доброжелательная из улыбок, какую только можно разучить перед зеркалом.
Случайные прохожие, вытесненные на другую сторону площади, тянули шеи: не
каждый день удается видеть фигуру облеченную высокой ответственностью.
"Кордебалет" запрудил площадь. На лицах участвующих застыл оптимизм пополам
с деловитостью. Процессия уже обтекала пальму, когда Маша потеряла рыжего из
вида. Однако вокруг "солиста" пространство оставалось свободным, и она
продолжала видеть щенка. Зверек облизывал лапки похожим на фиолетовую
ленточку языком. При этом он так изогнулся, что стал похож на известный
скульптурный шедевр: "Туалет маленького куна". "Солист", вытянув губы, сидел
перед ним на корточках. Закончив туалет, щенок стрельнул глазками вверх. Его
завораживал сверкающий "жук". Кун встал на задние лапки и, забавно сложив на
груди передние, потянулся мордочкой к "знаку ответственности". "Солист",
смеясь, раскачивался из стороны в сторону, и кун раскачивался вместе с ним,
поворачивая нос за блестящим предметом. Все смеялись. В том числе те, кто
даже не мог видеть куна. "Солист" отодвинулся, и любопытный щенок на задних
лапках потопал за ним. Смех набирал силу. "Солисту" неудобно было смеяться
сидя на корточках. Он встал. А кун разочарованно опустился на передние лапки
и сделал изящный прыжок. Тогда человек нагнулся и поманил его пальцем. Кун
приблизился, весело семеня ножками, задрав хвостик, лизнул палец и
вопросительно посмотрел на "солиста". А тот поманил опять.
- Изволь, - наверно подумал щенок и, приблизив рыльце, опять собирался
лизнуть, когда палец свернулся крючком, а потом, распрямившись, хлестнул его
по носу. От неожиданности зверек проглотил визг. Он сел и зажмурился,
прикрыв лапками голову. Смех толпы перешел в рев. "Солист" вытирал слезы, а
указательный палец правой руки еще изгибался возле мордочки куна... И вдруг
лицо человека перекосилось - толпа онемела, как по команде. "Солист", будто
знамя, поднял над собой окровавленный палец. Зверек прижался к асфальту: он
и сам не ожидал, что решится укусить этот голый отросток человеческой лапы.
Только теперь Маша заметила рыжего. Расталкивая "танцоров", он
пробирался к дрожащему куну.
"Солист" поднес палец к глазам, вынул платочек и со скорбным видом
смотрел, как на белой материи проступало пятно. Вид крови будил в нем
какие-то мрачные чувства. Наконец, он взмахнул тряпицей, повернулся на
каблуках и, захватив щенка боком ступни, точно мячик швырнул его за
обрамление магистрали, где с шелестом разрывали воздух невидимые
транспортеры, затем, насупившись и заложив руки за спину, решительно
двинулся прочь, уводя за собой толпу. Маше вскрикнула, увидав, как рыжий
метнулся за обрамление. Невидимая сила выбросила живого куна обратно на
площадь. Взвыла сирена. Маша хотела вскочить. Ноги не слушались. Она рухнула
в кресло, будто провалилась в яму.
Когда, наконец, придя в себя, она выбралась из аквариума, быстролет
скорой помощи уже скрылся за Городом Башен. Рыжего на площади не было. До
такой степени "не было", точно Маша сама от начала и до конца его выдумала.
Она не знала о нем ничего: ни имени, ни рода занятий, а главное - индекса.
"Кордебалет" уже покидал площадь, и, не сознавая зачем, Маша бросилась
его догонять и скоро врезалась в строй "танцоров". Ее колотила дрожь. Она
стонала, отчаянно пробираясь вперед. Сначала ее пропускали. Но с каждым
шагом двигаться становилось труднее. Она уже не шла, а едва протискивалась.
И, наконец, оказалась перед стеной, которую не смогла пробить.
- Куда вы, девушка? - спросил симпатичный мужчина.
- Пустите! - крикнула Маша.
- Туда нельзя!
С ней были обходительны. Она сама наскакивала на этих симпатичных
парней, толкала, дергала их за одежды, кричала, молила: "Пустите!". И вдруг
узнала "солиста". Его отделяли от Маши спины парней, идущих сомкнутым рядом.
Ей показалось, что кроме "знака ответственности" имел он еще одно украшение.
Не на груди - на лице. Не знак, но что-то подобное знаку. Ей стало жутко.
- Убийца! - крикнула Маша, пытаясь прорваться.
- Тише. Зачем вы кричите? - шептали красавцы. Разве не видите, кто
перед вами?
А "солист" в это время ласково ей улыбался, кивал и светился отеческой
милостью. Она подумала вдруг: "Что со мной?! Я как-будто ослепла! Ведь это -
не люди, а только похожие на людей больные машины!"
Процессия уходила, а Маша повернула назад.
- Боже мой! - стонала она. - Когда это кончится? Когда, наконец,
автоматы уже отболеют нашими старыми хворями?
Приблизившись к пальме, она обхватила ладонями теплый и мягкий ствол, а
когда опустила глаза, то увидела, что к ногам ее прижимается маленький кун -
дрожащий и всхлипывающий.
2
Разговаривая с пилотом транспортника, только что доставившим Конина,
Строгов хмуро поглядывал на нового координатора. Когда Конин прбовал
вступить в разговор, начальник галактической станции отворачивался, и кожа
на его голом черепе багровела, так что скоро Иван догадался, что с ним не
желают здесь разговаривать. Потом он шел за Строговым пустынными коридорами,
а рядом, будто на цыпочках, кралось эхо шагов.
- Здесь. - Сергей Анатольевич толкнул дверь, сделал вялый
пригласительный жест... И удалился.
- Будем устраиваться, - сказал себе Конин. Каюта была необжитая,
состояла из двух отсеков - рабочего и жилого. Задача координатора - поиск
точек соприкосновения разных исследовательских направлений. Всю информацию
он получает в готовом виде через станционный коллектор, установленный прямо
в его кабинете.
Конин разглядывал мебель, касался ладонью зеркальной поверхности
информатора, чувствуя, что с каждой минутой труднее становится ждать. Чтобы
успокоиться он приблизился к иллюминатору, заложил руки за спину и
попробовал представить себе эту станцию, похожую со стороны на сверкающую
елочную игрушку в безветренную ночь. Небо рассечено пополам. В одной
половине - звездная россыпь Галактики, в другой - черная бездна,
разбавленная еле заметными проблесками невероятно далеких туманностей.
Неприязнь начальника станции нельзя было объяснить только тем, что
Конин назначен вместо исчезнувшего координатора. Но Ивана тревожило и
волновало другое. И чтобы как-нибудь успокоиться, он над собою посмеивался:
"Ну что ты трясешься? Погляди на себя. Ты так огромен, что даже руку тебе
подают с опаской, точно кладут под пресс. Ты кажешься людям здоровяком. Но
это обман. Ты не совсем здоров. Ты болен настолько серьезно, что ни один
эскулап на свете уже не поможет тебе!"
То, что в последнее время происходило с Иваном, действительно было
похоже на нездоровье. После несчастного случая на магистрали, точнее с
момента, когда он вступил на путь возвращения к жизни, странная хворь все
чаще давала о себе знать. "Болезнь прикосновения", как он ее про себя
называл, не столько мучила, сколько пугала. Когда предстояло рукопожатие ему
становилось не по себе. Чужая ладонь обжигала на расстоянии. Он напрягался,
закрывал глаза, ожидая боль. При первом, самом легком касании, Ивану
казалось, что кровь закипает в сосудах, и он обретает способность
просачиваться внутрь ставшего близким ему человека. Прошитый мощным зарядом,
он судорожно сжимался и каменел. Это длилось мгновение... И вот уже все
позади: и боль, и ожидание боли. Приступ кончился. Ивану - уже хорошо. И
тому, кто протянул ему руку, - хорошо с ним. Он спокоен, хотя внутри еще
продолжается скрытый процесс, тревожат захватывющие дух предчувствия.
Та давняя прогулка на шлюпке казалась невероятной, как сон. Он ведь и
плавать почти не умел. Но мысль, что по вине его может погибнуть девушка,
сотворила чудо и спасла их обоих. Как нелепо закончилась эта прогулка! Он
помнил, какие-то лица - множество одинаковых лиц. Помнил, как сердце
похолодело от жалости к куну. Помнил звенящее полотно магистрали... А
дальше - провал и туман забытья вперемежку с адом реанимации.
Только полгода спустя, Конин вспомнил о незнакомке, с которой так
странно расстался. Он захотел поскорее встать на ноги, чтобы начать ее
поиски. Надежда вернула Ивана к жизни. Позже, чтобы расстаться с надеждой,
понадобилось все его мужество. За последние триста лет человек стал
как-будто счастливее. После ретемперации продолжительность жизни в среднем
утроилась. Но люди по-прежнему не могли избежать утрат и разочарований.
Выйдя из клиники, Конин не раз возвращался в город у моря. Бродил по
солнечной гальке на берегу, по улочкам старого центра. Он искал ее, хотя
понимал, что искать человека, не зная индекса, - это безумие.
Миновало три года.
Пройдя, наконец, медкомиссии, особо придирчивые к человеку, которого
чуть ли не по кусочкам пришлось собирать, Иван получил назначение на
должность координатора галактической станции и был вызван на процедуру
заочного представления будущих коллег. Кроме Конина в темном зале был
инспектор по кадрам. Первым на экране появился начальник Галактической
станции Строгов - высокий, худой, совершенно лысый. Разговаривая, он
страдальчески морщился, как человек, убежденный, что все на свете идет не
так, как надо.
"Сергей Анатольевич - филолог, - сообщил инспектор. - Работает над
проблемами взаимопонимания внутри разноязычного коллектива".
На экране показалась очень полная женщина.
- Нора Винерт, - инспектор лишь назвал ее имя. Большего и не
требовалось: Конин не ожидал, что в этой глуши работает автор "Классической
теории ритмов". В последние годы шумную славу, особенно среди молодых
фантазеров, снискала ее лихая гипотеза о "Вариаторе событий".
Математик Леопольд Курумба и астрофизик Эдуард Жемайтис произвели на
Ивана приятное впечатление, хотя заочное знакомство могло дать лишь
приблизительное представление о человеке. Зато огромный детина, появившийся
на экране следом за ними, смутил и встревожил Конина. Было похоже, что этого
человека он много раз видел, но не мог вспомнить где. Только голос парня был
совсем не знаком.
- Его уже нет, - объяснил инспектор. - Вы назначены на его место.
Конин хотел было что-то спросить, но, увидев еще одного сотрудника,
забыл обо всем. Перехватило дыхание. Лицо запылало. На глаза набежали слезы.
- Мария Николаевна Ветрова, - представил инспектор. - Врач-реаниматор,
биолог. Работает по программе Винерт.
Конин стонал, узнавая чудесные руки, покрытые сетью мельчайших
прожилок, мытые, тертые до молодой кожицы. Казалось, они умирали от вечной
усталости. Какое-то напряжение не давало покоя этим рукам, сжимало их в
кулачки, изматывало, требуя вечной готовности к действию.
- Вам нехорошо? - спросил инспектор, включая свет.
- Представить себе не можете, - отозвался Иван, - как мне хорошо!
- Почему теперь, - спрашивал он себя, стоя у иллюминатора, - когда Маша
так близко, мне - очень плохо? Разумеется и меня здесь заочно представили.
Она не могла не узнать. Почему же не встретила? А почему она должна была
встретить? Кто ты такой для нее? Вы были знакомы не более часа. С тех пор
пролетело три года. Пожалуйста, можешь связаться по внутренней связи,
спросить, как живется, напомнить ей о себе. Чего же ты трусишь? Ведь
неизвестность всегда так тревожит. Тревожит... но в ней же - и утешение и
надежда. Вот где секрет.
Иван нажал клавишу связи. Подумал: "она уже слышит мой вызов,
подходит..." Кровь застучала в висках. Раздался щелчок.
- Пожалуйста, слушаю вас, - произнес мужской голос.
- Здравствуйте. Я ваш новый координатор. Хотел связаться с Ветровой, да
верно ошибся.
- Нет, не ошиблись, - ответил голос. - Разве вам не сказали, что Мария
сейчас в лазарете? Она нездорова.
- Что с ней?
- Я же сказал: "Она нездорова!" - в голосе слышалось раздражение. - Я
не врач. Обращайтесь к фрау Винерт!
Какое-то время еще слышно было дыхание. Потом все смолкло. Конин уже
догадался, с кем только-что разговаривал.
На астровокзале перед самым отлетом подошел к нему незнакомец.
- Извините, случайно я слышал к-куда вы держите путь. Далеко вас
з-забросили, - человек говорил очень быстро, чуть-чуть заикаясь, точно
избавлялся от боли. - Я эту станцию з-знаю. У меня там п-приятель - Эдик
Жемайтис. Ну, не то что б п-приятель... Вместе кончали. Наш Эдик был не от
мира сего. Вечно грыз ногти. Главное для него - астрофизика. Не ч-человек -
а звездное облако. Год назад угодил в катастрофу и едва не расстался с
жизнью. К-каким-то чудом его оживили... И новое чудо: Эдик влюбился! В
к-кого бы вы думали? В реаниматора! П-представляете, вбил себе в голову, что
остался жить исключительно благодаря ей. Он ее так и зовет: "М-моя
спасительница". А она смеется: "Т-ты думаешь, я вытащила тебя с того света
за ушки?" К-кстати, ушки у него в самом деле п-приличные. М-Мария
Николаевна - вы ее скоро увидите - очаровательная женщина. Она старше его и,
мне к-кажется, только жалеет Эдика. П-по-матерински.
- Зачем вы все это рассказываете? - спросил Конин.
- А вам разве не интересно?
Конин так посмотрел, что незнакомец, выкатив очи, тотчас ретировался,
буркнув: "Еще одним ненормальным будет на станции больше".
Лазарет начинался с просторного холла для посетителей. Тут стояла
кушетка с облегающей спинкой. Компанию ей составляли несколько кресел и
легких столиков. На кушетке Конин увидел фигуру донкихотовской худобы и
длины. Но не успел разглядеть сидевшего, как дверь, вудущая в лазарет,
отворилась и в холл вошла женщина, похожая на черное облако, заряженное
молниями. Нора Винерт стояла, уперев руки в боки, так ей видимо, легче было
поддерживать торс, и хмуро разглядывала нежданного гостя. Он почти физически
ощущал ее неприязнь.
- Простите. Я ваш новый координатор, - представился Конин и тотчас
пожалел о сказанном.
- Вы слышали? Этот человек заранее просит прощения! - женщина
обращалась к сидевшему на кушетке. Ее низкий с неожиданными взлетами голос
заполнил пространство холла. - Непостижимо! Кому на Земле могло прийти в
голову подослать к нам этого соглядатая?! - она говорила по-немецки, точно
рубила с плеча. Иван не мог бы представить Винерт, говорящей на любом другом
языке.
- Нора, опять ты сгущаешь краски, - подал голос сидевший.
- Нисколько! Ты посмотри на него, Леопольд! С ума сойти!
О чем они там думают?
- Вы заболели? - теперь она обращалась к Ивану. Он отрицательно покачал
головой.
- В таком случае, вам здесь нечего делать!
- Извините. Мне бы хотелось увидеться с Ветровой.
- Вас только там не хватало!
- Мы были когда-то знакомы... - попробовал он объяснить, но услышал:
"Выкиньте это из головы!"
- Почему я не могу видеть Машу?
Женщина тряхнула пучком темных волос, подняла подбородок.
- Исключено! Слышите? И потом для Вас она не Маша! Это вы можете
уразуметь?
- Объясните, пожалуйста, что происходит?
- Я вижу, вам страшно! - невысокая плотная, Винерт стояла к нему в
пол-оборота. Лицо казалось надменным. - Что? Вас пугает судьба человека, на
место которого прибыли? О, вы бы многое дали, чтобы узнать, как все было!
- Действительно - согласился Иван, - здесь много неясного. Я как-нибудь
этим займусь.
- Ну, вот что - Винерт смотрела ему в глаза, - хватит поясничать! Вы
успокоитесь, если узнаете, что это я заманила координатора в блок
расщепления? Его уже нет! Понимаете? Что ж вы стоите? Идите, сообщайте, куда
считаете нужным! И больше не приставайте к людям! - Винерт стояла
величественная, уничтожающе сдержанная. - Мой вам совет Возвращайтесь на
Землю! И чем скорее, тем лучше.
Иван отступил: нельзя идти напролом, если не видишь, против чего ты
идешь. Спустя три минуты услышал сзади шаги: догонял высокий темнокожий
человек, которого он только что видел в холле. Это был Леопольд Курумба.
Шоколадное лицо математика освещали большие добрые глаза. Толстые
губы-подушечки улыбались.
- Постойте. Куда вы несетесь? - задыхаясь, причитал он. - Что за бес в
вас сидит? Откуда вы взялись?
Конин остановился.
- Не обижайтесь на Нору. Она хотя и ворчунья, но, поверьте, в душе -
сама доброта. Господи, я еще никогда не видал ее в таком гневе. Чем вы
доняли ее?
- А разве вас я еще не донял?
- Меня нет.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг