Русская фантастика / Книжная полка WIN | KOI | DOS | LAT
Предыдущая                         Части                         Следующая
том же месте. Потом стал чиркать спичками. Закурил. Я подошел к нему.
     - Это ты, Коля?-тихо спросил Казаков.- Ты видел?
     - Да.
     - Я, должно быть, схожу с ума,- так же тихо сказал он.- Все время  -  о
ней, о ней... Ни на чем не могу сосредоточиться. Со мной еще никогда  такого
не было. Увлекался, конечно, но легко забывал. Как глупо я себя веду! Никому
не рассказывай того, что видел. Я постараюсь справиться с собой. Ведь  я  ее
не люблю.
     - А я люблю,- сказал я и, не оглядываясь, пошел к дому.
     А Женя все стоял на тропинке, как оглушенный.  Меня  он,  наверное,  не
слышал.
     Я уже открыл было дверь, когда, оглянувшись, увидел, что Женя зашагал к
озеру. Подумав, я вернулся на то место. Ну  конечно  же,  на  земле  валялся
анемометр. Я поднял его и отнес в метеорологический кабинет. Там уже  никого
не было. Я положил анемометр на стол. Мне хотелось плакать.
     А потом я лежал без сна на кровати (Марк сладко  посапывал  во  сне)  и
думал обо всем этом.
     Странно, но я совершенно не испытывал ревности. И отец, и мать  у  меня
были очень ревнивы. Мама, например, ревновала отца  к  Вале  Герасимовой.  А
отец - к кому он только не ревновал маму! У  меня,  видимо,  это  совершенно
отсутствовало.  Не  ревность  терзала  меня,  а  лишь  страх  потерять  Лизу
навсегда. Единственную девушку, которая мне нужна во всем мире.
     Я решил завтра переговорить с Лизой начистоту. Будь что будет!


                               Глава восьмая


                           СЕВЕРНОЕ СИЯНИЕ И ГУСЬ


     Поговорить с Лизой мне не удалось. Две недели  я  был  занят  тем,  что
вместе с Женей, Иннокентием и Марком размечал места для будущих взрывов. Это
была землемерная, весьма утомительная работа. Каждое утро  вертолет  относил
нас все дальше и дальше от плато. К ночи мы возвращались,  совсем  выбившись
из сил.
     Разнесенные друг от друга на десятки километров, вытянутые в  линию  от
плато до вулкана, эти взрывы, вспоров непомерную толщу земли, расскажут, чтб
там, на страшной глубине. В середине марта геофизики обсерватории выедут  на
свои места с передвижными сейсмостанциями.  Волна  взрыва  достигнет  нижней
границы земной коры и, отразившись, ответит на многие вопросы.
     А пока мы торопились с подготовительной работой. Женя заметно  похудел,
почернел, стал молчалив и досадовал на что-то, должно быть на  себя  самого.
Так прошло четырнадцать дней, и Женя дал нам выходной: пора было помыться  в
бане и отдохнуть.
     Я вымылся ночью, а утром  предложил  Лизе  сделать  лыжную  вылазку  на
Ыйдыгу. Навестить Барабаша. Лиза сразу  согласилась.  Она  как  раз  испекла
пирог с яблоками и решила отнести ему. Марк  было  увязался  с  нами,  но  я
скорчил такую скорбную мину, что он сразу понял, в чем дело, и даже  вовремя
успел отговорить Лешу Гурвича, который тоже вознамерился идти с нами.
     День был чудесный (вообще эта зима была легкая и  теплая).  Солнце  уже
поднималось высоко. Еще месяц, оно не зайдет за горизонт - до самой осени.
     Дружески разговаривая, мы шли  себе  да  шли  по  замерзшей  блистающей
Ыйдыге. Торосы так сверкали на солнце,  что  слепило  глаза.  Я  думал,  как
начать разговор. Потом решил сказать на обратном пути...
     Солнце пригревало спину, словно кто-то добрый и  мудрый,  знающий,  что
меня ожидало, приложил теплую ласковую ладонь.
     В природе грядущее  событие  всегда  дает  о  себе  знать.  Надвигается
ураган-падает барометр, идет гроза-растения и животные присмирели. Ночь  все
длиннее - падают заморозки, опадают листья, сок  все  медленнее  струится  в
березе. Завтра выпадет снег  -  лес  готов  к  зиме.  Пришло  в  возбуждение
магнитное поле -приборы зарегистрировали электрические токи земли... Приборы
записали инфрашум, не слышимый человеком. Животные  кричат  и  бегут  -скоро
начнется землетрясение. А человек мирно спит или читает, беседует  с  другом
или провожает любимую, может, ссорится с женой - ничего человек не  знает  о
своем будущем.
     Ничего и я не знал в тот день и, так как со мной была Лиза,  радовался,
как теленок весной. До чего же мне было хорошо!
     Когда мы подошли к фактории,  Фома  Егорович  выскочил  нам  навстречу.
Лайка от восторга повизгивала и носилась у всех под ногами. В доме  топилась
печь. Весело потрескивали дрова, как фейерверк осыпались  пылающие  угли.  У
печи стояла низенькая скамеечка: видно, фельдшер сидел перед огнем.
     Мы вручили наши нехитрые подарки. Барабаш был тронут чуть не до слез.
     - Добрые ребята...- пробормотал он и бросился ставить самовар.
     Лиза сняла теплый свитер и осталась в полосатенькои  блузке  и  брюках.
Она вымыла, несмотря на протесты хозяина, некрашеный пол, накрыла на стол, а
я нарезал хлеб и очистил рыбу.
     Лиза разрумянилась, черные глаза так и сияли. Я забыл, что и делал, сел
на стул и любовался Лизой. Должно быть, у меня был глупый  вид,  потому  что
фельдшер все посмеивался себе в усы.
     Фома  Егорович  принес  из  кладовой  замороженные  пельмени  и,   живо
вскипятив воду, бросил их в чугунок. А  к  пельменям  он  подал  наливку  из
какой-то лесной ягоды. До чего же вкусная была наливка!
     Фома Егорович стал расспрашивать Лизу об отце.
     - Прежде он заходил ко мне,- сказал фельдшер,-  а  нынче  что-то  и  не
заглядывает.
     - Некогда ему,- пояснила Лиза. По лицу ее проскользнула тень.- На охоту
никак не выберется. Завхозом он теперь...
     Барабаш вопросительно взглянул на Лизу. Она чуть покраснела.
     - Новый директор ведь... давний папин враг. Он ненавидит папу.
     - За что он может ненавидеть Алексея Харитоновича?-удивился фельдшер.
     - Старая история. Есть злопамятные люди... Не умеют прощать.
     Когда мы собрались уходить, сказал Лизе:
     - Купил я в прошлом году на платье Марфеньке... Не  успела  она  в  нем
покрасоваться. Что же  попусту  стариться  материи...  Возьми  и  сшей  себе
платье, дочка.
     Барабаш протянул Лизе сверток. Она в нерешительности смотрела на  него.
Уж очень дорог был подарок.
     - Возьми,- сказал я, испугавшись, что обидится человек.
     Лиза взяла и, подумав, поцеловала Фому Егоровича в щеку. Он отвернулся,
скрывая невольные слезы.
     - Покажи, какой материал,- сказал я  смущенно,  не  зная,  чем  отвлечь
несчастного отца.
     Лиза развернула сверток и вскрикнула от  восторга.  Это  было  шелковое
полотно, удивительно  приятного  тона  и  рисунка:  мелкие  голубовато-серые
полевые цветочки по розовому полю, серые легкие стебельки.
     - Как идет девушке такое платье! - воскликнул я, уже вообразив  его  на
Лизе.
     Невольным, чисто женским движением Лиза приложила материю  к  себе.  Но
тут же застенчиво и с раскаянием взглянула на Фому Егоровича. Он ее понял.
     - Носи на здоровье,- успокоил он  Лизу.-  Мне  будет  приятно,  что  не
истлеет в сундуке. Продать бы я его не мог, сами понимаете...
     Кажется, Барабаш хотел нас проводить, но, видно опасаясь быть  помехой,
остался дома. И мы пошли одни.
     Уже скрылось за темными горами солнце и  след  его  потух,  но,  словно
желая осветить нам путь, разгорелось в небе северное сияние.


     Мы стояли на льду реки и все смотрели, смотрели. Лиза прижалась ко мне.
Я обнял ее за плечи нежно, как сестренку. Так мы смотрели долго, потрясенные
до глубины души тем, что творилось в небе.
     Разве можно найти слова, чтобы это выразить? Все равно,  кто  этого  не
видел, не поймет. Но радугу вы видели? Ту самую радугу, за которой бежала  в
детстве Лиза. Так вот: в небе полыхали тысячи радуг, то расходясь, пересекая
друг друга, то сливаясь полукружиями  в  один  феерический  небесный  пожар.
Зеленые, синие, лиловые, розовые, малиновые языки пламени...
     Насмотревшись и продрогнув, мы пошли. И вот  тогда  я  сказал  ей,  что
люблю ее с самой первой встречи... Сначала не знал, что уже люблю.  Но  знал
твердо, что полюблю только ее - Лизу Абакумову.
     - Понимаешь, люблю! Скажи только одно: да или нет?
     Я остановился и, наклонившись, заглянул ей в глаза. Как они сияли!
     - Я не знаю,- сказала Лиза, доверчиво и прямо глядя мне в лицо.
     - Как же не знаешь?
     - Не знаю... Ведь я еще никогда не любила. Мне тоже  с  первой  встречи
казалось, что я полюблю только тебя.
     - Понятно. А теперь уже  не  кажется,-  пробормотал  я,  внезапно  упав
духом.
     Лиза живо сняла варежку и погладила меня по щеке теплой рукой.
     - Ты не бойся его,-  сказала  она.-  Я  вижу,  ты  боишься  Казакова  и
страдаешь. Я это пересилю в себе. Я хочу, чтобы тебе было хорошо, Коля.  Дай
мне разобраться. Нет, тут нечего разбираться. Это верно: я люблю  тебя,  как
никого на  свете.  Даже  больше,  чем  отца.  Может,  я  люблю  тебя  просто
по-человечески? Но я очень люблю тебя. Ты только повремени. Потерпи, пока  у
меня пройдет...
     - Что пройдет? - произнес я, хотя уже знал, о чем она говорит.
     С самого начала нам нужно было приучаться говорить друг другу правду.
     - Ты знаешь,- прошептала Лиза,- может я... безнравственная. Я не  знаю,
что со мной происходит... Стоит Казакову взглянуть  на  меня...  я  сама  не
своя. У меня в глазах потемнело, когда он меня поцеловал. Наверно, надо было
дать пощечину? Но это было бы нечестно с моей стороны. Ведь он не  поцеловал
бы, если бы не видел меня насквозь. Но я его совсем не люблю. Сможешь ли  ты
меня простить?
     - Да. Видишь ли... Лизонька. Если мы рано поженимся, а  жизнь  большая,
то, наверное, не раз будет такое и с тобой и со мной - придется терпеть...
     - Ты так думаешь?
     - Конечно! Столько интересных людей на свете,
     Увлечения будут и у  тебя,  и  у  меня.  Но  увлечение  -  это  еще  не
обязательно любовь. И ради  любви  настоящей  нужно  научиться  в  себе  это
преодолевать. Только и всего.
     - На всю жизнь? А если любовь пройдет?
     - Да, что может быть ужаснее, когда живут двое, так  называемые  муж  и
жена, и совсем не любят друг друга... Тогда лучше расставаться...
     - Коля! Почему ты над этим думаешь? Откуда ты все это знаешь?
     - Мне кажется, мои родители уже не любят друг друга... Пошли, а  то  ты
простудишься.
     У поворота реки мы взобрались на высокий берег, и перед  нами  блеснули
огни Черкасского. Минуя рудник, мы пошли прямо к плато.
     - Коля! - позвала Лиза, остановившись.-Мне очень хорошо. А тебе?
     - И мне хорошо,- сказал я искренне.
     - Смотри, а сияние все не угасает. Как  можно  жить,  никогда  не  видя
полярного сияния?
     - Должно быть, можно, только они - бедные!
     - Да, бедные люди: никогда не видеть полярного сияния...
     Так мы шли веселые, беспечные, а над нами, щедро освещая путь, полыхало
северное сияние. Мы уже вышли  на  протоптанную  тропу  -  скоро  подъем  на
плато - и тогда увидели их...
     Они стояли на тропе, перерезая нам путь:  Гусь,  Топорик,  цыган  Мору,
Сурок, Рахит.
     Ноги у меня стали ватными, под  ложечкой  захолонуло,  будто  глянул  в
пропасть. Только увидев их, я уже знал: не случайно  они  здесь.  Они  ждали
нас.
     Лиза! Как мне спасти Лизу? Разве я слажу с пятью хулиганами?
     Замедлив шаг, я бросил быстрый взгляд вокруг. Справа  и  слева  темнели
колючие заросли шиповника - не продерешься. Только вперед или... назад.
     А они уже подходили  и  окружали,  не  теряя  времени.  Лиза  судорожно
уцепилась за мой рукав.
     - Коленька! - прошептала она.
     Гусь выступил вперед и нагло осмотрел Лизу.
     - Пропустите  нас,-сказал  я  своим  обычным  голосом,  запрятав  страх
надежно, и хотел пройти.
     Парни окружили нас плотнее.
     - Разве мы для  этого  ждали  тебя  битых  два  часа,  милок,-  ласково
процедил Гусь и, осклабившись, показал свои острые, как у лисицы,  зубы.  Он
задумчиво уставился на Лизу.
     - Пропусти  девчонку,  Гусь!  -  вполголоса  посоветовал  Сурок.-   Мне
двадцать лет не треба.
     - Можно  и  "вышку"  схлопотать,  очень  просто!  -так  же   вполголоса
поддержал его Рахит и нервно хихикнул.
     - А ну беги, девчонка, что есть духу. Пли! - мрачно  выговорил  Мору  и
посторонился, давая Лизе дорогу.
     - Ты, Цыган, за меня  не  распоряжайся.  Командую  здесь  я,  понял?  -
оборвал его Гусь. Однако посторонился неохотно.
     Лиза стояла, прижав руки к груди и тяжело дыша. Во взгляде ее был ужас.
     - Беги, Лиза, беги! - крикнул я.
     - Как же я тебя брошу?
     - Иди! - Я вложил в это слово весь свой страх за нее, гнев, что она  не
понимает и медлит. Мне даже не верилось в такой оборот: им был нужен  только
я.
     Несколько бесконечных секунд Лиза колебалась. Ей претила мысль  бросить
меня в беде. Но разве она  могла  мне  помочь?  В  следующее  мгновение  она
метнулась между Цыганом и Топориком, упала,  запутавшись  в  лыжах,  в  одно
мгновение освободилась от лыж и понеслась назад по тропе к поселку.
     - Со страха дорогу забыла,- добродушно усмехнулся Цыган.
     Гусь проводил ее угрюмым взглядом и обернулся ко мне:
     - Слушай ты, профессорский сынок, ничего плохого мы  тебе  не  сделаем.
Нам срок не нужен. Просто я побился об заклад... Так вот, позабавишь меня...
Встань на одну ногу и кукарекни десять раз. Топорик, будешь считать. А потом
можешь идти хоть домой, хоть за своей кралей.
     Он флегматично ждал, смотря поверх моей головы.  Парни  с  любопытством
разглядывали меня. Один даже пощупал мой черный свитер.
     Северное сияние разгорелось с новой  силой.  Теперь  с  неба  спустился
малиновый бархат. До чего же Гусь и  его  компания  не  вписывались  в  этот
пейзаж!..
     "Зачем они здесь? - подумал я с отчаянием.- Как  могло  случиться,  что
они пришли сюда, где было так чисто и радостно".
     - Я жду,- со спокойной угрозой напомнил Гусь.
     - Вы знаете, что я не буду этого делать,- сказал я тихо.
     - Будешь! - уверенно возразил Гусь.- Еще как будешь,  милок!  Даю  тебе
минуту, чтобы сообразить:  от  тебя  останется  вонючий  фарш,  если  будешь
тянуть.
     Он поднял руку с  часами  и  стал  следить  за  секундной  стрелкой.  Я
взглянул на парней. Они тоже слушали меня в клубе... Неужели они  дадут  ему
убить меня? Кто они? Только один Гусь был мне ясен до конца.
     Одеты они были разно - кто  щегольски,  кто  в  засаленной  телогрейке.
Выпущенные чубы, брюки с напуском, тупой взгляд,  наглая  ухмылка.  Типичное
хулиганье, везде одинаковое,- на московской окраине или окраине государства.
Для них Гусь - вожак, жалкий,  нелепый,  страшный  паяц.  Они  его  обожают,
потому что он властен и жесток.
     Все же я сделал попытку воззвать к ним:
     - Ребята, ведь я не сделал вам ничего плохого! Не слушайте Гуся.  Дайте
мне пройти!
     Я обвел их глазами, поочередно каждого. Кто отводил глаза, кто, неловко
переминаясь, смотрел на меня либо на Гуся. Все молчали.
     - Минута истекла,- сказал Гусь, опуская  руку  с  часами.-Кукарекай,  я
жду!
     Мне показалось, что Цыгану стыдно.
     - Миша Мору, - сказал я, вспомнив его имя.- Миша!
     Сокрушительный удар под ложечку - и я перегнулся пополам, задохнувшись.
     - Будешь  кукарекать,  падло?  -  злобно  спросил  Гусь.  Я   отступил,
освобождаясь от лыж, они мне мешали.
     Как жаль, что я не умел драться. Но разве я  мог  знать,  что  мне  это
понадобится? Следующий удар был в ухо. В отчаянии я бросился на Гуся. Он  не
ожидал, и я ударил его  кулаком  в  подбородок.  Он  лязгнул  зубами,  парни
заржали. Гусь двинул меня в плечо - и правая рука  повисла.  Я  закричал  от
боли. Драться он умел. В школе, которую он прошел, умели драться,
     - Кукарекай, сволочь! - зарычал он, оскалив зубы.

Предыдущая Части Следующая


Купить фантастическую книгу тем, кто живет за границей.
(США, Европа $3 за первую и 0.5$ за последующие книги.)
Всего в магазине - более 7500 книг.

Русская фантастика >> Книжная полка | Премии | Новости (Oldnews Курьер) | Писатели | Фэндом | Голосования | Календарь | Ссылки | Фотографии | Форумы | Рисунки | Интервью | XIX | Журналы => Если | Звездная Дорога | Книжное обозрение Конференции => Интерпресскон (Премия) | Звездный мост | Странник

Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг