Русская фантастика / Книжная полка WIN | KOI | DOS | LAT
Предыдущая                         Части                         Следующая
общим   именем   "биофоров".   Более   того,   опыты,   ведущиеся   в  наших
физиологических лабораториях в продолжение  более 30 декад, доказывают,  что
жизненные  процессы  даже  в  таких  высоко  организованных  существах,  как
человек,  могут  поддерживаться  путем  непосредственного  введения  в кровь
соответствующих питательных  растворов и  сообщением организму  необходимого
количества тепловой и электрической энергии извне... Когда вы посетите  наши
лаборатории, вам станет яснее то, чего я сейчас лишь бегло касаюсь... Но эти
же опыты показали, что такая замена не всегда даёт благоприятные результаты.
Организм  человека  не  создан  для  столь  резких  перемен.  Вот  почему мы
разнообразим  наше питание  теми кушаньями,  плодами и  овощами, которые  вы
только что ели.
    -- Мясо вы, конечно, не употребляете? -- спросил профессор.
    -- О, мясо давно уже исчезло со стола культурного человечества.  Попытки
этого рода, делали, кажется  ещё в XIX веке  вашей эры... Человек вообще  не
создан для питания мясом животных. В этом отношении замена его  растительной
и искусственной пищей пошла ему только на пользу. Нам нет ни  необходимости,
ни  возможности,  при  теперешнем  перенаселении  земного  шара,  заниматься
разведением скота: все питательные ферменты, заключающиеся в молоке, масле и
мясе,  мы получаем  искусственно. Вы  сами сейчас  съели одно  такое  мяснэе
блюдо, -- как оно вам понравилось?
    Я  поспешил  выразить свой  восторг  перед меню  XXX  века, а  профессор
окончательно пришёл в блаженное  настроение и вытащил из-под  складок своего
плаща предусмотрительно взятую  с собою сигарочницу  и коробку спичек.  Наши
хозяева  с  интересом  следили за  всеми  его  движениями. Привычным  жестом
профессор откусил кончик сигары, -- чиркнул спичкой раз-другой, затянулся  и
окружил  себя облаком  дыма. Надо  было видеть,  какое изумлённое  выражение
появилось на лицах наших милых хозяев!
    -- Замечательно интересно... --  после некоторой  паузы любезно  заметил
старик. --  Я  видел  на  старинных  картинах  изображение  вдыхания дыма --
кажется  так  это  называется, что  вы  сейчас  делаете? Любопытное  явление
добровольного   самоотравления...   Этот  обычай   был,   кажется,  довольно
распространён в вашу эпоху?
    Наш хозяин поднялся с кресла.
    -- Дорогие гости далёких веков! Сегодняшний день я считаю для себя самым
замечательным  днём всей  моей жизни...  Я увидел  то, о  чём знал  лишь  из
старинных книг  и памятников  искусства, я  увидел живых  людей XX века... О
вашем прибытии я известил уже Центральный Учёный Совет, и завтра вы  начнёте
знакомиться с  нашей жизнью,  осветив нам,  как я  надеюсь, много неясного в
исторических памятниках, дошедших от вашей эпохи... Ещё раз приветствую вас,
дорогие путешественники во времени... Я  готов говорить с вами всю  ночь, но
близок час отдыха, который необходим для  вас больше, чем для крго бы  то ни
было...
    И  с  этими  словами старик  приветливым  движением  руки предложил  нам
следовать за собою  через широкий корридор,  уставленный полками с  книгами,
манускриптами и с какими-то однообразными тёмными ящичками. Потом мы  попали
в  небольшую  комнату,  с закруглёнными  углами,  устланную  пушистым ковром
зеленоватого цвета.  Убранство нашей  спальни состояло  из шкафа, нескольких
кресел, стола, двух кроватей художественной работы и непонятных аппаратов  в
углу. Большое окно, закрытое занавесью,  занимало всю ширину одной из  стен.
Мягкий  равномерный  свет,  лившийся  с  потолка,  своим  оттенком напоминал
последние сумеречные золотисто-зелёные тона заката.
    Моё  внимание  привлекли редкие  металлические  сетки, спускавшиеся  над
кроватями.
    -- Для чего эта сетка? -- не мог удержаться я от вопроса.
    -- Это защитная оболочка, -- ответил наш хозяин: -- она предохранит  вас
ночью, когда вы снимете нашу металлическую одежду, от электромагнитных лучей
как естественного, так  и искусственного происхождения,  которые пронизывают
окружающее  пространство  во  всех направлениях.  А  эти  приборы в  углу --
электрические души и ванны. Пользование ими весьма просто: вы становитесь на
эту  подставку,   нажимаете  рукоять   и  в   продолжение  нескольких  минут
подвергаете себя действию  электрических излучений. А  эта дверь рядом --  в
гимнастический зал, -- спорт и гимнастика, вы увидите, стоят у нас не  ниже,
чем в ваше время... Регулятор света -- здесь. А теперь -- до завтра, дорогие
гости! --  И  с этими  словами  наш хозяин  скрылся  за опущенной  занавесью
дверей.


                                  ГЛАВА 3.
              Наше первое пробуждение.  Нас сажают за букварь.
            Рея -- наша  учительница.  Предметное  обучение.  Мы
            читаем,   слышим   и  видим   газету.   Гимн  Нового
            Человечества. Как учат  уроки в тридцатом  столетии.
            Стеклянный   шар.   Мы   знакомимся   с  библиотекой
            профессора   Антея.   Металлические   книги-малютки.
            Автоматический  библиотекарь.  Книга  заговорила!  Я
            нахожу Пушкина. Новый мир. Чудесные растения  нашего
            хозяина. Понимающие и поющие цветы. Я открываю новое
            чудо. Игра в мяч.  Унаро ревнует. В мастерской  Реи.
            Что рассказал  мне незаконченный  барельеф... Слова,
                 не потерявшие смысла через десять веков.

    Утро нового дня...
    Зашевелились  занавески,  и  в  тяжёлых  складках  обрисовалась   голова
почтенного хозяина дома.  Он с улыбкой  смотрел на мои  неуверенные в начале
попытки  воспользоваться  электрическим душем  и  прочими хитрыми  приборами
нашей  спальни.  Но  вот -- поворот  рукоятки,  лёгкое  покалывание кожи,  и
остатков сна как не бывало. Мне хочется двигаться, бегать, громко радоваться
яркому  потоку солнечного  света, льющемуся  в широкое  полукруглое окно,  с
которого я нетерпеливо отдёрнул плотную занавесь. Через несколько минут я  и
проснувшийся  профессор  Фарбенмейстер,  закончив  свой  туалет,  стояли   и
любовались   видом   на    великолепный   луг,   сплошь    покрытый   узором
сиренево-голубых цветов, чей нежный запах, вместе со свежестью ясного  утра,
вливался к нам в открытые окна.
    После обмена приветствиями, профессор Фарбенмейстер вступил в оживлённый
разговор с нашим хозяином, продолжавшийся и за лёгким завтраком, который  мы
съели в знакомом уже нам соседнем помещении. Оба учёных погрузились в  такие
глубокомысленные  и  сложные  рассуждения,  что  я  перестал  улавливать  их
сущность, -- каюсь, в тот момент я отдал бы самые умные речи тридцатого века
за  несколько слов  Реи, появления  которой я  ждал с  непонятным для   себя
нетерпением.
    А вот  и она.  Сегодня на  ней тёмно-синяя  кирасса, над  которой пышная
шапка  белокурых  волос кажется  светлым  сиянием зари  над  глубоким лесным
озером. Мы приветствуем её как знакомую, отец ласково притягивает её к  себе
за руки и усаживает на соседнее свободное кресло. Даже на пергаментном  лице
профессора Фарбенмейстера появляется  радостная приветливая улыбка.  Я делаю
Рее  поклон  по  всем  правилам  вежливости  двадцатого  века,  но, кажется,
тонкость этого поклона пропадает напрасно. -- Другие времена, другие  песни:
в тридцатом столетии  приветствуют друг друга  лишь простым поднятием  левой
руки, кивком головы и ласковым взглядом.
    Мне кажется, что один такой взгляд пришёлся и на мою долю...
    -- Дорогой Осоргин, -- обратился ко мне тем временем профессор, -- мы  с
профессором  Антеем  (наконец-то  я   узнал  имя  нашего  милого   хозяина!)
выработали программу нашего  дальнейшего знакомства с  новым миром, куда  мы
так чудесно попали. Мне, да и вам, наверное, не терпится скорее окунуться  в
этот  мир неизведанных  и новых  впечатлений, -- но  не думаете  ли, что  мы
очутимся в роли слепых, которых привели в картинную галерею? Я думаю, что  и
вы, мой юный друг,  согласитесь с тем, что  нам нужно немного избавиться  от
нашего невежества, научившись хотя бы понимать язык нового  человечества. --
Короче говоря, мы должны с вами  сделаться на некоторое время -- я думаю  не
надолго -- школьниками  младшего отделения...  Профессор Антей  и его  милая
дочь любезно соглашаются стать нашими  учителями в этой науке. Вы  ничего не
имеете против?
    Что же  было мне  возразить? Узнать  о новом  мире и  его языке,  об его
истории  и  искусстве  от  такого  прекрасного  учителя,  как  дочь   нашего
хозяина -- это было лучшее, о чём я мог мечтать...
    Так  начались  наши уроки,  о  которых я  вспоминаю  сейчас с  невольной
грустью. Не странно ли, однако, вспоминать о том, чего ещё _не было_?
    Наши учителя решили  приняться с азов,  ознакомив нас с  произношением и
видом  букв  алфавита. Я  был  немало удивлён,  найдя  в новом  языке  много
знакомых элементов.
    Прежде всего об азбуке. Число букв, точнее звуков, немного  увеличилось.
Язык сделался от этого богаче и красочнее. Появились сложные звуки вроде  ш,
сч, сц, зд, дз, -- влияние  китайских и славянских наречий, примешавшихся  к
общеевропейскому  языку  за  последние четыре,  два  столетия,  как объяснил
профессор Антей.  В письме  я узнал  много букв  латинского шрифта, иногда в
несколько видоизменённой транскрипции. Как и следовало ожидать, уже в  конце
XX века  почти во  всех странах  латинский шрифт  сделался господствующим, и
дальнейшая  эволюция  правописания отразилась  на  нём незначительно.  Слова
выговаривались почти  так же,  как и  писались в  новом языке,  я сказал бы,
сочетались краткость английского и звучность итальянского языка.
    В несколько дней, при помощи старого профессора Антея, мы усвоили  новую
азбуку. Что касается названия предметов,  то здесь нашим словарём была  сама
Рея, принёсшая вместе со своим братом Фером целый ворох различных  предметов
домашнего обихода, старинных книг и великолепных цветных рисунков.
    Дальнейшее наше обучение пошло очень гладко. Рея показывала или рисовала
нам  тот  или иной  предмет,  отчётливо выговаривая  его  название, а  мы  с
профессором,  как  могли,  повторяли  его,  пока  наконец  наша   прекрасная
учительница  не  кивала  нам  головой в  знак  того,  что  наше произношение
правильно.
    У меня случайно сохранилась записная книжка с колонками новых слов и  их
обозначений.  Масса  корней  латинских  и  английских  придают  языку Нового
Человечества некоторое сходство с языком эсперанто,  но в то же время в  нём
чувствуется  сильное  влияние   востока.  Некоторые  слова   звучали  совсем
непривычно для моего европейского уха. Новый язык показался мне  удивительно
звучным и  простым. Профессор  Антей часто  присутствовал на  наших уроках и
изредка помогал нам в усвоении кое-каких лингвистических премудростей.
    Старые рисунки и  фотографии XX века,  в немалом количестве  имевшиеся в
библиотеке  нашего  хозяина,  послужили  основой  для  наших  уроков.   Вещи
домашнего обихода,  здания, машины  и другие  предметы, близкие  к эпохе XXX
века, мы изучали по великолепным цветным фотографиям.
    От времени  до времени  наша комната  (классная, как  шуточно назвал  её
профессор   Фарбенмейстер)   погружалась   в   полумрак,   и   на    стенном
серебристо-хрустальном   экране  овальной   формы  вспыхивали   кинокартины,
иллюстрировавшие нам отдельные  моменты жизни современного  человечества: --
гигантские  общественные   работы,  действия   изумительно  сложных,   почти
одухотворённых машин, народные  шествия, отдельные моменты  производственных
процессов, --  и  всё  это  в красках,  в  рельефных  образах,  в звуках, --
заставлявших  моментами забывать  о том,  что это  лишь картины,  а не  сама
живая, полнокровная жизнь...
    Вечером  мы  собирались  то  в  комнате  нашего  хозяина,  то  в круглой
небольшой зале,  рядом со  столовой, где  на широкой  белой стене появлялись
рельефные  сцены современной  жизни, передаваемые,  как нам  объяснили,  при
помощи радио.
    Новая  непонятная  жизнь  проходила  тогда  перед  моими  глазами: отлёт
каких-то белых, чудовищной  величины, воздушных кораблей,  народные шествия,
аудитории,   полные   шумной   толпой,   величественные   здания    странной
архитектуры...
    Я  слышал  свист  ветра, рокот  волн,  говор  людей -- казалось,  стоило
перешагнуть через узкую серебристую рамку экрана, чтобы очутиться среди этой
оживлённой толпы, точно спешащей на какой-то радостный праздник...
    От времени до  времени мы слушали  музыку. Странные и  волнующие мелодии
будили  во мне  какие-то полузабытые  воспоминания... Я  силился  припомнить
что-то и не  мог. Чей-то знакомый  образ вставал перед  моими глазами -- ещё
мгновение и  я узнаю,  припоминаю, но  мелодия обрывалась  и всё исчезало...
Одна вещь запомнилась мне особенно ярко. Сначала это были тяжелые, неясные и
расплывчатые звуки, точно туман, клубящийся над водой. Но вот в бесформенной
толще тумана мелькает яркий  солнечный луч. Слышится чёткий  властный мотив.
Он звучит, как призыв, но призыв остаётся без ответа и гаснет. Волны  тумана
и  хаос  звуков  сгущаются,  свет  меркнет  и  исчезает.  И  снова  тот   же
великолепный и  властный мотив...  На этот  раз победа  за ним. Клубы тумана
бегут,  как  тени  от  солнца,  расплываются,  задерживаясь  лишь  в тёмных,
глубоких ущельях. Яркий, ослепительно яркий свет затопляет всю землю. Тумана
нет.  Властно  звучащий голос  рушит  скалы, срывает  вершины  гор, вздымает
кипящие воды морей и, кажется, нет силы, способной противиться  неудержимому
призыву, в ответ которому вибрирует сейчас каждый атом...
    -- Что это такое? -- спросил я  через несколько миинут, придя немного  в
себя.
    -- Неправда ли, прекрасно? -- ответил  профессор Антей. -- Это наш  гимн
Нового Человечества...
    -- Инертная природа, побеждаемая творческой волей человека? Так ведь?  Я
верно понял его внутренний смысл? -- быстро спросил я.
    Профессор Антей с улыбкой поглядел на меня и кивнул головой.
    -- Вы угадали. Так его понимаем и мы. Когда-нибудь вы услышите эту песню
борьбы и победы в исполнении  многих тысяч людей, и тогда  впечатление будет
ещё сильнее и ярче...
    Так прошло две недели. Каждый  день пребывания в этом удивительном  мире
безгранично расширял наш умственный  горизонт. Мы уже недурно  понимали речь
жителей  XXX века  и даже  сами пытались  кое-что говорить,  вызывая  подчас
весёлый смех нашей юной учительницы.
    При  изучении  языка  нового  мира,  нам  с  профессором Фарбенмейстером
пришлось познакомиться с одним замечательным приёмом обучения.
    На одном из уроков нас усадили в глубокие кресла, предварительно обвязав
наши руки металлической лентой,  соединённой проводами с каким-то  прибором.
Затем свет в  комнате был убавлен  и только на  расстоянии метра перед  нами
тускло  засиял  небольшой стеклянный  шарообразный  сосуд, установленный  на
тонкой подставке.
    -- Смотрите на этот шар и старайтесь ни о чём не думать... -- послышался
голос нашей учительницы. -- Мы сейчас  попробуем на вас тот способ,  который
мы применяем при обучении детей...
    Через несколько  минут такого  смотрения мне  показалось, что стеклянный
шар меняет свою окраску. Из бледно-опалового он стал тёмно-красным, а  через
минуту  загорелся зеленовато-синим  огнём. Внутри  шара я  заметил  какие-то
дымные полосы,  свивавшиеся, подобно  змеям, в  тёмные клубки.  При этом шар
стал звенеть  тонким, однообразным  поющим звуком...  Глаза мои закрывались,
хотелось  спать, но  усилием воли  я боролся  со сном.  На световом   экране
вспыхнуло  изображение  какого-то предмета,  и  в то  же  время я  отчётливо
услышал  его  название. Одна  картина  на экране  сменяла  другую, а  чей-то
ровный, размеренный  голос продолжал  давать объяснения.  И странная вещь --
каждая линия,  каждый звук,  каждое слово,  как кирпичи  под ловкими  руками
каменщика, прочно и легко, сами собой укладывались в моём мозгу... Я  смутно
сознавал, что это нечто вроде внушения, но своей воли у меня уже не было,  и
память послушно впитывала в себя то, что ей диктовали.
    Через полчаса урок был закончен. Дуновение холодного воздуха  зашевелило
мои волосы, и я почувствовал, что снова овладел своей волей. На экране снова
замелькали только что виденные нами  предметы, и память тотчас же  услужливо
стала подсказывать их названия. Затем Рея произнесла несколько слов, и слова
эти тотчас же вызвали в моём мозгу ряд определённых картин и представлений.
    Я не мог достаточно нахвалиться новым способом обучения. В самом деле --
не глупо ли заставлять себя с  большим усилием втискивать в свою память  тот
черновой  материал,   который  нам   бывает  нужен   для  дальнейшей,  более
совершенной   умственной   работы?  Зачем   так   перегружать  наше   слабое
сознательное "я", когда ту же работу, как бы шутя, может выполнить наше  "я"
подсознательное?
    Профессор Антей объяснил нам, что значительная часть школьной подготовки
детей, которые являются особенно  восприимчивым материалом для всякого  рода
внушения,  ведётся  именно  так,  и  учащиеся  избавлены  от  кропотливого и
неблагодарного труда механического запоминания.
    -- Но ведь  от этого, --  задал я  вопрос, -- может  ослабеть их  воля к
самостоятельному умственному труду?
    -- О нет, --  ответил профессор  Антей: -- современная  система обучения
стала теперь  настолько точной  наукой, что  мы с  самого раннего  возраста,
начиная  с  первых  проблесков  сознания  ребёнка,  можем  следить  за   его
индивидуальностью   и  соразмерять   степень  нашего   воздействия  на   его
подсознательное  "я". Кроме  того, нашему  подростающему поколению  стольким
вещам надо  учиться, столькими  знаниями овладеть,  что для  самостоятельной
умственной работы остается ещё огромная область.

Предыдущая Части Следующая


Купить фантастическую книгу тем, кто живет за границей.
(США, Европа $3 за первую и 0.5$ за последующие книги.)
Всего в магазине - более 7500 книг.

Русская фантастика >> Книжная полка | Премии | Новости (Oldnews Курьер) | Писатели | Фэндом | Голосования | Календарь | Ссылки | Фотографии | Форумы | Рисунки | Интервью | XIX | Журналы => Если | Звездная Дорога | Книжное обозрение Конференции => Интерпресскон (Премия) | Звездный мост | Странник

Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг