- Назад! Керри, назад! - настойчиво кричали откуда-то из-за планеты,
где, как знал Второв, находился "И-76", на борту которого был Волгин.
- Что он, сам не видит, что ли? - сквозь зубы сказал Эдвин.
На "Ф-277" не видно было ничего угрожающего. Легкий туман, несколько
минут тому назад начавший покрывать скалы, не имел ни оранжевого, ни
голубого оттенка. Нс было заметно и зеленых огоньков. Все было как будто
спокойно.
Но грозные слова "Черный блеск" продолжали звучать в ушах Второва.
Как странно! Они только что говорили об этом, и вот...
Эрик и Эдвин молчали, не спуская глаз с астероида. Ожидать можно было
всего. Никто, кроме погибших четверть века назад истребителей, не видел и
не знал, что происходит, когда нарушается тысячелетний покой "Черного
блеска".
Что-то происходило там, на той стороне астероида.
Ускорение увеличилось еще больше. Второв висел в воздухе, упираясь в
ремни кресла. Привычный и к повышенной тяжести, и к невесомости, он не
терял ясности мысли и зоркости зрения.
"Ф-277" быстро уменьшался, проваливаясь в бездну.
И вдруг...
Ослепительная вспышка голубого огня! Вихрь чудовищного взрыва!
На месте, где только что был виден астероид, заклубилась
сине-оранжевая туча. Перед глазами экипажа "И-80" мелькнуло и сразу пропало
несколько зеленых точек. Струя оранжевого огня погасла в нескольких
километрах впереди корабля.
Туча быстро рассеивалась. Несколько минут она светилась в пространстве
зеленым светом, потом как-то сразу потухла.
Ничего больше не было видно. Только звезды!
"И-80" медленно остановился. И полетел обратно, к тому месту, откуда
только что улетел.
Эрик и Эдвин молчали, тяжело дыша. За спиной Второва неподвижно стоял
третий член экипажа - Гелий.
- Дмитрий... - прошептал Второв.
- Они не могли опоздать, - хрипло сказал Эдвин. - У них было
достаточно времени.
- Внимание! - голос Эрика звучал металлом. - Произвожу перекличку.
"И-71"?
"Ну и выдержка!" - подумал Второв.
- Корабль в порядке, экипаж цел, - раздался ответ.
- "И-72"? Тот же ответ.
- "И-73"?..
- Все в порядке.
- "И-74"?..
- Все в порядке.
- "И-75"?..
- Корабль цел!
Второв замер, боясь дышать.
- "И-76"?... "И-76"?...
Молчание. Эрик побледнел.
- "И-76"?.. Отвечайте!... "И-76"?..
Никто не отвечал. Эрик провел по лбу дрожащей рукой:
- "И-77"?..
"Железный он, что ли?!" - подумал Второв.
- "И-78"?..
Отозвались все, кроме Керри.
- Кто видел, что произошло? - спросил Эрик, как будто совсем спокойно,
- Я! - раздался голос. (Второв не знал, кто это говорит.) - Появился
оранжевый туман. Потом оранжевое и голубое пламя. Мы сразу поняли, что это
знаменитый "Черный блеск". Вес признаки, кроме зеленых огоньков. Их не
было. Я бросил корабль назад и крикнул Керри, который находился прямо
напротив очага пламени. Но Керри пошел не назад, а в сторону.
- Как ты думаешь, почему он это сделал?
- Наверное, именно потому, что находился напротив. Он хотел выйти из
района возможных излучений.
- Он поступил правильно. Что было дальше?
- Появились длинные языки оранжевого огня. Потом взрыв.
- Где сейчас "И-76"?
- Я его вижу, Эрик. В ингалископ корабль выглядит как всегда. Он
нисколько не пострадал.
- Три корабля, найденных после первой встречи с "Черным блеском", тоже
внешне не пострадали, - ответил Эрик. - Внимание Всем кораблям осторожно
приблизиться к "И-76". Без меня ничего не предпринимать. Соединись с
Марсом! - приказал он Эдвину.
3
Огромная стена в одном из залов здания Совета науки представляла собой
сплошной экран. Вернее сказать, ее просто не было видно Казалось, что все
здание, неведомо как, перенеслось на Марс, и люди смотрят на чужую планету
через исполинское окно.
Человек тридцать членов Совета сидели в креслах. Лица были суровы и
мрачны. Тут же находились все оставшиеся на Земле члены экипажа "Ленина".
Молчание не прерывалось ни одним словом.
Трагическое известие молниеносно облетело Землю, Марс Венеру. И не
было человека, где бы он ни находился, который этот момент не ждал бы с
огромным напряжением возвращения Марс эскадрильи Эрика.
"И-76"!
Керри, Владимир, Чарли, Дмшрий1
Дмитрий Волгин! Человек, с колоссальным трудом возвращенный к жизни,
гордость науки! Олицетворение величайшей победы разума над природой!
Неужели только для того, чтобы провести на Земле лишние полгода,
явился он в мир из мрака смерти, желанный гость из прошлого, любимый
человечеством! Явился - и бессмысленно погиб.
- Этого нельзя допустить! - сказал Люций, немедленно после получения
страшного известия вызвавший к телеофу Ио. - Мы должны сделать вес, чтобы
вернуть его снова к жизни.
- Дорогой друг, - ответил Ио, - ты взволнован и не отдаешь себе отчета
в том, что говоришь.
- Значит...
- Подумай сам. Я и все к твоим услугам. Но...
Люций понимал, о чем думает Ио.
Двадцать пять лет тому назад девять человек, умерших на кораблях
эскадрильи, встретившейся с "Черным блеском", были доставлены на Землю и
сам Люций участвовал в тщательном исследовании трупов. У всех оказались
сожженные легкие, все имели следы воздействия неведомой лучистой энергии.
Ни одного нельзя было вернуть к жизни.
Правда, сейчас ученые знают больше. Работа над Волгиным не прошла
даром. Сожженные легкие можно заменить искусственными. Можно заменить и
сердце, если оно повреждено. Но время!.
Эскадрилье Эрика нужно никак не меньше пятнадцати часов, чтобы
вернуться на Марс. С кораблем на буксире не разовьешь полной скорости. Да
еще надо завести буксирные концы, если нет мощных магнитов. И на Марсе
будет потеряно время, пока тела будут положены в герметические сосуды,
продуты инертным газом и заморожены.
Период мнимой смерти давно пройдет, необратимые процессы разложения
клеток головного и спинного мозга не оставят никакой надежды.
Ио прав.
Если бы можно было сразу, на месте, впустить в корабль холод мирового
пространства. Но как это сделать? В любое отверстие моментально улетучится
весь воздух, и тела, очутившиеся в вакууме, будут разорваны силой
внутреннего давления. А проникнуть в корабли извне невозможно в
пространстве - у них нет выходных камер.
Да, значит, опять задержка. После того как "И-76" будет доставлен на
Марс, его надо транспортировать в закрытое помещение, изолированное от
атмосферы Марса. И только там можно открыть входной люк.
Пройдет, в общей сложности, часов двадцать.
Ио прав. Если они погибли, нет никакой надежды! Если погибли... А
разве они могли не погибнуть?! Люций был готов рвать на себе волосы от
отчаяния. Зачем он отпустил Дмитрия на Марс без себя? Он никогда не
позволил бы ему лететь на рабочем корабле. Он не допустил бы такого риска.
Волгин нужен науке. Ведь он прожил всего полгода, еще не настало даже время
подвергнуть его исследованию, чтобы узнать, как ассимилировался организм. С
его смертью наука потеряла все, чего достигла с таким трудом.
Но научные соображения только вскользь затрагивали ум Люция. Он
испытывал глубокое человеческое горе, он любил Дмитрия, как родного сына.
Люди этой эпохи давно уже не знали, что значит потерять своего
ребенка. Горе родителей было очень редким явлением. И вот оно обрушилось
сразу на четыре семьи.
К Ио обратился не один Люций, забывший в порыве горя о своих знаниях,
к нему прибегли, как к последней надежде, все родственники Керри, Владимира
и Чарли. Ведь Ио и Люций воскресили Волгина!
И старый медик вынужден был объяснить каждому, что если члены экипажа
"И-76" умерли, то вернуть их к жизни невозможно.
"Если..."
Это короткое слово, оброненное известным врачом, членом Совета науки,
заронило надежду.
Оно облетело всю Землю, о нем узнали работники экспедиций на Венере,
строители станций на Марсе, экипажи ракетопланов и истребительные отряды.
Ио сказал: "Если они умерли!". Значит, он допускает, что они могут
быть живы.
Огромный авторитет ученого придал случайному слову реальный смысл.
И за час до прилета на Марс эскадрильи Эрика вступили в действие все
экраны Земли. Мощные станции межпланетной связи, работая почти на пределе,
обеспечивали бесперебойную четкую видимость.
Люций не удивился, когда к нему явились космонавты, прилетевшие из
Ленинграда. Он был бы удивлен, если бы они не сделали этого. Вместе с ними
он отправился в здание филиала Совета науки, где находился самый мощный
экран города.
Ио и двадцать восемь медиков и биологов уже были там. Ио тотчас же
обратился к Люцию и рассказал ему, что они решили посоветовать врачам на
Марсе:
- Надо исходит из факта, который будет установлен после доставки на
Марс "И-76". Живы члены экипажа корабля или мертвы. В первом случае все
зависит от того, в каком состоянии они находятся. Если жизнь едва теплится,
если скорая смерть неизбежна, есть смысл сразу заморозить тела, так как на
Марсе спасти их нельзя. А здесь, на Земле, мы их оживим.
- С Дмитрием этого нельзя сделать, - сказал Люций. Казалось, Ио
удивился. Но он ничего не возразил на эти слова, сказанные тем, кто больше
всех был заинтересован в сохранении жизни Волгина. Он понял, что имеет в
виду его друг.
- В случае же, - продолжал Ио, - если они мертвы, то мы не знаем,
когда наступила смерть. Корабль закрыт. Никто не видел, что в нем творится.
Может быть, смерть наступила не сразу, а в пути, совсем недавно. Тогда
опять-таки надо немедленно заморозить тела.
- Правильно.
- Все силы бросим на спасение Дмитрия. Но, - робко прибавил Ио, -
допустим, что он все же умрет...
Люций ответил спокойно, странно бесстрастным голосом: - Перед тем как
мы оживили Дмитрия, состоялась всемирная дискуссия. Я сам защищал наше
право оживить его. И мы это сделали. Вы знаете, Ио, в чем мы ошиблись?
Может быть, для Дмитрия эта неожиданная смерть - счастье. Я считаю, что
теперь мы не имеем права.
- Значит...
- Придется покориться судьбе. Дмитрий Волгин - человек, а не
подопытное животное.
Ученые молча переглянулись. Если сам Люций так говорит, значит
надеяться не на что. Ведь только благодаря ему, только имея мощную
поддержку Люция сторонники оживления Волгина одержали победу. Бесполезно
предлагать новую дискуссию, если заранее известно, что Люций выступит
против.
Котов перевел слова Люция своим товарищам. Его выслушали с величайшим
удивлением. Все знали, как горячо, с чисто отцовским чувством любил Люций
Волгина.
Ксения Станиславская опустила глаза. Только она одна знала, чем
вызваны слова, поразившие всех.
"А если я ошибалась? - думала она в смятении и растерянности, мучимая
угрызениями совести. - Если Дмитрий погибнет по моей вине?"
Она глубоко раскаивалась в своих словах, которые вырвались у нес при
встрече с Люцием сегодня утром. Но она не знала, не могла даже
предположить, что они произведут на Люция такое впечатление.
Это произошло почти случайно. Она ошиблась дверью и вошла в домашнюю
лабораторию Люция. Он был один, сидел в кресле перед рабочим столом и
казался погруженным в глубокую задумчивость. При звуке ее шагов он
вздрогнул и поднял голову.
- Извините! - сказала Ксения, делая шаг назад.
- Нет, войдите, - сказал Люций. - Мне тяжело одному. Побудьте со мной.
Никого нет на Земле - ни Эры, ни Мэри.
Ее поразил звук его голоса, выражение лица, какая-то детская
беспомощность во всей его мощной фигуре.
Сильный человек с несгибаемой волей был раздавлен свалившимся на него
горем.
И в сердце Ксении вспыхнула нестерпимая жалость к нему. Ей захотелось
обнять его, положить его голову к себе на грудь и сказать: "Плачьте,
облегчите себя слезами". Но она не могла себе даже представить Люция
плачущим.
Она подошла, села рядом с ним и взяла его руку в свои.
- Вот, Ксения, - сказал Люций. - Нет больше нашего Дмитрия! Зачем я не
послушал совета моего отца? Зачем позволил себе воскресить его?
- Так было нужно. И Дмитрий гордился тем, что послужил науке. Он часто
говорил это мне и Марии.
- Он прожил так мало. А мог бы жить долго, очень долго. И вот тогда-то
Ксения и сказала Люцию роковые слова:
- Трудно сказать, что лучше для Дмитрия. Я знаю, я слышала его
разговор с Игорем Егоровым. Он мучился сознанием своей неполноценности в
вашем мире. Он говорил, что лучше смерть, чем жизнь вне общего труда.
Люций пристально посмотрел на нее.
- Да, - сказал он, - я это знаю. Спасибо, Ксения! Вы напомнили мне то,
чего я не должен был забывать. Я не только ученый-биолог, я его отец.
Он опустил голову на руки и долго сидел не шевелясь. Она сказала это,
чтобы облегчить ему горе, стараясь сделать лучше, как могла. Если бы она
знала...
Потом Люций поднял голову и прошептал:
- Да, так будет лучше.
И вот теперь Ксения поняла, какое решение принял тогда Люций.
Человек восторжествовал над ученым. Долгое молчание нарушил Ио.
- Если мы вас правильно поняли, Люций, - сказал он, - не следует
делать попытки спасти Волгина?
- Если он умер. Но если он жив, мы обязаны сделать все, чтобы
сохранить ему жизнь. Подчеркиваю, сохранить. Предложенный вами способ
неприменим к Дмитрию.
- Пусть будет, как вы хотите.
Люций вздрогнул при слове "хотите", но ничего не сказал. Он сел и
закрыл глаза рукой.
Ио посмотрел на него и вспомнил. Вот так, в такой же позе, сидел Люций
на памятном заседании Совета науки, когда впервые решалась судьба Волгина.
Точно так же.
Один из ученых говорил с кем-то по карманному телеофу. Потом он
повернулся к экрану.
Заросли синих и фиолетовых деревьев окружали обширную поляну, где
должны были опуститься корабли эскадрильи. Далеко слева блестел купол
Фаэтонграда. Темное небо, редкие звезды. Марс!
Кто-то подошел к аппарату, установленному на поляне. Голову человека
закрывал герметический шлем, на спине виднелись резервуары воздуха. Он
встал вплотную к экрану и, казалось, смотрел прямо на собравшихся в зале.
- Юлий! - сказал один из ученых на Земле, - расскажите, что сделано
для быстрейшей реализации нашего плана. Какие меры вы приняли? Вас слушают
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг