собака, а рукой срывает с нее полотенце. Мария вырывается, не догадываясь
даже кричать и сильно мучаясь от страха, но дядя Андрей такой сильный, что
кажется сделанным из дерева, он лишь тверже вжимает Марию в диван, сминает
ее, как подушку, вырывает обжегшее кожу полотенце и хватает рукой сжавшуюся
от стыда Марию за бедра, делая ей больно, и целуя в глаза, в щеку, в нос.
Мария зажмуривается, переполняясь ужасом и незнакомым бешенством, и сквозь
суженые веки видит Юлю, появившуюся за спиной дяди Андрея, волосы ее полны
воды. Юля резко дергается, в ушах Марии раздается громкий хрустнувший
хлопок, словно что-то тяжелое стукается об пол, голова дяди Андрея больно
бьет ее в висок, веселые теплые брызги попадают на лоб Марии, а сам дядя
Андрей, неудобно повернувшись вбок, валится с нее в направлении пола,
задерживается, придавив Марии ногу, цепляясь за диван, и как-то странно
закинув голову, и тогда уже Мария ясно видит, как Юля двумя руками наотмашь
бьет его в ухо топором для рубки мяса, слышится короткий треск, дядя Андрей
коротко мычит и валится дальше, на коврик, спиной, и Юля, перешагнув через
его ногу, снова с чавканьем рубит топором, снизу вверх, прямо в то место,
откуда уже бежит кровь, у Марии кружится голова, ее переворачивает грудью
на подлокотник дивана, и натужно, выламывая горло, рвет прямо на паркет.
Лицо ее, мокрое от лизания дяди Андрея и забрызганное его кровью, корчится
от судорог рвоты, побелевшие пальцы до боли вцепляются в подлокотник,
словно Мария висит над пропастью и боится упасть.
Кончив блевать, Мария перелезает через кресло и хочет выйти на балкон, ей
хочется свежего воздуха, а может она еще и стремится покинуть проклятую
квартиру, выпрыгнув вниз. Юля останавливает ее, схватив за руку, Мария
вырывается и, полуобернувшись, видит неподвижно лежащего на полу дядю
Андрея с размозженной головой, при плохом свете ночника на ковре ширится
пятно крови. Она понимает, что он мертв, как котенок в луже своих
внутренностей, которого мальчишки ее двора сбросили в прошлом году с крыши
на асфальт перед парадным, и ее снова мутит, в глазах плывут темные круги.
- На балкон нельзя, - тихо говорит Юля. - Увидят. Не бойся ты его, он уже
подох.
- Подох? - выговаривает Мария плохо послушными, испачканными противным
привкусом рвоты губами.
- Да, подох, подох, - повторяет Мария. - Я башку ему топором разбила. Если
сильно по башке топором дать, человек подохнет. Особенно если несколько
раз. Идем в ванную, умоешься.
Сидя нагишом на краешке ванной, накрытом полотенцем, Мария полощет рот и
выплевывает к крестообразно зарешеченной дыре водостока. Воду она набирает
сложенными руками из-под крана раковины. Ей все еще нехорошо, холодок
проходит по затылку, и тошнит. Юля моет ей лицо рукой, потом вытирает
брызги кровавой грязи со своих ног, потом моет под краном ванной топор.
Видя смываемые с него лоскутки какой-то кровавой кожи и слипшихся волос,
Мария встает, опирается руками о край раковины и, намного поразмыслив,
снова начинает блевать.
- Ну ладно, хватит! - прикрикивает на нее Юлия. - Неужели ты сегодня так
много съела? Одевайся, пора сматываться.
Мария находит свою одежду на стиральной машине, одеваться ей трудно и все
время хочется блевать. Застегиваясь, она тупо смотрит, как Юля отирает
топор о полотенце, на котором она раньше сидела.
- Хочу взять с собой, - объясняет Юля. - Полезная вещь.
Они идут темным коридором, и Мария очень боится, что сейчас из гостиной
выйдет дядя Андрей. В квартире стоит тишина, только тихо гудит на кухне
холодильник. Проходя мимо двери гостиной, Мария, ежась от страха, все-таки
заглядывает туда. Дядя Андрей по-прежнему лежит на полу, но как-то не так,
как раньше.
- Не надо, не ходи! - вскрикивает Мария, когда Юля ступает на порог
комнаты. - Он... движется.
- Да подох он, - кривясь говорит Юля, подходит к дяде Андрею и пинает его
ногой. - Видишь, ничего не чувствует. Можешь сама проверить.
Марии очень страшно, но одуряющее любопытство заставляет ее войти в
комнату, маленькими шажками, готовясь в любое мгновение убежать, она
приближается к голой волосатой ноге распростертого на ковре тела в
полосатом халате. Юля открывает шкаф, обыскивает висящий там пиджак и
находит кожаное портмоне. Она вытаскивает оттуда ассигнации и запихивает их
в карман джинс. Мария, дрожа мелкой дрожью, касается ноги дяди Андрея своей
плюсной, и сразу одергивает ее, потому что он теплый, как живой.
- Вот наблевала ты некрасиво, - замечает Юля, показывая на лужу возле
кресла. - Фу.
- Ты его правда убила, - говорит Мария, отходя к двери, чтобы быть от трупа
в большей безопасности, потому что она все равно не верит, что человека
можно убить.
- Убила. Он тебе знаешь что сделать хотел? Не знаешь? Он тебе такую гадость
сделать хотел, что ты себе и представить не можешь. Было бы очень больно и
очень противно. Выходи в коридор.
Мария выходит в коридор и, обернувшись, видит, что Юля присела над трупом и
что-то сделала с ним, резко дернув локтем назад, что-то плохое и страшное.
Когда они выходят из дома, небо уже совершенно черное. Они идут пешком, по
дороге, ведущей через песочные горы и недорубленный лес к шоссе. Юля несет
в кульке топор. Громко стрекочут сверчки, полевая трава пахнет густо, как
дым. Они сворачивают с проезжей части и выходят на шоссе через лес. Они
идут долго и молча, вдоль проезжей части, обдаваемые пылью и вонючим
угарным ветром проносящихся мимо машин. Мария уже окончательно не верит в
гибель дяди Андрея, но ее продолжает покусывать противная дрожь, как будто,
когда все насекомые уже умерли и превратились в пыль, мелкие осенние мошки,
не нуждающиеся в солнечном тепле, а только в тонких бисеринках крови,
наполнили собой воздух.
В пригородном автобусе они продолжают молчать, стоя в проходе между
сидениями, Марию укачивает и тошнит от сильного запаха бензина, так что она
садится прямо на грязный пол, чтобы не начало рвать. Какая-то женщина
начинает ругать Марию, думая, что та накурилась дурных растений, чтобы еще
при жизни побывать в раю, но Мария не обращает на нее внимания,
сосредоточившись на противостоянии рвотным спазмам. Потом они сидят на
какой-то донельзя изгаженной автобусной остановке, стены навеса которой
разрисованы похабными рисунками и матерными словами, резко пахнет застывшей
мочой, смешанной с раскисшими обугленными окурками, Мария смотрит на свои
руки, сложенные на коленях, и они кажутся ей странными, наверное оттого,
что их вообще плохо видно в тусклом свете мигающего желтого фонаря. Юля
сидит вытянув ноги, кулек с топором лежит возле нее на лавке. Далеко, за
деревьями горят огни окон в высотных домах гигантских новых районов, о
существовании которых Марии доселе было неведомо, и ей постепенно
становится ясно, как огромен мир, где она живет, и как бесчисленное
множество чужих незнакомых жизней населяет ее родной город, как рыбы и
ракушки - море.
Едва добравшись до матраса на чердаке, Мария погружается в полуслепой сон,
полный стука вечно идущих поездов и мелькания попутных фонарей, ржавых
разрушенных железнодорожных станций, костров в ночных полях, и тел дяди
Андрея, непохожих одно на другое, валяющихся повсюду настолько доступно и
обыденно, что скоро она совершенно перестает ими интересоваться. Она
просыпается среди ночи, ближе к утру, и лежит, закинув голову и не имея
памяти, в чердачной темноте, слушая шорох мышей и ровное дыхание Юли,
уткнувшейся лицом ей в плечо. Потом она снова засыпает и теперь ей снится
страшный сон, как мертвый дядя Андрей с разбитой головой лижет ей лицо,
вжимая ее тяжелым своим трупом в диван, кровь течет из его головы Марии на
одежду, она с трудом вырывается, но он вновь и вновь настигает ее и
продолжает, улыбаясь, лизать ей лицо, такой глупый и прилипчивый, как
собака, и Мария понимает, что это оттого, что он мертвый. Мария просыпается
в холодном поту, когда из его разбитой головы начинает вылезать нечто
похожее на большого слизня, а он совершенно не понимает этого, и, улыбаясь,
начинает встряхивать головой и коротко мычать, словно вспоминая момент
своей смерти, и лицо его становится страшным, словно он не человек, а
помесь человека с каким-то животным. Дыхание спящей Юли успокаивает Марию,
но уснуть она боится, и перестает чувствовать только на восходе солнца,
когда на нее опускается простой бесцветный сон.
Мария просыпается в разгар жаркого дня, видя, как пыль падает в солнечных
столбах и слыша бурное чириканье птиц на деревьях, она понимает, что настал
будний день, начались уроки в школе, она может себе представить, что
происходит там, в покинутой ею жизни, на какое-то мгновение ей даже хочется
назад, сидеть в душном классе, писать в тетрадке и не думать о том, что
будет завтра, потому что завтра наверняка будет то же, что и сегодня, но,
воображая себе медленное течение урока, полного страха и желания сна, Мария
начинает радоваться, что она не там, а здесь, где никто не заставляет ее
сидеть неподвижно за партой и смотреть в учебник, а можно просто лежать,
заложив руки за голову, думать о чем хочешь и ничего не делать. К полудню
она выглядывает на крышу, надеясь найти Юлю, но ее там нет, и Мария
начинает бояться, что Юлю арестовала милиция за убийство дяди Андрея, и
теперь она осталась одна и должна будет вернуться домой, что вызывает у нее
приступ отвратительного ужаса, и когда наконец на крышу вылезает Юля, таща
сетку с бутылкой молока, батоном и еще какой-то едой, Мария радуется и идет
по наклонной плоскости черепицы ей навстречу, поддерживая руками в воздухе
равновесие. Они обедают, намазывая ножом масло на куски батона и запивая
еду холодным молоком, и Мария даже смеется над каким-то словами Юли, но
когда та предлагает ей погулять, отказывается, жалуясь на головную боль, на
самом деле она просто боится идет вниз.
Так проходят два дня, в течение которых Мария не хочет покидать крышу, и
Юля ходит покупать в магазине еду, а остальное время они играют в карты и
разговаривают о прошлом, а с наступлением темноты сидят на крыше, глядя на
фонари и угадывая, как проходит жизнь в окнах соседних домов, иногда Мария
пытается завести речь о Милиции, но Юля словно не слышит ее и говорит о
другом.
В ночь на среду Марии снится, как они отбиваются на крыше от милиционеров,
лезущих снизу через люк, но милиционеры обманывают их, совершив интервенцию
через мостик, переброшенный с соседнего дома, хватают Марию, связывают ей
руки за спиной и приговаривают к казни через сталкивание с края крыши на
асфальт. Ее поднимают за плечи над высотой, она видит, как внизу серая
кошка мирно пересекает место ее страшной гибели, на теплой летней улице нет
ни души, и один из милиционеров спрашивает ее громким шепотом в самое ухо:
"Хочешь полетать, девочка?" Мария кричит, что не надо ее бросать, что она
во всем признается, что дядю Андрея убила только Юля, а она, Мария, тут
вообще ни при чем, но милиционеры отпускают ее, и она летит, окна
противоположного здания проносятся вверх, и ветер воет в голове с силой,
нарастающей параллельно ее ужасу. Удар происходит с громким треском, Мария
просыпается в темноте и сразу ощущает, что одна. Она проводит рукой по
матрасу рядом с собой, он еще сохраняет остатки тепла спавшей на нем Юли. И
тогда Мария вспоминает, что в момент пробуждения заметила движение в
стороне чердачной двери. Она вскакивает и, подкравшись к двери, выглядывает
на крышу. Там никого нет, но в ночной тишине, полной журчания звезд, она
различает короткий, еле слышный звук двери, замкнувшейся на своем косяке
там, внизу, под крышей. Мария не понимает, куда отправилась Юля, ей
становится страшно, но еще больше не хочет она сейчас оставаться одна, и
потому спускается через люк на лестничную площадку. Она слышит, как стучат
туфельки Юли, сбегающей по лестнице в абсолютной темноте. Мария тоже
спускается, держась за перила и не решаясь бежать, потому что ступенек
совершенно не видно. Она минует два пролета, когда за Юлей со скрипом
затворяется дверь подъезда.
После мучительной борьбы с темнотой и множеством таящихся в ней ступенек,
изгибающихся под ногами, как внутренние клавиши гигантской музыкальной
шкатулки, откуда нет выхода, Мария выбегает на улицу, и асфальт больно
впивается ей в босые ступни. Юля быстро движется где-то впереди, то
пропадая, то снова появляясь в фонарных пятнах. Мария бежит за ней вслед по
тенистой травяной полосе, из которой растут каштановые деревья, а когда до
Юли остается метров пятьдесят, переходит на шаг, стараясь прятаться за
стволами на случай, если Юля вздумает обернуться. Но Юля не оборачивается,
а просто идет вперед, пересекая пустые проезжие части в мигающей желтой
краске светофоров, минуя черные провалы магазинных витрин, и заброшенные
лотки временных базаров, существующих вечно, и наклеенные на каменных
заборах афиши и матово-красные фонари полуспящих кафе. Каштановая аллея
быстро кончается, Мария прячется теперь в тени домов и нишах дверных
проемов, в окнах нигде не горит свет, так что Марии кажется, будто она
попала в какой-то другой город, или в другое время, или в другую жизнь.
Юля сворачивает на улицу, ведущую круто вниз, дома обрываются, уступая
место заросшим каштанами и липами гаражам, потом она сворачивает еще раз и
выходит к невысокой каменной стене, бесконечно тянущейся вдоль тротуара,
через которую свешиваются ветви деревьев. Марии больше негде прятаться, и
она останавливается за последним углом гаража, прижавшись руками к его
прохладной поверхности. Юля замедляет шаг, следуя вдоль стены, она словно
что-то вспоминает, потом оглядывается и вдруг входит в стену, исчезая из
поля зрения Марии. Мария бросается вперед, бегом пересекает улицу, уже на
бегу замечая, что в стене есть калитка, перед которой лежит на земле
немного мертвых цветов. Рядом с калиткой к стене прибита мраморная доска с
надписью, выгравированной золотыми чернилами неземного происхождения. Это
одно из городских кладбищ.
Мария любит кладбища еще меньше, чем мертвецов. Она опасливо приближается к
калитке и смотрит сквозь нее в кромешную тьму центральной кладбищенской
аллеи, все еще надеясь, что ей не придется пересекать границу сырого мрака.
Мария опять вспоминает похороны своей бабушки, и странные впечатления того
времени вновь возвращаются к ней. Мертвецы живут в необычном мире, их
нельзя просто так увидеть, их опускают под землю в усыпанных цветами
гробах, и они не хотят возвращаться назад. Бабушка в гробу выглядела
немного необычно, но настолько живой, что Мария вообще не понимала, зачем
ее хоронят. Играла громкая и неприятная музыка, но бабушка, которая всю
жизнь не выносила громких звуков, не обращала на нее внимания, значит так
было нужно для входа в общество мертвецов. Мария не помнит, на каком
кладбище похоронена бабушка, возможно, здесь, вдруг сейчас она появится на
аллее со своей сумочкой, позовет Марию, чтобы заставить ее съесть одну из
своих старых засохших конфет.
Мария уже решает подождать Юлю снаружи, но вдруг видит ее, стоящую к себе
спиной в тени деревьев на обочине аллеи, она просто стоит и смотрит куда-то
в сторону. Ветра нет, птицы спят, и на Марию наплывает оглушающая тишина.
Юля неподвижна, как статуя. Марии почему-то становится страшно, она
оглядывается на темную безлюдную улицу и чувствует дрожь, словно воздух
наполнился сыпью мелкого дождя. Когда она смотрит на застывшую фигуру Юли,
странная мысль посещает ее, а вот так, может быть, и живут мертвые в
беззвучной неподвижности своих могил. Страх начинает душить Марию, она изо
всех сил вцепляется влажными руками в шершавое крашеное железо калитки, ее
бьет озноб. Юля опускается на коленями под деревом и ложится на землю.
Оторвав руки от калитки, Мария бросается прочь. Она бежит назад, по улице
вверх, над нею плывуче движется небо, полное звезд, и дома вокруг кажутся
давно мертвыми, как египетские пирамиды, и вообще существующими вовсе не
для жизни людей, как думала Мария раньше. Она не хочет знать, кто построил
их и зачем, она только хочет спрятаться от всемогущих глаз, сверкающих на
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг