- Ложитесь-ка спать! - решает отец.
Пока мы стелили себе постели, он привязал лошадь к дереву.
Через два дня мы пускаемся в обратный путь. Возвращаемся налегке: все
рюкзаки, а также бычью тушу нагрузили на лошадь. Жеребенок бежал рядом, то
убегая вперед, то отставая. Папа раздобрился и предложил мне сесть на
лошадь, но я наотрез отказался: ей и так было тяжело.
На базе при виде нас - радостный переполох. Они уже начали о нас
тревожиться. Лошадь привела всех в восторг, особенно Бехлера. На радостях он
насыпал ей целый килограмм овсяной крупы. Кудесник с радости на всех лаял и
успокоился, только когда я взял его на руки. Мама смеется и целует меня
много-много раз. На папу она как будто сердится, впрочем, мне это, наверное,
показалось. А Женя говорит, что мы приехали как раз кстати: с папой будет
сегодня говорить Москва.
Глава седьмая
ДОБРЫЕ ВЕСТИ
Разговор с Москвой состоялся в тот же день и принес неожиданно так
много добрых вестей, что у всех членов экспедиции голова пошла кругом. При
разговоре я не присутствовал, меня не пустили в палатку для радиоаппаратуры
и геофизических приборов, где и без меня было тесно.
Там было все заставлено, как на складе, и всегда что-то гудело,
хрипело, жужжало. Часть приборов стояла прямо в нашей палатке, где мы спали
и ели, и это ни в коем случае не полагалось. А зимой для этих приборов
требовалась ровная температура, чего почти невозможно было добиться в
палатке с железной печью.
Отец хлопотал о разборном домике, сердился и слал по азбуке Морзе
депеши в Москву и в Магадан. Не о наших удобствах думал он, хотя впереди
была суровая и долгая полярная ночь,- ему хотелось охватить как можно более
широкий круг наблюдений и исследований, а не хватало ни людей, ни приборов.
Вот почему отец так часто злился и выдвигал вперед нижнюю челюсть. Он видел,
что каждый из нас работал за четверых, и ему было обидно за людей. У нас,
например, не было радиста. Хорошо, что Женя был отлично знаком с
радиотехникой. Не было повара. Бехлер так готовил, что отбивал весь аппетит.
Моя стряпня всем казалась однообразной. Селиверстов готовил очень хорошо, но
он был нужен как ботаник и зоолог. (Оказалось, что он замечательный
препаратор.)
Исследованиям на плато отец придавал исключительно большое значение. Он
не знал лучшего места на земном шаре, как Арктика, для ответов на свои давно
назревшие теоретические вопросы. Плато было для него Лабораторией с большой
буквы, где он мог одновременно изучать магнитные бури, полярные сияния,
ионосферные возмущения, космические лучи, земные токи и солнечную радиацию.
Край Большой Медведицы, как называл отец Арктику,- это бесконечное
пространство, на котором сама природа ставит опыты; надо их только поймать и
зарегистрировать. Отца увлекали процессы планетарного масштаба. (Как и Женю
Казакова - лучшего помощника, ученика и друга отца.)
Планета Земля имеет столь мощный магнитный заслон, что космические лучи
и частицы высоких энергий, летящие от Солнца, легче всего могут пробить этот
заслон в околополюсном пространстве. Магнитное поле Земли как бы сортирует
поток космических частиц, отклоняя их к "макушке Земли", где этот заслон
слабее. И все наблюдения высших слоев атмосферы, исследования по
метеорологии, аэрологии, гляциологии, наблюдения за атмосферным
электричеством, распространением радиоволн доступнее познать именно на
Севере.
Научные наблюдения последних лет установили существенные особенности
геомагнитного поля высоких широт. Наблюдения, произведенные Черкасовым и
Михаилом Михайловичем Казаковым еще во время первой экспедиции на плато, как
и последующие наблюдения Черкасова в других высокоширотных экспедициях,
установили несомненно сильнейшую магнитную аномалию, протянувшуюся узкой
полосой на огромном расстоянии почти через весь Арктический бассейн. И на
всем пути этой гигантской магнитной аномалии, центр которой проходил через
плато, не было ни одной геофизической или магнитной обсерватории, ни одной
исследовательской станции.
Вот почему так была необходима научная база на плато. К тому же были
открыты в этом районе вулканические явления, так заинтересовавшие профессора
Кучеринер, что заставили ее оставить кафедру, которую она возглавляла, и
пуститься за отцом на Крайний Север.
Наблюдения Международного геофизического года, которые по особым
сигналам: "Алерт" ("Будь готов", "Внимание") - начинались через несколько
дней по всему земному шару, должны были пройти стороной, намного западнее,
минуя Северную магнитную аномалию.
Но... нам повезло! Когда отец говорил с Москвой, мы узнали новость.
Черкасову поручалась организация полярной геофизической станции на
плато на время МГГ (Международного геофизического года). "Регулярные
наблюдения в зоне Северной магнитной аномалии настолько жизненны,
необходимость в них так велика, что полярная геофизическая станция
останется, разумеется, и после МГГ, надолго останется",- сказал отцу
известный ученый из Москвы.
Наблюдения должны вестись по единой программе Международного
геофизического года. Но требовались кое-какие добавочные наблюдения по
колебанию земной коры в Арктике и по изучению особенностей мерзлых отложений
и подземных льдов. Необходимы данные о проникновении в высокие широты теплых
воздушных масс из Тихого океана через Охотское и Берингово море.
Прощаясь, академик пошутил насчет какого-то сюрприза, "весьма, весьма
приятного" для работников полярной станции.
Шумный у нас в этот день был ужин. Мы развели перед входом в палатку
большой костер. Отец извлек из неприкосновенного запаса бутылку шампанского
для женщин (меня включили в число женщин), а мужчинам поставили "Столичную".
Все сели, по традиции геологов, у костра и чокнулись за геофизическую
полярную станцию на плато. Ура! Ура! Ура! Они опьянели еще до того, как
выпили,- просто от радости.
Отец сразу стал говорить на свою любимую тему - об отставании теории, и
как необходимо ее подогнать, и какое значение для теории географии будет
иметь Международный геофизический год.
Ангелина Ефимовна, выпив стакан шампанского, заявила, что вина у нас из
рук вон плохие и что она предпочитает уж лучше водку. Выпив водки, профессор
Кучеринер почему-то пришла в дурное настроение и начала задирать отца. Она
безапелляционно заявила, что география, как наука, отживает свой век.
Открывать-де на Земле больше нечего, разве какой-нибудь несчастный ледник, и
география отныне нужна разве лишь школьникам.
Отец выдвинул вперед нижнюю челюсть, взревел и принял бой. Напрасно
мама тихонько дергала его за рукав и убеждала "не спорить зря". Черкасов
произнес уничтожающую речь, явно адресованную "тупицам и невеждам, которые
даже не способны понять, что география на сегодняшний день самая величайшая
из наук".
- Самая значительная на сегодняшний день - ядерная физика! -
невозмутимо изрекла Ангелина Ефимовна.
- Ах, вот как? А затем?
- А затем химия.
- Чудесно, а затем?
- Биология! Я справедлива.
- О, вы справедливы! Какие же еще науки вы считаете полезными
человечеству?
- Геология! Да, геология. Гидрология, климатология, метеорология,
аэрология...
- О, как мне вас жаль! - разразился отец. (Впервые я понял выражение:
"Его глаза метали молнии".) -Вот уровень современной профессуры! Позор! Вы
где защищали на доктора наук? Интересно, если исчезнут ледники Антарктиды,
скажут ли вам физика, химия, биология, все ваши "логии", как изменится
природа земного шара? Надеюсь, вы не настолько тупы, чтоб не сообразить, что
только география может ответить на этот сугубо важный вопрос. Если будет
принят Женин проект об изменении климата Земли при помощи кольца,
вращающегося вокруг нашей планеты, кто, кроме физической географии, может
предсказать последствия этого изменения климата?
- Я высчитал...- начал было Женя, оживившийся при упоминании о его
проекте.
- Ничего вы не могли высчитать! Теория географии еще не отвечает на
этот вопрос,- обрезал его отец.- Но только география может ответить на него,
а не физика, не химия, не биология. Кто мне скажет, почему наступали эпохи
великих оледенений и наступят ли они еще? Почему на Земле получали широкое
распространение то пустыни, то влажные леса и болота? Не знаем мы этого? Все
дело в законах, управляющих развитием биогеносферы, а они до сих пор еще не
познаны. Только пренебрежением к общим законам физической географии можно
объяснить то, что наука до сих пор не имеет строго доказанной теории,
объясняющей изменение климата. Если бы авторы многочисленных проектов
изменения климата на земном шаре знали теорию физической географии, они бы
раньше подумали, надо ли растопить приполюсные льды..,
- Климат Земли станет теплее, только и всего,- пожала плечами Ангелина
Ефимовна. Глаза ее сузились, как у кошки, она уже злилась.
Конечно, кому понравится, если его обзывают тупицей и невеждой.
- Вы просто не желаете думать! - фыркнул отец.-щ Кроме как ставить
градусники вулканам, вы в науке, видимо, ни на что не способны... Что ты
меня дергаешь за рукав, Лиля? А дело не так просто. Конечно, уничтожение
полюсных ледяных шапок несомненно вызовет значительное потепление... Чему
дураки, неспособные мыслить логически, весьма обрадуются. Затем, когда
уровень мирового океана повысится на несколько десятков метров, затопляя
города и целые государства, радость их несколько поостынет.
В руслах рек начнет откладываться ил и песок, которые прежде выносились
в океан. Реки обмелеют, течение их замедлится, повысится уровень грунтовых
вод, появится множество болот, начнут разрушаться черноземы. На Северную
Америку, Европу и Азию обрушатся страшные ливни. На земном шаре увеличится
облачность...
- Как на Венере! - воскликнул я, пораженный.
- В нашу эпоху средняя, температура на земном шаре- пятнадцать градусов
тепла, средняя облачность-г пятьдесят процентов. Когда процент облачности
возрастет до шестидесяти, средняя температура Земли снизится на десять
градусов. Освобожденная от груза льдов поднимется Антарктида. Имеются
неопровержимые расчеты, доказывающие, что если Антарктида увеличится до
пятисот - шестисот километров в поперечнике, то над ней возникнет антициклон
и средняя годовая температура понизится на десять градусов. Этого вполне
хватит для нового оледенения. Если бы наш Женя, создавший безусловно
блестящий и вполне выполнимый при уровне современной техники проект...
- Вы считаете, выполнимый? - в полном восторге перебил Женя.
- ...задумался бы над результатами, которые сулит его проект, то есть
если бы он знал физическую географию, это бы его избавило от лишней работы,
а человечество - от угрозы нового потопа. В природе так все тесно
взаимосвязано, что изменение одного природного процесса неминуемо ведет к
изменению множества других. Очень жаль, что тупицы и невежды имеют об этом
весьма слабое понятие.
- Так что же, не надо добиваться изменения климата на Земле? - спросила
Валя. Она очень внимательно слушала и ни разу не улыбнулась.
Валя, наверное, с детства привыкла к научным спорам - отец ее известный
в ученых кругах биофизик.
Мой отец органически не выносит, когда его перебивают. Кажется, этим
правом пользуется только Валя. На нее он не может сердиться, возможно
потому, что Валя и внимания не обратит, сердится он или нет.
- Изменение климата на Земле,- повернулся к ней сразу подобревший отец
(Валю он не считал ни тупицей, ни невеждой),- вообще изменение природы в
самых широких масштабах есть наш завтрашний день. К сожалению, в канун этого
дня со всей очевидностью ощущается разрыв между техническими возможностями
воздействия на природу и нашими познаниями о том, как она поведет себя после
этого воздействия. Разрыв этот должен быть ликвидирован в самые короткие
сроки, иначе человечество наживет себе беду. Вот почему сейчас большое
значение имеет наука, которая может взять на себя ответственность за
грядущее преобразование природы,- физическая география. Удивительная
слепота! (Или это глупость?) Находятся среди ученых, даже видных,
экземпляры, которые утверждают, что разработка теоретических проблем
физической географии - это "отрыв от жизни". Я бы их лишил научных званий и
чинов и послал подметать улицы, пока не поумнеют!..
- Кто хочет чаю? -перебила мама. Она боялась, что отец начнет называть
имена.
Мама рассказывала, что когда отец выступал на заседании в
геологогеографическом отделении Академии наук, то некоторые "тупицы" и
"невежды" вынуждены были покинуть заседание, в том числе профессор Барышев,
отчим Жени. Председатель в конце концов лишил отца слова. Ученые шутили, что
у папы есть только одна положительная черта: около двенадцати месяцев в году
он находится в экспедициях. Ему давали различные клички (вот не знал, что
маститые ученые тоже дают друг другу прозвища, как у нас в школе!):
"Неистовый Дима", "Челленджер", "Бешеный географ".
Я уже не помню, в какой последовательности посыпались на нас блага.
Начну с самого главного: с обещанного сюрприза.
Сюрпризом были разборные дома. Целых три! Один жилой, на десять
человек, и два для полярной станции. Ни у кого во всей Арктике не было таких
домов. Это были прочнейшие, устойчивые дома с самой высокой герметичностью.
Им не страшны ни суровые морозы, ни страшные бураны.
Каждый дом собирался из сорока пяти различных деталей. В жилом доме,
площадью 47 квадратных метров, кроме уютных комнаток, была еще кухня,
котельная, кладовая, внутренний тамбур и - самое интересное - еще наружный
тамбур: семиметровая вышка. На случай, если нас занесет снегом, можно выйти
через нее. Все три дома были оборудованы центральным отоплением, а вместо
окон круглые иллюминаторы, как на пароходе. И комнаты были похожи на каюты.
Привезли этот "сюрприз" сразу два вертолета. Из одного выскочил сияющий
Ермак, из другого - незнакомый пилот и человек десять рабочих - целая
строительная бригада. Они установили дома, сделали на плато аэродром,
провели "воскресник" по заготовке топлива и, приветливо распрощавшись с
нами, отбыли в Магадан.
В последующие дни рейсы на плато совершал один Ермак (иногда с
бортмехаником). Он доставил дополнительное оборудование, ящики с запасными
частями, научную аппаратуру, массу новейших приборов для научных павильонов,
горючее, дизель для электростанции, специальную одежду - пуховую, ватную,
кожаную, какие-то шелково-пуховые жилеты, резиновые утепленные сапоги,
высокогорные ботинки, хотя теплых вещей у нас было достаточно. А уж насчет
питания-чего только отныне у нас не было, вплоть до свежих фруктов и
шоколада. Бехлер даже прослезился, так он был доволен.
- Вот так, Борис Карлович,- сказал ему, улыбаясь, отец,- вы
назначаетесь главным механиком и по совместительству заведующим хозяйством
полярной станции. Конечно, с соответствующим повышением оклада - забыл уж на
сколько. Ну, они там высчитают!
Все поздравили Бехлера с повышением. Он благодарил и улыбался. Куда
делся его пессимизм: он почти не ворчал и ходил такой веселый.
С Ермаком было договорено, что он еще раза два слетает в Магадан за
оставшимся оборудованием, продуктами, подыщет нам подходящего повара,
двух-трех рабочих и останется с вертолетом "МИ-1" на плато в распоряжении
начальника полярной станции.
Бехлер с нетерпением ждал рабочих и повара, так как до их прибытия ему
приходилось работать за четверых.
Как я уже сказал, комнаты нашего сборного домика походили на каюты
морского корабля. Это первый заметил Ермак. Не это ли навело его на мысль
привезти нам настоящего кока?
Конечно, какой моряк пойдет добровольно на плато, где о море напоминают
лишь редкие морские птицы, бог весть как залетевшие сюда, в самое сердце
гор. Но Ермак, настроившийся на "настоящего кока", ухитрился где-то его
раздобыть.
Из вертолета выскочил маленький вертлявый матросик с совершенно
круглым, будто его циркулем вымеряли, лицом, на котором безмятежно сияли
озорные глаза. Матросик держал в правой руке огромный чемодан, а в левой -
старенькую, видавшую виды, балалайку. Поставив чемодан, матрос осмотрелся,
свистнул горестно, узнал в отце начальника и лихо откозырял:
- Бывший кок "Мурманца" Гарри Боцманов прибыл в ваше распоряжение,
товарищ начальник!
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг