анзероподы, похожие на голубые и розовые вафли, - все это двигалось,
перемещалось, складывалось в удивительные и торжественные сочетания,
превращалось в гипнотическую игру пятен, и вопреки сознанию, Нина слышала
музыку то гордую, могучую, то нежную и тихую, вдыхала соленые запахи моря и
чувствовала во рту острую горечь волны, и ощущала всей кожей шершавые ладони
пассата...
Снова взлетел высокий пронзительный крик и снова упал до чуть слышного
вздоха, и уже не было сил слышать этот призыв и эту муку, и потому, когда
открылась снова пятиугольная дверь, она шагнула в голубизну...
8. ГОЛУБАЯ ДВЕРЬ
Она падала - падала безостановочно, ощущая лишь на-пряжейие скорости и
глухую тоску безвременья. Непрекращающийся взрыв потрясал все вокруг.
Ломались, едва возникнув, хрупкие рисунки созвездий, вздувались и
лопались звездные шары, бешеное вращениесжимало и разрывало в клочья газовые
туманности, растирало в тончайшую пыль куски случайно отвердевших масс и
выбрасывало в пространство.
Она летела сквозь эту мешанину обломков и бессмысленно кипящей энергии,
сквозь раскручивающийся огневорот - летела, одинаково легко пронизывая
великие пустоты и сверхплотные сгустки тверди - и прямой путь ее не могли
скривить ни тяга магнитных полей, ни штормовые волны гравитации.
Она была бесплотным и сложным импульсом, в ней дремали до срока силы,
неведомые ей самой, - всепроникающим нейтринным лучом летела она к цели, о
которой ничего не знала.
Вокруг бушевал разрушительный огонь, сжигая гроздья неоформившихся
молекул, срывая электронные пояса атомов, дробя ядра и, казалось, не было
ничего, способного противостоять его гибельному буйству.
Но впереди, где-то на краю Галактики, в сумерках догорающей звезды, в
треснувшей каменной глыбе холодно засветились первые ледяные кристаллы.
Уже десятки ледяных планет с кремниевыми сердцами кружились вокруг
звезды, и она следила за их полетом, как засыпающий красный глаз.
Это была лишь уловка, хитрый прием хищника, ибо однажды красный глаз
раскрылся широко и яростно, и цепкие протуберанцы метнулись к планетный
орбитам.
Вспышка длилась недолго, и дальние гиганты успели отступить в
спасительный сумрак, и лишь один из них, разорванный двойным притяжением,
опоясал светило широким кольцом из обломков и пыли.
Вспышка длилась недолго, но близкие планеты снова стали голыми
оплавленными глыбами - пламя слизнуло ледяной панцирь и развеяло в пустоте.
Атомный огонь обрушился на среднюю планету и, там, как и везде, лед
стал газом. Газ рванулся в пространство, но тяготение не отпустило его. Оно
скручивало пар в титанические смерчи, свивало в узлы страшных циклонов,
сдавливало и прижимало к каменному ядру.
И тогда планеты коснулся узкий нейтринный луч, импульс бесконечно
далекого Центра.
Пуля нашла мишень.
Освобожденно и устало пронесся вздох - это ураганно и грузно упали на
камень горячие ливни.
Разошлись и соединились бурлящие воронки.
Нина стала морем, безбрежным и безбурным, и это было мучительно и
сладко, как короткая минута, когда уже не спишь и еще не можешь проснуться.
Только минута эта длилась миллиарды лет и миллиарды лет длился летаргический
сон, потому что миллиарды лет было покойно и твердо каменное ложе, и
миллиарды лет толстое облачное одеяло надежноукрывало ее от извечных
космических битв.
Нина была морем, но в ней по-прежнему пульсировали шифры нейтринного
луча, когда там, за облаками, взаимносокрушались в схватке гигантские миры,
по телу ее пробегала легкая судорога, и тогда ей хотелось сжаться в точку,
спрятаться внутри себя самой.
Она еще не была живой - но в ней бродил хмель жизни, и в голубом
свечении радиации поднималась грудь, и токи желанно пронизывали плоть - и
долгим жадным объятием обнимала она Землю, предвкушая и торопя неизбежный
миг.
Гонг прозвучал - дрогнуло и раскололось дно, и белая колонна подземного
огня пронзила водные толщи, ударила в. низкие тучи и опала гроздьями молний.
Море оказалось вовне: сознание Нины - если можно назвать сознанием
смутную предопределенность действий сконцентрировалось в одной точке.
В затихающем водовороте покачивался первый шарик живой протоплазмы...
* * *
Это походило на забавную игру, когда в бурной круговерти развития, в
суматошной смене форм Нина переходила из стадии в стадию, превращаясь из
организма в организм смешные, уродливые, фантастические сочетания клеток,
скелетов, раковин - все кружилось зыбко и цветасто, словно примеряешь маски
для карнавала.
Какой был карнавал!
Не существовало никаких законов - море щедро. Можно было сделать нос на
хвосте, а глаза во рту. Можно было плавать, шевеля ушами. Можно было
превратиться в большой пузырь и всплыть на поверхность или, наоборот
опуститься па дно, заключив себя в изящную роговую шкатулку. Можно было
вообще ни во что не превращаться, а просто висеть неаккуратным куском студня
в средних слоях.
Нина не заметила момента, когда перестала быть участницей пестрого
хоровода, а стала только зрительницей. Меняя маски, она неосознанно
следовала заложенной в ней программе, и когда нужный вариант был найден, ее
память отделилась от стихийной прапамяти моря.
Крепкий кремниевый панцирь прикрывал ее от всяких неожиданностей и
опасностей. Вокруг шарообразного тела торчал густой лес длиннейших
игл-антенн, переплетенных в тончайшие кружева. Каждая игла была пронизана
миллионами ветвящихся обнаженных нервов.
Она не могла передвигаться, да в этом и не было нужды: в морской воде
было достаточно пищи, а пульсирующие кана.лы связи соединяли множество
подобных шаров, разбросанных по Мировому океану, в один гигантский мозг Ноа.
Она лежала на дне, наполовину зарывшись в белый диатомовый ил. Антенны,
нацеленные в биофон, ловили малейший всплеск живой энергии и передавали в
общую сеть. Ничто на планете не могло укрыться от великого Ноа.
Хоровод продолжался, странные создания проплывали мимо, рождались и
умирали, уступая место другим, - а кремниевые шары неизменно и бесстрастно
следили за каруселью эволюции, стараясь найти причины и следствия каждого
изменения, предугадать многозначные ходы приспособления, проникнуть в тайную
тайн превращений живого вещества. Разбросанные по мелководью и глубинам
ячейки Ноа копили Знание.
Море не помнило своих ошибок и удач. Беззаботно продолжало оно игру,
перебирая цепочки случайностей.
И только великий Ноа помнил все, выбирая из хаоса прямые
закономерностей.
Ибо длился Первый Круг - круг Созерцания...
Все вершилось медленно, очень медленно - миллионолетние геологические
эпохи проносились и затихали короткой рябью. Вода сжимала землю, и от
чудовищных сил сжатия плавились недра. Твердь вспухала, заставляя отступать
море, и застывала неровными пятнами материков. Мертвыми надгробьями из
базальта и гнейса высились они среди живого океана.
Жизнь переполняла океан. Колыбель становилась тесной. Место в ней
доставалось боем.
Это случилось, когда базальтовый суперматерик занимал почти пятую часть
поверхности планеты и первый "десант" зоофитов в поисках жизненного
пространства высадился на береговые скалы.
Нина почувствовала голод.
Напрасно напрягались слабые мышцы, прогоняя сквозь организм морскую
воду-пищи в ней почти не оставалось после тысяч прожорливых существ, снующих
рядом.
Чувствительность антенн падала. Память гасла. Мозг засыпал.
Она еще ждала привычной подсказки, очередного хода звездного
предопределения, но нейтринные структуры молчали. Неведомый импульс исчерпал
себя давным-давно.
Оставалось одно - действовать самой, используя накопленное знание.
Впервые за десятки эпох она отключилась от биофона и замкнула энергию в
себе. Голубое облако окутало мозг, и он снова заработал остро и ясно.
Сначала надо было освоить движение.
Усилием воли Нина убрала две перемычки в двойной спирали нужного гена и
подождала пока изменение не зафиксируют все клетки. Подумав, ускорила
жизненный ритм в десять раз.
Потом снова включилась в биофон.
Уже через несколько поколений мелкие иглы опали, раскрошились, а на
оставшихся появился плотный мускульный слой. Пришло время, и на белом песке
зашевелился клубок фиолетовых щупалец, веером расходящихся от упругого
желтого шара, прикрытого кольчугой тонких костяных пластинок.
Нина позавтракала подвернувшимся соседом и снова почувствовала голод.
Ей пришлось несколько раз приниматься за еду, пока она не догадалась в чем
дело - ускоренный жизненный цикл увеличил расход энергии, и чтобы
существовать в этом ритме, придется беспрерывно есть.
Нина замедлила ритм.
И немедленно ощутила толчок тревоги. Откуда-то сверху падала большая
темная масса. Намерения неизвестного рогатого зверя не оставляли никаких
сомнений.
Ей удалось вовремя заменить цвет, и чудовище пронеслось мимо. Тем не
менее после нападения она потратила несколько десятков поколений, чтобы
вырастить сильный электроразрядный орган. Это было не очень удобно, зато
достаточно надежно.
Покончив с волнением первого самостоятельного приспособления, Нина
вытянула в сторону гибкие ветвящиеся лучи и погрузилась в привычное
созерцание.
Было время отлива, и сквозь неглубокий слой воды сквозило
фиолетово-красное солнце. В инфрасвете протуберанцы солнечной короны
шевелились, как щупальца. И Нину вдруг вопреки благоразумию потянуло туда, к
солнцу - словно на серо-синем песке неба трепетало ее собственное зовущее
повторение.
Так начался Второй круг...
* * *
Увлечение возможностями самостоятельных решений, новизной осмысленных
действий прошло быстрее, чем хотелось. Время теперь летело стремительно, и
угадывать его неожиданные повороты становилось все труднее.
Очень скоро стало ясно, что щупальца, нужные для охоты; и движения, не
смогут заменить чувствительных игл-антенн. Нервные центры, омытые
полноценными соками сытого организма, жаждали огромной работы, но получали
от притупленного восприятия жалкие крохи.
Связи между клетками великого Ноа, рассеянными по планете, непоправимо
рвались. Разные условия в разных концах всемирного моря вынудили собратьев
облечь себя в разные организмы - единство Ноа перестало существовать.
Напрасно Нина до боли напрягала энергетические папулы - вместо
стройного и чистого хора неслась сквозь биофон разноголосица противоречивых
желаний.
- Глубоководные требовали возврата к прошлому, звали за собой в черные
пучины, недоступные изменениям - чтобы сохранить до лучших времен хотя бы
то, что уже добыто миллиардолетиями Созерцания.
Другие звали рассеяться по наиболее приспособленным организмам,
используя их тела как транспорт, защиту и питающую машинку,-продолжать
бесконечное накопление
Знания, повторяясь в избранных единицах неразумных поколений.
Нина вслушивалась в сумятицу голосов и призывов, сознавая неизбежность
будущего. Ей совсем не хотелось быть утолщением возле мозга осьминога или
добавочным корнем ламинарии.
Она вновь и вновь переживала свое первое движение: легкое напряжение
щупалец-тело послушно поднялось вверх, едва уловимое сокращение мышц - тело
передвинулось вбок, дрожь расслабления-тело опустилось на песок. Три
внутренних приказа, три внутренних исполнения - но она передеила так
много...
А когда наступал отлив, солнце тянуло к ней горячие красные щупальца,
пронизывало мутную воду щекочущим теплом радиации, раждая в крови смутную
музыку странных стремлений.
В мозгу дремало Знание. Нине хотелось действия, борьбы, победы - ведь
тайная тайн развития - живая энергия изменчивости была подвластна Воле
Разума.
Нина хотела бунта.
На ее голос откликнулись обитатели мелководий, познавшие коварные ласки
солнца.
Нина почувствовал себя хозяйкой. Она стерла старые ассоциативные связи.
Увещевающие шепоты инакомыслящих смолкли. Единый Ноа окончательно распался.
Она слышала, как свертывались, замыкались в себе энергетические поля ее
единомышленников, один за другим начинавших дерзкий эксперимент. И Нина тоже
не стала медлить.
Их было немного - отказавшихся от повиновения извечным законам и
вступивших в неравный поединок.
Но они были - в лагунах необычные костистые рыбы, которые подолгу
стояли в густых зарослях ламинарий.
Близился Третий Круг...
Нина вместе с другими все чаще и дальше проникала в лагуну. Небольшая
стая самых неуемных и самых отчаянных входила в узкий проход вместе с
приливом и бродила по мелководью, пока дыхание отлива не позовет назад, в
привычную глубину. В топких илистых заводях, прогретых солнцем и насыщенных
кислородом атмосферы, среди перепутанных, изогнутых корней мангровых
зарослей кишмя кишела всякая живность.
Но не только пища и кислород звали сюда поколение за поколением. Здесь,
рядом с сушей, солнце уже не выглядело пурпурно-красной морской звездой.
Лохматое, желтое и горячее, оно посылало сквозь тонкий слой воды мощный ток
космических излучений, который превращал лагуну в настоящую лабораторию
Изменчивости.
Подплывая к берегу, Нина видела буйные заросли неведомых трав, огромные
зеленые утесы деревьев, летающие армады насекомых. И все чаще приходило ей в
голову, что именно на суше, наедине с солнцем, свершится дерзкая мечта -
опередить природу, используя ее собственную неустойчивость, освободиться от
давящей власти Времени, предельно ускорив ритм приспособления - так, чтобы
торжествующий Разум не сковывала забота о материальном воплощении.
Она и ее друзья уже изобрели орган, который мог использовать для
дыхания не только растворенный в воде, но и свободный кислород воздуха они
поднимались к самой поверхности и заглатывали обжигающие пузырьки газа.
Они настойчиво совершенствовали плавники, и скоро длинные гибкие лучи
позволили им ползать по дну и даже забираться в душные парные болота.
Однажды, когда начался отлив и морская мелочь бросилась к выходу, Нина
обняла плавниками острый серый камень и застыла на месте.
Инстинкт самосохранения стучал - отпусти, разожми плавники, уходи - но
она, дрожа и напрягаясь, подавила тревожный импульс.
Широко расставленные телескопические глаза видели, как стремительно и
непоправимо светлеет голубизна, чуткая кожа чувствовала, как скачками
поднимается температура и острые иглы космических частиц вонзаются в тело,
но она не разжала сомкнутых плавников.
Воздух оглушил, как удар по голове, судорога свела тело, последний
мутный поток отбросил ее от камня и перевернул на спину. Зеленая линия
побережья чудовищно исказилась и скрючилась в глазах, созданных для
подводного зрения. Раскаленные языки опалили жабры и заставили их сжаться.
Смерть оборвала пульс...
Неизвестно, сколько времени прошло, прежде чем Нина поняла, что она
все-таки жива. Слизь на коже превратилась. в роговые чешуйки, и спасительный
панцирь защитил плоть oт высыхания. Лабиринтовый орган позволил дышать -
тяжке, трудно, но дышать. Сердце билось барабанной дробью но все-таки
билось.
Лавина энергии падала сверху, прижимая к горячему илу - желанная и
страшная энергия атомного огня.
Прошло еще немало времени, прежде чем Нина ощутила в себе возможность
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг