рея, её брат Фер и смуглый, темноволосый юноша, помощник профессора
Антея -- Унаро, которого я видел в первый день нашего появления в новом
мире.
Сбросив лёгкие плащи и блестя своей металлической кирассой, плотно
охватывавшей каждый изгиб их великолепного тела, эти дети тридцатого века
положительно казались ожившими бронзовыми изваяниями неведомого гениального
художника.
Чёткими, быстрыми движениями, в которых расчитан был каждый дюйм, они с
лёгкостью перебрасывались тяжёлым мячом, подхватывая его на лету, отражали
удары, защищались и нападали.
Фер был ловчее и увёртливей, но Унаро брал силой и смелостью. Рея же,
казалось сочетала в себе глазомер одного с уверенностью движений другого.
Со временем я осмелел и даже сам попробовал принять участие в этой игре.
К моему удивлению, дело пошло не так уже плохо, как я мог ожидать. Унаро
насмешливо отмечал все мои промахи, но зато Рея одобрительно кивала головой
при каждом удачном ударе с моей стороны. Разумеется, мне было далеко до моих
тренированных юных партнёров, но, по-видимому, Рея решила, что я играю
недурно, и всё чаще стала приглашать меня в партию, к досаде Унаро, сердитый
и насмешливый взгляд которого я ловил на себе уже несколько раз.
Когда в тот вечер мы пришли на площадку, Фер и Унаро уже были на месте.
Фер начал меня расспрашивать, как идут мои занятия в библиотеке, а Унаро,
отведя Рею в конец площадки, начал что-то ей горячо говорить, временами
недовольно поглядывая в мою сторону. Слов я не слыхал, но заметил, что Рея
была недовольна и досадливо пожимала плечами. Унаро резко произнёс какую-то
фразу, с силой отшвырнул прочь ракетку для мяча и быстро пошёл по
направлению к дому. Уходя, он злобно взглянул на меня, не отвечая даже на
мой прощальный привет.
Так вот оно что! Я начинал понимать: Унаро ревнует, Унаро не равнодушен
к Рее и ему не нравится её внимание ко мне... Но неужели Рея?..
Нет, эта мысль была положительно смешна... О каком чувстве со стороны
Реи мог я мечтать?.. Что я для неё? Странное, полудикое существо из давно
прошедшей эпохи, едва научившееся понимать её родной язык... Кроме того --
разве может быть какое-нибудь сравнение между блестящим Унаро и мною?
В этот вечер мы мало играли.
Рея делала ошибку за ошибкой. Я играл не лучше. Фер сначала смеялся над
нами, нашей неловкостью, потом рассердился и заявил, что так играть больше
не стоит. Мы не спорили с ним и скоро вернулись домой.
У входа мы задержались, глядя, как зажигаются первые звёзды.
-- Действительно, мы ужасно играли сегодня, -- засмеялась Рея, -- Фер
был прав, рассердившись на нас...
--Да, но почему Унаро пришёл в плохое настроение духа? -- решился я
спросить.
Рея густо покраснела -- я заметил это даже в полусумраке вечера, быстро
взглянула на меня и тотчас же отвела свои глаза в сторону.
-- Унаро... Он какой-то странный... Ты никогда не видел моих работ,
Антреа? -- уклончиво ответила она вопросом на мой вопрос.
-- Твои работы, Рея? В лаборатории у отца? Да, он говорил о тебе много
раз..
-- Да, нет я не об этом... Хочешь посмотреть?
Ну, конечно, я хотел их увидеть, эти работы, в чём бы они ни
заключались. Ведь это значит пробыть ещё четверть часа в обществе Реи.
Мы прошли в конец дома, в комнату, ярко освещённую матово-белым светом,
падавшим с потолка. Я сразу понял, что эта была мастерская ваятеля. Глиняные
торсы и маски висели на стенах, а на полу стояло несколько незаконченных
скульптурных групп поразительно глубокой и одухотворённой работы.
Особенно хороша была одна группа.
Спокойное величие, невозмутимая уверенность в своей силе и знании сияли
на лице стройной женской фигуры, державшей в руке земной шар. Напряжение
мускулов говорило о том, что ноша тяжела, но в то же время чувствовалось,
что она в верных и надёжных руках. Каменный взгляд фигуры был задумчиво
устремлён вперёд, над нашими головами. Он будто читал что-то там, в
бесконечной дали веков и времён, куда стремительно нёсся наш мир...
В углу стояла ещё какая-то группа, накрытая влажным полотном. Я хотел
приподнять его, но рука Реи мягко остановила моё движение. Глаза её блестели
ярче обыкновенного, а рука, -- я почувствовал, заметно дрожала. Неловким
движением я задел за подставку, наскоро наброшенное покрывало соскользнуло и
я увидел незаконченный барельеф.
Там было лишь две фигуры: одна, я сразу узнал её -- была Рея. Другая, --
я едва мог поверить своему зрению, -- был я сам... Мы протягивали друг другу
руки, мы звали и ждали друг друга...
Возможно ли?
Я оглянулся,улыбаясь Рея смело встретила мой радостный взгляд и через
мгновение, держа её в своих объятиях, я чувствовал сквозь тонкую
металлическую вязь кирасеы, как бьется её молодое сердце...
-- Рея любимая!
-- Антреа, мой милый...
ГЛАВА 4.
Я слушаю повесть о новых веках. Начало великой
борьбы. Атомный взрыв 1945 года. Что видели
астрономы Марса. Новый вулкан у берегов Бретани.
Пики и арбалеты заменяют пушки и пулемёты.
Освобождённая Европа. Азорское соглашение.
Возникновение Пан-Американской Империи. Эпоха
невиданных войн. Война за Гольфштрем. Жизнь под
землёй. Мировой Союз Братских Республик. Прогресс
человеческих знаний. Я чувствую себя, как
непонятливый школьник. Завоевание энергии.
Усовершенствование человеческого рода.
Междупланетное сообщение. Мы едем знакомиться с
новым миром.
Я не хочу писать здесь о своих личных переживаниях. То, что я
перечувствовал, -- мне не хочется наряжать здесь в слова, фразы, связные
мысли... Слишком глубоко захватило меня это чувство, слишком остра ещё
память -- о чём? о прошлом? Нет. Значит это будет в грядущем? Значит,
исчезнув из этой жизни через положенное число лет, я восстану через десятки
веков, и моё я вновь переживёт упоительный сон этой странной любви?..
Рея! шепчу я имя любимой... Её уже нет... Тогда где же она? Мысли
мешаются, и слова бессильны что-либо выразить...
Снова берусь за перо. Так много надо ещё рассказать...
Взявшись за руки, точно дети, мы вошли в другую залу, где среди своих
чудесных растений виднелась фигура мудрого Антея.
-- Отец... -- тихо окликнула его моя подруга.
Погружённый в свои мысли, старый учёный не сразу услышал. Он оглянулся,
когда мы подошли совсем близко. Не было необходимости говорить ему ещё
что-нибудь: наши счастливые лица сказали ему обо всём. Мягко положив свои
сильные руки на наши плечи, он глубоко заглянул нам в глаза. Мне показалось
при этом, что в его взгляде мелькнула какая-то тревожная мысль.
Вздохнув, он прошептал несколько непонятных мне слов и, тихо притянув к
себе Рею, долго и грустно глядел нам в лицо.
Внешне наша жизнь шла, как и раньше. Я не счёл нужным делать профессора
Фарбенмейстера моим сердечным поверенным. Погружённый в свои книжные
изыскания, он вряд ли даже замечал моё отсутствие, так как большую часть
времени я проводил теперь около Реи, расставаясь с ней лишь на самое
короткое время, казавшееся мне тогда бесконечно тягучим.
Новый мир сделался для меня чем-то родным. Не зная ещё его, не видя -- я
чувствовал, что это уже не чуждый мне мир -- ведь Рея, моя Рея, жила в нём,
и значит это и мой мир, забытый и найденный вновь... Странное это было
ощущение -- с каждым часом мне казалось, что я не узнаю что-нибудь новое, а
только припоминаю что-то давно позабытое... И в тоже время перспектива
скорого, близкого, осязательного знакомства с этим миром начинала меня
пугать. Мне казалось, что это отнимет от меня мою Рею. Что мне в этом мире,
когда весь он -- здесь со мной, в моем чувстве?
Рея по-прежнему помогала мне и профессору Фарбенмейстеру в наших
занятиях, но, увы, -- я не был лучшим её учеником; вслушиваясь в её
оживлённую речь и любуясь одухотворённым лицом нашей учительницы, я нередко
терял нить её рассуждений... Старый профессор Антей тоже посвящал нам немало
своего времени, и в его образных рассказах оживали минувшие века, над
которыми наш корабль времени промчал нас, подобно тому, как экспресс с
закрытыми окнами мчит путешественников через неведомые им страны и горы...
Какой захватывающей повестью была эта история прошлых веков, история
того грядущего, в которое тщетно вперяли свой взор лучшие люди всех времён и
народов!..
В этих немногих строках нет возможности дать даже бледную картину тех
великих катастроф и побед человеческого гения, которыми пестрят страницы
новой истории. Историю человечества за последнее тысячелетие я сравнил бы с
плаванием корабля по неведомым водам. В начале, в эпоху XX, XXI и части XXII
века -- это плавание в бурю: взлёты, падение, удары волн, близость подводных
камней, темнота, -- прерываемая блеском ослепительных молний, смертельная
схватка с враждебными силами космоса. Затем, -- опасный путь пройден, волны
и скалы уже позади. Корабль вступает в тихий пролив, -- уверенно и смело
распускает спои паруса и несётся вперёд, в бескрайные океанские дали...
Зоркие глаза кормчих, погибавших на своём посту, и коллективная мощная воля
экипажа не дали кораблю разбиться о камни, которых было так много на его
трудном и долгом пути...
Вот, вкратце и отрывисто, то, что я узнал.
Весь XX век, особенно его вторая половина, был насыщен напряжённой
борьбой двух миров, -- мира труда и мира, где царил капитал индустриального
Запада и земледельческого Востока.
В поисках новых орудий военной техники, учёные всех стран уже два
десятилетия лихорадочно работали над тайной разложения атома. Фантастические
цифры энергии, которая тогда могла бы освободиться, кружила голову не только
у широкой публики, жадно следившей за этими работами и понимавшей, что
покорение атомной энергии преобразует весь мир. И думавшие это не ошиблись.
Энергия эта, действительно, в необычайной степени способствовала изменению
лика земли, но далеко не так, как они того ожидали.
Особенно подвинулось дело разложения атома и освобождения заключённой в
нём энергии у одной группы французских учёных, работавших, как большинство
исследовательских институтов того времени, в теснейшем контакте с военным
ведомством. Предшествующие работы Рамзая, Резерфорда, Астона и других
выдающихся исследователей тайн строения материи нашли здесь удачное
завершение. К тому времени поняли, что для покорения такого гиганта, каким
была энергия атома, необходимы чрезвычайные средства. Робкие лабораторные
попытки первой четверти двадцатого века должны были уступить мощным,
комбинированным атакам колоссальных давлений, сверхвысоких электрических
напряжений и температур. Для этой цели на берегах Бретани было построено
несколько грандиозных центральных электрических станций, использовавших
энергию морских волн. Станции эти снабжали также Париж светом, теплом и
движущей силой. Специальная лаборатория военного ведомства, устроенная в
труднодоступной и надёжно охраняемой местности, неподалёку от берега, могла
располагать в отдельные часы всей огромной мощностью океанских
электроцентралей, оперируя миллионами вольт и сотнями тысяч киловатт.
Гигантские конденсаторы могли аккумулировать эту энергию, чтобы обрушить её
молниеносным разрядом на неподатливый атом. Опыты были настолько
многообещающи и успешны, что в 1945 году близкие к этому делу лица были
уверены в скором и конечном успехе. Специалисты уверяли, что военная техника
западноевропейских держав получит тогда такое оружие, которое сделает всякую
войну невозможной -- конечно для тех, кто этим оружием не обладает...
То же самое, хотя с меньшей уверенностью, повторяли многочисленные
пацифисты того времени. Чашка весов истории как будто явно склонялась на
сторону Запада...
Но кудесники XX века, по-видимому, овладели не всеми заклятиями для
власти над вызванным им духом разрушения и смерти: по каким то непонятным
причинам, -- историки объясняют их различно: непредвиденным случаем или
умышленным вмешательством агентов Восточных держав, -- последний решающий
опыт повлёк за собою небывалую катастрофу. Атомы отдали скрытую в них
энергию, Прометей разорвал свои цепи, но это стоило гибели почти половине
Европы.
На много километров кругом не осталось в живых никого, кто мог бы
рассказать, что случилось. Катастрофа произошла ночью -- взрыв необычайной
сил разорвал атмосферу, подняв столб огненных паров на высоту нескольких сот
километров. Перед этим взрывом ничтожны были исторические извержения
Везувия, Кракатоа и горы Пеле на острове Мартинике. На снимкам, сделанных
астрономами Марса, ясно виден среди тёмного фона Земли этот вихрь
сине-багрового цвета, взметнувшийся огненным протуберанцем на огромную
высоту, около четверти радиуса нашей планеты. Я видел эти замечательные
фотографии, с которыми человечество познакомилось два столетия спустя, когда
были, наконец, установлены правильные сообщения с этой загадочной соседней
планетой. Ужасающей силы взрыв развернул недра земли; оттуда хлынула
огненная лава и смешалась с водами океана, превратившись в облако необъятных
размеров. Огненный столб был виден во всей Европе, северной Африке, а
отблески его наблюдались даже на границе Лапландии и в западной части
России. Почти молниеносная сила взрыва вызвала настоящее землетрясение,
разрушившее то, что осталось после опустошительного бега воздушной волны.
Волна эта дважды промчалась вокруг всего земного шара, достигнув антиподов
Парижа в виде громовых раскатов на ясном,безоблачном небе.
Последствия этой почти космической катастрофы были ужасны. На месте
самого взрыва осталась огромная пропасть -- кратер нового вулкана. Дождь
земли и камней, обрушившихся с высоты нескольких сот километров, завалил под
собою десятки цветущих городов Франции и Южной Англии, создав новые
бесчисленные Геркуланумы и Помпеи, засыпал Ла-Манш, разделявший обе эти
страны, и в смертельном объятии спаял их в один материк... Дальше шла зона,
опустошённая силой воздушной волны и сотрясения почвы. Зона эта охватывала
почти всю Англию, Францию, Бельгию, часть Испании, запад Германии и север
Италии. Небывалой силы вихрь разметал все суда в Средиземном море и в
восточной части Атлантического океана, подняв волны невиданной высоты. Взрыв
сопровождался, кроме того, каким-то странным электрическим разрядом огромной
проницающей силы, вызвавшим детонацию почти всех взрывчатых материалов в
Западной части Европы. Большинство арсеналов, набитых снарядами,
превратились при этом в развалины. Общие цифры убытков и жертв никогда не
могли быть приведены в ясность. Как бы то ни было, погибло больше восьми
миллионов народа, пострадавших было по крайней мере в два раза больше,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг