Владимир Наумович Михановский
Какое оно, небо?
[Image001]
Цивилизация, которая возникла на предпоследней планете яркого гиганта
Сириуса, по праву считалась старейшей в Галактике.
Крон Фур был подлинным сыном Третьего яруса. Ему и общаться не
приходилось с жителями первых двух ярусов, счастливчиками, которые знали,
что такое вольный воздух, напоенный дыханием настоящей зелени.
Он в жизни не видел солнца, зная лишь искусственное освещение. И не
мудрено. Третий ярус на много миль уходил под землю. За толстыми
нейтритовыми плитами бушевала расплавленная магма. Плиты постоянно
охлаждались жидким гелием, который день и ночь циркулировал по трубам,
утопленным в торцы защитных блоков. Впрочем, понятия "день" и "ночь" носили
в Третьем ярусе чисто условный характер. Сутки дозировались здесь машинами -
правда, как говорят, в точном соответствии с тем, что происходило там, на
поверхности.
Рано утром розовели панели. Пронзительный гонг разбивал вдребезги
плотную тишину, какая бывает только глубоко под землей. Транспортные ленты,
бегущие все в одном направлении, мгновенно переполнялись. Жители Третьего
торопились. Их ждали ненасытные белковые идолы. Отдохнувшие за ночь, они
требовали все новой и новой пищи, дать которую мог им только человек. В
течение рабочего дня они будут поглощать информацию, накопившуюся за ночь в
недрах мозговых клеток этих спешащих людей, все, как один, в синей
пластиковой коже, с нездоровым загаром кирпичного оттенка от кварцевых
панелей.
Пластиковая кожа, защищавшая от радиации, служила одеждой жителю
Третьего со дня рождения и до самой смерти.
Крону вчера исполнилось четырнадцать. Об этом под большим секретом ему
сказал Учитель.
Верховники полагали, что знать свой возраст, как и многое другое,
жителям Третьего яруса ни к чему. В идеале они вообще ничего не должны
знать - ни о себе, ни друг о друге.
В общем, это имело смысл. Чем меньше получит о себе информации
подземник, тем лучше. Не для него, а для белкового воспитанника. "Подземник
не принадлежит себе" - таков был девиз, вдалбливавшийся с младенческих лет в
головы жителей Третьего яруса. Третьеяруснику не приходилось искать цель
своей жизни - она была ясна с самого начала: воспитать своего биобрата,
белковую копию, которая полетит на новые планеты, готовить их для будущих
колонистов. Человек не выдержит огромных перепадов давления и температуры,
магнитных бурь в миллионы эрстед, позитронных ливней - да мало ли чем еще
может угостить его открытый космос. Манипуляторы тут мало помогут - нельзя
же предусмотреть в них все случаи жизни. Да и обходятся они недешево. Иное
дело - четырехметровые белковые идолы, выращенные в башнях синтеза. Хотя
после полного курса воспитания они и походили во многом на человека, но
слеплены были, конечно, совсем из другого теста. Сила и вынослизость
белковых во много раз превосходили человеческие.
В суровых условиях космоса гибли, конечно, и белковые, но, поскольку
это не люди и даже не животные, ни одно из бесчисленных обществ по охране
жизни не выражало протеста.
Гибель машины, даже самой совершенной и дорогостоящей, - это, в конце
концов, неизбежная вещь в таком деле, как освоение новой планеты.
Жители Третьего яруса были лишены личной жизни. Все было подчинено
одному - воспитанию биобратьев. По ночам, когда люди забывались в
беспокойном сне, их мозг с помощью гипнопедических аппаратов насыщался
разнообразной информацией - от документальных фильмов, рассказывающих о
космических экспедициях, до инструкции по сварке металлов в вакууме.
Сны, сны, сны... Они составляли, наверно, самую яркую часть
существования жителей Третьего яруса. И подчас им трудно было определить,
где кончается сон и начинается действительность. Что поделаешь? Ученые давно
доказали, что во сне человек усваивает информацию лучше и полнее.
Проходила очередная ночь, наступало утро, и информация,
опосредствованная человеком, передавалась его биобрату.
Дело в том, что до определенного уровня биобратья не могли критически
усваивать информацию, передаваемую им непосредственно, например с помощью
микрофильмов. Они бы просто записали ее, запомнили, как магнитная лента
"запоминает" мотив. А любой человек, даже самый ограниченный, не просто
услышит и запомнит даже примитивную мелодию. Эта мелодия может понравиться
ему или не понравиться, она неизбежно вызовет у него в душе более или менее
сложную цепь ассоциаций, пусть неосознанных, пробудит какие-то воспоминания,
навеет мысли - веселые или грустные...
Это то, чего был лишен белковый и что мог дать ему только человек.
Подземники, как муравьи-трудяги, размельчали жвалами пищу для матки. Но
сами подземники вряд ли об этом догадывались. Знали об этом верховники,
обитавшие, по слухам, где-то наверху, подобно богам.
Отдав биобрату все, накопленное за ночь, подземник тут же забывал то,
что еще час назад представало перед ним необычайно ярким и красочным
видением. После того как биобрат в течение дня "переписывал" информацию
подземника - своего воспитателя, мозг последнего снова становился чист,
словно аспидная доска, с которой тряпкой стерли надпись. К вечеру его
мозговые клетки можно было уподобить опорожненным стаканам.
Вечер незаметно переходил в ночь... Все начиналось сызнова.
По замыслу верховников, после дневного сеанса связи с биобратом человек
должен был начисто забыть то, что увидел предшествовавшей ночью, иначе
произошло бы смешение информации, что недопустимо. Белковый мог поглощать
информацию только строго отмеренными, дозированными порциями - так уж он был
устроен.
По той же причине подземник должен был как можно меньше знать что бы то
ни было как о себе, так и о других. К чему? Он был всего-навсего
переносчиком информации, и лишние данные только перегружали бы мозг, являясь
ненужным балластом.
И потом, информацию о себе стереть труднее, она может остаться
навсегда.
Подземники не запоминали друг друга, они не знали никаких родственных
связей. Сплошная безликая масса, которая утром образовывала прилив, а
вечером - отлив, растекаясь по стерильно чистым комнатам-сотам.
Удивительно, что с некоторых пор Крон Фур приметил эту высокую
сутуловатую фигуру. Было что-то в глазах этого человека, что обращало на
себя внимание. Это не были пустые, лишенные выражения глаза подземников.
Мальчик чувствовал, что человек чем-то его притягивает. А разве одно то, что
он запомнил этого высокого старика, не было само по себе необычным?
Несколько дней подряд они встречались спозаранку на бегущей ленте, и
однажды старик даже улыбнулся Крону и еле заметно подмигнул. Пластиковая
кожа сидела на старике неловко, топорщилась, будто с чужого плеча, хотя это
исключалось: защитная оболочка напрыскивалась на тело подземника.
Однажды руки их встретились на каучуковом периле - бесконечной змее,
лоснящейся в рассветном блеске панелей. Крон вздрогнул от прикосновения
сухой ладони.
- После сеанса загляни ко мне, - прошептал старик, глядя куда-то в
сторону. - Отсек 12, комната 626. Запомни: 626.
И он запомнил эти цифры - впервые в жизни он уходил от биобрата, что-то
унося в своей памяти.
"Отсек 12, комната 626", - повторял Крон, переходя с ленты на ленту.
Старик открыл сразу, будто ждал его. Он усадил Крона в пластиковое
кресло, тотчас удобно изменившее форму, а сам сел на странный треножник,
стоявший в углу.
- Меня зовут... - начал мальчик. Он хотел выложить то единственное, что
знал.
- Знаю: Крон Фур, - перебил старик. - Тебя это удивляет? Я знаю еще
многое.
- Но как же ты...
- Запоминаю? Я научу тебя. Человек не может жить без памяти, иначе он
превращается в робота.
В этот вечер они говорили недолго - старик все время тревожно
поглядывал на дверь.
- Встретимся завтра, - сказал он, прощаясь.
- Скажи мне...
- Зови меня Учитель, - так тебе легче будет запомнить.
- Скажи, Учитель, как я тебя узнаю?
- Об этом не беспокойся. - Старик ласково потрепал его волосы. - Я сам
разыщу тебя. Утром, на ленте. А потом, когда память у тебя окрепнет, ты сам
запомнишь и номер моей комнаты, и многое другое.
- Но если я буду запоминать... Как же мой белковый?
- Прежде всего человек, а потом уже - белковый брат, - сказал старик.
- Зачем они вообще - белковые братья? - спросил Крйн.
- Я расскажу тебе завтра. А пока ступай.
Но они не встретились ни завтра, ни послезавтра. Крон позабыл Учителя,
его лицо, руки и голос, он ощущал лишь глухую, неосознанную тоску. Ему все
время казалось, что он что-то потерял, но что именно - мальчик не мог
сказать.
Белковый вел себя беспокойно, капризничал. Сегодня он целый сеанс
норовил схватить Крона. А ручищи у белкового - будь здоров. Крон сам видел,
как белковые, прошедшие курс обучения, по команде оператора послушно
связывали в узел стальной рельс... Но жаловаться некому. Может быть, завтра
гигант утихомирится.
- Вот ты где, малыш.
Крон вздрогнул. На его руку опустилась горячая ладонь. И воскрешение в
памяти забытого лица Учителя было для мальчика радостней, чем для Колумба,
вцепившегося в борт "Санта Марии", видение земли.
В этот раз они говорили долго.
Учитель, увлекшись, рассказывал о мироздании, о планетах и звездах.
Крон напряженно ловил каждое слово, стараясь запомнить. Он чувствовал, будто
с глаз его спала пелена и путы, сковывавшие память, распались.
- Каждая звезда - это огромное пылающее солнце, - сказал Учитель.
- Да, я вспоминаю... Мне снилось однажды... Корабль... Я - в
капитанской рубке... И на обзорном экране - мохнатый огненный шар...
- Это солнце.
- Но я не помню. Ничего не могу вспомнить больше...
- Я верю, ты увидишь солнце.
- Кварцевое?
- Нет, настоящее.
- А ты видел солнце, Учитель?
- Видел... когда-то.
- Расскажи, - попросил Крон.
- Оно ласково греет. А смотреть на него больно - настолько оно яркое.
Как расплавленное золото.
- Золото? Я видел расплавленное золото. Припоминаю... Мне снилась
добыча тяжелых металлов, которые встречаются в коре планет. На солнце тоже
есть люди?
- Нет, жизнь на солнце невозможна. Она может появиться лишь на
планетах - небесных телах, которые обращаются вокруг материнского светила.
Вот и мы, люди, живем на планете, которая называется Эльма.
- Эльма, - повторил Крон.
- Когда-то люди жили только на поверхности Эльмы. Теперь же их так
много, что они обжили всю планету насквозь. Первый ярус находится над
Эльмой, Второй - на ее поверхности, а Третий, в котором мы с тобой, - внутри
планеты. Говорят, главный зал, который мы каждый день пересекаем, приходится
как раз на центр Эльмы.
- Счастлив тот, кто может видеть солнце, - сказал Крон.
- Ты увидишь его, - повторил Учитель.
С течением времени Крон научился различать людей. Он с изумлением
обнаружил, что все они разные. Он многое уже запомнил, но больше всего запал
ему в душу рассказ Учителя о небе.
- Наша планета окутана атмосферной оболочкой, - рассказывал однажды
Учитель. - Ты видел когда-нибудь небо? Снилось оно тебе?
- Небо? - повторил Крон. Он покачал головой. - Не знаю. Не помню. Какое
оно, небо?
Учитель задумался. Вертикальная складка рассекла переносицу.
- Небо - это самое чудесное, что может представить себе человек. Когда
смотришь вдаль, кажется, что небо смыкается с землей. И в то же время небо
необъятно. Оно все время меняется - то хмурится, то улыбается...
- А какого оно цвета? - спросил мальчик.
- Голубого.
- Какой это цвет - голубой?
- Ты не знаешь голубого цвета, малыш, - сказал Учитель. - И потом, небо
описать нельзя. Его надо увидеть.
- Я пробьюсь в Первый ярус! - сказал Крон. - И увижу небо. И солнце.
- Выйти из Третьего яруса трудно, - сказал Учитель. - Даже если тебе
удастся миновать магнитную защиту... Едва ты появишься наверху, тебя узнают
и схватят.
- Как меня узнают?
- Жители верхних отсеков не знают пластиковой кожи. Им не надо бояться
радиации. И твой вид будет всем бросаться в глаза.
- Я сниму с себя пластик! - воскликнул Крон.
- Это не легче, чем содрать с себя собственную кожу, - сказал Учитель.
Мог ли знать Крон, что это был их последний разговор? После той встречи
Учитель исчез. Когда на следующий день после дневного сеанса Крон подошел к
знакомой двери и постучал условным стуком, из комнаты вышел незнакомый
человек.
- Мне... Учитель, - растерялся Крон.
Улыбка на лице человека казалась приклеенной.
- Здесь жил... до вас... другой человек, - запинаясь, произнес Крон.
Человек безучастно смотрел в дальний конец до отчаянья ровного
коридора. Он, казалось, не замечал Крона, и улыбка по-прежнему уродовала
безучастное лицо, похожее на маску. "Да ведь он спит, - осенило вдруг
Крона. - Ну да, уже уснул, наверно. И видит очередной сон, который завтра,
передав своему белковому, забудет начисто. Почему же он поднялся на стук?
Учитель объяснял как-то: гипнотический сон отличается от обычного.
Учитель... Где он теперь? Что с ним сделали?"
Крон повернул человека, легонько подтолкнул, и тот, переставляя ноги,
словно манекен, двинулся в глубь комнаты. Дверь захлопнулась.
Учитель намекал, что он тайком пробрался в Третий ярус, просмотрев
информационные карточки нескольких подземников и среди них - карточку Крона.
(Из нее-то он и узнал такие тайные вещи, как день рождения Крона.) "Я должен
пробудить вас к человеческой жизни", - не совсем понятно сказал Учитель. И
еще сказал, что если поймают - ему несдобровать.
Неужели Учителя выследили?
Крон медленно брел по отсеку, опустив голову. Рядом бежала лента, как
всегда в эту пору, переполненная людьми. Это только кажется, что они
одинаковые. Одеяния одинаковые, это верно. Но каждый из них - это целый мир
собственных мыслей и чувств. Верно, уснувший мир. Но его нужно пробудить!
Может быть, Крон думал и не совсем такими словами. Возможно, мысли его
были не такими четкими. Но общий их ход был именно таков.
Подходя к собственному жилью, как две капли воды похожему на комнату
Учителя, Крон вспомнил бессмысленное лицо нового жильца, помещенного за
дверью ©@626. Неужто и он, Крон, раньше был таким? Нужно пробудить их от
сна, всех, живущих в Третьем! Но в одиночку он ничего не сможет сделать.
Нужно пробиться туда, наверх, и разыскать единомышленников Учителя. Они
есть, должны быть! Возможно, они и не знают о своих братьях, лишенных
памяти, которые томятся в Третьем ярусе, служа лишь воспитателями для
белковых идолов.
А может, Учителя не схватили и он где-то здесь, нужно только поискать
хорошенько?
Несколько дней Крон бегал по этажам и отсекам так, что сердце едва не
выскочило из груди. Метания Крона не остались незамеченными. Фотоэлементы,
вмонтированные в каждом перекрестке, зафиксировали необычную активность
подростка. Еще два-три негласных замечания - и Крону пришлось бы несладко:
для тех, чье поведение отклонялось от средней нормы, имелся особый отсек с
бронированными стенами...
К счастью, Крон и сам понял, что поиски Учителя тщетны.
После этого наступил период упадка сил. Мальчик еле переставлял ноги,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг