пристально смотрит в освещенное фонарем пространство и только в последний
момент поворачивает свет вправо, чтобы увидеть не движение, нет,
собственную смерть. Она с размаху, сжав узкие щели глаз, бьет его
металлическим ломом по руке, сверху вниз, вышибая оружие, со звяканьем
выпрыгнувшее на пол, боль впивается в локоть, но Олег Петрович, нагнувшись,
уворачивается от удара по голове и всем телом бросается вперед, чтобы сбить
смерть с ног, попадает плечом ей в грудь, она пятится, теряя равновесие, и
он на ходу хватает ее за волосы, чтобы превратить потенциальную энергию ее
падения в полезную кинетическую удара головы об каменный пол. Но где-то
там, на полпути к падению, он получает с другой стороны темноты страшный
удар ножом для рубки мяса в живот, мгновение вместе с невыносимой болью
лезвие все глубже пропарывает брюхо, пальцы разжимаются, он отпускает
волосы смерти и падает в пустоту, на колени и руки, быстрый смертный пот
испариной покрывает лысину, он пытается подняться, но новый удар ломом
настигает его по голове, в ушах Олега Петровича лопается оглушительный
колокольный звон, стены рвутся, как мокрая вата, и он валится плашмя на
пол. Юля с каким-то хриплым вздохом прыгает на него сверху и, придавив его
затылок коленями к полу, несколько раз всаживает нож ему в спину, как в
кровеносный диван, упорно насаждая смерть.
Оставив нож в теле Олега Петровича, Юля встает и входит в сауну, отталкивая
ногой табурет. Она склоняется над ванной и, закусив губу, погружает руки в
жидкость, берет Марию за холодные голые плечи. Ее жуткий, нечеловечески
верещащий крик загоняет в будки собак по далеким поселкам, черная кровь
вырывается из стиснутого рта, боль мертвых пронизывает ее, боль мертвых, с
которой не сравнить боль живых. Но она поднимает Марию из ядовитого мороза,
вытаскивает ее тяжелое тело на воздух и прижимает к груди. Лоб подружки
больно ударяет ей в плечо, мертвая вода льется ручьями с платья Марии и из
волос, за плечи и за ноги они тащат ее к озеру, раздевают на траве,
косоглазая распарывает ножом мокрое платье и трусики, Марию погружают в
воду, как маленького найденного на лугу дельфина, из носа девочки выходят
пузыри, они окунают ее и поднимают, переворачивают вниз животом, косоглазая
сдавливает грудь Марии, выжимая грязную воду из носа и рта, Юля беззвучно
плачет от жалости к ее потяжелевшему телу, спутанным волосам, свисающим
мимо плеч, голым висящим рукам и упавшей вперед голове, которую косоглазой,
чтобы вылить воду, все время приходится поднимать за волосы.
Потом они кладут Марию на берегу, распластав руки в стороны, косоглазая
отцепляет от мотоцикла сумку, вынимает шприц, сверкнувший при свете
единственного берегового фонаря, ее сильные пальцы медицинской сестры
быстро насаживают иглу. Юля убирает волосы с лица Марии и подставляет свою
голую руку ладонью вверх. Она не чувствует укола, глядя, как игла проникает
сквозь кожу, и шприц наполняется медленно ползущей темнотой. Когда
косоглазая вытаскивает иглу, из неразличимой дырочки в руке Юли выступает
ртутная капля. Потрогав пальцем грудь Марии под левым соском, косоглазая
приставляет шприц и с силой вдавливает его внутрь, что-то хрускает, Юля
морщится от боли, которую не может испытать Мария под густым наркозом
смерти. Медленно, миллиметр за миллиметром, темнота входит в тело Марии,
которая даже не вздрагивает, просто лежит спящим лицом вверх, как тряпичная
кукла, и Юля еще больше пугается, до чего же она мертвая. Процедура
повторяется несколько раз, только грудь Марии больше не хрустит, словно
сердце ее, опьянев от юлиной крови, лишилось уже своей особенной
девственности.
Потом они разжигают возле Марии костер из политых бензином веток и садятся
ждать, вытянув ноги к огню, их бессонные глаза неподвижно смотрят на пламя.
Косоглазая иногда снова начинает петь вполголоса, покачивая головой, язык
этих песен непонятен Юле, наверное, они родились на неизвестной ей далекой
земле, где никто никогда не был, и Юля размышляет о том, что там, может
быть, и есть настоящий мир мертвых, там живут они и поют свои песни, а те,
кто не попал туда, изнывают в странной тоске, ностальгии по своей
незнакомой Родине.
Юля спит, не закрывая глаз, ей снится, что она идет какими-то бездымно
горящими полями к огромной, повисшей у самого горизонта голубой луне, огонь
не жжет ее ног, он растет вместо травы и древесных листьев, в зарослях огня
Юле мерещатся таинственные существа, сотворенные из пламени, совсем
непохожие на существ земли. Луна становится все ближе и больше, она видит
на ней голубые горы с голубыми снегами и синие моря, ветер поднимается в
огненных полях, обрывки пламени взметаются в кобальтовое небо, полное
звезд, и Юля шепчет, сама не зная кому: "Боже, как велико творение Твое, и
нет предела ему".
Она видит, как косоглазая встает иногда, берет Марию под мышки и сильно
встряхивает, раскинутые руки девочки взмахивают над травой, голова
бессильно закидывается назад. Юле снятся чащи светлой сирени и голоса
детей, везущих санки на колесиках по тропинкам вечного сада. В небе
собирается гроза, надо быстрее бежать в школу, чтобы укрыться там от дождя,
сегодня воскресенье и в школе никого нет, только пустые светлые коридоры,
запах мастики, растворенные двери классов, как комнат в пионерском лагере,
где все уже ушли на пляж, за высокими окнами плещет прибоем лазурное море,
взметаются белоснежные чайки, Юля отворяет окно и смотрит вниз, в скалистый
обрыв, крылья даны тебе чтобы летать, зачем же еще. И она летит,
приближаясь к искрящейся на солнце воде, которой всегда страшилась,
склонившись через поручень катера, потому что эта красота скрывает под
собой безжалостную глубину смерти, она пробивает ее насквозь и оказывается
по ту сторону, в скрываемом от людей мире, где тоже есть небо и солнце в
облаках. Боже, как велико творение Твое, и нет предела ему.
Косоглазая будит ее, когда небо уже сильно посветлело и звезды утратили
свой блеск.
- Уже светает, мне нужно идти, - говорит она.
Юля смотрит на безжизненно распростертое на траве тело Марии, накрытое
окровавленной курткой, снятой с запоротого Олега Петровича.
- Мы перетащим ее в развалины, и лучше всего, если ты будешь лежать на ней
и греть.
- Она не проснулась, - качает головой Юля. - Куда же ты идешь?
- Я не могу оставаться до утра. Ненавижу солнце.
- В развалинах не так уж много солнца, - пытается возразить Юля, но,
встретив взгляд холодных узких глаз, замолкает.
- Солнце - это не свет, солнце - это боль, - шипит косоглазая. - Мне от
него не спрятаться нигде, даже под поверхностью земли. Бери за ноги.
Они затаскивают Марию в развалины тем же путем, которым ночью вынесли ее
оттуда. Положив девочку на каменный пол, косоглазая стелит рядом куртку и
взваливает Марию на нее.
- Теперь ложись сверху, - велит она Юле. - Расстегни рубашку и ложись
животом. Запомни: улица Фрунзе дом пять квартира восемь.
Юля послушно расстегивается, разорвав полы рубашки в том месте, где они
намертво слиплись от засохшей крови и ложится животом на голое тело Марии.
Ее поражает, что грудь и живот немного теплее ног, за которые она ее несла.
Юля обнимает подругу руками и прижимается к ней, уткнувшись лицом в
прохладную щеку. Губами она чувствует ухо, похожее на маленький остывший
оладушек, и дышит на него. Косоглазая уходит, и скоро становится слышно,
как злобно гавкает ее мотоцикл. "Куда же она едет" - думает Юля. "Если ей
даже под землей не спрятаться от солнца?"
Стены сереют, наступает утро. Там, наверху, наверное уже поднялось солнце,
но Юля не чувствует его тепла. Они с Марией мертвы и все мертво вокруг,
мертвы камни, рассыпавшиеся на краю обрыва времени из ничему больше не
служащих стен, мертва трава, настигнутая приливом последней осени, роса,
как мертвенный пот выступает на ее листьях, мертвы птицы, оставшиеся лежать
в траве, тяжесть смерти распластала их по земле и даже воздух не шевелит их
перьев, мертвы пчелы, сухими кусочками лежащие под стеблями трав, мертвы
облака, и ветер лишь несет их дальше, как несла бы река трупы павших в
битве людей. Глаза Юли не закрываются, отражая движение неба, она в
одиночестве встречает медленно наступающий конец всего, она одна на далекой
планете, бывшей когда-то живой, а потом соскользнувшей с рельс времени,
только зачем, спрашиваю я Тебя, зачем жива моя любовь, когда умерло все?
Она лежит так долго, целую вечность, сверху, мимо развалин, проезжают
машины, солнце перемещает тени вокруг деревьев, ветер несет над озером
безродную, ничему не принадлежащую пыль, крысы шуршат в глубине подземелья,
царапая бетон, над телом Олега Петровича с ножом в спине жужжит мушиный
рой, вся земляная мелочь сползается на пир из своих щелей, а Юле
безразлично все это, она неподвижно лежит, обняв свою Марию.
А потом начинает быстро темнеть. Злой порыв ветра вметает в подземелье тучу
белесой пыли. Звуки пропадают в гудении сквозняка, очнувшаяся Юля крепче
прижимается к телу Марии, отворачивая лицо от воздушного потока, полного
песочных игл. Первый отдаленный удар грома сотрясает невидимое небо, и с
облаков снова сыпется эта тонкая цементная пыль, как штукатурка с потолка,
вихрь подхватывает ее и хвостами уносит за озеро, сбивая с крыльев тщетно
кричащих птиц. Идущий навстречу великан снова ревет, яростно, тревожно, а
здесь, намного опередив его, уже встает, будто прямо из земли, шуршащая
стена дождя. Юлю вдруг опутывает непонятный страх, она даже дрожит,
стискивая зубы, удары грома становятся все сильнее и ближе, наконец со
страшным грохотом небо растворяется над развалинами, как огромные золотые
двери, Юля сжимается, пряча лицо в волосах Марии, земля вздрагивает под
ней, но не ломается, потому что больше всего на свете есть она, слепая
земля, полная червей, корней и погребенных мертвецов, полная своей, черной
медлительной жизни, больше неба она и больше солнца в небе. Юля как
собственный дом ощущает ее бездонную глубину, забитую глиной и камнем, я
могу уйти в тебя, ты спрячешь меня от звезд смерти. Они не увидят меня и я
не умру.
Мария шевелится под ней. Юля вздрагивает и чувствует еле уловимое движение
под собой, это пыльный ветер осторожно входит в грудь Марии. Вот снова. Юля
поднимается, чтобы не давить Марии на слабое дыхание и поворачивает к себе
ее лицо. Оно долго остается мертвым, бледность вспыхивающих молний
отсвечивает на нем, вдруг все оно искажается болью, закидывается назад, и
тело Марии начинает сильно корчиться, всхлипывающий хрип вырывается из
приоткрытого рта, глаза открываются и невидяще смотрят на Юлю, в них стоит
ужас. Она вспоминает свою смерть.
Прижав руки со сжатыми кулаками к груди, Мария вскрикивает и мотает
головой, чтобы отвернуться от ужаса, но встречает его везде, он отовсюду
смотрит ей прямо в глаза, она снова кричит и начинает бессильно плакать.
Она жива.
Молнии гремят теперь где-то далеко, но дождь еще ползает по траве. Юля
целует Марию в губы, в мягкий нос, в мокрые глаза. Она ласково называет ее
по имени, прижимается к ее щекам, она так счастлива, что Мария снова жива.
- Ты - единственное, ты - единственное, что у меня есть.
Устав мучиться от боли, Мария затихает и смотрит на потолок, слушая
монотонный шум дождя. Иногда тело ее вздрагивает, словно не веря в
собственное существование.
- Хочу есть, - наконец произносит она шепотом, в котором слышен хрип
гортани, забитой чем-то ненужным для жизни. Опираясь на локти, она садится
и на четвереньках ползет к трупу Олега Петровича, схватившись двумя руками
за его куртку, тяжело переворачивает тело на живот, вспугивая жужжащий
мушиный рой, потом с силой вырывает из спины Олега Петровича нож, как
плотно засевший гриб, вспарывает трупу одежду вдоль хребта и начинает
вырезать из нее полоски мяса. Кожа Олега Петровича лопается, выпуская
накопившуюся в его теле воду, смешанную с темной кровью, Мария, морщась от
сопереживания чужой боли, отрывает куски мяса руками и раскладывает их на
ноге охотника. Тот не движется, просто тяжело лежит, как свиная туша на
магазинном прилавке, и Мария теперь отчетливо чувствует, что он совершенно
мертв. Она режет и смотрит на смерть Олега Петровича, как на часть самой
себя, ей страшно, но она молчит, и только когда они с Юлей едят сладкое
гнилое человеческое мясо, отрубая ножом куски размером со спичечные
коробочки, она поднимает глаза к потолку, над которым шуршит по земле
дождь, и говорит:
- Мне было страшно, что я когда-нибудь умру. А теперь еще страшнее. Ты не
боишься?
- Я уже привыкла, - отвечает Юля. - Ты тоже привыкнешь. Невозможно ведь все
время бояться.
- Раньше я боялась, что меня могут убить, я помню, мне часто снилось, как
кто-то хватает меня сзади за шею и душит, или что я тону, и кто-то тянет
меня под воду своим беззубым ртом, а теперь у меня странный страх: я боюсь,
что меня съедят, прямо такой как я есть, даже убивать не станут.
- Лучше не думай об этом. Об этом можно перестать думать.
- А может, это правда?
- Может.
Они продолжают есть молча.
Дождь прекращается, но уже незаметно наступили сумерки. В сгущающейся
темноте все тише становятся звуки, слышен только скрип сверчков,
дождавшихся наконец прекращения дождя.
Становится все темнее и жарче, пока не приходит ночь. Девочки выбираются из
подземелья в крапивные заросли, Юля снимает одежду и они моются в озере, от
холода черной воды Мария перестает мучиться жаром. Вдали светят окнами
многоэтажные дома, словно россыпи крупных желтых звезд, в небесной темноте
пролетает самолет, тихо гудящий и мерно мигающий красным огоньком. Когда
Мария выходит на берег и выжимает волосы, она по запаху полевых цветов на
миг вспоминает себя живой. Воспоминание настолько отчетливо, что Мария
замирает с волосами в руке и зажмуривает глаза, все вокруг кажется ей
кошмарным сном, от которого она вот-вот проснется и вернется назад, туда,
где греет солнце и время обладает своим нормальным течением, а не стоит
застывшими облаками в каменной лазури вечных небес.
- Нам нельзя здесь долго оставаться, - шепчет ей Юля среди нежгучей
крапивы, хотя вряд ли кто-нибудь может их слышать. - Косоглазая дала адрес,
но это очень далеко. Сперва нужно добыть тебе одежду, не пойдешь же ты
через весь город голой. Недалеко отсюда живет одна моя одноклассница, из
прошлой жизни, я пойду к ней, а ты будешь ждать меня тут. Вот, возьми
пистолет. Стрелять умеешь?
- Да, - говорит Мария, стрелявшая в своей жизни только шариками из
игрушечного ружья.
- Спрячься и стреляй только в крайнем случае. Я люблю тебя.
Они обнимаются и прижимаются друг к другу губами. Потом Юля уходит вдоль
озера к новостройкам, а Мария садится в собачью яму под стеной развалин,
поджимает колени к лицу и ждет подругу, глядя в темноту над водой. Она
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг