Русская фантастика / Книжная полка WIN | KOI | DOS | LAT
Предыдущая                         Части                         Следующая
что за противоположной стеной кто-то ходит, она слышит его дыхание и
хруст, с которым он трется о стену, сухой хруст растираемого кирпича. Кате
становится очень страшно, она обхватывает саму себя руками и чувствует
ладонями холодную, маслянистую влагу на своей коже. Потом она замечает,
что в стене, возле правого угла, есть маленькая дверь. Шаги по ту сторону
стены приближаются к двери, замирают, но потом снова удаляются влево.
Может быть, по ту сторону стены нет двери? Шаги приближаются снова, и
дверь вдруг отворяется, словно от сквозняка. За ней темнота. Кате негде
спрятаться, потому что в комнате, где она сидит, нет ничего, кроме
табуретки. И вовсе это не ванная комната ее квартиры, она точно знает, что
за большой дверью, под фонарем, находится травяной газон, страшный
яблоневый сад, который снился ей в детстве. И она вспоминает, кто стоит за
стеной. Это девочка из сада.
 
   Катя просыпается в ранних сумерках, она дрожит, лицо ее покрыто
холодным потом. Она поворачивает голову и видит спокойно спящее лицо
Наташи на койке напротив. Лицо у Наташи округлое, ресницы длинные, рот
приоткрыт для дыхания. Кате становится легче, она вытирает краем простыни
пот со своего лица, скользя взглядом по свежеокрашенным стенам и покрытому
светло-серыми тенями отсыревающих мест потолку. Ветер с моря вносит в окно
запах водорослей и гниющих на берегу ракушек. Катя не хочет, но накрывает
рот простыней и тихо шепчет:
 
   - Ты теперь снова будешь сниться, девочка из сада?
 
   Когда краешки облака, лежащего на небе, становятся золотыми, Катя
аккуратно прибирает постель, заправляя простынь под матрац, куски железной
сетки, из которой состоит дно кровати, колют ей пальцы. Взбив подушку и
уложив ее на установленное порядком место, Катя удовлетворенно улыбается,
надо же, как она научилась хорошо прибирать постель за время пребывания в
лагере, вот мама удивится. Причесавшись, Катя начинает собирать свои вещи,
вынимая их из тумбочки и складывая в походный мешок. Последней остается
красивая рыжая раковина с розовыми внутренними стенками, которую Катя
нашла на морском дне недалеко от берега и хочет подарить маме. Прежде чем
засунуть раковину в мешок, Катя еще раз заглядывает внутрь, где таится
непроницаемый мрак, и, хотя там очень мало места, все равно может
оказаться, что кто-то еще живет в глубине раковины, слушая ее морской шум.
Катя прикладывает раковину к уху и тоже слушает. Ей хочется скорее в
Москву, к маме, чтобы и она быстрее смогла услышать шум свободного моря.
 
   Автобус едет пожелтевшей от жаркого солнца крымской степью, горы
медленно поворачиваются по сторонам дороги, нехотя отступая назад, солнце
печет сквозь потертые занавесочки на окнах, но пионерам весело, они играют
в слова, рассказывают истории и смеются, обмениваются адресами, а водитель
автобуса, длинный человек в светлой рубахе, которого Катя никогда раньше
не видела, напевает трудно различимые из-за шума мотора песни,
оборачивается в салон, лукаво прищурившись и подмигивая кому-нибудь, кто
встретит его взгляд, а иногда, когда за его спиной раздастся взрыв смеха,
тоже громко захохочет, закинув голову назад, обернется, глянет весело и
снова хохочет, закидывая голову, такой веселый человек.
 
   И все-таки, когда автобус приезжает на вокзал, Катя с облегчением
выходит в отбрасываемую зданием тень, уж очень жарко было в железном теле
машины. У Марины есть деньги и она покупает для себя и Кати по стакану
ситро. На здании вокзала висит плакат, призывающий успешно завершить
пятилетку, на нем изображены смеющиеся юноша и девушка, приложившие руки
козырьком к глазам, чтобы не жмурясь смотреть на встающее прямо перед ними
солнце коммунизма. И в это время, когда Катя еще пьет из вспотевшего
стакана, прикладывая кончик языка к щемящим от холода зубам, к девочкам
подходит человек в рубашке с коротким рукавом, от которого пахнет бензином
и нагретой дубленой кожей.
 
   - Кто из вас Котова Катя? - спрашивает человек, потирая ладонью
загорелый затылок. Еще не получив ответа, он уже смотрит Кате в глаза,
словно проверяет пионерок на честность. Взгляд у него светлый и спокойный,
как леденящее рот ситро.
 
   - Я, - отвечает Катя.
 
   - Я из милиции. Ты можешь нам очень помочь, Катя. Поговорим?
 
   - Но у меня же скоро поезд, в Москву.
 
   - Ничего, не бойся, посадим тебя на поезд, - человек улыбается, чуть
сощуривая глаза. - Ты уж извини, срочное дело. А подружка пусть пока тебе
место займет, потому что разговор у нас будет секретный.
 
   Марина понимающе кивает, но все-таки заметно, по самой ее удаляющейся
фигурке, что девочка немного обижена недоверием правительственного
человека. Она уходит по солнечной пыльной улице, встречаясь с прохожими,
которые закрывают ее телами, как быстрая вода закрывает полузатопленный
плывущий предмет, иногда она вновь появляется в поле зрения, все дальше и
дальше, пока не сворачивает за угол. Так Катя остается одна.
 
   Человек со спокойными глазами не торопится. Он покупает себе тоже
стакан ситро и выпивает его залпом, вытирает рукой губы, вынимает из
кармана штанов пачку папирос, засовывает одну из них, белую, как морская
чайка, в зубы, зажигает спичку и прикуривает, внимательно и как-то немного
насмешливо глядя на Катю. Она сразу вспоминает, откуда ей знаком этот
взгляд - с портрета Ленина, висящего у них в школе, в красном уголке, и
она проникается уважением к незнакомому человеку, научившемуся у Ленина
правильно смотреть на все вокруг.
 
   - Что, Катя, - говорит наконец человек. - Разговор у нас очень
серьезный.
   Ни в какую Москву ты не поедешь.
 
   Катя слушает его молча, но на глаза у нее сразу после этих слов
наворачивается какая-то покорная грусть, будто она заранее предвидела свою
судьбу.
 
   - Почему? - задает вместо нее вопрос человек, вынимая папиросу изо рта
и спокойно выпуская дым. - Потому что ехать тебе там уже некуда. Твоих
родителей забрали в НКВД, они оказались врагами народа. Твой отец крал и
портил на заводе чертежи, а мать помогала ему перечерчивать их неверно.
   Теперь чертежи попали к империалистам и они опередили нас в создании
передового оборудования. Конечно, у твоих родителей на заводе было много
сообщников. Сейчас разбираются, где надо, и всех предателей найдут и будут
судить. Ты бывала у них на заводе?
 
   - Да, - тихо говорит Катя. Она все еще не может осознать услышанное,
мысли отказываются приближаться к словам чужого человека.
 
   - Много раз?
 
   Катя кивает. Ей вдруг хочется заплакать, она сама еще не знает, почему.
 
   - Ничего подозрительного не замечала?
 
   Катя мнет губы, опуская глаза вниз, пытаясь остановить слезы.
 
   - Ладно, мы поговорим потом, сейчас это не так важно. Я не из милиции,
я тоже из НКВД. Мне поручили отвезти тебя в детский дом, где ты теперь
будешь жить. А родителей своих, мой тебе совет, постарайся забыть, и как
можно быстрее. Воспоминания о них будут только мешать тебе расти честной
пионеркой, верной своей Родине и Коммунистической Партии. У тебя ведь есть
Настоящий Отец. Знаешь, кто он?
 
   - Да, - кивает Мария. Одна слеза срывается и капает на белый
металлический столик на одной ноге, куда уже много раз капало ситро и по
которому ползают ищущие малой сладости мухи. Столик расплывается перед
Катиными глазами, горло ее сжимает, словно там что-то застряло.
 
   - Вот и молодец, - говорит человек. - В детском доме ты увидишь, что ты
не одна, уже очень много таких детей, которые вынуждены расти без
родителей, но ты все равно вырастешь, станешь честной и умной, и ты не
повторишь ошибок, которые совершили твой отец и мать. Не повторишь?
 
   - Нет, - мотает головой Катя, больше всего думая о том, как не дать
человеку с ленинским взглядом заметить свои слезы. Ей нестерпимо стыдно,
что она плачет, когда надо собраться и посмотреть в глаза своей беде.
 
   - Отлично, - выпускает дым человек. - Тогда поехали. На машине каталась?
   Вижу, что не каталась. Сейчас прокатишься. И выше нос, пионерка Котова,
вся жизнь еще впереди!
 
   В детском доме очень светло, потому что во всех комнатах большие, ничем
не занавешенные окна, днем через них видно сухую ровную степь, а ночью -
засыпанную звездами черноту неба. Катю определяют жить в просторной
комнате вместе с четыремя другими девочками, но она не хочет их знать и
целый день лежит на своей кровати, глядя в шершавый потолок или закрыв
глаза, и только ночью поворачивает лицо к окну и смотрит наружу, в черную
степь, уже совершенно не веря, что где-то, далеко отсюда, существует ее
родная Москва, с фонарями и трамваями, с многоголосыми толпами у
стадионов, с празднично-красными стенами и башнями Кремля. Катина кровать
стоит у самого окна, но открывать его ночью запрещено, только маленькую
форточку наверху, и в эту форточку входит аромат прощающихся с летом
полей, утром, когда солнца еще нет, Катя встает с кровати и глядит в окно,
на спящую траву, над которой уже порхает капустница, проснувшаяся еще
раньше Кати, она не знает бело-зеленых стен, пустого детдомовского
коридора, где пахнет штукатуркой и дверной краской, она с волнением
находит свой воздушный путь под прохладной лазурью неба, на горизонте
которого повисли светло-розовые облака, Кате хочется быть вот такой
маленькой, но летучей, чтобы унестись в степь и жить там, среди сухой
травы и цветов, однако, подумав, Катя все же жалеет капустницу, потому что
та совсем одна и скоро умрет от холода приближающейся осени.
 
   Она будит свою соседку по кроватям, курчавую загорелую девочку, спавшую
на собственной длинной ладони, та просыпается и удивляется Катиному лицу,
в нем есть теперь что-то необычное, такое, чего не замечаешь обычно в
человеке.
 
   - Как тебя зовут? - спрашивает Катя.
 
   - Вера, - отвечает проснувшаяся девочка, вынимает руку из-под щеки и
трет себе ладонью нос.
 
   - А меня - Катя, - говорит Катя и, закинув ноги обратно на кровать,
ложится, накрывшись простынью до подбородка.
 
   - А чего ты проснулась?
 
   - А я и не спала.
 
   - Всю ночь?
 
   - Всю ночь.
 
   - И не хочется?
 
   - Не-а.
 
   Вера немного думает над Катиными словами, а потом снова засыпает,
дыхание ее становится ровнее, и Катя понимает, что это будет теперь ее
подруга.
 
   Днем она показывает Вере ракушку, которую хотела подарить маме, и дает
послушать, как шумит в ней штормящее море. За это Вера ведет ее в степь, в
русло пересохшего канала, где неистово трещат соломенные кузнечики и едкий
запах сухих трав отбирает все дыхание, Вера сидится на колени и собирает
костер на обугленном месте, поджигает сухие стебли спичкой, а Катя тоже
садится рядом и глядит на ее исписанные засохшей грязью сапоги, поджатые
один к другому, потом они ложатся просто на землю, головами к огню, и
неспешно курят маленькие самокрутки, которые сделала Вера из горьких сухих
листьев, она собрала их некогда в глубине степи и принесла с собой, Вера
заворачивает их сперва в носовой платок и с шорохом мнет руками, чтобы они
превратились в порошок, а потом аккуратно заворачивает в газетные
полосочки, они курят, затягиваясь неглубоко, дым не едок, и даже Кате,
которая никогда ничего не курила, не хочется кашлять, только жжет горло,
они курят, и над их волосами пылает прозрачный огонь, степной ветер сечет
сухую траву у самых их губ, солнце качается в небе, как плавучая
стеклянная лампа, и Кате становится хорошо, так хорошо, будто она всю
жизнь жила так, небо опускается ей к лицу, от него веет холодом, солнечный
свет слепит глаза, душные прохладные облака протекают сквозь нее, она, не
вставая, может идти по ним, потому что земля стала стеной, она идет и
встречает белые горы, огромные, каких не бывает на земле, и на которые
можно взлетать, и белые долины, по которым текут синие разломы рек, и реки
эти очень глубоки, если провалишься в одну из них, то упадешь вниз, в них
не вода, а пустота забвения, это реки смерти. Но если стать на колени и
держаться руками за белый берег, можно увидеть внизу землю, полную зеленых
садов и пестрых домиков, желтых дорог и цветущих маковых лугов сна. Вера
сперва взвизгивает от разверзшейся под ними глубины, но Катя говорит ей,
чтобы не боялась, они проплывают сейчас над будущей Москвой, сплошь
заросшей алыми маками, и среди них идет в белом кителе огромный человек,
это товарищ Сталин. Он наклоняется и вглядывается в поднявшиеся из живой
земли цветы, гонимые ветром под самые стены Кремля, он улыбается, потому
что в стране его мир, и над маковым морем встали уже серебристые эстакады
высотных дорог, по которым несутся вдаль поезда, и сверкающие самолеты
мерно проходят в небе, между Катей и Сталиным, как пароходы, которым не
нужно спешить, потому что они знают настоящую цену времени. Товарищ Сталин
поднимает голову, острые его глаза видят Катю за тысячи верст высоты, он
смеется ей и машет рукой, и Катя понимает: она оказалась здесь, в
недостижимости, только благодаря Сталину, труду советского народа,
трогательная любовь наполняет ее сердце, она плачет от счастья, ей так
радостно, что больше совсем нечего уже желать, и хочется жить так и
дальше, бесконечно, чтобы делать мир лучше и лучше, краше и краше, потому
что найден путь и остается только идти по нему, всем вместе, и нет этому
пути конца.
 
   Они с Верой не разговаривают потом, они и так все понимают, лежа в
высохшем русле старой реки, которая была здесь тогда, когда их еще нигде
не было.
   Перед уходом Вера гасит руками тлеющие остатки костра.
 
   А ночью, в темноте глухого сна, куда она проваливается, не успев
задуматься о светящихся пунктах звезд за ровным оконным стеклом, Катя
выходит из дома в незнакомую степь и идет по ней, не зная куда, ей
кажется, что лежащая в небе бетонным шаром луна зовет ее в свое
таинственное место, степь поглощает ее, теряя под ногами путь, отбирая
всякое понятие о сторонах света, утопив в себе все ориентиры, только
звезды светят над головой, но по ним отыскивать направление Катя не умеет.
Она видит белый пятиэтажный дом в ночи, одиноко стоящий посреди высоких
трав, перед ним висит, качаясь на ветру, фонарь, стоит лавочка и на ней
сидят ее отец и мать. Они сидят, обнявшись, в свете покинутого фонаря, их
лиц не различить во тьме, ветер сплетает длинные волосы матери, относя их
вверх, словно ветер этот дует прямо из земли. Катя подходит к родителям,

Предыдущая Части Следующая


Купить фантастическую книгу тем, кто живет за границей.
(США, Европа $3 за первую и 0.5$ за последующие книги.)
Всего в магазине - более 7500 книг.

Русская фантастика >> Книжная полка | Премии | Новости (Oldnews Курьер) | Писатели | Фэндом | Голосования | Календарь | Ссылки | Фотографии | Форумы | Рисунки | Интервью | XIX | Журналы => Если | Звездная Дорога | Книжное обозрение Конференции => Интерпресскон (Премия) | Звездный мост | Странник

Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг