- И ты так хорошо запомнила? - спросил он.
По амфитеатру прокатился дружный смех. Слова Волгина дети восприняли
как шутку. Запомнить с одного раза несколько фраз чужого языка - они не
видели в этом ничего особенного...
Волгин облегченно вздохнул. Его смущало недетское поведение Феи.
Наконец-то они повели себя, как положено детям. Ни один взрослый человек не
позволил бы себе даже улыбнуться на такой вопрос.
Владилен или Мэри серьезно объяснили бы, что память современных людей
более развита, чем во времена Волгина. Это было бы деликатно, необидно и...
скучно. Ему больше понравился красноречивый ответ детей - их веселый смех.
- Теперь я отвечу вам, - сказал Волгин, обращаясь ко всему
амфитеатру. - Когда Владимир Ильич Ленин умер, мне было десять лет. Я
никогда не встречался с ним. Я знаю его так же, как вы, по портретам и
книгам.
Поднялся мальчик, лет десяти, в одном из средних рядов.
- Но кто же вам мешал увидеть его в натуре? - спросил он. - Я понимаю,
что нельзя было вызывать Ленина по телеофу, но вы могли слетать туда, где
он жил, и, не беспокоя его, подождать, когда он выйдет. Неужели вы не
хотели его увидеть? Я обязательно сделал бы это.
Теперь рассмеялись уже гости.
Электра посмотрела на мальчика и укоризненно покачала головой.
- Милый мой друг, - сказал Волгин. - Я вижу, что ты только начинаешь
учиться... Ведь у нас не было телеофов. Слетать, как ты говоришь в Москву,
где жил Ленин, было почти немыслимо даже для взрослого человека, не говоря
уже о десятилетнем мальчике. У нас не было арелетов. Воздушный транспорт
только входил в жизнь. Мы были сильно ограничены в передвижениях. Но далее
если бы я жил в Москве, рядом с Лениным, я все-таки мог бы ни разу не
увидеть его. Ты не поймешь, если я скажу, что Ленин не всегда мог свободно
ходить по улицам. Когда ты будешь изучать историю того времени, ты поймешь,
почему так происходило.
- Я уже прошла курс древней истории, - сказала Фея, - и все же не
понимаю, что мешало вам изменить условия жизни.
- Люди тогда не были объединены, как сейчас. Существовали разные
народы. Они говорили на разных языках и не понимали друг друга. У них были
различные взгляды на жизнь. Например, мы - коммунисты - стремились к таким
общественным отношениям, какие сейчас у вас. Но многие противились этому,
старались нам помешать, цеплялись за прошлое. Не все любили Ленина, не все
восхищались им и его делом, были люди, ненавидевшие его, способные даже
покуситься на его жизнь. Ленина приходилось охранять.
- Мы знаем, что на Ленина было покушение, его пытались убить, он был
ранен, - сказал кто-то из заднего ряда. Голос был слышен так ясно, как
будто говоривший стоял тут же, рядом. - Но мы спрашиваем о другом. Вы сами
говорите, что были ограничены в передвижении, что условия жизни стесняли
свободу человека. Почему же люди не хотели изменить эти условия? Ведь они
мешали всем, независимо от взглядов человека.
- В том-то и дело, - сказал Волгин, - что народы Земли не могли ничего
делать сообща. Разделение на отдельные нации, часто враждующие между собой,
разные общественные системы, классовые интересы - все это ставило
непреодолимые рогатки на пути человечества. Вам кажется - так просто решить
вопрос и всем вместе осуществить его. А у нас каждый отдельный народ
заботился только о себе. Исключением являлся Советский Союз. И было так,
что в одной стране жилось гораздо лучше, чем в другой.
- Но ведь и там и здесь жили люди?
- Да, и я понимаю ваше недоумение. Мы - коммунисты - видели это
вопиющее положение уже тогда, но что мы могли сделать, если противники
коммунизма мешали нам.
- Непонятно, как могли быть противники лучшего. Это неестественно.
Положим, я знаю, что сегодня будет идти сильный дождь. Я останусь дома,
потому что лучше находиться дома, чем под дождем. Выходит, что могут
найтись люди, которые скажут: "Нет, под дождем лучше".
Снова все рассмеялись.
Волгин почувствовал свою беспомощность. Ну как объяснить им причины,
заставлявшие капиталистов противиться коммунизму? Говорить о деньгах? Они
не знают, что это такое. Сказать, что люди, имевшие много, не хотели терять
свои привилегии? Но из сознания современных людей давно исчезла сама
возможность одному человеку иметь больше, чем имеет другой. Его опять не
поймут.
Электра пришла на помощь Волгину.
- Дети, - сказала она, - вы, очевидно, хотите, чтобы Дмитрий прочел
вам курс истории экономических отношений?
- Нет, нет!
- Зачем же вы добиваетесь ответа на такие вопросы, на которые нельзя
ответить кратко? Те из вас, кто еще учится первый год, знают все это в свое
время, а те, кто проходил курс истории средних веков, должны сами понимать,
почему были противоречия. И я очень удивлена словами Феи. Придется ей
повторить курс. Вы мечтали встретиться с Дмитрием, он с вами. Так
спрашивайте его о том, что касается его лично.
- Расскажите нам о войне!
- Как могли люди убивать друг друга?
- Почему люди соглашались воевать?
- Что вы чувствовали, убивая человека?
- Расскажите, как вы учились?
- Какая была школа в ваше время?
- Подождите! - сказал Волгин. - Не надо столько вопросов сразу. И
притом, дети, я ведь не один. Разве вы ничего не хотите спросить у Марии
или Игоря Захаровича?
- У кого? - спросил мальчик, сидевший рядом с Феей. - У Марии, это
понятно, но как вы назвали Игоря?
- Довольно, Дмитрий! - сказал вдруг Второв. - Не называйте больше
моего отчества. Я - Игорь, и точка. Он сказал это по-русски.
- Хорошо, но должен же я ответить. Я сказал, - продолжал Волгин,
переходя на современный язык, - Игорь Захарович. В наше время человека
называли не только его именем, но и именем отца. Захар - отец Игоря.
- А как звали его мать?
- Елизавета, - ответил Второв.
- Значит, можно было сказать или Игорь-Захар, или Игорь-Елизавета?
- Нет, употребляли только имя отца.
- Почему?
- Отвечайте сами, - сказал Волгин, обращаясь ко Второву, - Я складываю
оружие.
- Мне трудно еще говорить. Встала Мельникова.
- Дети! - сказала она. - Вы снова задали вопрос, требующий
обстоятельного ответа. Трудно объяснить исчезнувшие обычаи. Предпочтение,
отдаваемое имени отца, имеет опять-таки экономические причины.
Удовлетворитесь тем, что я сказала. Так было.
- Извините!
- Мы больше не будем!
- Ничего, дети! Мы рады вашей любознательности и постараемся ответить
на вопросы, которые вас интересуют.
Волгина поразила легкость, с какой Мельникова объяснялась на
малознакомом ей языке. За короткое время она сделала огромные успехи и
говорила почти так же хорошо, как сам Волгин.
- Говорите, Дмитрий! - предложила Мария Александровна.
Волгин собрался с мыслями. Предстояло сказать о войне, о том, что было
самым темным пятном на прошлых веках, о деле, представлявшемся современным
людям, я особенно детям, немыслимым, невозможным - убийстве людьми других
людей. Что сказать, чтобы они поняли руководившую его современниками
суровую необходимость?
"Надо выяснить, как они сами думают о войнах прошлого, - решил он, - и
тогда легче будет найти правильный тон".
- Мне хотелось бы услышать от вас, - сказал он громко, - как вы
понимаете слово "война", что думаете вы о причинах войн? Я обращаюсь к тем,
кто изучал историю.
Поднялась Фея. Видимо, она была одной из самых активных учениц.
- Мне не нужно повторять курс средней истории, - сказала девочка,
взглянув на Электру, - чтобы ответить на вопрос Дмитрия. Война - это
вооруженное столкновение людей, желающих силой навязать друг другу свой
образ мыслей. Или нападение одной страны на другую с целью подчинить се
народ своему влиянию. Правильно? - обратилась она опять-таки к Электре.
- В общем, правильно, - улыбнулась воспитательница.
- Почему "в общем"?
- Были и другие причины
- Я удовлетворен ответом, - сказал Волгин. - Скажу о войне, в которой
я сам участвовал. Она принадлежала ко второму, названному Феей, типу.
Капиталисты напали на Советский Союз с целью уничтожить завоевания
революции, помешать строительству коммунистического общества, остановить
ход истории и повернуть ее обратно. Завоеватели были очень жестоки, они
уничтожали людей сотнями тысяч - не только воинов, но и мирных людей.
- Подожди, Дмитрий, - перебила Волгина Фея. - Ты говоришь: "воинов и
мирных людей". Это непонятно. Если один народ напал на другой, то откуда
могли появиться мирные люди?
Волгин почувствовал, что продолжать в подобном тоне больше нельзя. Его
слушателями были не дети былых времен, он забыл об этом.
- С древних времен люди привыкли, что войну ведет только армия, то
есть специально обученные и вооруженные люди. Все остальные считались
мирными людьми и не имели оружия. Считалось также, что мирное население
неприкосновенно, убивать друг друга могли только вооруженные люди. Спор
двух народов решался армиями. (Волгин был вынужден произнести слово "армия"
на русском языке, в современном его не было. Но слушатели хорошо поняли.
Иначе они снова прервали бы его вопросом.) Так было во всех прежних войнах.
Но те, кто напал на нас, нарушали этот закон. Они начали истребление
невооруженных людей. Я понимаю, что для вас одинаково дико звучит право на
убийство вооруженного или невооруженного человека. Но тогда было не так.
Убийство на войне не считалось преступлением, а убийство мирного жителя
было преступлением. Неужели вы никак не можете понять, что убийство на
войне, как оно ни отвратительно само по себе, было необходимостью? - сказал
Волгин, видя недоумение на лицах слушателей. Никто ничего не ответил ему. -
Если вас хотят поработить силой оружия, то ничего другого не остается, как
защищаться тоже оружием. Не становиться же на колени.
- Вот это правильно, - сказал кто-то. - Если напал зверь, его надо
убить.
- Именно зверь, - подхватил Волгин. - Наши враги вели себя не как
люди, а как дикие звери. И на борьбу с ними поднялся весь народ Советского
Союза. Война стала всенародной.
- Так и должно было быть. Ведь напали на весь народ.
- Совершенно правильно. Врага надо было уничтожить во что бы то ни
стало. В наших глазах это были уже не люди. Вы знаете, - сказал Волгин,
поняв, что сейчас самый удобный момент затронуть вопрос, больше всего
беспокоивший его, - что я получил большую награду - звание Героя Советского
Союза, именно за то, что сам уничтожил много ворвавшихся к нам
завоевателей. Больше четырехсот.
Волгин с тревогой ждал, как будут реагировать дети на его слова.
Современные люди не осуждали его. Недаром его именем была названа улица в
Ленинграде, и на золотой доске Пантеона выбито его имя. Он знал об этом и
со слов Мунция, Люция, Ио. Но как посмотрят на это дети? Не будет ли он в
их глазах просто убийцей, вызывающим презрение?
Во втором ряду, прямо напротив Волгина, встал мальчик лет
четырнадцати.
- В вашем голосе, Дмитрий, - сказал он, - слышно волнение. Вас
тревожит наше к вам отношение. История вашей жизни нам всем известна. Я
скажу от себя и от всех - я знаю, что могу это сделать, - мы восхищаемся
вами. Если вы смогли преодолеть естественное отвращение к убийству ради
общего дела, если вы пошли на такую тяжелую моральную жертву, вы
действительно герой!
Как по команде, все дети одновременно встали, молча присоединяясь к
словам своего товарища. Волгин был глубоко тронут.
- Сядьте, дети! - сказал он. - Я вам очень благодарен. Откровенно
скажу, я опасался, что вы не поймете меня. Я расскажу вам один случай из
моей боевой жизни. Он ответит на вопрос, что я чувствовал, убивая человека.
Это был как раз четырехсотый, поэтому я, вероятно, и запомнил его. Он был
отвратителен - грязный, более похожий на животное, чем на человека. И я
помню, как подумал: "Хорошо, что он такой!" Потому что, направляя оружие на
человека и зная, что его нужно уничтожить, иначе он сам уничтожит много
других, это не легко сделать.
- Я думаю, - сказал тот же мальчик, глядя на Волгина широко открытыми
глазами. Было видно, что ему жутко слышать об этом.
Волгин решил, что о войне хватит.
- Вы интересовались, - сказал он, - как я учился, какой была школа. Об
этом пусть расскажут вам Игорь или Мария. Их время немножко ближе к вам,
чем мое. Я учился в школе в первые годы после Октябрьской революции. Шла
гражданская война, и на каждом шагу возникали большие трудности.
4
Беседа затянулась. Дети не соглашались прекратить се. По требованию
Электры был сделан перерыв, и гости поужинали вместе с детьми в огромной
столовой, оборудование которой было во всем подобно той, где они обедали
днем. Потом вернулись в зал.
Выступала, главным образом, Мельникова. Второв говорил мало, и то с
помощью Волгина, переводившего его слова.
Затруднения возникали на каждом шагу. Приходилось объяснять условия,
существовавшие в былое время, резко отличающиеся от современных. Иногда
дети не могли понять самых простых вещей, в то время, как хорошо понимали
более сложные.
Выяснилось, почему Электра остановила свой выбор, кроме Волгина,
именно на Мельниковой и Второве. Оказалось, что все дети хорошо знают
историю завоевания человеком космического пространства и помнят имена
космонавтов. Тс, кто первыми улетали с Земли к соседним планетам, были
одними из самых любимых героев подрастающего поколения. Волгин впервые
услышал имя Гагарина - первого человека в Космосе.
И Мельникову сразу спросили о се деде. А когда она ответила, что
никогда не видела его, потому что он умер до се рождения, - дети были
страшно разочарованы.
- Как же так, - недоуменно спросила Фея, - ведь он был вашим дедом, а
не отдаленным предком?
В их сознании не укладывалось, что внучка могла не видеть своего деда.
У самой Феи живы не только деды, но и прадеды, и прапрадеды. И так было у
всех, за очень редкими исключениями, вроде семьи Люция, у которого
появилась дочь, когда ему было уже около шестидесяти лет.
После ответа Мельниковой Второва уже не просили рассказать о его
прадеде - Геннадии Второве.
Кто-то вспомнил слова Волгина об ограниченности передвижений, и
пришлось рассказать о поездах, самолетах, пароходах.
Не сговариваясь, Волгин и Мельникова старались создать впечатление
комфортабельности и удобства транспорта былого времени, но они не могли
скрыть скорости движения, а именно это обстоятельство и служило критерием
для оценки их рассказа.
И странное дело! Они чувствовали, что начинают удивляться, как могли
люди мириться со столь медленным передвижением.
А те, кто их слушал, воспринимали рассказ Волгина о скорых поездах,
проходивших расстояние от Ленинграда до Москвы за девять часов, так же, как
сам Волгин в свое время воспринимал путешествия по тому же маршруту на
лошадях за две недели.
Он не дожил до реактивных самолетов, но если бы и рассказал о них, то
это мало помогло бы. Мельникова, говорившая о двухчасовом пути на шариковых
электроэкспрессах, идущих по желобовой дороге, имела не больший успех, чем
Волгин. Дети привыкли к мысли, что достаточно нескольких минут, чтобы
перелететь в Москву на арелете.
От транспорта перешли к бытовым условиям жизни. И тут стало еще
труднее. Слушателей интересовало все: устройство жилища, питание,
развлечения, а в особенности ученье в школах и домашняя жизнь. И почти
каждый ответ вызывал недоумение и множество новых вопросов. Волгин подумал,
что говорить со взрослыми гораздо легче, они не расспрашивали так подробно.
Все приходилось объяснять до конца, дети не удовлетворялись полу
ответами. Стоило Мельниковой, говоря о школе, упомянуть о географии, как
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг