"виллис" Лебедева, и шофер приказал разведчикам погрузиться, а затем отвез
их к офицерской столовой.
Разведчиков кормили в маленьком закутке, именуемом генеральской
комнатой, потому что именно в ней кормили заезжих, не слишком важных
генералов и полковников. Важные питались па дому у тех, к кому они приехали.
Кормили с душой, то есть много и жирно: на складах что для генералов, что
для рядовых имелись одни и те же продукты. Старшая официантка признала в
сдержанном, пожилом Грудинине главного и предложила водки.
- Нет, ни в коем случае, - слишком поспешно ответил Матюхин, и эта
поспешность не понравилась.
А уж после этого не нравилось все: и ночной выезд, и безделье, и даже
жаркий, но несколько пряный в преддверии увядания августовский день. И даже
то, что Матюхину так и не дали поесть как следует, а вызвали к начальству,
тоже не понравилось: одно к одному, не так, как всегда.
Только Гафуру все нравилось и все вызывало острый интерес.
***
Полковник Петров встретил младшего лейтенанта Матюхина хмуро.
- К выполнению задания готовы?
Андрея несколько покоробила насупленность полковника, его тон, и,
наверное, поэтому он ответил несколько отчужденно:
- В зависимости от задачи.
- То есть как это в зависимости?.. Разведчик обязан всегда находиться в
полной боевой.
Не те слова... Не те... Пусть правильные, но не те и не так сказанные.
И Андрей отвел взгляд и промолчал.
Полковник Петров был слишком занят в эти часы, чтобы уловить настроение
младшего лейтенанта, понять, что не так бы следовало его встретить. Матюхин
был всего лишь один из нескольких, кто в эти дни уйдет или попытается уйти
за линию фронта, и потому вдаваться в тонкости настроений и отношений
полковнику было просто некогда. И все-таки он почувствовал, что взял не тот
тон и не так встретил младшего лейтенанта.
- Садитесь, - не предложил, а еще приказал он и некоторое время молчал,
чтобы выгадать время для внутреннего перенастроя.
И когда Матюхин уселся, стараясь не смотреть на стол с документами и
картами, Петров справился с собой. Его широкое лицо расправилось, и даже
лысинка заблестела мягче, доброжелательней.
- Нам стало известно, что сегодня ночью задержанные шпионы собирались
прорываться вот здесь. - Петров показал на карте место прорыва, и Матюхин,
нагибаясь к карте, подумал: "Нам-то это давно известно". - Очевидно, сегодня
ночью противник попытается вклиниться в нашу оборону, - Матюхин слушал
полковника, разбираясь в карте, и наконец узнал ту самую лощинку, по которой
он ползал накануне, - и пропустить через себя шпионов. Позднее противник,
может быть, отойдет, а может быть, и попытается закрепиться. Но так или
иначе может завязаться бой. Уяснили обстановку?
- Так точно. Но закрепиться ему будет трудно - над лощиной...
- Сейчас не в этом дело. Кому нужно - занимается этим вопросом. Нам
важно уяснить следующее. Если противнику удастся достигнуть нашей обороны и
даже вклиниться в нее, то несколько смелых разведчиков могут воспользоваться
сложностью ночного боя и просочиться через линию обороны противника. Как вы
на это смотрите?
- Вариант возможный. Следовало бы только заранее выдвинуться вперед,
замаскироваться и пропустить противника через себя.
- Думаете, это реально?
- Я знаю эту лощину. Бурьян сейчас высокий, кое-где есть кустарники...
так что можно, если... если своя артиллерия не накроет.
- Может быть, вы сейчас же съездите к лощине и подберете место?
- Опасно, товарищ полковник. Подходы неважные. Рисковать следует только
один раз.
- Понятно. Вот к этой задаче вы лично готовы?
- К переходу - да. Думал. А что выполнять на той стороне?
Петров замялся только на мгновение: не мог же он сказать младшему
лейтенанту, что без командующего он не может уточнить задачу. А командующий
еще не приезжал. В иной обстановке, при другом стечении обстоятельств
полковник никогда бы не позволил себе спешить. Но внезапно родившаяся идея -
перебросить своих как бы вместо немецких разведчиков - требовала быстрых
решений. Петров понимал Матюхина - от задачи в тылу зависит и снаряжение, и
тактика действий, и многое другое. Но ведь придет задача, придет... К вечеру
все станет понятным. Как только вернется командарм.
Полковник встретился взглядом с Матюхиным. Ему понравился прямой взгляд
темно-серых маленьких, глубоко сидящих глаз младшего лейтенанта. Они не
забегали, не уклонились. По-видимому, характер твердый и решительный. И лицо
у младшего лейтенанта тоже понравилось полковнику - худощавое, с крепкими
"плитами"-скулами, прямым носом с нервными, тонкими ноздрями. Подбородок
скорее квадратный, чем овальный, но не тяжелый. Обычно такие подбородки
бывают у людей с сильной волей, но не упрямых, а гибких, умеющих изменять
тактику в зависимости от обстоятельств.
- Задачу уточним к вечеру. Сейчас возьмите карту, посоветуйтесь с
группой, а часа через... три явитесь ко мне.
- Слушаюсь! - Матюхин вскочил, взял карту и, уже направляясь к двери,
подумал: "Все что-то не так... Несерьезно..."
Полковник посмотрел ему вслед и заметил, что младший лейтенант не
слишком уверенно ставит ногу.
- Товарищ младший лейтенант! - Матюхин остановился и резко,
по-уставному повернулся лицом к полковнику: среднего роста, с хорошо
развитыми плечами, напряженно стройный и подтянутый. - Вы ведь были ранены?
- Так точно.
- Нога?
- И нога.
- Не будет ли вам..., трудно? Ведь переходы предстоят тяжкие.
- Не думаю, товарищ полковник. На занятиях проверился.
- Ну хорошо. Посмотрим.
Начальственный баритон полковника прозвучал на этот раз не так
уверенно, как всегда. И это тоже не понравилось Матюхину.
- Идите, - сказал полковник и задумался: младший лейтенант вызывал
двойственное отношение. Самостоятельность? Да... Но не переходит ли она в
самоуверенность? Да и молод... Очень молод. И в то же время в его
прямолинейности есть подкупающая откровенность. Честность юности.
Полковник Петров подумал, что в иной обстановке он бы побеседовал и с
другими возможными кандидатами на этот необычный и достаточно рискованный
переход линии фронта, но сегодня нет времени. Проверить другие разведгруппы
поехал капитан Маракуша.
"Экая жалость - нет Лебедева..." - подумал Петров и привычным усилием
воли переключился на другие дела.
Разведчики сразу по слишком стремительной походке Матюхина определили,
что младший лейтенант идет с заданием, и поднялись ему навстречу.
- Вольно, - скомандовал Андрей. - Приземляйтесь.
Он первый улегся на пыльную жесткую траву в тени полуразбитого сараюшки
и развернул карту.
- Задание такое. Надо перейти линию фронта с задачей, которая будет
уточнена позже. Переходить предстоит вот здесь, ночью. Обстановка: ожидается
вклинение противника в нашу оборону. Значит, нужно пропустить его через себя
и, пока он будет воевать, продвинуться как можно дальше в его тыл.
В сущности, Матюхин впервые в жизни ставил боевую задачу и вдруг понял,
что слова у него ложатся не так, как хотелось бы. Он не все понимал сам, и
потому слов ему не хватало.
Разведчики молчали. Гафур искоса посматривал на старших я грыз
травинку. Как пропустить противника через себя, он не представлял, и это
очень его смущало. Грудинин тихонько гладил снайперскую винтовку, словно
полировал цевье. И только Сутоцкий сразу высказал свое мнение:
- Лажа.
- Это почему?
- А потому, что я этот участок знаю - голый, как лысина. Окапываться?
Что ж фрицы, тумаки, не заметят?
- Нет, старшина, там есть и кустарник, и, главное, заросли бурьяна. В
них можно замаскироваться.
- Если фрицы и в самом деле собираются вклиниться, так что же они не
вышлют в эти самые бурьяны и кусты своих разведчиков? Да и саперы ихние тоже
не дураки - разминируют проходы, а отходить будут как раз до кустов. А в
ходе их вклинения командные да и наблюдательные пункты опять-таки там же
расположатся - каждому хочется хоть маленькое, а иметь укрытие. Уж если
пользоваться этой заварушкой, так надо маскироваться правее или левее, а
потом в ходе боя выходить на прямую. И потом - куда выходить?
Что ж... Сутоцкий прав. Даже в том, что нужно было бы знать, куда
выходить. От этого зависит и место перехода, и дальнейший маршрут. Но задачи
еще не было, и Матюхин промолчал.
- И еще. Если наши знают, что фрицы пойдут в наступление только на этом
участке, так они должны знать, зачем они пойдут. Ну... если и не знать, так
хоть предполагать, чего фрицам потребовалось.
- А нам что за дело? - уже сердито спросил Андрей, его злила
собственная беспомощность: сказать, почему противник готовит вклинение,
значит, рассказать и о захвате разведчиков противника. А ведь нужно идти в
тыл. Нести с собой и эту тайну?
- А нам это затем, чтобы знать, как себя вести, - отрезал Николай, и по
тому, как перевел дыхание Грудинин, как потупился Гафур, Матюхин понял: они
согласны с Николаем Сутоцким. - И от нас, младший лейтенант, лучше уж не
скрывать - и так понимаем: фрицы будут открывать коридор своим разведчикам.
Тем, которых сегодня ночью взяли и одного мимо Нас водили.
"Вот так - колеблешься, бережешь тайну, а солдатский телефон все уже
размотал, - с горькой усмешкой подумал Андрей. - Да и как не размотать, если
все на виду, а мои ребята - разведчики. И видят, и слышат, и выводы умеют
делать".
- Такой вариант возможен, но что ты предлагаешь?
- А я не предлагаю... пока. Я думаю. Вслух. Раз фрицы будут ждать
своих, они же к каждому, кто в их тыл подастся, с особым вниманием
отнесутся. Чем мы на их внимание ответим? Очередью? Значит, нужно будет
поговорить. А у нас разговорчивых двое - вы да Гафур. А мы с Грудининым -
молчуны... в этом случае.
- Среди немецких разведчиков один русский... - хмуро уточнил Андрей,
словно заново переживая и встречу со шпионом, и собственное к нему
отношение.
- Это легче. Вот тут уже кое-что проясняется: действовать придется
парами. Ты, допустим, с Грудининым, а я с Шарафутдиновым. Можно и
отбрехаться. Но только нужно знать, к кому идем, какой у них пароль и все
такое прочее.
Потому, что Сутоцкий рассуждал слегка иронически, на предстоящий поход
невольно накладывалась тень несерьезности: "Придумают черт те что, а нам
расхлебывай". Никто, конечно, не думал такими словами, но ощущение
создавалось именно такое. А потому, что Андрей не слишком уверенно возражал
Николаю, стараясь обойти неясные ему самому стороны дела, ощущение это
крепло, и выполнение боевой задачи казалось если не невозможным, то уж, во
всяком случае, неоправданно усложненным.
Они лежали на жесткой траве, курили, иногда спорили, медленно, с трудом
отбирая детали предстоящих действий. И никто, конечно, не представлял себе,
что на другом конце села несколько старших офицеров, так же как и они,
колдуют над такой же картой, и так же спорят, и так же иронически относятся
к собственным предположениям. И в этих спорах все время незримо присутствуют
вот эти четыре разведчика.
Все ждали командарма. Что он привезет из штаба фронта?
Командарм приехал к обеду. Он знал об этом всеобщем ожидании и, как
опытный военачальник, отлично понимал, что о предстоящих событиях и его
отношении к ним будут судить не только по его приказам и распоряжениям, но и
по мельчайшим деталям его поведения.
Должно быть, поэтому командарм сразу же проехал в столовую, хотя чаще
всего обедал дома, и попросил перекусить, а от обеда отказался.
"Перекусывал" он не слишком плотно - холодной окрошкой. Потом не проехал, а
прошел к своему дому. Все это должно было показать, что у него, а значит, и
у армии все в порядке, но предстоит большая работа, однако не такая уж
спешная, чтобы не позволить себе истратить несколько лишних минут на
прогулку после утомительной поездки.
В доме его ждали начальник штаба и генерал Добровольский, а в кухоньке,
заменявшей приемную, вместе с несколькими артиллерийскими офицерами ожидал и
начальник артиллерии армии.
Вскоре подошли и другие штабные офицеры. Работники оперативного отдела
доложили несколько вариантов отражения вражескою вклинения, и командарм
выслушал их с одинаковым вниманием. Оттого что в закрытые окна било солнце,
а народа набилось немало, стало жарко, и командарм позволил себе маленькую
вольность - расстегнул крючки и верхние пуговицы кителя. От этого он стал
проще, доступней и, пожалуй, домашней - большой, с крутым высоким лбом, с
уже рыхловатым, нездоровым лицом. Набухшие от жары кисти рук раздались и
стали белее, словно бы мягче, приветливей. От всего этого как-то незаметно
стала исчезать нервозность, ожидание чего-то невероятного, что родилось в
часы отсутствия командарма.
- Нуте-ка повторите последний вариант, - попросил командарм и
переглянулся с генералом Добровольским, приглашая, его как следует оценить
предложение оперативников.
Начальник оперативного отдела - невзрачный полковник с грустными
темными глазами навыкате - заговорил неожиданно глухим, рокочущим баском:
- Последний вариант, пожалуй, наиболее прост. Прежде всего никаких мер
непосредственно на передовой не принимать - все оставить по-прежнему, чтобы
не вспугнуть противника. Затем дать ему возможность втянуться в лощину и
накрыть дивизионом "катюш". Последние необходимо выдвинуть вот на эту
полянку. На случай, если атака противника окажется достаточно
результативной, справа и слева от лощины сосредоточить пехотные резервы, с
тем чтобы они перекрыли распространение противника в глубину и в последующем
с помощью подошедших танков контратаковали и отбросили противника...
- Не отбросили, а уничтожили, - жестко поправил командарм. - Сил для
этого у нас вполне достаточно.
- Так точно, уничтожили. Для того чтобы не позволить противнику
распространяться, предусматривается артиллерийское окаймление лощины.
Особого плана на этот случай не составляли, так как окаймление
предусматривалось и прежде. Если залп "катюш" даст нужные результаты,
восстановление положения возложить на стрелковые дивизии в обычном порядке.
И у одной и у другой дивизии, по их планам, на стыках есть резервы.
- Ну что ж... Это мне нравится. И не слишком шумно, и... солидно.
Только вот что - предупредите и артиллеристов, и особенно реактивщиков
насчет точности. Разброс снарядов должен быть исключен. Особенно в глубину.
Не дальше пятидесяти метров за нашей обороной. Подчеркиваю - это особенно
важно. И еще. Свяжитесь с авиацией. После залпа "катюш" они поднимут легкие
бомбардировщики и нанесут удар по всем занятым противником деревням в этом
районе. Артиллерии, кроме окаймления, поставьте задачу, - после залпа
"катюш"... примерно минут через пятнадцать... как будто они только
проснулись, произвести короткие перемежающиеся огневые налеты на передний
край противника в районе лощины, но ни в коем случае не по самой лощине.
Понятно? Сама лощина должна быть свободна от артогня.
- Чтобы дать противнику откатиться?
- Остаткам противника, я надеюсь. А с ними справятся и резервы
дивизий - они же будут восстанавливать положение. Иначе все перепутаем.
Начальник оперативного отдела критически осмотрел карту и словно нехотя
согласился:
- Пожалуй... Усложнять задачу и, следовательно, управление не следует.
- Ну вот и заметано, - кивнул командарм и спросил: - Полковник Петров
здесь?
- Так точно, - выдвинулся вперед Петров.
- Такой вариант устраивает? - Так точно.
- Вызывай группу, ставь задачу... Нет. Задачу поставлю сам.
- Слушаюсь, - козырнул Петров и круто, может быть, слишком бойко для
своих лет и своей излишне плотной комплекции повернулся. Он тоже все эти
часы жил ожиданием особых событий, но не мог позволить ослабить нервное
напряжение: для него начинались самые горячие дни. Командарм остановил его.
- Как с Лебедевым? Не поправился?
Полковник опять развернулся и доложил:
- Вместо майора Лебедева вызвал капитана Маракушу, который выехал в
часть для подготовки групп.
- Это хорошо... А вот Лебедев... Трудно вам будет без него... Узнайте и
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг