Илья Масодов
Тепло твоих рук
Школа 4
1. Две двойки Марии или мертвая девочка Юля Зайцева
За окном шумит тополиными кронами майский день, белеют цветущие вишни.
Автомобили, сверкая стеклами проносятся в гуще листвы по невидимой дороге.
По ту сторону школьной неволи весело чирикают свободные воробьи. На
балконах стоящего напротив дома сушится цветное белье.
Засмотревшись в окно, Мария прозевала момент, когда все открыли тетради и
начали решать задачу. Ей приходится сделать задумчивый вид, чтобы Антонина
Романовна на вообразила себе, будто Мария ловит ворон на уроке геометрии.
Скосив глаза, Мария видит, что ее соседка по парте Надя Маслова уже
готовится выполнять задание, раскрыла тетрадь на чистой странице, растерла
ногтем корешок, положила на отмеренном расстоянии от края листа резинку и
теперь, медленно двигая по клетчатой бумаге прозрачной линейкой, выбирает
место для будущего чертежа. Надя совершенно не волнуется, потому что знает
условие задачи и еще не думает о том, как ее решать. Кроме того, Надю
вызывали к доске на позапрошлом уроке, и что такое повторится сегодня,
шансов практически нет. Мария распахивает тетрадь, пролистывает
недоделанное домашнее задание и тоже берет линейку.
Марию представить себе вовсе не трудно: она ничем особенным не выделяется
среди своих сверстниц, она в меру стройна, только лицо у нее кругловато и
глаза довольно велики, что делает ее похожей на мультипликационных
американских девочек со сложением ос и длинными ресницами, хотя ресницы у
Марии вовсе не длинны, зато темные каштановые волосы спускаются до самых
лопаток, скрепленные по бокам горизонтальными заколками. Сейчас, когда
Мария делает умное лицо, она до смешного мила.
- Какой номер? - шепотом спрашивает Мария Надю.
- Сто восемьдесят третий, - шепчет Надя, сосредоточенно глядя на чистый
лист, клеточки которого расплываются сквозь тело линейки, утрачивая
фабричную параллельность.
Мария читает в книге условие. Теперь ей понятно, что сперва надо начертить
треугольник с медианой. Треугольник дается ей легко, медиану Мария проводит
на глаз, но не может себе представить, что делать дальше. Решение
математических задач представляется ей чудом, не поддающимся логическому
объяснению, а те правила, которыми решившие обосновывают его - чистым
обманом, как цирковые фокусы. Мария не может себе представить, как подобное
вообще может прийти в голову.
Марию давно не вызывали, и она чувствует, как зеленоватые глаза Антонины
Романовны сверлят ее склоненное над тетрадкой лицо. В классе стоит
напряженная фоновая тишина, состоящая из дыхания учеников, шороха тетрадей
и щелканья карандашей о парты. Мария смотрит в тетрадь Нади, но та еще
только вычерчивает свой треугольник, и Марии приходится чуть подвинуться в
сторону, чтобы тихонько подглядывать мимо плеча в тетрадь сидящей впереди
отличницы Лены Астаховой. Чертеж Астаховой уже оброс непонятными буквами,
каждой вершине треугольника и каждой точке, выхваченной из неосязаемого
пространства четкими линиями карандаша, отличница дала правильные названия,
даже в своей краткости не противоречащие друг другу и поражающие своей
уместностью и полнотой. И тут Антонина Романовна со стуком откидывает
обложку классного журнала на желтый лакированный стол.
Пот прошибает Марию. Она лихорадочно срисовывает у Астаховой буквы, пока та
не закрывает ей видимость локтем, уже начиная писать под чертежом решение.
Она пишет и пишет, останавливая руку, чтобы подумать, а Марии ничего не
видно. Антонина Романовна делает в журнале записи, но Мария знает, сейчас
ее вызовут решать задачу у доски. От духоты ей нехорошо, карандаш все время
выскальзывает из влажных пальцев, мелкая дрожь пробирает Марию, страх перед
неизбежностью позора у черной доски, крошечная надежда, что, может быть,
все-таки вызовут не ее.
- Синицына! - резко выкрикивает учительница, откидываясь на скрипнувшем
стуле, и душа Марии падает через ноги куда-то в пол, проваливается все ниже
и ниже в холодные глубины ужаса.
Мария встает, придержав сиденье парты и, стискивая в руках бесполезную
тетрадку, идет к доске. Походка ее не особенно тверда, но бледное лицо
прямо смотрит на приближающуюся черную гладь доски с разводами плохо
смытого мела, и сердце отчаянно колотится в груди. Мария берет мел с
маленькой полочки в стене под доской. Рука ее дрожит.
- Цветным, пожалуйста! - выкрикивает Антонина Романовна, нет, она не
сердится, просто у нее голос такой. Мария берет кусок зеленого мела и
безнадежно смотрит в молодое но уже взрослое лицо учительницы, небольшое и
некрасивое, немного лоснящееся от крема, с двумя розовыми прыщиками у рта и
бледно накрашенными губами. Потом она поспешно поворачивается к доске и
ставит на ней мелом три жирные точки, которые затем начинает соединять
линиями в треугольник, так нажимая на мел, что с него сыплются мажущиеся
чешуйки пыли. В слабой руке Марии отсутствует нужная твердость, и одна из
сторон треугольника выходит кривой, так что приходится стереть половину ее
мокрой тряпкой и рисовать снова. Единственная надежда Марии заключается в
том, что неведомое существо Антонины Романовны может разделить решение
задачи на несколько этапов, из которых на долю Марии выпадет только первый,
подготовительный. Но, взглянув на учительницу по окончании своего труда,
она понимает, что надежд нет.
- Дальше, дальше, - нетерпеливо говорит Антонина Романовна, постукивая
линейкой, заменяющей ей указку, по глади стола.
Первое желанием Марии - попроситься в туалет, но оно настолько глупое и
бесполезное, что она отказывается от него и решает отдаться своей судьбе.
Нарисовав мелом по памяти списанные у Лены буквы, Мария начинает
бессмысленно смотреть на чертеж, чуть морща брови. Размеряемая стуком
линейки тишина становится невыносимой. Мария незаметно вытирает вспотевшие
пальцы свободной от мела руки о платье, готовясь к самому худшему.
- Проведи красным медиану, - приказывает Антонина Романовна.
Мария послушно находит на полочке красный мелок и рисует медиану. Она
представляется ей длинной многоножкой, изготовленной волшебством из
потускневшей, как пользованный пятак, красноватой меди, сквозь
поверхностный слой которой все же прорывается неудержимый блеск.
- Что теперь надо сделать? - устало спрашивает учительница. - Что прежде
всего?
Но Мария не знает, ни что надо сделать прежде всего, ни что потом. Она
смотрит на красную линию, разрезающую кровавой точностью черную материю
доски и тупая безнадежность парализует ее, располагая всего несколько
мыслей Марии на быстро вращающемся цветном деревянном диске.
- Площадь, - слышит она сдавленный шепот Нади.
- Найти площадь, - машинально говорит Мария.
- Площадь чего? - осторожно спрашивает Антонина Романовна, вставая и
подходя к окну.
- Треугольника, - отвечает Мария. Чего же, в самом деле, еще?
- Правильно, - соглашается учительница, глядя в окно на чирикающую листву.
- Пиши.
Мария беспомощно оглядывается на Надю.
- Эс равно а-бэ умножить на аш разделить на два, - шепчет Надя, прикрывая
рот рукой. Получается очень тихо, но острый слух Марии безошибочно выбирает
формулу из шуршания, постукивания и смешливого перешептывания. Мария пишет,
несколько мгновений напрягая все силы, чтобы вспомнить, как рисуется буква
"аш". Ей это удается, но не успевает она обрадоваться успеху, как Антонина
Романовна отрывается от окна и делает шаг к доске.
- Почему "аш"? Где у тебя "аш"? - строго спрашивает она, и Мария, краснея,
дрожит, как осенний листик. - Что такое "аш"? - она стоит у самой Марии и
Надя не решается подсказать.
- Дура, - отчетливо шепчет Лена Астахова. - Вот тупая.
Губы Марии поджимаются и подергиваются, сдерживая плач. Все ее усилия
направлены теперь на то, чтобы не дать слезам потечь из глаз, потому что
это будет невообразимый позор.
- Что такое "аш"? - еще раз повторяет Антонина Романовна, глядя в лицо
Марии.
- Медиана, - робко отвечает Мария, используя свой последний шанс.
- Садись, два. - Антонина Романовна наклоняется к журналу и записывает туда
двойку.
Мария идет к своему месту, изо всех сил борясь с давящим на лицо ревом. Она
плохо видит проход между партами, потому что слезы уже застилают ей глаза.
Она берет с края парты дневник и несет его Антонине Романовне, открывая на
ходу, но никак не может найти нужную страницу. Учительница умело
перелистывает дневник и красиво расписывается под изящной двойкой.
- Ты почему Синицына, ничего не учишь? Неси свое домашнее задание.
- Я забыла домашнюю тетрадь, - с трудом выдавливая слова, чтобы не
выпустить слезы, говорит Мария. Антонина Романовна ставит вторую двойку в
клетку предыдущего дня, точно такую же как первая. Мария вытирает рукой
выступившие слезы. Она не забыла тетрадь, но соврала, потому что не сделала
в домашнем задании две задачи из пяти. Теперь получилось еще хуже.
- Как можно быть такой бестолковой, Синицына? - вздыхает Антонина
Романовна. - Я же сто раз объясняла формулу площади, а высоту мы проходили
уже в прошлом году. Может быть, тебе надо в спецшколу для тупых детей
ходить? Там сейчас до сих пор проходят таблицу умножения.
В классе слышится смех.
- А вы ее спросите, может она и таблицу умножения не знает, - тихо, но так,
что все слышали, говорит троечница Вика Лиховцева.
- Сколько будет семь-на-восемь? - громко спрашивает Володя Попов.
- Интересно стало, Попов? - огрызается за Марию Надя.
- Да на самом деле, интересно было бы узнать, Синицына, - говорит Антонина
Романовна. - Помним ли мы таблицу умножения. Напиши нам ее на левой створке
доски, каждый ряд новым цветом.
Мария снова вытирает слезы и плетется исполнять позорное приказание.
- Я сказала, на левой стороне, Синицына, ты, выходит, и лево от право
отличить не можешь, - всплескивает руками Антонина Романовна. - Тебе
определенно в спецшколу надо. Я поговорю с твоими родителями.
Таблица умножения получается у Марии криво, к тому же цифры почему-то
становятся книзу крупнее, так что ей приходится трижды стирать несколько
рядов и начинать заново. Решать дальше задачу вызвали Гену Пестова, который
получает в итоге пять, потому что решает сразу две задачи, но весь класс не
обращает на них внимания, пялясь на мариину таблицу. Завершив свой
мучительный труд, измазанная разноцветным мелом на платье, волосах и лице,
которое она все время вытирала руками, Мария дожидается наконец позволения
сесть на место. Когда она идет между партами, Лена Астахова вдруг
показывает пальцем на доску и выкрикивает:
- У нее ошибка!
В грянувшем смехе сердце Марии останавливается и сильно колет, словно в
него воткнули цыганскую иглу. Она холодея оборачивается назад, проводя
глазами по рядам написанных на доске цифр, которые отсюда кажутся такими
неуклюжими, смешными и чужими, словно написала их не Мария, а кто-то совсем
другой.
- Вон, семь-на-девять - шестьдесят пять! - весело констатирует Лена.
- Это не пять, а три, - жалобно протестует Мария, вжимая пыльные от мела
пальцы в ладони. - Просто тройка плохо вышла.
- Садись, Синицына, - сухо отрезает Антонина Романовна. - Ты не знаешь
самых простых вещей. Ты не делаешь домашних заданий. Если ты не будешь
учиться, ты вырастешь полной тупицей. Если ты в седьмом классе не знаешь,
что такое высота и сколько будет семь-на-девять, то уж извините, тебя
вообще надо оставлять на второй год.
Мария не может больше сдерживаться. Слезы потоками текут по ее щекам.
Сделав оставшиеся несколько шагов до своей парты, она садится, закрыв
руками лицо и плачет навзрыд.
- Выйди, пожалуйста, Синицына, и реви в коридоре, - говорит через несколько
минут Антонина Романовна. - Ты мешаешь вести урок.
Мария встает и уходит из класса, пошатываясь от рыданий и неумело закрывает
грохнувшую замком дверь. Она прислоняется в коридоре спиной к стенке, ее
трясет и корчит от судорожного плача. Дверь класса снова отворяется.
- Вернись, Синицына, и закрой дверь тихо, - звучит возле нее недовольный
голос Антонины Романовны.
- Не хочууу, - ноет Мария, у которой горе подавило покорность безжалостной
воле взрослых. - Вы хорошо учились, вы и закрывайте.
- Ты мне, Синицына, хамить не будешь, - уверенно предсказывает Антонина
Романовна и, притворив дверь класса, хлестко бьет Марию рукой по голове.
Мария сжимается от удара.
- Я все расскажу твоему отцу, - продолжает Антонина Романовна. - Мне
осточертело биться над тобой, над твоим хамством и ленью.
- Не надо ему рассказывать, - тихо шепчет Мария срывающимся голосом. - Я
буду хорошо учиться, я все домашние задания буду делать, только не надо ему
рассказывать.
- Нет, я расскажу, - спокойно повторяет Антонина Романовна. - Раз ты его
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг