расплетающих изумрудно-зеленые плети шупалец.
Боком, прячась за камнями, пробежал рак-отшельник, таща на раковине
двух похожих на шоколадные торты актиний. Морской конек рассерженно фыркнул
на него, сплющив нос. Рак даже усом не повел.
Внезапно перед самым объективом со дна что-то полыхнуло, подняв тучи
мути. Большие мягкие крылья на миг заняли половину экрана, и большой скат
изящными плавными взмахами плавников совсем по-птичьи взлетел над коралловым
лесом.
Ручка усиления дошла до предела, а изображение все меркло и меркло,
пока не превратилось в сплошную густосинюю ночь. Уисс уходил все глубже.
- Иван Сергеевич, - раздался тревожный голос Нины, - Уисс что-то
говорит, но я его не могу понять...
- Почему?
- Совершенно другая система сигналов. Линейная. Это не рассказ. Это
что-то другое. Но что - не знаю. Почему он перешел на другие сигналы? Что он
хочет?
- Это я вас должен спросить, что он хочет... Вы же сами знаете, что
пока он только с вами может говорить. Даже меня не признает!
В голосе Пана прозвучала такая искренняя обида, что Нина невольно
улыбнулась. Пан не заметил ее улыбки - он вообще ничего сейчас не видел,
кроме непонятных переплетающихся жгутов на экране.
- Дайте звук!
Стонущая, нереальная под этим ярким солнцем, над этим ласковым морем,
необычная мелодия полилась из динамика. Да, слух не обманывал - это
действительно была мелодия диковинная, но все-таки понятная сердцу, и
столько нечеловеческой грусти и покорности было в ней, что холодели пальцы.
Нина неслышно вышла из лаборатории. Пан сидел, стиснув виски ладонями.
Присмиревший Толя бесцельно наматывал на кисть руки какой-то желтый провод.
Два других лаборанта, забыв о приборах, во все глаза смотрели на Пана с
безмолвным вопросом.
А Карагодскому стало вдруг как-то пусто. Он словно увидел себя со
стороны - надутого, важного, увенчанного званиями и ничего не значащего,
потому что ничему не отдавал он себя целиком, как Пан - ему вдруг захотелось
обнять этого смешного, синеглазого старичка за плечи и сказать чтото
очень-очень хорошее...
Нина появилась так же неслышно, как и исчезла. На ней был мягкий
купальный халат.
- Толя, готовьте кресло.
Пан поднял голову.
- Нина, что вы хотите?
- Связаться с Уиссом на пента-волне.
- Ни в коем случае! Вы помните, что было прошлый раз?
- Помню. Но мы должны знать, что хочет Уисс!
- Пента-волна слишком опасная штука. Тем более, что мы пока не знаем
толком, что это такое. Нет, Нина, рисковать незачем. Надо искать другие
пути.
- Иван Сергеевич, вы же сами знаете, что другого пути нет. Вспомните,
как постепенно и осторожно переходил от этапа к этапу Уисс. А сейчас он
перешел на новую систему без предупреждения. И он не отвечает на мои сигналы
по старой системе. Значит, что-то случилось.
- Но что могло случиться за эти полчаса?
- Не знаю, Иван Сергеевич. Последним его сигналом по старой системе
было "скорей", вы сами видели. А потом эти линии. Я должна попытаться на
пента-волне.
- Ну... Ну хорошо. Только без обратной связи, ладно? Просто задайте
вопрос, а мы будем ждать ответ по старой системе.
- Не знаю. Как получится.
- Никаких "как получится". Не подводите старика. Договорились?
- Договорились, Иван Сергеевич... Толя, кресло готово?
- Да, Ниночка. Садись и вещай напропалую.
Нина сбросила халат. Коричневый купальник сливался с цветом загорелой
кожи, и в потоке зеленого света ее фигура казалась отлитой из меди. Она
постояла на носу корабля с минуту и села в кресло. Толя и один из лаборантов
захлопотали над ней. Провода тонкими змеями постепенно обвивали ее тело,
впиваясь присосками электродов в виски, в шею, в руки, в живот, в ноги.
- Иван Сергеевич...
В голосе Карагодского помимо воли прозвучало что-то такое, что
заставило Пана оглянуться. Карагодский смугился.
- Иван Сергеевич, я понимаю, что сейчас вам не до меня, но я никогда
ничего не слышал...
- О пента-волне?
-Да.
- Пента-волна, коллега, это... Словом, бог знает, что это такое. Я знаю
ваше яростное неприятие всякого рода телепатии, парапсихологии и прочей, как
вы выражаетесь, "чуши", поэтому... Возможно, это какой-то необычный вид
излучений, присущий только живым организмам. Помните опыты Клива Бакстера?
- Клив Бакстер... Клив Бакстер... Помню, с этим именем был связан
какой-то скандал в середине двадцатого века... Но что конкретно - ей богу
забыл.
- Ну, это неважно. Суть не в самих опытах, достаточно экстравагантных,
а в том, что Клив Бакстер, а за ним группа молодых советских ученых из
Казахского университета осмелились впервые заговорить о новом виде
излучения - биологическом... Господи, Толя, ну что вы там копаетесь?! Да.. О
чем мы говорили? О Бакстере? Так вот, "пента-волна" - это мой собственный
термин. Пятое состояние вещества, так сказать... Во время опытов Нина
заметила, что, плавая рядом с Уиссом, она начинает испытывать некоторые
странные ощущения. Ну, что-то вроде гипноза. Тут-то я и вспомнил Бакстера.
Саму установку для усиления биоизлучения придумал Толя... Готово?
Нина сидела, откинувшись на спинку кресла. Лицо ее заострилось, на
губах скользила улыбка, но даже в улыбке сквозили напряжение и тревога. На
голове ее, облегая виски, пылала алая корона - большой тяжелый венок из
влажных махровых маков, а на лоб, волосы и плечи спадала замысловатая сетка
тонких проводников. От направленной антенны, довольно точно имитирующей
огромный раскрытый цветок орхидеи, тянулись по меньшей мере сотни две
зеленых гибких шнуров, маленькими присосками соединенных с разными точками
тела.
- Иван Сергеевич, точки присоединения электродов к телу выбраны
произвольно?
- Не совсем. Мы исходили из гипотезы, что биоизлучение в большей или
меньшей степени сопровождается электромагнитными эффектами. Эти точки мы
нашли экспериментально - места наибольшей электронапряженности кожи...
- И потеряли зря массу времени...
- Как вас понимать, Вениамин Лазаревич?
- Скажу больше. Сколько точек вы нашли?
- 218. А что?
- Так вот, я могу без электрометра указать вам еще 65 точек, которые вы
пропустили.
- Не понимаю.
- Вы слышали когда-либо о древней китайской медицине - иглотерапии?
- Разумеется.
- Так вот, ваши точки-это и есть знаменитые 283 точки для
иглоукалывания, которые были известны китайским медикам две тысячи лет
назад. Я, правда, совершенно не понимаю, какая связь между вашей
"пента-волной" и иглоукалыванием, но за совпадение - ручаюсь, и вряд ли оно
случайно. Даже по теории вероятности...
- Иглоукалывание, говорите? Забавно... Мне совершенно не приходило это
в голову... Действительно, здесь, видимо, есть какая-то связь. Господи, как
мало мы знаем самих себя! Мы - "цари природы"!
- Иван Сергеевич, я начинаю.
- Начинаете, Ниночка? Ну, давайте. Как говорят - ни пуха... Только без
самодеятельности, хорошо?
- Хорошо. К черту!
Ничего не произошло. Просто антенна в форме цветка орхидеи стала
медленно вращаться вокруг своей оси, и Нина, расслабившись, опустила руки на
подлокотники и закрыла глаза. По-прежнему сквозь желто-зеленую крышу било
солнце, и нестерпимо сияла морская даль, и щетинился тусклыми кустарниками
островок, и черноголовые среднеземноморские чайки срезали острыми крыльями
гребешки волн и снова взмывали вверх с трепещущей серебряной добычей в
клюве - ничего не изменилось в мире за эти полчаса, кроме того, быть может,
что один седовласый академик неожиданно почувствовал себя аспирантом...
- Иван Сергеевич, вы говорили, что пента-волна - это опасно. Почему?
Кажется, все довольно невинно и просто.
- Понимаете, Вениамин Лазаревич, тут довольно-таки сложный парадокс.
Для приема и ведения пента-передачи необходима очень восприимчивая, очень
незащищенная психонервная система. Мы, правда, не проводили широких опытов,
но мужчины не способны к приему пента-волны. Иногда очень сильные,
импульсивные натуры могут передавать, но с приемом ничего не получается.
Видимо, психика взрослого мужчины слишком стабильна, устойчива, слишком
защищена от внешних биораздражителей. Принимать пента-волну могут только
женщины, да и то не все.
- В таком случае, идеальными пента-приемниками были бы дети - их
психика ограждена меньше всего.
- Вероятно, да. Но, сами понимаете, опытов с детьми мы не имеем права
ставить, пока не убедимся в полной безопасности... А вот это как раз и
неясно.. Мы сейчас лента-передачей пользуемся очень осторожно. Во время
одного из сеансов Нина потеряла сознание.
- Причина?
- Видимо, очень сильный пента-сигнал Уисса. Я так думаю. У нее было
нечто вроде галлюцинаций: ее психический строй был подавлен психическим
строем дельфина, она, проще говоря, почувствовала себя дельфинкой, оставаясь
женщиной, понимаете? Видимо, дельфины воспринимают и чувствуют гораздо
острее, мощнее нас. И человеческие нервы не выдержали. Шок. Что-то вроде
того, если по проводке, предназначенной для 220 вольт, пропустить ток в 380
вольт, понимаете?
- Да, да, конечно. Сработали предохранители - выключилось сознание,
свет померк...
- Вот именно. Мы, правда, сидели, мозговали - и Толя, и Нина, и я
придумали вот эту штуку - маковый венок. Вроде индикатора напряжения. Если
верить Бакстеру, он должен сработать раньше, чем уйдет сознание, и создать
заградительное пента-поле. Но... мы предполагаем - природа располагет. Если
бы не странно тревожное поведение Уисса, я ни за что не разрешил бы
пента-сеанс. Впрочем, теперь остается только ждать.
Море стихло, даже зыбь улеглась. Только соседство близкого прибоя
ощущалось теперь: "Дельфин" то парил над горизонтом, то спускался вниз, и
тогда море впереди вставало вертикальной стеной.
Нина лежала в кресле не двигаясь. Медленно вращалась над ней
металлическая орхидея, влажно и терпко пахло маками. Толя едва слышно
насвистывал что-то, поглядывая на экраны, по которым бегали теперь только
бледные точки. Пан, сцепив руки за спиной, молча ходил через всю
лабораторию, от кресла к двери и обратно, и тоже поглядывал на погасший
рубиновый овал.
А Карагодский, усевшись на треногий стул и привычно оперев подбородок о
трость, думал. У него тоже был "пентасеанс". Он говорил сам с собой. Он
пытался вспомнить чтото важное и никак не мог. Вопреки желанию, перед ним
проходили бесконечные коридоры, открывались двери с фамилиями на табличках,
ложились под ноги ковровые дорожки, ведущие к столу президиума... Он
позабыл, когда, на каком симпозиуме он сидел в зале, на обычном откидном
стуле.
Президиумы, президиумы... Может быть, он и родился в президиуме?
Кажется, он всю жизнь покровительствовал и препятствовал, разрешал и
запрещал, проверял и указывал, и всю жизнь были с ним очки в черепаховой
оправе, сквозь которые мир кажется мягким, округлым и спокойным. Но ведь это
не так, не так! Когда-то и он... Но когда это было!? И было ли вообще, чтобы
море, чтобы какой-то сумасшедший дельфин, чтобы аспирант Толя был с тобой на
"ты", чтобы все вокруг было тревожной загадкой, требующей немедленного
решения, чтобы вот так метаться из угла в угол из-за сумасбродной девчонки,
рискующей в худшем случае обмороком, и, в конце концов, рисковать самому,
как эта девчонка...
Что же ты ходишь, Пан? Что молчишь? Пятнадцать лет воевал я с тобой на
журнальных страницах, на высоких трибунах. Пятнадцать лет обстреливал из
тяжелой артиллерии самыми тяжелыми снарядами. Пятнадцать лет боролся с
тобой, не брезгуя подножками и ударами ниже пояса. А ты уничтожил меня за
сорок минут, и сам, кажется, не заметил этого. А может быть, и заметил, но
не подаешь виду. Потому что победа надо мной для тебя - пустячок. Для тебя
важнее твой дельфин, твоя Нина, твой Толя, твои экраны, твоя работа, и какое
тебе дело, что академик Карагодский выбросил белый флаг?
Но если даже тебе не нужна победа надо мной. Пан, то кому она нужна
вообще? Может, спрятать белый флаг, пока его никто не заметил, и пусть все
идет по-старому? А как быть с Венькой Карагодским, с "Веником"... Господи,
вспомнил!
Как он мог это забыть? Его в университете звали "Веником", потому что
вместо серебристой шевелюры на его голове тогда был веник стриженых волос.
Он изобретал тогда какую-то универсальную вакцину, занимался гимнастикой
йогов, курил "Шипку" и свергал авторитеты... Эх, Веник, Веник! Какой
счастливый ты был тогда! Неужели ты ушел от меня навсегда, Веник? Помоги!
Помоги не опустить флаг. Даже если этот флаг - белый...
- Стоп сеанс! Толя - усилитель! Быстро! Укол!
Алая корона на голове Нины опадала на глазах. Слабели, теряли упругость
лепестки мака, съеживались, как под ледяным ветром. И бледность, заметная
даже под загаром, заливала лицо Нины.
Толя защелкал тумблерами усилителя. Антенна остановилась. Пан,
побледневший не меньше Нины, держал ее руку, считая пульс, а Толя принялся
торопливо снимать присоски проводов. Подскочил лаборант с пневмошприцем.
Нина открыла глаза.
- Не надо укола, Иван Сергеевич. Все в порядке. Просто Уисс очень
нервничал, и я устала. Я, кажется, все поняла. Сейчас расскажу по порядку.
Пока выключайте аппаратуру. Уисс передавать сегодня не будет. Нам придется
выключить аппаратуру надолго. Если не навсегда...
Голос Нины прервался глубоким судорожным всхлипом, как у человека после
глубокого истерического припадка. Пан кивнул лаборанту, и тот, осторожно
взяв руку Нины выше локтя, на мгновение прикоснулся к ней губчатым раструбом
пневмошприца.
- Я же говорю - не надо.
- Ничего страшного, Нина, это обычный тоник. Помолчите минут пять.
Придите в себя. Потом расскажете.
- Уисс...
- Помолчите. Уважьте старика.
Нина медленно сняла с головы увядшую корону и протянула Толе. Коротко
вздохнула и снова откинулась на спинку кресла. Большая чайка сделала круг у
самого бушприта "Дельфина". Нина следила из-под полуприкрытых век за полетом
до тех пор, пока чайка не превратилась в точку на небе, и закрыла глаза.
- Иван Сергеевич!
Гоша ворвался в лабораторию, но заметив приложенный к губам палец Пана
и лежащую в кресле Нину, повторил почти шепотом.
- Иван Сергеевич, неприятные новости... Вот только что получил
радиограмму Службы Информации...
Пан развернул сложенную вдвое бумажку и начал читать - сначала бегло,
потом все более и более внимательно:
- Катастрофа в Атлантике,.. Взрыв подводного нефтехранилища при
заправке танкера "Литл Мери", США... 20 тысяч тонн нефти типа "Н" всплыло на
поверхность... Ввиду неосторожности капитана... пожар на танкере... Команда
вынуждена спасаться вплавь... Жертв нет, благодаря четкой работе воздушной
спасательной службы. После эвакуации организован встречный огонь для
уничтожения гигантского нефтяного пятна..." Что за нелепость! Раздувать
пожар вместо того, чтобы его гасить! Стоп! Что такое?!
Пан поднес бумажку ближе к глазам, словно не веря себе:
- "В огне погибло большое стадо дельфинов... Спасенные моряки
утверждают, что дельфины появились сразу после сигнала "SOS" и помогали
людям во время всей спасательной операции. После эвакуации людей они
пытались покинуть район бедствия, но преждевременно организованный воздушной
пожарной службой США встречный огонь и подводные сети нефтеуловителей
отрезали им выход в открытый океан..."
Профессор беспомощно опустил бумажку:
- Что же это такое? Какая-то невероятная нелепость! Неужели они не
видели, что там дельфины? Или просто... Не могу понять, поверить... Люди,
сжигающие заживо огромное стадо дельфинов... Дельфинов, которые приплыли,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг