условиях зимовки. Можно ли о нем сказать, что он карьерист? Не знаю...
Честолюбив, конечно. Знаешь, что мне лично в нем не нравится?
- Что? - заинтересованный, я быстро приподнялся на локте. О, как
закололо в боку!
- Осторожнее! Лежи спокойно. Он не борется с тем, что презирает. Ты
заметил, плохое в жизни всегда почему-то и неумное. А Евгений Михайлович
очень умен и не борется он по принципу: дуракам не закажешь. То, что я
ненавижу всем существом, с чем буду бороться, пока жив, он лишь презирает.
Думаешь, он не встречал в науке таких людей?
- Подожди, Марк, я еще смутно, но начинаю понимать. Но где факты?
- Факты на поверхности. Они не скрыты - вот, гляди! Казаков будет
защищать докторскую. Кроме снисходительной иронии, эта тема в нем ничего не
вызывает, но он защитит ее блестяще (вот увидишь!) и получит звание доктора
наук. Я ведь не ученый, а всего лишь пилот.
Видимо, эта тема апробирована. Выигрышна. А лучшие работы свои он
делает негласно, для души, вроде это у него хобби. Почему же он не пошлет к
чертовой матери то, к чему снисходит, и не отдаст себя целиком тому, чем
захвачена его душа?
- Ты ему это говорил?
- Еще нет.
- И не советую. Наживешь врага. Он будет тем сильнее тебя ненавидеть,
чем больше правды в твоих словах.
- Еще рано. Я не совсем разобрался в нем. Он ведь сложнее, чем кажется.
А я так мало знаю... Коля, я хочу снова учиться!
Я уставился на него во все глаза:
- Да ну! На каком факультете?
Марк поморгал ресницами... До чего я любил этого парня! Как я
радовался, что он мне друг.
- Видишь ли, меня не удовлетворяет моя работа.
- Почему? Неужели ошибся в выборе?
- Может, и ошибся. Вообще-то каждому не мешает уметь управлять
вертолетом, это всегда пригодится. Человек может уметь водить машину, но это
не значит ведь, что всю жизнь надо только и делать, что водить автомобиль. Я
бы хотел быть... астрономом. Почему тебя это так удивляет?
- Не то что удивляет...
Я был поражен и восхищен!
- Марк! Ведь это же замечательно! Я всегда увлекался астрономией, но
мне и в голову не приходило самому быть астрономом. А разве есть заочный
астрономический?
Марк грустно покачал головой.
- В том-то и дело, что нет. В Московском университете на Ленинских
горах есть физический факультет. Я узнавал. Там пять отделений: физики,
геофизики, астрономии и другие. Это на дневном факультете. На вечернем и на
заочном отделениях физического факультета нет. Я писал ректору университета,
спрашивал, нельзя ли сдать экстерном сразу за два курса. Я бы подготовился и
сдал.
- Ну и что?
- Он пишет, что это не разрешается. Показать письмо?
Марк полез в чемодан и достал довольно потрепанное письмо. Видно, часто
его перечитывал. Отвечал сам ректор (не поручил ответить секретарше!). Очень
доброе, хорошее письмо. Приглашал Марка приезжать и держать экзамены.
- Хороший человек, должно быть, этот ректор, не поленился прочесть мое
письмо.
- А разве такое длинное?
- Целая ученическая тетрадка.
- Ох!
Мы оба стали хохотать.
- Чего же ты там писал?
- Объяснял, почему хочу сдавать экстерном. Хочется поработать в
обсерватории. Учиться пока и здесь можно. Люди вокруг ученые, помогли бы.
В тот вечер мы, как всегда, проговорили долго. С Марком не соскучишься!
Перед сном Марк достал магнитофон и поставил голоса птиц. Я лежал весь в
поту, преодолевая удушье - как мне не хватало воздуха! - и слушал щебетанье
птиц.
Потом Марк спросил, понизив голос:
- У вас с Лизой плохо?
- Хуже некуда, Марк.
- Лиза очень страдает. Она думает, что все ее презирают за то, что она
бросила тебя в беде.
- Какая ерунда! Чем бы она мне помогла?
- Она не может себе простить, что даже не попыталась. Обрадовалась, что
ее отпустили.
- Она испугалась. Это так понятно.
- Конечно! Но это противно всем ее убеждениям. Я ее разубеждал, но
никакого толка.
- Самолюбие ее ущемлено. Она была о себе другого мнения.
- Как у вас все неладно получается... с самого начала. За столом
сегодня сели далеко друг от друга... Что же будет?
В последующие дни мне вроде стало легче, но все равно угнетали слабость
и постоянное удушье.
Все работали, а я бродил по обсерватории. Несколько раз я вызывался
кому-нибудь помочь, но меня мягко, но решительно отстраняли.
Тогда я, чтобы не мешать, шел на камбуз к Гарри. Он усаживал меня, как
когда-то в детстве, на табурет в уголке, сбивал мне гоголь-моголь и, пока я
ел, готовил обед и говорил:
- Помяни мое слово, Коля, этого Гуся не найдут. Они же его ищут не там,
где надо. Подряд прочесывают тайгу, тратят драгоценное время.
- А ты знаешь, где его искать?
- Безусловно знаю. У теплых источников. Где горячие ключи, там он и
прячется. А где еще можно спрятаться зимой? Был у нас на флоте такой
случай...
Он рассказывал очередной случай, и я, выслушав, брел к себе в комнату.
Там ложился поудобнее и читал фантастику. Или просматривал газеты. Свежие
газеты и журналы теперь приносили ко мне в комнату.
Лиза, сделав очередное наблюдение, отсиживалась в метеорологическом
кабинете либо уходила на лыжах в горы. Казакова она заметно избегала. Он ее,
впрочем, тоже. До плато доносились глухие взрывы - это производили глубинное
сейсмическое зондирование. Без меня.
Как-то вечером ко мне зашел Женя. Сел на стул. Внимательно посмотрел на
меня.
- Не придумаем, с кем отправить тебя в Москву,- произнес он озабоченно.
- Зачем меня отправлять,- возразил я угрюмо.- Вот поправлюсь, приступлю
к работе.
- Тебе надо лечиться. Ты сам знаешь. Врачи говорят, этот климат тебе
противопоказан.
- Мало ли что они говорят. Не понимаю, почему вам так хочется от меня
избавиться!
- Что ты, Колька! Ты же знаешь, как я люблю и тебя, и всю вашу семью!
Я увидел его расстроенное лицо и пристыженно умолк. Он великодушно
потрепал меня по плечу.
- Кроме того, тебе надо учиться. Еще лет восемь, не меньше.
- С аспирантурой, что ли?
- Да. Наука потребует от тебя всей жизни. Для науки - Не жаль. Жалко
растрачивать время и силы попусту, черт те на что...
Женя горько махнул рукой и задумался, словно бы забыл обо мне.
- С волками жить, по-волчьи выть,- сказал он наконец,- иначе тебя
съедят. Не дадут работать, двигаться вперед.
- Вы о чем, Женя? - не понял я его. И не мог понять тогда.
- Так... У меня были большие неприятности в Москве. Оттого я и решил
приехать годика на два сюда. Кстати, и материал на докторскую собрать.
- Какие же неприятности?
- Узнаешь в свое время. Чем позже, тем лучше для меня. Ну, поправляйся.
Он ушел. А вслед за ним прибежал взволнованный донельзя Гарри.
- Коля, иди скорее в радиорубку. Там тебе Марк приготовил сюрприз.
Я наскоро оделся и поспешил в радиорубку. Там уже сидели Валя, Леша,
Иннокентий, Бехлер, Олег Краснов - взбудораженные и сияющие. Вслед за мной
вошло еще несколько человек. Марк в наушниках сидел перед пультом. Я знал,
что он любитель-коротковолновик, но мне и в голову не приходило, что он
такой мастер. Именно Марк, а не штатный радист, сумел установить радиосвязь
с островом Грина в Антарктиде, где зимовали мой отец и Ермак. Кто-то
подвинул мне стул. Я сел рядом с Марком, пробормотал благодарность. Марк
работал ключом так быстро и непринужденно, словно был классным радистом.
Радист Валерий Ведерников развалился в кресле. Шкиперская бородка,
яркие серые глаза, густые черные брови - Валерий почему-то на всех смотрел
иронически, но сейчас впервые ирония ему явно не удавалась. Видно было, что
он по-мальчишески восхищен и немного завидует даже. Оказалось, что с его
разрешения Марк уже давно пытался связаться с островом Грина.
Я очень разволновался тогда, и так как переговоры шли по азбуке Морзе,
в которой я ничего ровным счетом не понимал, то я волновался все сильнее и
стал умолять Марка не сообщать обо мне.
Марк понимающе кивнул. Лицо его было радостно-сосредоточенным. Отец с
противоположного полюса спрашивал прерывающимся голосом морзянки, как у меня
дела и что пишет мама. Писем от мамы я не получал давно, а бабушка писала
как-то туманно - не поймешь. Мне казалось - там неблагополучно.
- Скажи, что я здоров и работаю, слышишь, работаю!-Я вскочил и кричал
Марку в самое ухо.- А мама здорова, скучает о нем и часто пишет. Хорошо
сыграла новую роль. Скажи, что директор обсерватории Женя Казаков - папа
удивится.
Марк нажал ладонью на ухо - я, кажется, его оглушил- и стал легко и
быстро стучать ключом. Тем временем в рубку набилось битком народа, все
просили передавать от них привет. Сквозь толпу протискался сам Казаков.
- Неужели Антарктида?-спросил он ошарашенно.- Молодец, Русанов!
Марк уже кончил разговор и, улыбаясь во весь рот, повернулся к нам.
- Будем беседовать два раза в неделю,- сообщил он.- На острове Грина
зимуют семеро. Шесть советских людей и один англичанин. Они все здоровы.
Скучают по своим близким. Я передал, что у нас тоже все здоровы. Научные
исследования идут благополучно. Передал, что приступили к глубокому
сейсмическому зондированию.
- Молодец! - еще раз одобрительно сказал Женя и вышел.
А мы еще долго обсуждали событие. Договорились, что на следующую связь
Валя и я приготовим написанный текст. А потом кто-то крикнул: "Какое сияние,
товарищи!"- и все высыпали наружу.
Небо колыхалось, меняя цвета. Плато вдруг залило ярким рубиновым
светом. Мне показалось, что "старики" по ту сторону теплого озера подняли
голову. Но я вдруг закашлялся, и Марк, словно заботливая нянька, поспешно
увел меня домой, в комнату. Остальные перешли в кают-компанию, и скоро до
нас донеслись звуки гитары и песня:
Сырая тяжесть в сапогах,
Роса на карабине,
Кругом снега, одни снега,
И мы - посередине...
Глава одиннадцатая
МАМА ВЫХОДИТ ЗАМУЖ
На другое утро, после завтрака, в кают-компании появилась Зинаида
Владимировна с грубоватой девицей в сапогах, которая оказалась заведующей
паспортным столом. Да, теперь на плато прописывали приезжающих и выписывали
отъезжающих.
- Собирайся, Коля! - беспокойно сказала мой лечащий врач.- Завтра
Михаил Михайлович вылетает в Москву и доставит тебя прямо на руки маме.
Это было сказано в присутствии Лизы и скалозубов-геологов. Спасибо им,
ни один не улыбнулся.
- Никуда я не поеду! - закричал я возмущенно.
- Но тебе противопоказан здешний климат, Коля! Понимаешь или нет?
Теперь тебе уже здесь не работать...- попробовала урезонить меня Зинаида
Владимировна.
- Давай-ка твой паспорт! - потребовала девица резким голосом.
- Ты здесь не поправишься, надо ехать,- назидательно сказал Женя. Он их
и привел сюда.
- Я не поеду. Я не собираюсь увольняться из обсерватории,- повторил я
гневно.
Марк стоял рядом со мной. Он-то знал, как мне не ко времени было
уезжать отсюда... Подошла Валя Герасимова.
- Тебе совсем не надо увольняться, Коля! - Валя неприязненно взглянула
на Казакова.- Тебе дали временно вторую группу инвалидности. Надо эту
возможность использовать для лечения. А через полгода ждем тебя здесь.
- Никто его не собирается увольнять! - зло бросил ей Женя.
Уговаривали меня долго и нудно. Паспортистка подчеркнуто смотрела на
часы-браслетку. Я упирался. Все равно бы они меня не уговорили, но вмешалась
сама судьба. Валерий Ведерников принес мне радиограмму от бабушки.
Все смотрели, как я, бледнея, читал радиограмму, а потом быстро спрятал
ее в карман.
- Ладно, сейчас принесу паспорт,- не своим голосом сказал я,- можете
выписывать.
Кажется, им всем очень хотелось узнать, что было в радиограмме. Но я
отнюдь не собирался это разглашать. На Ведерникова можно положиться.
Радиограмму я показал только Марку. Вечером, когда он вернулся с работы. Но
об этом потом. Вечер еще не скоро наступит. День был очень долгий...
Я ушел к себе, как только все оформил. Выдвинул из-под кровати чемодан.
Надо было собраться.
Вот уж воистину: пришла беда, отворяй ворота! До чего же все плохо
складывается! А Лиза... Я посмотрел на часы. Как раз сейчас свободна. Почему
она не зайдет ко мне? Знает, что уезжаю. Разве ей не о чем поговорить со
мной перед отъездом? Я прислушался, злясь на себя, что прислушиваюсь, жду.
Самому пойти к ней... Но это бесполезно. Я уже приходил так, поговорил с
Алексеем Харитоновичем, Лиза грустно молчала, опустив глаза.
Кто-то остановился перед моей дверью. Постучали.
- Войдите! - крикнул я, зная, что это не Лиза. Это был Сергей
Авессаломов.
- Не помешал? - спросил он.- Я слышал, ты завтра уезжаешь, и вот зашел
проститься.
Он неуверенно смотрел на меня - как-то его примут? В обсерватории он не
был ни разу. Сергей был одет в короткий полушубок из оленьего меха, на
голове шапка-ушанка, обычная на Севере. Я предложил ему раздеться, и он
повесил то и другое на вешалке за дверью. Остался в поношенном сером костюме
и черной шелковой рубашке, аккуратно застегнутой на все пуговички. Галстук
он не носил. Волосы он, видимо, накануне вымыл, и они еще больше чем всегда
походили цветом на спелую пшеницу и, рассыпаясь, падали на лоб и на глаза.
Он нетерпеливо дергал головой. Я его усадил, а сам сбегал на камбуз за чаем
и кое-какой закуской. Конфеты и печенье у меня были. Накрыл на стол, убрав
книги и тетради на полку.
- Сколько у тебя книг! - сказал Сергей, с восторгом оглядывая стеллажи.
- Здесь и мои, и Марка. А ты любишь читать?
- Романы не очень, там ведь все выдумано. Я больше люблю про животных.
Сергей внимательно смотрел на меня. Глаза у него были большие, синие,
чуть выпуклые. Вообще это был красивый парень! Его портило только выражение
не то что затравленности, а какого-то ожидания плохого. Будто он ждал, что
его сейчас вот-вот ударят. Он даже втягивал иногда голову в плечи и щурился.
Несомненно одно, жизнь отнюдь не баловала этого парня.
Я налил ему и себе чаю, сделал бутерброды. Он стал есть, посматривая на
меня исподлобья, и вдруг спросил:
- Ты, конечно, не веришь в бога?
- Нет.
- Но ты же не можешь знать точно, есть он или нег?
- А ты верующий? - Я не удержался от улыбки.
- Прежде не верил,- серьезно сказал Сергей.- Рос-то я среди неверующих.
А сейчас меня вопросы одолели. Если по-ученому на них не ответить, то
значит... Случай с тобой вот тоже...
Кажется, я покраснел.
- При чем здесь случай со мной?
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг