экстремальных ситуациях, только, к сожалению, там не говорилось, как
определить на ощупь, что у тебя под ногами. Но в любом случае Александров
мог поклясться, что это был... камень. Неровный, не слишком хорошо
обработанный камень, холодный, твердый, без щелей, что бывают при
искусственной кладке, и шероховатый... Герману смутно вспомнилось, что
такая монолитная горная порода обычно бывает светло-коричневого или
желтовато-коричневого цвета. А может, и нет - тут же опроверг он сам себя,
- может, как раз не желтого, а серого, такого, как гранит, который им
показывала учительница природоведения в средней школе.
Неожиданно накатила радость. К нему вернулась способность рассуждать,
разве этого мало? Осмелев, Герман осторожно двинулся вперед. Передвигаться
на четвереньках было непривычно, но иначе можно угодить в пропасть -
каменная поверхность в любой момент может кончиться, а что там внизу, один
бог знает... или, как сказал бы местный житель, Аллах.
Герман вспомнил по ассоциации Гаруна и его маму Загидат, и тут же
перед его мысленным взором возникло лицо Валерии. Теперь, когда он потерял
внешнее зрение, внутреннее, вкупе с воображением, стало работать
значительно четче, и Герман мог поклясться, что видит каждую мельчайшую
черточку милого лица. В ее глазах была тревога. Господи, что же он сидит,
она наверняка волнуется!
- Лера! - позвал Герман. - Лера, ты где?
Он помнил, что взбесившийся конь унес его далеко от того места, где
были Лера с Гаруном, но ведь и они вряд ли остались там, где были.
Наверняка ищут его, нужно помочь им, подать голос.
- Лера! - во всю глотку закричал Герман. - Га-рун! Вы где? Я ничего не
вижу, идите на мой голос!
Странно как, гулко звучит его голос, как будто кричит кто-то другой.
Может, от удара его оглушило? Тогда придется утешаться тем, что хоть вообще
сохранилась способность различать звуки.
- Ребята, я здесь! - закричал он вновь. - Где вы, подайте голос, я
ничего не вижу!
Герман замолчал. Странно. Голос звучит так, словно он находится в
большом, пустом помещении. В голове мелькнула одна мысль, но Герман тут же
ее отбросил. Глупости все это. Что за зал такой может быть среди гор, в
почти безлюдных местах? Наверняка его просто подводит собственный слух, и
больше ничего. Ладно, вот восстановится нормальный слух... и зрение, тогда
все станет на свои места и он еще посмеется вместе со всеми над нынешними
страхами. А пока... Черт, ну почему же они не отвечают, ни Гарун, ни Лера?
А вдруг он их просто не слышит?
Не слышит? Герман ударил ладонью по полу и с радостью убедился, что
слух в порядке, в этом можно не сомневаться. Но даже если предположить
нереальное, поставить под сомнение его способность слышать и допустить, что
ребята ему отвечают, а он не слышит, то все равно они уже могли бы его
найти.
Уж прикосновение-то он почувствовал бы. Тьфу, чушь, какая-то! А
может... он вообще бредит? Или спит?
Неожиданно откуда-то, словно издалека, донесся гул. Он усиливался, но
Герман никак не мог определить, откуда он идет и что означает этот звук.
Гул нарастал, теперь Герман почувствовал его даже ладонями, прижатыми к
каменной поверхности. Она мелко подрагивала.
В душу стал заползать страх. Гул приближался. Только этого не хватало.
Надо срочно где-то укрыться. То, что может издавать такие звуки, раскатает
его в | блин и даже воинского звания не спросит!
Черт, как же тяжело быть слепым. Быстрее бы зрение возвращалось!
Не поднимаясь с четверенек, Герман быстро двинулся вперед. Никакой
преграды на пути не встретилось, да и провала, слава богу, тоже. Герман
приободрился. Еще бы знать, в том ли направлении он двигается... Вдруг все
наоборот? Вдруг то место, которое он только что покинул, и было самым
безопасным? Тогда плата за ошибку будет очень высока...
А гул между тем все приближался. Герман мог поклясться, что уже
различает некоторый ритм в этом усиливающемся звуке, но радости ему это не
добавляло. Ведь он все еще не мог определить, с какой стороны надо ждать
опасность. Вроде бы справа... Да-да, скорее всего так!
Герман по привычке повернул голову направо и увидел? Господи, он
видит! Пока, правда, лишь странные легкие всполохи, но разве этого мало? Он
видит! Видит!!!
Зрение улучшалось с каждой секундой. Всполохи становились все ярче,
уже можно было сказать, что они красновато-желтые... И светились они в той
стороне, откуда шел звук... Нет, неспроста все это, ох неспроста! Чем
быстрее найдешь укрытие, тем будет лучше.
Лучше бы не встречаться с неведомым существом, которое между тем
стремительно приближалось. Тем более что Герману было уже ясно, в каком
направлении нужно двигаться. Суетливо ощупывая пространство перед собой, он
стал перемещаться в сторону от пути, по которому, очевидно, намеревалось
прошествовать неизвестно что. Был бы он в воздухе, сказал бы, что уходит с
траверса, но, находясь в такой нелепой позе - изображая в лучшем случае
луноход, - он, естественно, подумал приземленнее.
Первая по-настоящему яркая вспышка ударила по глазам в тот момент,
когда Герман, по его расчетам, прополз уже метра два. Свет, правда тут же
погасший, был настолько силен, что Герман невольно закрыл глаза и вытер
тыльной стороной ладони выступившую слезу. Ему не удалось ничего увидеть,
но само то, что зрение вернулось настолько, что приходится смежать веки,
чтобы свет не слепил, радовало его несказанно. Теперь бы еще избавиться
от...
Додумать он не успел - от новой вспышки глазам стало больно даже
сквозь опущенные веки. И чем ближе был грохот, тем чаще становились
вспышки. Майор почувствовал, что надо уходить с дороги поскорее. Он рванул
вперед... и тут же был наказан. Все-таки бегать на четвереньках не слишком
удобно. Наступив коленом на собственные же пальцы, Герман повалился ничком
и больно ударился лбом обо что-то твердое.
Пощупав здоровенную шишку на лбу - и когда только вырасти успела, -
Герман провел рукой по преграде. Это была... стена? По крайней мере, в том
месте, где он находился, без сомнения! Гладкая, словно бы отполированная,
холодная. Но это дойдет до Германа позже, а сейчас он, по глупости открыв
глаза, как раз когда вспыхнул ослепительный свет, просто прижался к стене,
моля Бога, чтобы все это поскорее кончилось и то неведомое, что несется на
него, прошло мимо.
Это неведомое приближалось. Герман больше не осмеливался открывать
глаза, все равно ведь, смотри не смотри, ничего не увидишь. Лучше глаза
поберечь. И все же он не вытерпел - в тот момент, когда, по его расчетам,
до чудовища оставалось метров десять, он, тщательно прищурившись,
повернулся к нему лицом. Вспышки были такие короткие, что рассмотреть
что-то было почти невозможно - это все равно что пытаться разглядеть лицо
фотографа в тот момент, когда он включает фотовспышку. И все-таки Герман
увидел... увидел, как что-то огромное, пышущее тяжелым горячим дыханием
поравнялось с ним и, едва не задев, пронеслось дальше. Те же вспышки, тот
же грохот, но теперь в другом конце коридора... Коридора? Коридора?!!!
- Загидат! - Курбан повернул голову в сторону открытой двери веранды.
- Загидат!
Вместо статной и полнолицей супруги хозяина появилась его дочь,
худенькая стройная девочка лет десяти-двенадцати с круглыми глазами и
солнечной улыбкой. Она бросила любопытный взгляд на гостей и застыла, не
отрывая глаз от отца. Весь ее вид говорил о том, что она с радостью
выполнит любое его поручение и справится не хуже мамы. Ну разве что
чуть-чуть ей уступит, но только ей, и больше никому!
- О, Аминочка пришла! - обрадованно воскликнул Курбан и повернулся к
Панаме и Мартину. - Моя самая любимая дочурка!
При этих словах отца девчушка зарделась от смущения.
- А мама где? - спросил Курбан, делая вид, что ничего не заметил. -
Куда все запропастились? Гарун еще не вернулся?
- Мама на кухне... там соседка пришла! - Амина опять посмотрела на
приезжих. - Но ты скажи, я все принесу! Я умею...
- Да ну? - засмеялся отец. - Вот какая помощница у моей Загидат! А вот
мне помогать некому. Гамид убежал, Гарун кататься уехал. Так как, он еще не
вернулся?
Девочка посерьезнела и отрицательно дернула головой.
- Странно. - Курбан нахмурился. - Такого еще не было, чтобы он так...
Ты не думай, - заговорил он, повернувшись лицом к Панаме, но глядя на
Мартина, - он у меня парень ответственный. Просто ума не приложу... что
могло такое произойти, почему их так долго нет?
Геннадий не поверил Алиеву. И не только потому, что тот, говоря это,
бросил быстрый взгляд на дочь, словно предостерегая от чего-то. Сам его тон
наводил на сомнения. Было ясно, что Курбан очень встревожен, хотя и
пытается это скрыть. Причем он знает, чего боится, иначе с чего бы он так
переживал. Подумаешь, загуляла молодежь, ну опаздывают, чего ж так
напрягаться? Нет, по всему чувствовалось, что Алиев опасается чего-то
определенного.
- Курбан, скажи откровенно, - спросил Панама, - здесь опасно?
Еще в первые минуты знакомства они решили обойтись без лишних
церемоний и обращаться друг к другу на ты.
- Что ты имеешь в виду? - вскинул бровь хозяин дома, легким взмахом
руки отсылая дочь обратно к матери.
- Ну, мало ли какие могут возникнуть проблемы... - уклончиво
проговорил Геннадий. - Чечены, бандиты...
- У чеченцев и без нас головной боли хватает, - со вздохом сказал
Курбан. - Им бы у себя разобраться. А бандиты... бывает, что где-то они и
появляются, но не здесь. Можешь не верить, но в наше селение они ни разу не
заходили. Хотя, казалось бы, на самой границе стоим, где бы и объявиться,
как не тут. Ваххабиты тоже нас обходят стороной. Были как-то раз до
войны... до второй войны, как вы ее называете. А как бои у соседей
начались, этих кастровцев как ветром сдуло.
- Постой, как ты сказал? Кастровцы? - усмехнулся Геннадий. - Это
почему? Из-за бороды?
- И из-за нее тоже, - кивнул Алиев. - Да и такие же неугомонные. Вон,
довел Фидель Кубу до ручки, не без нашей помощи, конечно. А ведь как всех в
рай зазывал! Теперь вот эти... Нет чтобы на Афган посмотреть, там эти
воины... язык не поворачивается назвать это отродье святым именем...
превратили страну в концлагерь... религиозный концлагерь, и всему миру
говорят, идите под нас, мы и вам такую жизнь устроим. Пойдете нашим путем,
и ваша страна в Средневековье вернется. А потом удивляются, как это люди не
хотят их поддерживать. И все свою бескомпромиссность демонстрируют! Но
кастровцам время помогло, тогда еще не все узнали, что такое власть слуг
гегемона. А вот ваххабитам сочувствие потруднее найти.
- Ну, если все так хорошо, тогда почему ты так... беспокоишься? - в
упор спросил Панама. - Покатаются ребята и приедут! Или есть что-то такое,
о чем ты не хочешь говорить?
Курбан вздрогнул. Даже не слишком проницательный человек не мог бы не
заметить, как тяготит хозяина необходимость утаивать от гостя какую-то
неприятную информацию. Геннадию показалось даже, что вот сейчас он отбросит
свою скрытность и все расскажет, но тут вмешался Свенсон.
Швед знаками показал Геннадию, что хочет говорить и просит позвать
Валерию. Капитан тоже знаками дал понять, что не может пока выполнить его
просьбу. Фигура из пальцев обеих рук и содержимое пяти рюмок водки, выпитых
за обедом, помогли ему довольно образно изобразить конную прогулку.
- Лера, Герман и Гарун! - несколько раз повторил он во время своей
пантомимы.
Мартин кивнул и в ответ приложил кулак к уху. По всей видимости, это
должно было означать, что он желает позвонить. Нет проблем! В машине
"Инмарсат" с автоматической настройкой на спутник.
- Ноу проблем! - Панама для убедительности поднял ладонь правой руки.
- Проблем... ноу! Гоу...авто!
Рыжий капитан встал и, приложив руку к груди, обратился к хозяину
дома:
- Извини, брат, иностранец поговорить захотел... нашел время! - Панама
хотел предложить перед уходом выпить на посошок, но, вспомнив, что они
никуда не уходят, махнул рукой. - Сам понимаешь, начальство. Эх, что за
люди, любой разговор поломают! Не понять им нас, русских! Эх, знал бы...
Геннадий не договорил. Тяжелая рука скандинавского гиганта легла ему
на плечо. Капитан плюхнулся на то же место, с которого только что встал.
- Ты чего? - всполошился он, но Мартин сделал успокоительный жест
рукой, сиди, мол, я сам разберусь. Он протянул руку. Ах да, швед просит
брелок дистанционного управления и ключи от машины.
- Ага, вот они... И правда, чего всем ходить? Взрослый человек... сам
во всем разберешься! - согласно закивал Панама. - Вот, пожалуйста!
Швед направился к двери, Геннадий посмотрел ему вслед и повернулся к
Курбану.
- Вроде бы и мужик нормальный, - он кивнул в сторону окна, - а все не
наш,.. Не понимает вещей элементарных! Ни посидеть с ним за бутылочкой, ни
пообщаться... Вот мы с тобой... как люди, сели, выпили, поговорили... ближе
стали. Я тебя лучше понимать начал, ты меня... тоже. А Мартин, он как бы и
с нами, и нет! Не пьет, с бабами его ни разу не заметил. Странный какой-то.
Будь я на его месте, Лерку бы... Ну да ладно, деньги хорошие платит, и на
том спасибо! А что не пьет, так нам больше останется.
Панама громко рассмеялся и посмотрел на собеседника. А заметив
нетерпеливый взгляд, брошенный тем в сторону ворот, вспомнил, что так и не
получил ответа на свой вопрос.
- Так что ты там говорил про ваше озеро? - вкрадчиво спросил он. -
Какая беда у вас там завелась?
Курбан медленно повернул голову и посмотрел в глаза гостя. Взгляды
встретились, и Геннадий, повидавший многое, не раз ощущавший на себе
тяжесть генеральских взглядов, вздрогнул. Господи, лучше бы он не
спрашивал, пронеслось в голове капитана. На что ему сдалась эта дурацкая
лужа с ее тайнами? Да и какое такое может быть озеро так высоко в горах?
Небось запрудили какой-нибудь горный ручей и насочиняли бог весть что... Но
почему тогда так помрачнело лицо хозяина дома? Почему так побледнела кожа
на костяшках его пальцев, сжатых в кулак? Нет, брат, все не так просто.
- Гена, - горец произносил слова твердо, но было видно, как трудно это
ему дается, - ты... вы все мои гости. Я, моя семья, мои дети... мы все
несем ответственность за вас. За вашу жизнь, за вашу честь, за свободу...
Понимаешь, есть вещи, которые не нужно трогать. Тайны, которые нужно просто
принимать и не пытаться разгадать... чтобы не было беды.
Курбан замолчал. Он резким движением схватил со стола бутылку,
уверенной рукой, не пролив ни капли, наполнил две рюмки и знаком, без слов,
предложил выпить. Панама с готовностью взял свою рюмку и одним глотком
отправил ее содержимое в рот.
- Ладно, раз не удалось оградить ваш слух от нашей беды... от
проклятия нашего селения, то кое-что я тебе расскажу. Но перед этим
предупреждаю, я скажу не все и не все из того, что я скажу, - правда.
Потому как сам ее не знаю. Да и отец, от которого я это услышал, тоже,
конечно, не все знал. Сам знаешь, когда что-то передается от деда к отцу,
от отца к сыну, сами собой появляются вещи, которых на самом деле нет и не
было. - Курбан, решившийся наконец открыть душу, стал заметно
успокаиваться. - И еще, с того момента, как ты услышишь то, о чем просишь,
ответственность за сохранение тайны, за жизнь людей- твоих друзей, моей
семьи... всего селения и еще многих других ляжет на тебя. Ты готов взять на
себя этот груз?
Кто знает, возможно, если бы Пономарев был трезв, он призадумался бы,
стоит ли ему вообще втягиваться в проблемы далекого аула, но выпитое, хотя
и не лишило его пока способности думать, бесшабашности прибавило. Решив,
что слова в данном случае излишни, Геннадий просто кивнул головой и ударил
себя кулаком в грудь. Дескать, он - скала, будет тверд и молчалив что твой
гранит.
Курбан кивнул. Было видно, что он никак не может решиться и начать
свое повествование.
- Знаешь, - заговорил он после долгого молчания и бросил взгляд в
окно, - у каждого народа есть свои предания, свои предрассудки. Свои...
страшилки, пугавшие предков еще в те времена, когда не было ни
электричества, ни книг. Заканчивался очередной изнурительный рабочий день,
и приходил вечер. В горах темнеет быстро, стоит только зайти солнцу - и
все, уже ночь. А человек устроен так, что ему нужно не только есть, не
только работать... он еще и общаться хочет. Ведь, не будь общения, не будь
задушевных разговоров с друзьями, кем ты тогда станешь? Аллах далеко, жить
по установленным правилам не всегда выгодно... и только глаза друзей, глаза
родственников, перед которыми ты не можешь оступиться, перед которыми ты не
можешь поступить так, чтобы потом со стыдом отводить глаза, заставляют тебя
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг