по заглядкам понимаю, он с партизанами снюхался. Опять-таки третье. Два сына
у меня в армии, дочка, поскольку она фершал, тоже не минула. Наши зачтут. Да
и я не такой уж дурак. Огородник. Травы знаю преотлично... Тут у нас ферма
молочная была. Для госпиталей молоко поставляла. Ну, скажи, напал на скотину
мор! Вздутие живота - и копыта на сторону. Вот ведь какое несчастье...
- Что ж это вы мне рассказываете? А вдруг я из полицейских?
- Не-ет... На тебя я поначалу погрешил маленько - взгляд у тебя
тяжелый. Ты, видать, насмотрелся, хоть и молодой. Неулыбчивый у тебя взгляд.
А вот у Николы-зимнего, сразу видно, свежий взгляд, легкий. Я, милый
человек, как с германской вернулся, только хозяйства начал ставить - тут
немецкая оккупация. Накрутился. Потом гражданская война. То одни, то другие.
Потом польская оккупация. Ко всему приобвык и многое чего вижу. Так что ты
насчет меня не сомневайся, но проверять проверяй. А вдруг я сбрешу? И еще я
тебе скажу. Поостерегись. Тут дозоры с овчарками че-ерными так и шастали.
Правда, вчера уж не было. Но, может, вернутся.
- Спасибо. Поостерегусь.
- Храни тебя бог, а все ж таки уходил бы... Зорька вон разгорелась, а
начальничек мой немецкий хлопотун: не ровен час появится. Поскольку тебе
меня проверить нужно, подавайся ты отсюда влево. Те, что здесь поблизости
стояли, те все ушли. Теперь, надо думать, дальние поедут. Там у них дорога
новая, вот они за дорогой и стоят. Начальничек мой вчера предупредил, что
повезу дальше, чем обычно. И машина придет. Надо эсэсовцев витаминчиками
снабжать. Надо... Может, они на юге перепреют, все земля богаче станет.
Они попрощались, и Егор попросил у Грудинина:
- Слышь, Никола-зимний. Оставил бы ты мне газетку, а? Ведь как-то на
душе с нею радостней.
- Так мне не жалко... Только ж бумага...
- А бумаги я тебе дам. Дам, милый ты человек. Немецких газет, ясно, не
дам. У них бумага тонкая, глянцевая, для курева неспособная. Я тебе старую
газету дам. У меня в ей фото замотаны. Так я перемотаю.
Он полез под топчан, достал из сундучка сверток и перемотал газеты.
- Держи. Кончится война, приезжай. Разыскивай Егора Грубого. То я как
раз и есть. Охота у нас сказочная! А я тебя По глазам остреньким вижу - ты
охотой балуешься.
С Грудининым Егор попрощался за руку - признал своего.
***
Ночью капитан Маракуша провожал вторую группу в тыл врага. Ось ее
движения должны были пересечь разведчики Матюхина, и Маракуша предупредил,
что, если обе группы столкнутся, пусть самостоятельно разделят зону
границами наблюдения.
Поставить задачу, проверить подготовку к переходу и сам переход поехал
полковник Петров. Поэтому его встреча с майором Лебедевым оказалась
мимолетной. Полковник уже по дороге к машине рассказал о положении дел и
приказал сидеть у телефонов, знакомясь с новой документацией.
Донесения с передовой, процеженные офицерами разведок полков и дивизий,
приходили покойные, деловитые. Наблюдатели отметили сигналы группы Матюхина,
и Лебедев почувствовал себя спокойней. Однако разговор с Кашириным не
позволял удовлетвориться только донесениями. И он, пользуясь относительным
бездельем, вызвал к телефону командиров полковых разведывательных взводов
тех дивизий, на стыке которых уходил в тыл Матюхин.
Как и предполагал Лебедев, все оказалось серьезней. Полковые
наблюдатели докладывали командирам взводов о движении отдельных групп
противника на луговине: солдаты развернутым строем двигались к дальнему
лесу, слышался собачий лай. Но офицеры разведки в полку не посчитали эти
события достойными внимания. Противник и раньше занимался боевой
подготовкой, и раньше в его ближнем тылу случались взрывы собачьего лая.
Лебедев поблагодарил командиров взводов и связался с артиллеристами.
Те, со своей мощной техникой, могли сообщить дополнительные данные. Но
оказалось, что такие мелочные цели, как отдельные группы противника, их в
данной ситуации не интересовали, - бить по ним далеко, точности попадания не
жди, а снаряды приказано экономить. Майор попросил артиллеристов уточнить
непосредственно на НП интересующие его вопросы и занялся документами. К утру
приехал полковник Петров и спросил так, словно Лебедев не был в госпитале, а
все время оставался в штабе:
- Что от Матюхина?
Лебедев доложил и не удивился поведению полковника: все правильно. Раз
на рабочем месте, значит, должен работать.
- Хорошо. Я немного отдохну, а вы подежурьте.
- Как с остальными?
- Нормально. Маракуша - толковый офицер. Переход организовал умело,
воспользовался болотом, наделали фашин с помощью саперов и переползли...
Да... Вот что самое главное - от недосыпа голова звенит, начинаю забывать.
Сегодня забросили к партизанам взвод из дивизии Лунина. Самолет вернулся,
пилоты доложили, что все в порядке - сдали с рук на руки. Высадились глубоко
в тылу. Но от аэродрома разведчиков перебросят прямо к ближним партизанам.
Вместе с ними наши должны будут пощупать противника с тыла, с запада и в
случае нужды организовать диверсии. Связь с этой группой держим по радио.
Радисты стоят вот здесь, - полковник показал на карте точку. - Километра два
западнее Радова. Днем не забудьте проехать к радистам и проверить, как идут
дела. Слепить за этой группой будете лично. А мы с Маракушей в эти дни
займемся еще одной группой.
Они попрощались.
Позвонили артиллеристы и стали подробно докладывать о выполнении его
просьбы. Сведения подтвердились. Противник вел прочесывание местности,
используя собак. И это погасило радостное настроение. Майор уткнулся в
карту, раздумывая, чем можно помочь разведчикам, над которыми нависла беда.
Зазуммерил телефон, и Лебедев снял трубку с досадой: мешают думать
- Майор Лебедев, - буркнул он в трубку.
- А-а! Явился герой ночных сражений, - зарокотал командармовский
голос. - Шею не совсем свернули? Нет? А надо бы, чтоб понимал - лихость в
таком возрасте, а тем более в таком чине до добра не доводит. Ну ладно,
ладно, не сопи. Главное, живой и при деле. Так вот, как там с вашими делами?
Лебедев доложил - четко, ясно, но отчужденно-деловито: он еще не знал,
как оценивает его поведение командарм. Судя по голосу и грубоватым шуткам,
все в порядке. Но... Но лучше не расслабляться.
- Вот что, майор. Матюхинским следопытам я ставил задачу лично. Но
этого мало. Вместе с Добровольским мы дали им еще одно чрезвычайно важное
задание. Какое - скажу при твоем личном докладе, но после того, как я тебя
выпорю за твое мальчишество. А теперь я тебе даю личное задание: следи за
ними. Кстати, ты в них уверен? Лично, я имею в виду?
- Товарищ первый, мои люди - с меня и спрос. Но скажу честно, всех не
знаю. Ведь там двое новеньких. Но если их отбирал командир, а командир роты
дал "добро", полагаю, что оснований для волнений нет. Подали сигнал.
- Ладно. Следи и докладывай.
Под утро Лебедев поспал, а когда проснулся, увидел на лавке капитана
Маракушу - небритого, в забрызганных грязью сапогах. Шинель с него сползла,
фуражка свалилась, и черные волосы прилипли ко лбу.
Лебедев не стал его будить, привычно подготовил сводку, сходил на
завтрак и, увидев умывающегося шофера, крикнул:
- Приготовь ключи, скоро поеду!
Шофер выпрямился, радостно уставился на майора, но ответил странно:
- Никак нет, товарищ майор. Ключей не будет!
- Это ж почему?
- Запрещено передавать ключи от машин кому бы то ни было Даже под
пистолетом. Все. Отъездились.
- Это ж кто приказал?
- Лично начальник штаба, а под приказом все шоферы расписались.
Это огорчило Лебедева. Не хотелось, чтобы шофер знал, куда он заедет и
почему. Но, глядя в его радостное, веселое лицо, мгновенно припоминая все,
что им пришлось пережить вдвоем, он вдруг понял, что шофер не только
сослуживец. Он еще и друг. Верный и надежный. И, подчиняясь этой
несвойственной ему вспышке сентиментальности, Лебедев подошел к нему и обнял
за худенькие, незагорелые плечи.
- А знаешь, чертушка, я ведь о тебе соскучился.
- И я. Каждый день все канючил у полковника - отпустите к майору. Куда
там - все в разгоне... Но главное - вы живы. - Он посерьезнел. - Мы тут с
ребятами обсуждали: ведь если бы мы вместе тогда поехали, могло статься,
кто-то и не вернулся.
- Ерунда. Случай! Но считай, что я за тебя твои пули принял.
У радистов известия оказались радостными. Шифровальщик передал
радиограмму, из которой явствовало, что разведчики благополучно достигли
ближних партизан. Во второй половине дня начнут работу. Предварительные
данные о противнике: остаются на месте, ведут боевую подготовку в обычное
время, в обычном месте и обычными силами. В воскресенье проводят футбольный
матч.
Ну что ж... Все идет правильно, все грамотно. Одна группа
подстраховывает и контролирует другую. В таком деле, как разведка, это и
есть высший класс точности
Шофер развернул машину так, чтобы сразу двинуться в штаб, но Лебедев
приказал ехать в Радово.
Не доезжая до штаба тыла, они остановились.
- Идите, - сказал шофер, - а я поеду заправлюсь.
Они стояли в бывшем школьном саду. Теперь здесь торчало несколько
спецмашин - тяжелых, неуклюжих, но людей почти не было. Дуся прижимала к
груди какие-то бутылки.
- Тут у нас девчонки - травницы. Вот... - она толкала бутылками ему в
грудь. - Настои. Сами делали. Очень помогают.
- От чего они могут помочь? Вы ж даже не знаете, что у меня.
- От ран. Всяких ран. Потом они укрепляющие. Вам нужно. Вы ведь еще
бледный. Я же вижу.
Поговорив о разных разностях и пустяках, Лебедев, как бы между делом,
сказал, что начальство благодарит и ее, и ее девчонок за сообщение о
соседке.
- А я знаю.
- Откуда?
- А у нас были Беседовали. И у нее были. Нам велели молчать.
Подъехал "виллис", и они распрощались.
- Завтра я подскочу, - пообещал он и спросил: - Какое белье висит -
красное или белое?
- Красное... А... зачем все это? Так нужно?
- Да. Нужно, - кивнул он.
В штабе он опять заехал к Каширину и от него узнал, что красное белье
оказалось сигналом отхода наших резервов. Немецкий шпион купился на нехитрую
удочку.
Но совпадение методов сигнализации - разноцветные ракеты у разведчиков
и разноцветное белье у немцев - огорчило и заставило задуматься. Связь - вот
что главное. Как поможешь Матюхину, как его предупредишь о грозящей
опасности?
Дома его ждал полковник Петров:
- Командующий торопит: сверху требуют ускорения событий. Командарм
жмется, ссылается на эсэсовцев и на этом основами выпросил из резерва фронта
целую танковую бригаду. Сейчас для него главное - эсэсовцы. Впрочем, как и
для фронта.
- Подождем ночи, - ответил майор.
И он принялся за свои дела, но вдруг вспомнил о телеграмме от партизан
и спросил:
- Товарищ полковник, а на кой черт они затевают этот самый футбол?
- Н-ну" формально, почему бы и не отметить воскресенье хорошим отдыхом?
А вообще стоит подумать.
Полковник ушел, а Лебедев позвонил Каширину. Тот выслушал сообщение о
предстоящем футбольном матче и предложил зайти к нему.
- Не могу. У телефона.
- Ладно, подскочу сам.
Он пришел со свертком, выложил из него сухарики и вчерашнюю початую
бутылку.
- Послушайте, майор, я убежден, что сообщение о футбольном матче либо
ерунда, либо очень важный ход. Что слышно от Матюхина?
- Дал сигнал - противник на месте.
- Врать не станет.
- Ну а раз так, то что значит сообщение о футбольном матче? Зачем
партизаны сообщили о нем?
- Они, конечно, лучше об этом знают, - улыбнулся Каширин и налил
коньяку.
- Мне думается, что партизаны подчеркивают этим: "Наша разведка точная,
мы на месте. Вот даже какие подробности нам известны. Так что верьте". Но
чему верить? Вчерашний наш разговор заставил задуматься, и я пришел к
выводу: после неудачной операции по выручке своих разведчиков у них должен
быть хоть небольшой, но траур. Тем более он совпал с нашим успешным
наступлением на юге. Судя по немецким сводкам, там пока ничего страшного не
происходит. Разгромлены, мол, советские танковые бригады, захвачены пленные,
и только кое-где Для выпрямления линии фронта оставлено несколько населенных
пунктов. Но ведь немцы научились читать такие сводки между строк. Они
понимают, что на юге - серьезно. Поэтому, может быть, местное командование
просто старается поднять настроение, показать, что ничего особенного не
случилось.
- Вариант возможный. Я бы даже сказал, что для прошлого единственно
возможный. Что-что, а показная пропаганда у фри-Цев поставлена отлично. Но
сегодня, при нашем с вами противнике-разведчике, мне кажется, есть и другой
вариант. Следите За мной. Едва наши шоферы и ездовые подались в тыл,
убежденные, что им предстоит погрузка - а их именно так и ориентировали, -
некто, теперь уже почти точно известный, заставил сигнальщицу из Радова
сменить цвет белья. На допросе она призналась, что такой цвет предусмотрен
на случай, если от нас начнут грузиться войска. От нас! Но давайте подумаем:
какой же это, к черту, разведчик сидит у нас в тылу, если он первые же и
довольно наивные сведения о погрузке сразу же принимает за действительность?
У него даже в мыслях нет перепроверить данные, уточнить их. Он сразу
принимает решение! Вы бы так поступили?
- Нет, разумеется.
- Вот я и думаю, что-то тут нечисто.
- А что ж нечистого?.. Возможно, этого резидента все время бомбардируют
приказами установить и проверить отвод наших резервов. Он мечется, ищет,
находит, а его ругают. Грозят ему. Так тут, конечно, едва увидев нечто
похожее, можно сразу сделать выводы, которые от тебя ждут.
- И я так считаю. Запеленговать этого резидента мы не можем. Очевидно,
у него только приемник. Но давайте проследим цепь событий последних дней. На
юге готовится наше наступление. Высшее фашистское командование обеспокоено.
Оно понимает, что потребуются резервы. И начинает прикидывать, откуда их
взять. Эсэсовцы в резерве, давно бездействуют. Встает естественный вопрос:
можно ли их снять с этого участка? Однако собака принесла известие - на этом
участке солидные резервы и у русских. Вывод: снять эсэсовцев - значит
поставить под угрозу этот участок фронта. Надежда: у русских не так уж густо
с войсками, и для развития успеха на юге они снимут резервы здесь.
Понимаете, они живут этой надеждой, им хочется, чтобы эти резервы ушли. Вот
они и теребят своего резидента. И он, наэлектризованный, взвинченный,
принимает первые же известия за истину. Все правильно.
- А раз это так, то Матюхин не справился с задачей?
- В каком смысле?
- Эсэсовцы уже снялись или снимаются, а он этого не заметил.
- Мы ведь говорили вчера, что противник перед нами умный. Я думаю, что
уход танкистов обставлен очень тонко. Как видите, партизаны тоже ничего не
заметили.
- Вы думаете, что футбольный матч рассчитан на партизан и возможных
разведчиков?
- Думаю. И вот почему. Как же нужно разрекламировать этот матч, если о
нем узнали даже партизаны! Ведь связи у них с этим районом, кроме пешей,
нет. Посчитайте. Партизанский разведчик пришел на станцию или в округу. День
потерся, нашел своих людей, усек положение - это полдня или ночи. Дорога
назад - опять день. Значит, по крайней мере, двое суток. Видите, как давно
говорят об этом матче. Причем так легко, что даже партизанские осведомители
и те знают. Непростительная беспечность или, наоборот, преднамеренные
действия: иметь под боком партизан и сообщать всем и каждому о таком
массовом и мирном мероприятии, как матч. Нет, Лебедев, дело не мое, но вам
надо думать быстро. Эсэсовцы снимаются или вот-вот снимутся. Как -
неизвестно.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг