Русская фантастика / Книжная полка WIN | KOI | DOS | LAT
Предыдущая                         Части                         Следующая
нет. Перила лестниц высокие и с ручками из бурого дерева, полированного
руками нескольких поколений стариков, большинство из которых уже умерло, и
на стенах мало надписей, потому что с последнего ремонта уже не рождалось в
доме новых детей. Туфли девочек пробуждают под сводами подъезда гулко
стучащее по ступенькам эхо, улетающее вверх, к окошку в крыше, через
которое льется полуослепший от пыли солнечный свет.

Они поднимаются выше и выше, до последнего этажа, когда Марии уже страшно
становится смотреть через перила в провал, настолько непривычно ей, что в
этом доме смерть находится так близко к человеку, каждый день. На последнем
этаже кроме двух квартир есть еще проволочная дверь со сбитым замком и
лестница за ней, ведущая к ничем не обитой ржавой двери. Юля поднимается по
лестнице и вытаскивает из-под блузки висящий на шее ключ. Вся лестничная
площадка перед этой последней дверью завалена металлическим и деревянным
хламом и ограждена проволочной сеткой, сквозь которую Мария может наконец
посмотреть в подвластный могущественной геометрической перспективе темный
провал.

- Пошли, - говорит Юля.

Повернувшись, Мария видит за ржавой дверью маленькое помещение, в котором,
как в одном из снов, есть только два предмета: железная лестница и окошко в
потолке. Юля запирает за Марией дверь и, держа в одной руке шоколадки и
пачку с молоком, а другой хватаясь за боковые пруты лестницы, лезет наверх.
Поднявшись за ней, Мария оказывается на крыше. Крыша покрыта красной
черепицей, в нескольких шагах от Марии из нее растет труба. При появлении
девочек с трубы срывается стая воробьев и перелетает на другую трубу,
дальше, а один, особенно бесстрашный, остается на телевизионной антенне.
Мария сидит на краю окошка, не решаясь встать, потому что крыша уходит вниз
под углом, а Юля просто идет по черепице мимо трубы, туда, где в крыше есть
невертикальная дверь. Стыдясь показаться трусливой, Мария медленно начинает
двигаться ей вслед, нагнувшись и касаясь черепицы рукой. Над ней свистят
стрижи.

Там, под дверью, начинается чердак, темный, пронизанный солнечными лучами и
старыми бельевыми веревками, заваленный ящиками и металлическим ломом,
новый дом Марии. Это продолговатая комната со сводчатым потолком,
подпираемым шестью столбами, в противоположной стене видна закрытая на
засов дверь.

- Вот здесь, - говорит Юля, садясь на золотистый в солнечном свете ящик, -
моя квартира. Ванной, конечно, нету, туалет на улице. Тараканы, мышки. Не
очень, впрочем, холодно, потому что рядом труба. Летом даже жарковато. С
видом на облака и прочее. Будешь тут жить?

- Да, - отвечает Мария.

- Живи, - улыбнувшись, говорит Юля, забираясь с ногами на ящик. - Честно
сказать, мне здесь скучно одной.

- И давно ты уже тут? - спрашивает Мария, садясь на старый потрескавшийся
стул.

- С прошлого лета.

- О! - говорит Мария, думая о том, что ни за что не смогла бы столько жить
на чердаке одна. И ночью было бы очень жутко. - А сюда никто не придет?

- Та дверь, - Юля показывает в сторону закрытой на щеколду двери, - заперта
изнутри, а снаружи завалена канистрой. Сюда могут прийти только тем же
путем, каким пришли мы. У кого-то есть ключ от двери, чтобы выйти на крышу,
но сюда они не добираются. В крайнем случае спрятаться можно, там, среди
ящиков.

Они разговаривают и по очереди пьют из одной чашки молоко. Мария слушает
красивый голос Юли, воркование горлицы из чердачных глубин и свист стрижей,
наводящий сладостную тоску перед открывающимся временем. По отражениям
лучей на стене видно, как опускается солнце. Пахнет старым деревом, пылью,
опилками и немного трупиками мух и мышей. Мария совсем перестает думать о
своей судьбе, и ей хорошо. Она несколько раз облизывает липкие от шоколада
губы, рассказывая Юле о школе. Юля смотрит ее дневник, где Мария может
описать лицо каждой оценки, и вспоминает время своей учебы, свой класс,
полный подруг, которых она не видела уже давным-давно.

Когда становится темно, они, сняв туфли, выбираются на крышу, ложатся на
нагретую черепицу, над ними небо, полное звезд. Слова их смолкают, как
постепенно перестает капать вода из неведомого крана прошлого, и скоро они
просто лежат и смотрят вверх, ничего не говоря. Мария думает о жизни,
которая представляется ей большой черной кошкой в цветущих ночных кустах,
глядящей на мир в искаженную призму своих зеленых глаз и видящей землю,
дождевых червей, спящие шмелиные гнезда и дышащие корни берез. Вокруг Марии
нет никакого ветра, поэтому деревья молчат, погасив свои старые фонари, а
звезды становятся все ярче, набирают глубину, такие чистые, словно
вырезанные из тончайшего серебристого металла, и если это так, Мария,
пробовавшая ртом гвоздики, знает даже их вкус, приятный вкус несъедобного
железа.

- Их больше, чем листьев на деревьях, - шепотом говорит Юля. Около края
крыши с тонким писком проносится летучая мышь. Стена времени медленно
растворяется вокруг Марии, и она начинает видеть прошлое онемевших деревьев
и живых существ ночи, которое кажется ей волнующе-таинственным и длящимся
даже теперь, внутри ее самой. - А ты знаешь Мельницу? - все еще слышит она
шепот Юли, пропадающий в сверкающих россыпях и медленно выплывающий вновь,
как погребальная барка египетского фараона, что движет под собой мертвый
камень и с ним все сущее вместо вод загробного Нила. - Звездную Мельницу?

- Что это? - спрашивает Мария, но голос свой слышит словно издали и таким
непохожим на собственный, что ей становится страшно.

- Там, наверху... Посмотри прямо наверх... - шепчет Юлия, а может она и не
шепчет вовсе, а слова ее лишь снятся Марии на крыше дома, погруженного в
майскую ночь, полную фонарных пятен и запаха цветущих кустов. Мария смотрит
наверх, широко раскрывая глаза, но видит только звездное море, море
таинственных светящихся точек, сделанных их неземного металла, она не
понимает, что каждая из них много больше всего, что она видела на свете, и
не знает, что эти рои образуют лишь сверкающую прозрачную пуговицу на
платье космической принцессы. У Марии кружится голова, поток пространства
обрушивается на нее, не сдерживаемый больше колдовством ее маленького
мозга, летучие мыши замирают в воздухе, сердце перестает биться, дыхание
замирает, едва отпустив последний воздух, и Мария видит Звездную Мельницу.
Она движется над головой Марии, она движется медленнее времени, и звезды
движутся вместе с ней, уходят в нее, заплетаясь огромными распыленными
косами, и Мария сразу осознает, что сама движется, влекомая огромной
неведомой силой, засасывающей ее в свою глубину, и что там живет смерть.

Марии хочется закричать, но она не живет, падая в бездну Вселенной, и
потому кричать не может, она может только видеть и чувствовать страх,
отделенный от тела и оттого мучительный беспредельно, ибо нечем спастись от
него, волшебное отчаяние охватывает Марию перед прекрасным лицом смерти,
что-то тянет ее к себе, переворачивая и причиняя сильную боль, и вместе с
болью воздух вновь входит в ее грудь, обжигая, как огонь, и сердце наносит
в онемевшее тело свой первый удар.

Она возвращается в себя и видит Юлю, сидящую на коленях возле нее, Юля
смотрит ей прямо в глаза. Бледное лицо Юли с влажными потемневшими глазами
кажется ей страшным, Мария тихо всхлипывает и рот ее напрягается в
неприятной гримасе. Поднимая Марию на ноги, Юля коротко стонет от тяжести.
Мария плохо стоит, ступни не чувствуют черепицы, тело плывет куда-то в
сторону, листья деревьев, большие, как подушки, приближаются к ее лицу,
тускло блестя при фонарном свете, пятна теней на них вырастают, и
скользящие черные насекомые пробегают так быстро, что Мария не успевает
разобрать, кто они, не капли ли это крови, мягко срывающиеся с ее ноздрей.

Она плохо понимает, как оказывается с Юлей на лавочке возле дома, в тени
каштана, зато отчетливо видит свои вытянутые вперед с лавки босые ноги,
сложенные вместе, со сжатыми пальцами, и белого мотылька, порывисто
скользящего в пустоте ночного воздуха низко над асфальтом, покрытом
светлыми фонарными пятнами, так что мотылек иногда кажется маленькой
галлюцинацией, и красный огонь выезжающей на дорогу за кустами машины, и
Юлю, стоящую с левой стороны, как высокий цветок в вазе, покрытую
непроницаемой тенью. Она плохо помнит свой неясный путь по меловым улицам
ночи, запах сирени и нитрокрасок, словно ими покрашены все клумбы,
мелодичные стоны женщин из темных приотворенных окон, истерические крики
дерущихся котов, похожие на плач неведомых тропических птиц, резко
выделенные луной из стен выщербленные кирпичи домов с мазками строительного
раствора, словно художник ночи, этот человек со странным именем и лицом,
провел их своей кистью, выделяя имущество смерти из лестничного хаоса живой
природы.

Они все-таки возвращаются назад, и Мария долго спит, свернувшись на
истрепанном матрасе в углу чердака, немытая и счастливая, просыпается,
когда уже вовсю светит солнце и из окошка доносится шум машин. Юля уже не
спит, просто лежит на спине рядом с Марией и мечтает о чем-то своем,
подложив руки под голову, с соседних деревьев поют птицы, и далекий женский
голос зовет домой потерявшегося в тенистых дворах ребенка.

Потом Юля выдает Марии потертые джинсы, рваные на голени, и белую рубашку,
они идут на воскресный базар покупать там зеленые яблоки, такие кислые, что
у Марии выступают слезы, и пирожки с повидлом, едят это в садике у фонтана,
где плавают веточки деревьев и пущенные детьми бумажные корабли, потом их
можно увидеть качающимися на качелях в речном саду, и сидящими на песке у
воды, играющими в слова, и роющими канал от реки в маленькое водохранилище,
и пускающими в нем лодочки из коры, на которых отважные жуки-солдатики из
прибрежного королевства отправляются на поиски новых песчаных земель. Потом
они бросают камешки в воду и строят из песка город, развалины которого
никогда не будут обнаружены и отданы на поругание истории, населенный
ползучими насекомыми, в основном черными муравьями, потом идут на другой
конец сада есть лимоновое мороженое из блюдечек и там смотрят, как взрослые
играют в волейбол идеально круглым белым мячом, а когда приходит вечер, они
покидают сад, намереваясь прийти сюда завтра, когда глупые дети направятся
в школу сидеть за пыльными партами, чертить красными чернилами поля в
тетрадях и получать двойки.

На фоне такого же ярко-красного заката за редкой оградой высоких тополей
они идут поднимающейся вверх улицей и заходят в кафе под названием
"Ласточка", где горят апельсиновые лампы и худая девушка с лисьими чертами
лица и угольным бантом под воротником блузки наливает в большие бокалы
пахнущие спиртом коктейли. Юля заказывает мороженое с непонятным Марии
французским названием, и пока они ждут его, сидя за столиком, покрытом
чистой скатертью и Мария рассматривает темно-зеленые бархатные стены,
изогнутые стулья и пейзажи в тонких алебастровых рамках, к ним подходит
худой мужчина в темно-сером костюме с родинкой над верхней губой, в глазах
его есть что-то ежиное, что-то от заваленных желтыми мокрыми листьями
октябрьских лесов, что-то чужое и страшное, как тропинки, уходящие в
вечернюю даль осени. Мужчина разговаривает о чем-то с Юлей вполголоса, так
что Мария почти не разбирает слов, Юлия улыбается ему и даже делает
какой-то непонятный жест рукой, потом мужчина уходит, садится за соседний
столик и начинает читать газету, ему приносят желтый непрозрачный коктейль
и он пьет его медленно, свободно откинувшись на изогнутую спинку стула,
Мария ест французское мороженное, и девушка с черным бантом ставит в
магнитофон кассету с новой танцевальной музыкой, которой Мария еще никогда
не слышала. Музыка очаровывает Марию так, что она забывает про странного
мужчину в костюме, она кажется себе совсем взрослой, чувствует удивительное
и волнующее будущее, которое одновременно влечет и пугает ее, это будущее
здесь, она уже в нем, это произойдет именно с ней, она еще не знает что, но
знает, что именно с ней, с ее телом, с ее душой, с тем привычным и близким,
что было с ней всю жизнь, что она всегда считала своим, интимным и
недоступным никому другому.

Когда мороженое, полное трудно различимых ароматов, не то персика, не то
абрикоса, не то ананаса, и пропитанное горьковатым ликером, какой Мария
часто находила внутри шоколадных конфет на папиных или маминых именинах,
кончается, а завораживающая музыка длится дальше, Юля говорит, что сейчас
они поедут с мужчиной в костюме, которого она называет "дядей Андреем" есть
вкусный торт. Мария не хочет торта, и не хочет ехать с юлиным дядей
Андреем, но с Юлей ей не так страшно, и кроме того она просто не смогла бы
одна выйти из незнакомого района города, куда они зашли. Она представляет
себе юлину тетю, жену дяди Андрея, чаепитие за столом на кухне, торт, и
спрашивает Юлю, вернутся ли они потом на чердак. Конечно, отвечает Юля, мы
только ненадолго в гости.

Дядя Андрей везет их в просторной заграничной машине, где пахнет розами,
можно с ногами залезть на широкое, как диван, сиденье, и совсем не трясет,
машина движется плавно, Юля опускает ветровое стекло и серый ветер бьет им
в лица, дядя Андрей ставит кассету с другой музыкой, которой Мария тоже
никогда не слышала, из чего она заключает о существовании такого множества
неизвестной ей музыки, что у нее захватывает дух.

Музыка дяди Андрея подходит к скорости машины, мельканию деревьев и
разгорающихся фонарей, она описывает фантастический мир, куда они летят,
бронзовые деревья с иглами вместо листьев, ветреные сады, запах бордовых
кустов, решетчатую веранду у маленького озера, горы, над которыми тянутся
облака, мир, который Мария никогда прежде не видела, но который
представляет себе ясно, словно спит и видит чудесный сон. Она тоже
подставляет лицо встречному ветру и зажмуривает глаза, радость свободы
захватывает ее, радость бешеного полета в неведомое, который никто не может
остановить.

Дорога скоро становится хуже, салон начинает качать, сквозь окно врывается
терпкий запах полевых трав и цветущих фруктовых садов, электрические
разряды сверчков рассыпаются под колесами, Мария видит над горизонтом
полную луну, незамутненную облаками, висящую в густом небе цвета темной
лазури, низко под ней мелькают сливающиеся вершины лесных деревьев.
Замедлив ход, они сворачивают с шоссе и, проехав метров сто лесом,
останавливаются у белого семиэтажного дома, окруженного соснами и горами
строительного песка. Во дворе дома безлюдно, и из всех окон только в одном
горит свет.

В квартире дяди Андрея на пятом этаже Мария принимает душ в ванной,
облицованной голубым кафелем под мрамор, моет волосы пахучим шампунем и
закутывается в выданное ей белое махровое полотенце, которого хватает
только до середины бедер. Потом она сидит в гостиной на диване, поджав
босые ноги и сушит волосы горячим феном. В комнате горит ночник в виде
мухомора, окно загорожено толстыми гардинами и тюлевой занавеской, сквозь
которую в проем гардин виден фонарь и угол соседнего дома с такими же
темными окнами. Мария думает о том, что теперь будет с ее одеждой, как
выглядит обещанный торт, и почему-то дрожит от волнения. Входит дядя Андрей
в полувыцветшем полосатом халате, белом с зеленым, и садится рядом с Марией
на диван. Мария сушит волосы тихо гудящим феном, смотрит в просвет между
гардинами и ждет, когда придет Юля. Дядя Андрей молчит. Потом он говорит
Марии, чтобы она выключила фен и дала ему остыть. Мария послушно выключает
фен, кладет его на стоящее рядом с диваном кресло и, закинув волосы за
спину, начинает смотреть в потолок.

Дядя Андрей вдруг нападает на нее, наваливается своей тяжестью, прижимает
лицо Марии к своему рту, лижет ей губы и щеку горячим влажным языком, как

Предыдущая Части Следующая


Купить фантастическую книгу тем, кто живет за границей.
(США, Европа $3 за первую и 0.5$ за последующие книги.)
Всего в магазине - более 7500 книг.

Русская фантастика >> Книжная полка | Премии | Новости (Oldnews Курьер) | Писатели | Фэндом | Голосования | Календарь | Ссылки | Фотографии | Форумы | Рисунки | Интервью | XIX | Журналы => Если | Звездная Дорога | Книжное обозрение Конференции => Интерпресскон (Премия) | Звездный мост | Странник

Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг