Ни разу Грудинин не изменил порядка слов, ни разу не поднял взгляда на
взводного, И отходил он от командира как-то странно - боком, мягко, бесшумно
и каждый раз новой дорогой. Матюхин следил за его сутуловатой костистой
спиной и замечал, как перед опушкой она распрямлялась, походка становилась
легкой, скользящей, и Грудинин словно растворялся, в разнолесье.
В тот день, когда Андрей рассматривал машину майора Лебедева, обычные
занятия отменили - люди не спали всю ночь, но Грудинин все равно подошел к
лейтенанту и попросил разрешения потренироваться. Думая о своем, Матюхин
кивнул и уж спустя некоторое время обернулся, чтобы проводить взглядом
снайпера
Именно в этот момент он и понял Зюзина. Разведчики противника так и не
сумели расстрелять майора, А ведь он ехал в открытом "виллисе". Немцы же,
как правило, пользуются закрытыми машинами, кузова которых сделаны из
добротной немецкой или французской стали. Издалека такую сталь автоматная
пуля может и не пробить. А снайпер... Снайпер убьет любого, на выбор, одним
выстрелом. Вот на случай особого задания в тылу противника Зюзин и брал
Грудинина.
Догадка эта несколько ошеломила Матюхина, и он, чтобы проверить ее,
стал выдумывать варианты поисков, в ходе которых снайпер мог бы стать
хорошим помощником. Результаты решений поставленных перед самим собой задач
с помощью Грудинина получались весьма обнадеживающими.
С этого времени Матюхин уже не думал ни о чем, кроме предстоящего
выхода в тыл врага. После обеда, так и не уснув, он отпросился у Маракуши на
передний край - не терпелось по-новому обдумать на местности все возможности
перехода линии фронта.
Днем, как и обычно, передовая жила скрытно. В ближних кустарниках
попискивали пичужки - ставшие на крыло весенние выводки пробовали свои
голоса. Изредка глухо, лениво бухали одиночные артиллерийские выстрелы и,
шелковисто шурша нагретым за день воздухом, в блеклом небе проплывали
невидимые снаряды. Матюхин автоматически, на слух отмечал их калибр,
прикидывая, где может стоять батарея и по какой цели она может бить.
К тому времени, как солнце стало багроветь и дневная жара сгустилась,
стала тягучей и недвижимей, Матюхин добрался почти до широкой пологой лощины
на правом фланге дивизии. Она шла от наших позиций в сторону противника,
пересекала его оборону и растекалась широким низинным лугом.
Матюхин прилег в густой, уже одеревеневший бурьян и долго наблюдал за
немецкой стороной в бинокль. Раза два там мелькали каски солдат,
отбрасывающие длинные предзакатные тени. Когда он свыкся с обстановкой, то
заметил хорошо замаскированные брустверы окопов.
Каковы проходы для разведчиков? Правда, можно выйти сюда ночью, но
лучше бы скрытно выдвинуться вот в это время, приглядеться к местности и
перед переходом линии фронта как следует послушать и понаблюдать.
Похоже, что овраг может сослужить добрую службу...
Матюхин повернулся в тыл и увидел, что над опушкой не такого уж
далекого леса поднимается почему-то отдающий в оранжевость, даже в красноту,
столб дыма.
"Странно. Его же не было... И почему он такой... рыжий? Впрочем, отсвет
закатного солнца. Идиоты какие-то! Развели костер, а фриц как саданет..."
Матюхин представил себе, как наблюдатели противника докладывают сейчас
на батарею о появившемся дыме от костра и как, может быть, ужинающий
командир батареи лениво думает: "Дать огонька или не давать? Поберечь
снаряды?"
Если он трусоват, этот вражеский комбат, он созвонится с командиром
дивизиона, а тот свяжется с... Впрочем, у немцев, как и у нас, батареи имеют
свои секторы. Командир дивизиона решит и сам.
Андрею доставляло истинное наслаждение думать за чужого артиллерийского
офицера, решать конкретную боевую задачу - в душе он все еще оставался
артиллеристом.
Дым все тянулся и тянулся вверх, к зеленеющему в золотистых подсветах
предзакатья высокому небу, тянулся ровным, неколебимым столбом: стояла сушь
и тишь. Потом на фоне этого оранжевого столба неторопливо пролетели вверх,
как искорки от невидимого костра, три трассирующие пули.
"Нет, в самом деле идиоты - открыли стрельбу в тылу! - выругался про
себя Андрей, и чужая недисциплинированность сбила творческое настроение.
Думать не то что за чужих, а даже за своих разведчиков уже не захотелось. -
Надо двигать домой. А то и ужин прозеваю".
Ползком, петляя меж бурьянов, он пробрался к кустарнику, а там, где
согнувшись, перебежками, а где и в рост, выбрался в не наблюдаемый
противником овражек. Это ничего, что пришлось поползать. Но если место
действительно окажется удобным для перехода линии фронта, то пусть
наблюдатели противника так и не засекут появление одиночного человека в этом
районе. Одиночка всегда подозрителен. И зарождать подозрительность у врага
Андрей, естественно, не хотел.
Уже в сумерках он пришел на хутор. Повар поставил перед ним котелок с
уже перепревшим ужином и заговорщически шепнул:
- Вас туточки капитан шукав...
Наскоро перекусив, Матюхин пошел к командиру роты.
Маракуша встретил его на порожке избы, поднялся навстречу и, не дав
доложить о прибытии, пошел к лесу.
- Догадываешься? - не оглядываясь, спросил Маракуша у шагающего чуть
сзади Матюхина.
- Почти...
- Вообще-то еще ничего не решено, но... Ох, не положено такое говорить,
да уж пусть будет как будет.
Младший лейтенант отметил что-то слишком уж доброжелательный тон своего
командира и насторожился.
- Приезжало начальство, интересовалось боевой подготовкой и спросило,
как мы готовы к выходу в тыл. Ну, что ответишь? Постоянная боеготовность,
как говорится, основа нашей деятельности. Поинтересовалось тобой
персонально. Как, дескать, ты: не хромаешь ли, не простудился и веселое ли у
тебя настроение. Я ответил, что все как будто в порядке, только старые
разведчики тебя еще не приняли. Слишком уж быстро ты вознесся. Начальство
пошутило, что вот, дескать, есть возможность доказать, что в самый раз... И
еще я понял, что тобой интересовались в штабе армии. Так вот, я хочу знать,
как ты на это смотришь?
По необычному, шутливому настроению капитана Матюхин понял, что
командир что-то скрывает, но что именно, Андрей, конечно, не знал и не мог
знать. Но он чувствовал, все происходило не так, как говорит капитан.
Оно и на самом деле происходило не так.
В роту приехал не такой уж частый в ней гость - начальник
разведотделения дивизии майор Зайцев, уже стареющий, рыхловатый, но
подвижный и хитрый, а иногда излишне шумный человек. В душе он не очень
верил в полезность выходов дивизионных разведчиков в тыл врага, не без
основания считая, что такие выходы влекут слишком большие потери, а
получаемые при этом сведения, порой очень важные, сплошь и рядом оказываются
бесполезными для дивизии. Они годились для армии, даже для фронта, а
командир дивизии не мог сам пользоваться раскрытыми тайнами врага - для
этого у него чаще всего не хватало сил. Да и власти. Решал командарм.
Зайцев считал, что подчиненная ему разведка должна работать прежде
всего на полки, на дивизию. Недолюбливая майора Лебедева за то, что тот
слишком часто привлекает разведчиков к работе на армейский штаб, Зайцев
отстранился от роты и пропадал в полковых разведывательных взводах,
организовывал неплохую разведку в батальонах и крепко дружил с
артиллеристами, у которых, как известно, была своя, не подчиненная Зайцеву
разведка, работающая только на артиллерию.
После ранения майора Лебедева Зайцев сразу понял, что теперь ему в
сторонку не отойти. Потому, как только полковник Петров поинтересовался
здоровьем младшего лейтенанта Матюхина, Зайцев сразу же примчался в роту.
Что ему придется готовить группу для заброски в тыл врага, он уже не
сомневался: общая обстановка явно того требовала. То, что посылать нужно
именно Матюхина, Зайцев не колебался: во-первых, он не слишком любил тех из
своих подчиненных, которые почему бы то ни было выдвигались без его помощи.
А Матюхин выдвинулся именно таким образом. А раз так, значит, следует
проверить его еще раз. Во-вторых, прошлая операция вывела из строя многих
опытных офицеров, и Матюхин, пожалуй, мог "потянуть".
Но Зайцев не учел характера Маракуши. Как только он намекнул капитану,
что предстоит операция, Маракуша брякнул:
- Группу поведу я.
Зайцев поморщился - только этого недоставало... В принципе, конечно,
Маракуша поведет группу не хуже, а скорее лучше других: офицер он волевой,
грамотный и опытный. Но в этом случае вся работа по подготовке группы и,
главное, по дальнейшему слежению за ней, вся ответственность падала на
Зайцева. Нет, он не боялся этой ответственности, не боялся любой, самой
опасной работы: раз уж ты попал в разведку, этого не избежишь.
Майор смотрел дальше Маракуши. Фактически его подчиненные будут
работать на армейскую разведку. А ему важно обеспечить разведданными
командира дивизии. Разделиться надвое майор, конечно, не мог. В случае же,
если в тыл врага уйдет Матюхин или какой-нибудь другой командир взвода,
Маракуша останется на месте и, значит, и подготовку, и последующее слежение
можно будет переложить на него, а самому заняться главным - полковой
разведкой, наблюдением, поисками, подслушиванием, всем тем, что майор Зайцев
почитал основным в своей деятельности.
- Знаешь, Маракуша, не спеши. На твой век войны хватит, - миролюбиво
сказал майор.
- Мне надоело сидеть, когда...
- Перестань! - перебил его майор. - Майор Лебедев ранен, и, как ты
понимаешь, группой придется заниматься мне. А я тебе запрещаю об этом
думать... пока. Рота на две трети разбавлена пополнением- подготовь его как
следует, а потом уж и думай. - Все, что сказал Зайцев, не вызывало сомнения,
но именно тут, чтобы окончательно добить капитана, майор и схитрил: - Кроме
того, полковник Петров прямо назвал мне Матюхина. Ему, видишь ли, там, -
Зайцев показал пальцем в потолок избы, - верят. Разумеешь?
Он сделал свое дело, этот хитрющий майор. Маракуша еще проверял
Матюхина как офицера. Боевая удача Андрея? Она единожды может быть у
каждого. А разведка - это профессия. В разведке нужна постоянная удача. Ее
нужно организовать, предусмотреть, ее нужно добиться, отвоевать, вырвать у
врага. На такое способен не просто умный и удачливый человек, а
профессионал. Стать профессионалом Матюхин просто еще не успел. Данные у
него, конечно, имеются, но... Но спешить не следовало бы.
Конечно, в душе капитан понимал, что профессионалами не рождаются. И
способных молодых ребят нужно и поощрять, и смелее продвигать по службе, а
все-таки... все-таки не слишком уж решительно. Вот почему слова майора
Зайцева вселили в душу Маракуши не слишком доброе отношение к Матюхину. И
Матюхин это почувствовал, уловив в ходе внешне доброжелательного разговора.
- Что смотреть? - ответил Андрей капитану. - Приказа еще не было, а
думать... думать я думал. Да и вы готовили.
- И что ж надумал?
- Полагаю, что брать взвод не следует. Три-пять человек вполне
достаточно. Если это будет разведка... без диверсионных задач. Группу
мысленно подобрал. Похоже, нашел и место перехода линии фронта.
В сущности, Матюхин сделал все, что собирался ему приказать Маракуша.
Это и понравилось капитану и, из-за слов майора, насторожило: быстрый уж
очень... Не самоуверенность ли это? Может, Андрей в душе считает, что, кроме
него, в роте справиться с задачей больше некому?
Капитан испытующе взглянул на Андрея, и Матюхин неожиданно для себя
признался:
- Группу подобрать-то подобрал, а... А в душе еще в ней не уверен.
- Это ж почему? Если подобрал...
- Понимаете, товарищ капитан, какое-то странное ко мне отношение... Как
будто испытывают меня. Не ощущаю доверия... Вот и волнуюсь.
"Нет, он не загордился, - подумал капитан. - Говорит правду, просто
думает о будущем".
Но вслух сказал:
- Не очень это... хорошо.
- По-моему, даже плохо. На задание нужно идти, когда и ты веришь
подчиненным, и они тебе верят. Как, впрочем, и друг другу. А я этого полного
доверия еще не замечаю.
- Пробовал свести отобранных в одну группу? Например, на занятиях.
Поставить им особую задачу, походить с ними?
- Нет. Этого не делал.
- Почему?
- Если честно - так опасаюсь. Люди же заметят, что я кого-то выделяю, и
подумают, что либо я готовлюсь к чему-то, а это излишние разговоры и в
конечном счете хоть и не выдача, но намек на выдачу военной тайны, либо что
я подбираю любимчиков и тренирую их особо
"Прав, - решил капитан, - прав!"
- Но ведь рано или поздно придется собирать группу.
- Так ведь тогда будет конкретная задача. А сейчас только варианты. И
изучение людей. Притирка.
- А кто при всех случаях пойдет с вами? Если придется, разумеется.
- Сутоцкий. Мы с ним уже ходили. И Грудинин.
- А почему Грудинин? - помрачнел Маракуша: он собирался откомандировать
Грудинина в батальон. Делать снайперу в разведроте нечего.
- Во-первых, он мне нравится: старательный и своего дела не забывает.
Во-вторых, он старше всех, а там... - Андрей махнул в сторону фронта, - там
иногда нужен человек с житейским опытом. Не везде и не всегда возьмешь
только выучкой. Там еще что-то нужно.
Матюхин не раскрыл, что же еще нужно в тылу врага, но Маракуша понял
его. Есть в разведке что-то неуловимое, что отличает ее от остальных видов
боевой деятельности. Нужен ей и обыкновенный житейский опыт. Очень нужен.
Когда и какой? Никто не знает... Потому что разведка всегда творчество в
самых различных, неповторимых обстоятельствах. И Маракуша согласно кивнул.
Они шли молча к опушке леса, вдоль слабо накатанной полевой дороги,
поднимая сапогами уже невидимую, пахнущую увяданием знойную пыль, и слушали,
как где-то справа, в поле, еще робко, словно примериваясь, покрикивают
молодые перепела: "пить-пойдем".
Тут их догнал на "виллисе" подполковник из армейского смерша Каширин.
Он легко соскочил с машины, ловко, но несколько небрежно ответил на
приветствие младших офицеров и сразу же приступил к делу.
- Капитан, вы участвовали в прочесывании леса, где ранили Лебедева. Что
вы заметили необычного?
- Если бы заметил, принял бы меры или доложил, - пожал плечами
Маракуша: он недолюбливал смершевцев.
- Это понятно. Но знаете, как иногда бывает: вначале, в горячке,
замеченному не придаешь значения, потом оно как бы всплывает в памяти -
мелкое, незначительное, даже непонятное, но чем-то примечательное. Такого не
обнаружилось?
- Никак нет, товарищ подполковник.
- Жаль. А вы, товарищ младший лейтенант, ничего не заметили?
- Никак нет, товарищ подполковник.
- Опять жаль. И еще. Ваши люди несут службу на передовой. Сами вы там
бываете. В тот день или сегодня ничего примечательного не обнаружили?
Например, дыма?
- Я видел дым, товарищ подполковник.
- Где? Когда?
Матюхин рассказал обо всем замеченном.
- Вы можете точно определить, в каком месте поднимался дым? - Каширин
протянул карту, и они подошли к машине. Шофер услужливо включил прикрытые
коробками фары.
- Вот отсюда, товарищ подполковник, - уверенно указал точку на карте
Андрей.
- Почему вы говорите так определенно?
- Видите ли, я смотрел на него несколько раз, а когда кто-то еще и
выстрелил трассирующими как бы вдоль дыма, то еще подумал, что люди без дела
совсем разболтались и за это могут поплатиться.
- То есть как это - поплатиться?
- Ведь противник тоже видел этот дым. Он мог подумать, что это просто
случайный костер. А вот если на фоне дыма прошли трассы пуль, он обязательно
поймет, что возле этого костра есть и люди. А что стоит артиллерийскому
разведчику передать данные на батарею? Минутное дело! И могли бы накрыть
артогнем.
Смуглый Каширии потемнел, и глаза у него стали совсем темными,
сосредоточенными.
- Вы уверены, что видели трассы? И вам не показалось, что дым...
несколько необычный?
- Трассы я видел точно, а цвет дыма... отдавал в оранжеватость. Но я
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг