промышленности капиталистического периода. Я имею в виду конкуренцию и
погоню за прибылями со стороны предпринимателя. Конечно, нет спора, что
многие вещи, например, вот хотя бы эта твоя украшенная чеканкой кирасса,
могли бы быть изготовлены на большом заводе и тысячами рабочих и
станков-автоматов. Но всё дело в том, -- при этом Фер улыбнулся, -- что мы
сейчас уже достаточно богаты знанием, материалами, разными запасами,
наконец, неистощимыми источниками энергии и имеем достаточно свободного
времени, чтобы позволить себе в те часы, когда мы не обязаны выполнять
какой-нибудь коллективный необходимый труд -- на это в среднем идёт не более
одного-двух часов в день, -- работать над тем, что нам более всего по душе.
Вот, так мы и делаем многие вещи, для которых не нужны громоздкие машины и
аппараты. Утром я отбываю свою трудовую повинность на одном химическом
заводе в 200 километрах от нашего дома, куда летаю на своём одноместном
аэроцикле, а днём помогаю отцу в лаборатории и изготовляю некоторые части
электротехнических приборов. Части эти я затем отсылаю в центральный
распределительный склад, откуда они идут в сборочные мастерские и
проверочные лаборатории. Правда, я трачу иногда на изготовление того или
иного предмета втрое больше времени, чем я потратил бы его, стоя у станка на
заводе, но тогда бы вещь не имела той цены и в моих глазах, и в глазах
других людей, которую она теперь имеет, выйдя из моих рук.
-- Цены? -- переспросил я, -- но о какой цене может идти речь в вашем
новом общественном строе? И всё-таки я не пойму, зачем тратить на работу два
часа, когда можно её сделать в один час?
-- А зачем ты тратишь на прогулку, которая тебе доставляет радость --
два часа, а не один? Зачем ты иногда идёшь пешком, когда мог бы проехать в
автомобиле? То же самое и здесь -- всякая работа, если она связана с
творчеством, для нас, людей XXX века, самая чистая, самая глубокая радость.
Если мы делаем какую нибудь вещь, то мы хотим, чтобы она не только была
годна, но чтобы в ней остался отпечаток нашего творческого "я". Вот, почему
ты можешь увидеть предметы и даже части машин, украшенные рукой артиста,
предметы, которые не только приносят пользу, но также и радуют взор
окружающих...
-- Вот, взгляни на этот воздушный корабль, -- Фер схватил меня за руку и
повлёк к прозрачной стенке каюты. -- Разве он не прекрасен, разве эти
украшения корпуса не напоминают собою оперение лебедя? Тот, кто их делал,
знал, что трудился не понапрасну. Мы глядим на его произведение и мысленно
шлём благодарность неизвестному художнику, запечатлевшему на этом аэронефе
искру своей богатой фантазии...
Я начинал понимать... Теперешний труд -- это свободное творчество,
потребность, необходимость... Трижды счастливые дети новой земли! Вы
сбросили с себя проклятие веков, вы уничтожили бремя подневольной работы! Ни
нужда в куске хлеба, ни плети надсмотрщика, ни алчность предпринимателя не
висят более над свободный трудом человека!..
В этот момент мы медленно пролетали над какими-то длинными серыми
корпусами. Глухое гудение, нёсшееся оттуда, не оставляло сомнения, что это
какой-то крупный завод. По-видимому, происходила смена работающих очередей.
Со всех сторон слетались и съезжались рабочие новой смены. На ровной
прозрачной крыше столпилось несколько десятков молодых девушек, спешно
прилаживавших к своим плечам знакомые уже нам летательные крылья. Ещё
несколько секунд, -- и все они, точно хлопья пуха, поднялись и устремились
навстречу нашему кораблю. Вот уж они над нами, -- схватившись за руки и
звонко смеясь, они кружатся весёлым хороводом над нашими головами,
заглядывая в каюту, откуда мы шлём им своё приветствие...
И мне представилась другая картина. Моабит -- предместье Берлина.
Полдневный гудок. Широкая пасть заводских ворот раскрывает свои железные
челюсти. Толпа бедно одетых, утомлённых существ с землистыми лицами и
развинченными движениями грязно-серым потоком выплёскивается на скользкую,
блестящую от грязи мостовую. Слышны крики и топот тяжёлой обуви. Кто-то
пробует запеть уличную частушку, но обрывает её на половине замысловатым
ругательством... И над всем серая паутина дождя... Это прошлое...
ГЛАВА 6.
Металлургический завод XXX века. Куда исчезли
доменные печи? Мир без каменного угля. Чем заменили
исчезнувший каменный уголь? Водородная плавка.
Уголь из атмосферной углекислоты. Механическая
мастерская XXX века. Новые материалы. В тысячу
раз прочнее стали. Прозрачное железо. Лёгкие
сплавы. За железом в недра земли. Как была сооружена
шахта в 2000 километров глубины? Памятник жертвам
труда.
Скоро зелёная заросль сделалась реже, но зато всё чаще начали попадаться
массивные заводские здания, трубы, необъятные круглые баки, гигантские
каменные конуса, -- стало слышаться глухое гудение, и в воздухе явно
почувствовался запах озона с примесью ещё какого-то газа.
-- Сейчас мы пролетаем над нашими крупнейшими металлургическими
заводами, -- объяснил Рени. -- По величине и производительности с ними могут
соперничать лишь заводы в области Аретии -- область эта в ваше время носила
имя западной Сибири.
Я изумился тому, что не вижу характерного облака дыма и пара,
составлявших необходимую принадлежность всякого, более или менее крупного
завода в моё время.
-- Дыма? -- переспросил меня Рени. -- О, с ним давно уже покончено, -- и
навсегда. Ещё в эпоху великих войн двадцатаго века облака дыма почти исчезли
из пейзажа городов и заводов, чтобы переместиться на поля сражений, служа
маскировкой для войска и воздушных судов. Такие дымовые завесы успешно
применялись даже в первую мировую войну, когда в них скрывались целые боевые
эскадры... Но уже ваши техники поняли, что дым -- это не что иное, как
расточение народного достояния, так как с дымом и пылью уносилась изрядная
доля несгоревшего топлива и других материалов. При помощи электрических
пылеуловителей они вполне удачно разрешили эту задачу, сэкономив для
промышленности много миллионов тонн угля и разных металлов. С того времени
воздух над городом и над заводскими центрами стал почти таким же чистым, как
в лесу и в деревне. Больше того: даже бесполезно теряемую углекислоту сумели
заставить служить на пользу людей. Газы доменных и металлургических печей
очищались и делились на составные части, -- горючие газы поступали в
двигатели внутреннего сгорания, а углекислота по длинным трубопроводам шла
на поля и огороды, где под влиянием солнца в несколько раз увеличивала их
урожайность. Это как раз те самые длинные, извивающиеся по земле трубы,
которые ты здесь видишь, но их делают всё меньше и меньше, так как уголь --
будь то в промышленности или домашнем быту, давно уже уступил своё место
другим источникам теплоты.
Мы с профессором Фарбенмейстером попросили нашего капитана сделать здесь
небольшую остановку, чтобы хоть бегло ознакомиться с современным крупным
заводом.
Рени охотно исполнил наше желание, и через несколько минут его аэронеф с
характерным свистом, взмётывая облако пыли, садился на землю перед крупным
величественным зданием, где было сосредоточено управление всем огромным
заводом.
Ещё до спуска, Рени по беспроволочному телефону известил кое-кого о
нашем прибытии; поэтому нас встретило несколько человек, по-видимому
принадлежавших к администрации. Это было всё то же рослое, крупное поколение
людей Нового Мира, с широкими, свободными движениями и ясными, открытыми
лицами. Одежда их состояла из такой же металлической кирассы и шлема, только
вместо плаща сверху была ещё одежда из глянцевитой, плотной материи,
захваченной у запястья рук и на щиколотках.
Солнце уже довольно низко склонилось к горизонту, и мы не заставили себя
очень упрашивать, когда нам предложили после осмотра завода остаться здесь
на ночь.
Насколько я мог понять из объяснений, это была совокупность десятка
заводов, связанных между собою общим характером производства и близостью
необходимых сырых материалов.
Свой осмотр мы начали с добычи угля и получения железа, этой основы
промышленности двадцатого века. Вначале меня поразила больше всего та
чистота, которую я не ожидал встретить здесь, помня о несмываемой копоти,
покрывавшей все здания наших старых заводов. А куда же девались исполинские
башни доменных печей и коуперов с их сетью трубопроводов, с их ажурной
паутиной железных ферм и эстакад?
Высокий пожилой инженер, шедший рядом со мною и почему-то удивительно
напоминавший мне одного из безусых казаков-запорожцев известной Репинской
картины, рассеял мои недоразумения.
-- Угля, -- начал он, -- на нашей планете оказалось, к сожалению весьма
немного. Потребление его для целей промышленности и для нужд отопления
достигло уже в 1920 году полутора миллиарда тонн, и учёные того времени
предсказывали, что через 700-800 лет последняя вагонетка этого чёрного
минерала будет вывезена на поверхность земли, чтобы занять место под стеклом
витрины геологического музея наряду с ископаемыми остатками когда-то живших
чудовищ. Но их расчёты, основанные на известных в то время залежах каменного
угля и тогдашнем темпе развития техники, оказались, однако, слишком
оптимистичными, так как необычайный расцвет промышленной жизни и всё
растущая потребность в железе сократила этот срок почти вдвое. Обнаруженные
в области южного полюса огромные залежи угля отсрочили момент его полного
исчезновения ещё лишь на четыре столетия, но уже в XXVII веке угольная
промышленность окончательно замерла, и мировая техника, нуждавшаяся в угле,
принуждена была обратиться к другим методам и материалам.
-- Но чем же вам удалось заменить уголь -- хотя бы в процессах
восстановления железа из его руд?
-- Мы заменили уголь водородом.
-- Водородом? Но ведь это в невероятной степени должно было увеличить
стоимость металла? Мы могли позволять себе эту роскошь только в лабораторных
условиях...
-- Да, это было бы так, если бы получение водорода не сделалось
чрезвычайно простой и дешёвой операцией, благодаря тем огромным источникам
всякого рода энергии, которыми обладает современное человечество. Солнечные
силовые станции экваториальной зоны, подземные тепловые и океанские волновые
централи дают нам электрическую энергию; последняя разлагает воду на
кислород и водород, служащие нам в сжиженном состоянии лучшим топливом,
какого только можно желать -- лёгким, теплотворным, бездымным и легко
регулируемым.
Действительно, возразить было нечего. Я припомнил, что килограмм лучшего
сорта угля давал не больше 8000 калорий, тогда как килограмм водорода
выделяет почти в четыре раза больше тепла, не давая в остатке ничего, кроме
восьми килограмм горючего пара...
-- На всех крупных заводах имеются свои станции, -- продолжал свои
объяснения мой спутник, -- где вырабатываются и заготовляются запасы
водорода и кислорода. Там, где идут восстановительные процессы, как,
например, при получении железа из его руд, там мы пользуемся чистым
водородом, для плавки и резки металлов мы употребляем гремучий газ, а также
пламя электрической вольтовой дуги.
Мы подошли тем временем к одной из таких печей. По внешнему виду она
мало напоминала собою наши прежние доменные печи. Измельчённая в мелкий
порошок руда непрерывным потоком падала в узкую шахту; здесь навстречу ей
неслись струи раскалённого водорода, почти мгновенно освобождавшего частицы
железа, сыпавшиеся вместе с остальными примесями на дно шахты; отсюда вся
смесь шла в магнитные сепараторы, отделявшие козлищ от овец: чистый железный
порошок сыпался в одну сторону, а остальные примеси -- в другую. Дальше я
видел, как полученное таким образом химически почти чистое железо шло в
электрические печи, где без доступа воздуха сплавлялось в большие слитки,
которые поступали в другие отделения завода для дальнейшей обработки. Здесь
же нам показали, как шла работа смешивания чистого железа с молекулярной
мелкой пылью других веществ, вроде углерода, вольфрама, титана и пр.,
придававших будущему сплаву требуемое качество стали. Почти всюду плавка шла
в огромных электрических печах, при чём около них я видел очень мало
рабочих -- настолько механизированы были все операции по загрузке,
перемешиванию и литью. И снова это полное отсутствие копоти. Чистые,
огромные и светлые помещения, залитые морем света, мало чем напоминали наши
старые мрачные мастерские. Бесшумно скользили над головой гигантские краны,
с лёгким шорохом извивались ленты конвейеров, и только изредка начинало
звучать и тотчас же умолкало резкое пение не отрегулированной вольтовой дуги
электрической печи.
Но неужели уголь так-таки окончательно исчез из человеческого обихода?
Неужели снова, как 1500 лет тому назад, растения сделались единственными,
верными поставщиками этого ценного вещества?
-- Растения, -- ответил мой спутник, -- конечно, нет. Мы слишком любим и
ценим зелёный ковёр нашей планеты, чтобы подвергнуть его снова варварскому
истреблению прежнего времени. Деревья -- наши друзья и украшение нашего
дома. Да их всё равно было бы слишком мало для удовлетворения потребности
современного человечества в угле. Наука давно уже раскрыла тайну листьев
растений и теперь, совместным действием света и электричества, мы можем
извлекать из углекислоты, находящейся в атмосфере, любое количество
углерода. Химия ещё в наше время, в XX веке, овладела целым рядом тайн и
секретов природы. Последующие века тоже не прошли бесследно для этой науки.
Наша техника легко и свободно справляется с такими задачами, о которых вы не
могли и мечтать. Ты уже знаком с некоторыми её успехами в области
изготовления искусственной пищи, поэтому не удивишься тому, что теперь нет
такого материала и даже химического элемента, которые не могли бы быть
искусственно изготовлены на наших заводах.
Мы вошли в следующий корпус.
Под стеклянной выгнутой крышей тянулись длинные полупрозрачные трубы,
неясно мерцавшие тусклым фиолетовым блеском. Ряды шарообразных стальных
камер, целая заросль изогнутых труб и паутина электрических проводов уходили
вдаль, теряясь в сумраке вечера.
-- Здесь идёт извлечение углерода из атмосферной углекислоты. Последняя
в сжатом состоянии идёт по этим трубопроводам, где подвергается ряду
последовательных химических и физических операций, в результате которых мы
можем иметь углерод в чистом виде или в форме его различных газообразных и
жидких углеводородных соединений. Наши угольные копи лежат, как вы видели,
на поверхности земли, под ясным солнечным небом. О старых шахтах, о взрывах
в копях, о горах чёрного угля с отпечатками когда-то живых растений мы
читаем лишь в книгах, так же, как вы в своё время читали об изнурительных
работах по постройке египетских пирамид...
-- Неужели они ещё сохранились? -- перебил я рассказчика.
-- Они сейчас выглядят даже лучше, чем в ваше время, -- вмешался Фер, --
так как в XXI веке им придали былое великолепие, облицевав плитами мрамора,
сорванного когда-то хищными арабскими завоевателями.
-- Само собою разумеется, -- продолжал наш руководитель, -- для такого
извлечения углерода нам надо затратить немалое количество энергии извне. Но
ведь уголь нам сейчас не нужен в качестве источника тепла, а наши запасы
энергии неистощимы...
Новые корпуса, новые отделения завода.
Конца краю не было этим лёгким, изящным и вместе с тем таким
монументальным зданиям, перекрытым смелыми, прозрачными сводами.
-- Ты, кажется, особенно интересовался нашими механическими
мастерскими? -- обратился ко мне с полувопросом один из инженеров. -- До них
ещё несколько километров, поэтому я предложу вам поехать туда в поезде для
перевозки изделий.
С этими словами он нажал какую-то кнопку, сказав несколько слов в
стенной рупор, и через две-три секунды перед нами остановилась небольшая
платформа, наполовину загруженная брусками какого-то серого металла. Ещё
секунда, платформа ринулась в полутёмный тоннель и вскоре остановилась у
широкого тёмного здания, откуда слышался знакомый мне грохот и лязг металла,
упорно сопротивлявшегося стремлению людей придать ему новую форму.
Сперва, после полумрака тоннеля, я не мог ничего разобрать. Освоившись с
ярким светом, заливавшим всё необъятное помещение мастерской, куда могло бы
поместиться целиком два-три наших завода, я увидел сотни станков, пиливших,
резавших, стругавших, сверливших, фрезеровавших, точивших и полировавших
куски металла самого разнообразного размера и вида... Сверху, сбоку,
снизу -- отовсюду шли движущиеся ленты и цепи, подхватывавшие полуготовые
части и переносившие их от одной машины к другой. Почти все операции шли
автоматически. Фордовские станки и его пресловутые конвейеры могли бы дать
лишь слабое представление об этой изумительной, полной механизации
человеческого труда. Я безмолвно шёл вдоль ряда этих почти одухотворённых
стальных созданий; осмысленность, быстрота и точность движения их отдельных
частей подавляли меня. Я вгляделся в лица работающих -- спокойные, уверенные
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг