Отец рассказывал, что для глубинного бурения можно использовать и
атомный реактор. Раскаленный до тысячи градусов реактор будет проплавлять и
продавливать земную кору. Он пройдет прямо к центру Земли, оставляя за собой
шахту с твердыми оплавленными стенами... Атомная ракета подземного
космоса!..
Работа по проникновению в глубь Земли была частью обширного комплекса
геофизических исследований. Исследования эти включены в международный
проект. Он называется: "Верхняя мантия и ее влияние на развитие земной
коры". Название это было принято еще в 1980 году на Генеральной ассамблее
международного геофизического и геодезического союза в Хельсинки, на котором
присутствовал и отец. Он говорит, что это новая глава в истории науки.
Ангелину Ефимовну интересовало главным образом внутриземное тепло,
неисчерпаемые источники энергии. Тепло Земли - это электрическое солнце
подземных теплоцентралей, это превращение зимы в лето, тундры в субтропики.
Отец же мой искал ответов на жгучие вопросы теории: как рождаются
материки, как протекают процессы эволюции в изверженных породах, как и
почему произошло расслоение коры на граниты и базальты, каким путем
всплывают элементы из глубин к поверхности Земли, увеличивается или
уменьшается наша планета.
Как он сказал на вчерашнем совещании: "Множество необъяснимых фактов,
накопленных геофизикой, сразу станут ясными, когда мы извлечем из-под коры
Земли таинственное вещество мантии. И тогда сомнения и гипотезы уступят
место точным знаниям".
Отец не скрывал трудностей... Чудовищные давления, температуры в сотни
градусов. Почвенная вода может хлынуть в скважину, обратиться в пар и
обрести силу сокрушительного взрыва... Трудностей не счесть.
- О чем задумался, сын?-услышал я голос отца. Он внимательно смотрел на
меня.
Мы подошли к самому кратеру. Гигантская воронка зияла перед нами. На
страшной глубине клубился туман. А еще глубже, скрытое изверженными
породами, кипело море расплавленной магмы...
- Где на Земле можно найти более тонкий слой земной коры? - с восторгом
заметил отец.- Вы были безусловно правы, Ангелина Ефимовна!
Профессор Кучеринер порывисто протянула отцу руку, и они обменялись
крепким рукопожатием. Ермак и Абакумов, улыбаясь, смотрели на них.
Абакумов, без бороды, чисто выбритый, помолодевший, в кепке и шерстяном
свитере, туго облегавшем его могучие плечи, совсем не был похож на того
Абакумова, что я встретил шесть лет назад.
- Ну, попробуем спуститься,- сказал серьезно отец и стал подготавливать
приборы.
Ангелина Ефимовна помогала ему. Она с пилотом должна была ждать нас на
краю кратера.
Мы взяли с собой респираторы и веревки. Это была попытка спуститься на
большую глубину, чем обычно спускались сотрудники обсерватории. Леша и
Абакумов, не раз стремящиеся пробраться вглубь, рассказывали, что в жерле
спящего вулкана вода проделала ходы и пещеры - целый лабиринт. Но оттуда
выделялись газы...
Было договорено, что я пойду дальше всех, привязав к поясу веревку. В
случае чего отец и Абакумов сразу меня вытащат.
Мы начали спуск. Из-под ног покатились камни, шлак, куски пемзы. Сверху
крикнула Ангелина Ефимовна какое-то напутствие.
Сердце у меня замерло от восторга: началось! Работать вместе с таким
человеком, как мой отец! Его дорога стала моей дорогой, его дело - моим
делом, но я сам его выбрал. И мне было из чего выбирать. Но я не могу жить
без науки.
Отныне ненасытный интерес к тайнам природы будет толкать меня вперед.
Мантия Земли загадочна и непостижима... Хватит ли моей жизни, чтобы
постигнуть ее? Как хорошо, что мне только восемнадцать лет! Впереди еще сто
лет захватывающе интересной работы. Я знаю, что требуется от ученого:
огромный будничный труд, и терпение, и риск. И бесконечная учеба, даже когда
станешь седым. Мой отец - профессор, доктор наук, но он учится, как
школьник. Потому что нужны знания всех смежных наук, а открытия, новые
факты, новые теории - каждый день.
Но пусть! Я буду учиться, работать, делать открытия, и, когда у отца не
хватит сил, я пойду за него. Мне хотелось обнять его, но не ко времени был
приступ нежности.
Папа еще не видел Лизу. Интересно, понравится ли она ему? Мне бы очень
хотелось, чтобы понравилась... Я споткнулся и чуть не упал.
- Осторожнее, Николай! - крикнул отец.
Я отогнал мысли. Спускаться среди нагромождений лав и туфов было не так
легко. Тяжелый прибор, который взвалили на меня, больно резал плечи. Небо
теперь синело далеко-далеко, оно приняло фиолетовый оттенок. А вулканическая
воронка как будто перевернулась узким концом кверху.
- Стоп! - сказал отец.- Теперь обвяжемся веревкой. Алексей Харитонович,
ты останешься здесь!
Мы надели респираторы. Поправили лямки, которыми были пристегнуты
приборы.
- Ты готов, Николай? - весело спросил отец.
- Готов!
Мрачное жерло зияло совсем рядом. Меня охватило странное ощущение
близости тайны - нераскрытой и немного жуткой.
А что, если там внизу...
[VSTREC26.JPG]
КНИГА ВТОРАЯ
ВСТРЕЧА С НЕВЕДОМЫМ
[VSTREC27.JPG]
Глава первая
СТРАННЫЙ МИР
Невообразимо далекий горизонт - таких не бывает. Огромное
фиолетово-синее небо. Облака, похожие на снеговые горы. Гряда гор с
безжалостно разорванными склонами. Не ближе шестидесяти километров, но до
чего же отчетливо видны ее клиновидные разломы, древние складки, темные
впадины, синие ущелья, из которых свирепый ветер выдувает снег.
Нагромождения скал, черных и свинцово-серых, мощных и величественных,
подавляли своей мрачностью. Высота некоторых пиков достигала трех тысяч
метров.
В Подмосковье еще золотая осень (как просвечивают березки в светлых
рощах!), а здесь, на краю земли, уже зима. И ни одного человека вокруг, ни
дымка, ни лая собаки. Будто перед нами ландшафт мертвой Луны. Внизу море
Холода, на восток от него - озеро Сновидений, неизведанное, непостижимое.
Ыйдыга протекала далеко внизу, в узкой долине, покрытой сплошь
сероватыми глыбами. Мороз еще не смирил бунтующие ее пороги.
Отсюда, с вершины Горячей горы, отчетливо виднелся вулкан и затопленная
лавой низина. Багровые потоки лавы, скудно припорошенные снегом (ветер
сдувал снег), будто застыли мгновенно, в грозный час, когда бушевал вулкан.
Последнее извержение было не так давно, всего четыреста лет назад.
А деревья, изуродованные сокрушающими злобными ветрами, согнутые в три
погибели, с мучительно переплетенными сучьями, обнаженными узловатыми
корнями походили на причудливые гротески Гойи из его серии "Капричос".
Старая лиственница над пропастью - настоящий дьяволо-монах.
Это был странный мир. Мир, непохожий на все, что мы знали, к чему
привыкли с детства. Мир непознанный, неизученный. Удивительной была гора, на
которую опустился наш вертолет. Кругом лежали глубокие голубоватые снега, а
мы стояли на влажной, тепловатой земле, покрытой зеленеющей травой.
Горячая гора сложена исчерна-серыми битуминозными мергелями. Свежая
расселина, расколовшая гору на добрых два километра, проходила через вершину
и спускалась по ее южному склону. Возле расселины было жарко, как в бане.
Сухие нагретые камни пыхали жаром, обжигая лицо и руки.
Я опустился на колени и приложил ухо к земле. Там, в глубине, гудело,
словно в недрах горы работали тысячи горнов.
- Может, там кузница гномов? - спросил я.
Мне никто не ответил. Ермак и Леша Гурвич, насмотревшись вволю, стали
выгружать из вертолета палатки, ящики с приборами и тюки с провизией.
Ангелина Ефимовна с восторгом смотрела вдаль.
- Эт-то прекрасно! - торжественно провозгласила наш уважаемый
профессор.- Какая видимость! Какой необыкновенный прозрачный воздух!
- Там внутри гудит... Вы послушайте,- повторил я и пошел выгружать наш
недельный паек. Готовить-то придется мне! Лаборант. Леша - кандидат,
Ангелина Ефимовна - доктор наук и директор обсерватории. Настоящий директор!
Хотя ее характер "заставляет желать лучшего". Уж очень любит спорить (как,
бывало, сцепятся с моим отцом, только перья летят).
- Здесь вам будет тепло,- сказал озабоченно Ермак и стал ставить
палатку.
Наш пилот самый заботливый и добрый человек в коллективе. Он как
нянька! Не знаю, что бы мы без него делали.
- Через неделю, как часы, прилечу за вами,- сказал Ермак, натягивая
брезент.- А ты, Николай, не грусти. Если будет письмо от отца, привезу
специально.
Отца отозвали в Москву. Теперь он работал в Арктическом и
Антарктическом научно-исследовательском институте. Не представляю, как он
усидит в кабинете. Ведь он всю жизнь путешествовал по Арктике. Сколько я
помню, его вечно отзывали в Москву, а он опять ухитрялся вырваться в
экспедицию.
- Мне пора лететь,- сказал Ермак почему-то грустно и поглядел на
сумрачный горизонт. Добродушное лицо его, красивое, несмотря на следы ожогов
на носу и щеках, помрачнело. Все же он улыбнулся нам, сверкнув ровными
белоснежными зубами.
Палатка была установлена. Выгруженное снаряжение, мешки с консервами,
ящики и тюки мы просто прикрыли брезентом. Ермак всем пожал руки, а меня
поцеловал. Он все еще относился ко мне, как к мальчишке.
Вертолет покрутился и улетел, а у меня почему-то заныло сердце. Я любил
Ермака, как старшего брата, которого у меня никогда не было.
- Скоро стемнеет,- заметила Ангелина Ефимовна,- с утра начнем работу, а
пока давайте установим вторую палатку - лабораторию.
Пришлось устанавливать. На одной из самых зеленых площадок. Потом мы с
Лешей пробили ломом отверстие, в которое вставили двухметровую металлическую
трубу для отбора газа.
Температура газа оказалась более восьмидесяти градусов. Собственно, это
был самый обыкновенный воздух, с несколько пониженным содержанием кислорода.
(Небольшая ямка на дне палатки всю неделю служила нам замечательной печью,
где сохранялись горячими обед и ужин.)
Распаковав и установив в лаборатории приборы, мы еще немного побродили
по горе. Из расселин подымался пар, он дрожал и переливался в последнем
отблеске заката. Леша протянул над ним руку и с криком отдернул, обжегшись.
Я бросил в расселину хворост, он мгновенно вспыхнул.
Потом мы все трое постояли у обрыва. Долина уже погрузилась в темноту,
но вершины гор, еще освещенные солнцем, сверкали наподобие каменного венца.
- До чего красиво! - сказал Леша. Пухлые губы его дрогнули, голубые
навыкате глаза увлажнились - он несколько сентиментален.
Мне долго не спалось, как всегда на новом месте. Вокруг палатки была
густая тьма, выл ветер, в горе что-то булькало и гудело.
Я подумал, что, собственно, заставляет меня жить здесь? Совсем дикий
край, суровый и необжитой... Заполярье!.. И не нашел ответа. В детстве я
больше всего любил теплые, уютные комнаты нашей московской квартиры,
общество бабушки, стеллажи с книгами и удивлялся, почему отец проводит жизнь
в экспедициях. А теперь сам променял Москву на Крайний Север. И это было
сильнее меня. А бабушка очень по мне тосковала, это чувствовалось по ее
письмам. Мама вряд ли... У нее была своя жизнь, свои интересы и свои друзья.
К тому же ошибка в паспорте (на целых десять лет меньше!), которую она не
пожелала отнюдь исправить... Она просто стеснялась такого взрослого сына.
Да, я - взрослый. Через семь месяцев - в армию. Буду проситься в
погранвойска.
Все же мне чего-то не хватало, какой-то душевной теплоты. Все мне в
обсерватории были друзья, но у меня не было настоящего, единственного друга.
Ровесника. Была Лиза Абакумова. Странно, что я еще в нее не влюбился. Все
почему-то этого ждали от меня. Но, должно быть, еще не настал час. Пожалуй,
потребность в дружбе у меня в то время была сильнее. Некоторые люди так
созданы, что просто не могут без мужской дружбы. Я принадлежу к их числу. А
между тем у меня не было друга...
Засыпая, я думал над тем, что же такое дружба. Ведь как и в любви не
каждый может стать тебе другом. Отчего же не каждый? Встречаешь своего
ровесника, славного, неглупого парня, с которым у тебя как будто много
общего, но дружбы почему-то нет...
Пожалуй, я чувствовал себя несколько одиноким. Особенно, когда отозвали
отца. Это была с моей стороны неблагодарность, ведь все так хорошо
относились ко мне. А старый Бехлер любил меня, как родного сына.
Всю неделю мы работали, как проклятые. Мы изучили гору вдоль и поперек.
Измерение температуры горных пород в разных трещинах и закопушках, на
различных горячих площадках показало, между прочим, колебания от 40 до 150
градусов. Приходилось каждый раз измерять атмосферное давление, направление
ветра, состояние трещин. Брать анализы из всех источников, вытекавших из
Горячей горы. Там оказались и пресные, и минерализованные, сероводородные и
азотноуглекислые источники. Температура их тоже была весьма непостоянна.
Я работал за лаборанта и за повара. Ангелина Ефимовна, даром что
женщина, вообще готовить не может. Если ее не накормить, то она будет дня
три-четыре сидеть голодной. Так было в Москве, когда уезжала ее сестра.
Ангелина Ефимовна пила крепчайший чай, курила папиросу за папиросой и
работала. Ей даже в голову не приходило сходить в столовую или в магазин и
что-нибудь себе купить съестного. Она вообще не терпит магазинов, уверяя,
что у нее нога была на два номера меньше, но в магазине ей когда-то отдавили
ноги и потому у нее обувь 38-го размера. Только наша профессор Кучеринер
может такое придумать.
- Эт-то изумительно, сколько дарового тепла! Это же природный
водопаровой котел. Он мог бы обеспечить работу огромной теплоэлектростанции,
обогревать дома.
А какие здесь можно развести теплицы, оранжереи! Уникум природы. Эт-то
поразительно! - восхищалась Горячей горой Ангелина Ефимовна.
- Чем вы объясняете термические явления горы? - спросил ее Леша.
Мы только что пообедали и отдыхали у обрыва. Всего четверть часа
отдыха. День был слишком короток.
- Глубинное тепло,- решительно ответила профессор Кучеринер.- По
тектоническому разлому оно поднимается к поверхности планеты...
- Посмотрите, кто-то идет! - закричал Леша.
Это было столь невероятно, что мы сначала не поверили своим глазам.
- Эт-то галлюцинация! - прошептала потрясенная Ангелина Ефимовна.
На гору медленно взбирался на лыжах человек. Впереди бежала рыжая
веселая сибирская лайка, то и дело оглядываясь на хозяина. Увидев нас,
собака раза два гавкнула, как бы предупреждая, и пошла рядом с хозяином.
Человек остановился, снял лыжи и аккуратно сложил их. Неторопливо подойдя к
нам, он приветливо поздоровался сначала по-эскимосски, затем, смущенно
улыбнувшись, на русском языке. Мы дружно ответили, с изумлением разглядывая
незнакомца.
Он был очень высокого роста, хорошо сложен, держался прямо и спокойно.
Я бы сказал даже властно, как будто он привык, чтоб ему повиновались.
Обожженное солнцем, продубленное ветрами лицо его было, пожалуй, красиво, но
в нем проглядывала застарелая, как ревматизм, печаль. На нем была красная
кухлянка, меховые штаны, шапка-ушанка, на шее шерстяное кашне, на поясе
ножик и небольшая коробочка с табаком. За плечами висело ружье.
- Пойду приготовлю чай,- догадался я.
Чайник был еще горячий, и я его мигом подогрел. Заварил свежий
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг