СВЕТОСЛАВ МИНКОВ
ПОЕЗД
Паровоз пыхтит, окутываясь густым белым паром. Еще несколько минут - и
он заскользит по блестящим рельсам, исчезающим вдали. Моросит частый дождь,
пахнет дымом, слышатся выкрики носильщиков, катящих маленькие тяжелые
тележки с багажом. Из окон вагонов пугливо выглядывают улыбающиеся лица.
Глаза их влажны и смотрят рассеянно. Уже давно прощаются отъезжающие и
провожающие и повторяют одни и те же слова, будто не понимая друг друга как
следует:
- Пиши почаще, слышишь?
- Как только приедешь, телеграфируй!
- Да, да. И вы давайте о себе знать. Я жду об этом самых подробных
сведений!
Молодая дама с сильно намазанными губами и крашеными волосами советует
своему супругу, стоящему на перроне:
- Смотри же, сильно не переутомляйся и пораньше ложись спать! Господи,
как я беспокоюсь, оставляя тебя одного! Ты так не следишь за своим
здоровьем!
Тронутый супруг добродушно улыбается и утешает свою дорогую женушку
извечным ответом:
- Будь спокойна! Береги себя хорошенько!
- Ты, милка, не забудешь? Один флакончик Ша-нуар и коробочку Герлен.
Если у тебя останутся деньги, купи еще шелковую комбинацию! Шелковые вещи в
Бухаресте, говорят, очень дешевы!
- Внесешь только проценты, понятно? Смотри не потеряй вексель!
- Ах, если б только вы знали, как я вам обязана! Мне кажется, что я
никогда не смогу отплатить вам за гостеприимство!
- Глядите, не оставляйте дом без присмотра! Да закрывайте хорошенько
банку с вареньем!
- Передай привет Весе и скажи ей, пускай не беспокоится о своем
назначении. Министр взял себе на заметку! На этих днях будет приказ!
- Марин, корзинка! Где корзинка?
И в суматохе этих последних наказов и поручений, в нежной нервности
рук, протянутых на прощанье, есть что-то поистине трогательное. Одни из
путников уезжают лишь на несколько дней, другие - на месяцы и годы, но все
они будто навсегда отрываются от своих близких, которые смотрят на них с
перрона как в некоем грустном сне.
Проводник проходит вдоль окон поезда и закрывает двери вагона.
Последний звонок обрывает разговоры. Наступает неизбежный миг расставания,
на всех лицах появляется мучительная улыбка.
- Ну, доброго пути и веселого времяпровождения!
- Будьте здоровы!
- Жду письма!
- И я тоже!
- Готово-о-о!
Короткий свисток кладет конец этому железнодорожному романтизму.
Паровоз ревет, как зверь в зоологическом саду, вагонные оси скрипят, поезд
медленно скользит по рельсам. Один из провожающих, который, очевидно, любит
эффекты, выхватывает из кармана громадную плитку шоколада и бросает в одно
из открытых окон вагона. Развеваются платочки, слышатся отдельные слова,
которых никто уже не понимает. Окутанные паром и дымом лица путников
становятся уже нереальными.
Поезд удаляется, черные круги буферов последнего вагона постепенно
тают, прощальные платочки трепещут, как улетающие бабочки, и рельсы сразу же
пустеют.
Пока провожающие толпятся у выхода из вокзала, люди в поезде внезапно
попадают в какой-то новый мир. С молниеносной быстротой завязываются
знакомства. Все чувствуют себя близкими, как будто сто лет прожили вместе.
Путники в каждом купе образуют нечто вроде отдельной семьи; усевшись друг
против друга, узнают, кто куда едет, чем занимается, кто родственники, а
некоторые более дотошные заходят подальше и добиваются от собеседника
интимнейших самопризнаний.
Дама с крашеными волосами, беспокоившаяся о здоровье своего супруга,
весело разговаривает в коридоре вагона со своим старым приятелем, неожиданно
выскочившим перед ней, словно пружинный черт из коробочки,
- Ваньо не заподозрил, что ты поедешь со мной? - спрашивает приятель.
- О, его воспитание никогда не позволит ему допустить эту мысль! -
самодовольно отвечает дама, доставая из сумочки маленький кожаный
портсигарчик и закуривая папиросу.
В купе напротив этой внебрачной парочки сидят восемь человек - ровно
столько, сколько мест в купе. Коммивояжер в брюках гольф, девушка в зеленом
пуловере, маленькая старушка, черная как блоха, двое не особо примечательных
пенсионеров, с увлечением беседующих о водоснабжении в Дели-Ормане,
учительница с серебряным Микки-Маусом на блузке, аптекарь с головой,
облысевшей словно назло тем специальным снадобьям от выпадения волос,
которые он продает в своей аптеке, и, наконец, совсем странный господин
неопределенного возраста, со свежим и бодрым лицом сангвиника, который
придерживается покровительственного тона по отношению ко всем остальным и
играет, так сказать, роль коменданта купе.
- Барышня, переставьте бутылку с сиропом, потому что так, как вы ее
поставили, она может опрокинуться и испачкать вам платье, - назидательно
говорит странный господин девушке в зеленом пуловере.
И девушка подчиняется, как загипнотизированная, берет бутылку с сиропом
и ставит ее возле корзины на багажной сетке.
Но странный господин чувствует, что не все еще в порядке, и поэтому
обращается к старушке:
- Ты, бабушка, садись на мое место, а я сяду на твое, а то как бы тебя
не продуло от окна!
Когда старушка безропотно исполняет распоряжение своего любезного
спутника, он успокаивается, устраивается поудобнее у окна, поглядывает через
стекло наружу и служебным голосом кондуктора предупреждает:
- Через три минуты будем в Капиново.
- Как? Неужели уже подъезжаем к Капиново? - замечает торговец.
- А я думал, что сейчас будет Дафиново.
- Нет, Дафиново будет после Капиново! - отрезает комендант. - Потом
пойдет Лешница, а затем Чесница. Вы у меня спрашивайте о станциях! Я как
свои пять пальцев знаю эту линию!
Через три минуты поезд действительно останавливается в Капиново.
Странный господин выбегает из купе, и только когда раздается звонок
отправления, он возвращается, нагруженный пирожками и котлетами, как некий
сказочный бог изобилия.
Господин усаживается на место, разворачивает просаленные пакетики и с
жестом небрежной щедрости начинает угощать всех подряд.
- Прошу вас, возьмите котлетку! В дороге появляется аппетит! Кто
желает, может взять и пирожок!
Путники один за другим стыдливо протягивают руки и с благодарностью
принимают предложенное им угощение.
Только аптекарь виновато улыбается и отказывается принять участие в
общем пиршестве.
- Спасибо! - поясняет он. - Я болею язвой. Врач запретил мне есть такую
пищу.
- Ничего с ней не станется - с язвой-то! - успокаивает его комендант. -
Смотрите-ка, как хорошо поджарена вот эта котлетка!
- Нет, спасибо! - упорствует аптекарь. - Я строго соблюдаю диету.
- Ну тогда пирожок, а? Пирожки приготовлены на чистом масле!
- Прошу вас, не беспокойтесь! Оставьте! Мне не хочется кушать!
- А, это уже. другое дело! Раз вам не хочется кушать, я вас насиловать
не стану! Во всяком случае, вы пожалеете, честное слово, говорю вам!
Наступает пауза. Путники жуют и с наслаждением проглатывают, за
исключением старушки, которая старательно разминает своими шатающимися
зубами упругую. котлету и никак не может разжевать их. Даже двое пенсионеров
и те прекращают разговор о водоснабжении в Дели-Ормане, потому что рты их
полны пищи.
- Был у меня приятель, - начинает неожиданно странный пассажир,
продолжая есть, - который болел язвой, как вы. Не успеет взягь в рот кусок
хлеба, как у него заболевает желудок. Ел он всякие там каши, пил разные
европейские воды - и все зря! День так живет, год живет - и стал человек
походить на покойника. Встречаю как-то его на улице - узнать не могу. "Друг
Христо, - говорю ему, - ты ли это?" - "Я, говорит, бай Георгий. На днях
уезжаю в Гамбург, лечиться от язвы у одного знаменитого профессора". Да,
уехал он, понимаете, в Гамбург, пробыл там около месяца и возвращается
жив-здоров - кровь с молоком, и ничего у него нет. Наел затылок, - кольни
иголкой - кровь брызнет. "Христо, спрашиваю, как тебе удалось спасти свою
шкуру?" - "Простое было, братец Георгий, лекарство, смеется приятель, - да
кто его знал. Пришлось ведь в Германию ехать, чтобы понять, что
сливянка-то - благодать божия". - "Как же это так, - спрашиваю его, -
сливянка?" - "Вот именно, сливянкой-то я и вылечился. Поехал я в Гамбург к
профессору, осмотрел он меня самым внимательным образом и говорит: будешь
пить всякий раз перед едой по стопке шнапса, а по-болгарски, значит, ракии.
Сначала я, так же как и ты, вытаращил глаза и спрашиваю его: как так шнапс?
Да, повторяет профессор, будешь пить шнапс и увеличивать число стопок, пока
не дойдешь до пяти. В первый день, значит, выпьешь стопку, на второй - две и
так далее. Перед каждым обедом будешь выпивать по пяти стопок. Послушал я
его и начал лечиться. И, хочешь верь, хочешь не верь, - уже на вторую неделю
почувствовал улучшение. Теперь я ем и рубленые котлеты с перцем, и вино пью,
и здоров как бык".
- Бросьте рассказывать подобные вещи, - бесцеремонно заявляет
учительница, - это небылицы для детей. Пить ракию, чтобы лечить язву!
Перестаньте рассказывать такие смешные вещи!
- Уж не думаете ли вы, что я вам лгу? - оправдывается человек с
котлетами, задетый словами недоверчивой спутницы. Если у вас есть кто-нибудь
знакомый в Гамбурге, запросите его письмом, есть ли там такой-то и такой-то
профессор. Я оплачу вам расходы на марки.
- Незачем и запрашивать, - упрямится учительница. - Я могу вам указать
тысячу профессоров, которые заткнут вашего за пояс и докажут, что даже самое
ничтожное количество алкоголя действует как яд на человеческий организм!
- А сколько лет вашему приятелю? - вставляет аптекарь, в свою очередь
старающийся по какой-то иезуитской причине поставить в неловкое положение
защитника водочной терапии.
- Как вам сказать? - колеблется странный господин и краснеет, как
рак. - Мой приятель умер несколько лет тому назад...
- Ах, вот как? А если он умер, зачем же вы ставите его в пример? -
злобно торжествует учительница.
- Погодите, барышня! - вспыхивает комендант. - Дайте мне досказать! Мой
приятель умер не от язвы, а от пьянства, понятно вам? Вместо того чтобы
остановиться на пятой стопке, он продолжал пить и дальше и спился. Виной
тому было, понятно, его слабоволие. Если бы человек умел воздерживаться и
соблюдать режим, он жил бы и поныне.
* * *
Долгий путь надоедает и утомляет людей в поезде. Они начинают клевать
носом, охваченные легкой дремой, храпят и спохватываются в испуге, потом
опять закрывают глаза и томятся, пытаясь заснуть насильно.
Неутомим и бодр только странный господин, подстерегающий вокзалы и
выбегающий на каждой остановке. Одолеваемый каким-то неутолимым голодом, он
то и дело покупает виноград, груши, баранки, наливается лимонадом, колет
орехи и беспрерывно смотрит в окно купе.
Появляются и уходят поля с бегущими деревьями, вырастают и исчезают
холмы, внезапно встают и словно падают на поезд страшенные скалы, где-то
блеснет река, где-то мелькнет затерявшееся селеньице, пока, наконец, не
наступит ночь и густой мрак не поглотит бесконечную ленту серых осенних
картин.
Тогда вагоны с оглушительным грохотом пролетают по мостам, паровоз
гудит и, как ракета, пышет красными искрами, газовые лампы купе рассекают
темноту квадратами желтого света - и весь поезд где-то тонет, унося с собой
и даму с выкрашенными волосами, и старушку, и странствующего торговца, и
учительницу, и аптекаря, и странного господина...
1935
--------------------------------------------------------------------
"Книжная полка", http://www.rusf.ru/books/: 13.12.2014 15:30
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг