Харитон, а все твой навоз. Божий ты человек, Харитон!
Ляпунов ругнулся:
- Тьфу! Куда ни плюнь - все божьи люди!
А у меня румянец - не иначе: Трансмигрант перестарался при
регенерации.
Я с любопытством, с каким-то тайным наслаждением смотрел на Прокофия
Ляпунова, одного из будущих вождей народного ополчения в разгар Смуты.
Единственный враг одолеет его - его собственный необузданный характер.
- А ну вас к богоматери! Лобызайтесь здесь! - Ляпунов выбежал из
избушки.
Харитон крепко крикнул.
- Нельзя упускать Ляпунова! Нельзя!
Будто проснувшись, все кинулись следом.
Боярыня Россохватская
Это была эпоха гибели московского престола Рюриковичей в бурях
Смутного времени. На последнем Рюриковиче - царе Федоре Иоановиче -
пресекся род, с которым шло становление централизованной Руси.
В Европе назревали религиозные войны - протестанты шли на католиков.
Во Франции падала к закату царственная линия Валуа. В Германии нарождалась
Тридцатилетняя война. В Польше скончался Стефан Баторий - самый заклятый
враг Московского государства, отнявший у русских балтийские берега. Шла
извечная борьба за передел мира.
Москва ежечасно ждала с юга нападения Крыма. В Казанском ханстве
волновались черемисы. Правитель Годунов, отменный дипломат, вязал
добрососедские отношения на границах - даже с шахом Аббасом, иноверцем,
жаждущим прибрать единоверную Картлию и царя Луарсаба...
После ухода Прокофия Ляпунова Харитон решительно приказал всем
собираться:
- Менять место будем, братушки! Знаю я этих хитрецов Ляпуновых, что
Прокофия, что Захара. Митек, вздевай своего немца.
- Вот што, - сказал мне Харитон, - заедем мы сейчас в Россохватку.
Дело у нас там незавершенное. Христопродавцу одному долг надо отдать. Все
тихо-мирно. Только ты - как бы посланец Годунова, проездом в Москву, а мы -
холопья твои. Переночевать нам, якобы. Ты уж на весь вечер боярина займи.
Вот держи бритву, обрей щеки да подбородок, усики оставь.
Он внимательно наблюдал, как я брился. Улыбнулся заговорщицки:
- Таким тебя и мать родная не узнает... Однако, брат, вижу, никакой ты
не немец. Чувствую, русак-то русак, да с заковыкой. Поди, из ведунов?
Ведаешь волхвание, ведаешь! Эк ты Гришку-рваную ноздрю заковал. Я и сам
немножко ведаю. Только куда мне до тебя! Я вот навозом лечу. Думал,
поначалу, и тебе помог... Навоз - что! Просто под рукой он всегда. Я силу в
себе чую - только не всегда она во мне. А вот как ты Митька ухитрился
исцелить да Гришку заворожил - тут уж ведовство чистой воды! Слышал о
таком, но сам впервой встретил.
Харитон напряженно ожидал ответа. В сущности, единственный приемлемый
ответ он сам и подсказал - ведовство. У дохристианских славян были волхвы,
гадатели, кудесники, ведуны, ведьмы: то, что родилось, быть может, у финнов
и долго у них сохранилось. Финны верили, что отражением добра и зла
является белая и черная магия: "Доброе, или белое божество проистекает из
существа женщины, тогда как чернокнижие по своему характеру есть мужское".
- Из византийских книг, - ответил я,- толику почерпнул.
- Ого! Чернокнижки, значит! Вот бы глянуть!
- В Москве покажу. "Книги волхвования" называется...
На богатых санях с тройкой мощных белых жеребцов, с криками
сопровождающих верхоконных влетели мы в Россохватку. С надрывным лаем
ударились следом сторожевые псы.
На кондовом русском вел разговор я с боярином. Россохватский был не в
духе, зевал, пучил глаза, борясь с сонливостью: ждал, когда же посланец
Годунова отойдет ко сну.
Внезапно оживился и, доверительно склонясь ко мне, пожаловался:
- Намеднись немец-купец Николаус Ван-Куль из Москвы приехал, шиши
умыкнули, прямо из Россохватки. Ты уж, гость дорогой, Борису Федоровичу
покайся от меня: не уберег. Много ватажников развелось, стрельцов буду
просить - охранять.
Распахнулась со стуком дверь, из соседней комнаты величаво вышла
боярыня в тяжелом бархатном платье, с длинным шлейфом, волочащимся по полу.
Сначала Россохватский недовольно наморщился, но по мере приближения
женщины лицо его принимало выражение безрассудного почтительного обожания.
- Цыпленочек! - капризно протянула боярыня.- Я жду, жду, когда же ты
меня позовешь. Мне скучно! В Москву хочу! В Москву! - она топнула ногой,
путаясь в подоле.- В глушь завез, ирод!
- Матушка! - упрекнул Россохватский. - Сколько уж раз говорено!
Я вскочил, поклонился, пытаясь встретить взгляд капризной боярыни. Она
манерно-стыдливо прятала взор.
Жестокое разочарование! Это была не Нина! Как же так я напутал?
Великий космос! Где ж теперь искать Нину?
Я растерянно лепетал любезности. Россохватский ревниво сопел. Беседа
не удавалась. Боярыня скучала.
- Батюшки,- зевнула сладко она.- Баиньки хочется. Сидим здесь яко
схимники. Ску-учно!..
Утром мы с Россохватским распрощались очень любезно. Даже боярыня
вышла на крыльцо. И вдруг блеснули изумрудной зеленью ее глаза, мгновенно
притушенные тенью прекрасных, быстро опустившихся ресниц.
Но я уже сел в сани, и тройка рванула.
В Москве
Так это была Нина? Но что за игру в узнавалки она мне предложила?
Сколько времени я нахожусь на Руси вовсе не по заданию, стремлюсь вместе с
нею вернуться в свое время, а она играет со мной в кошки-мышки. Сторицей
отплатила мне она за своего Христоперского. Удивительно, что Трансмигрант
не дает мне никакого руководящего указания, а ведь аварийная служба уже
дважды приходила на помощь. Ни одного аварийного вызова - было предметом
моей тайной гордости. На своей прародине - удосужился! - целых два. Ох,
Нина, Нина: становилось понятно, что возвращаться в свое время она не
хочет. Мне без нее - тоже нельзя. Квадратура круга!
Приемный отец Ван-Куль отбыл в Голландию, широкой торговли
организовать ему не удалось: опередила Англия. Королева Елизавета, зная
положение на Руси от своих агентов Боуса и Гудсона, вела собственноручную
переписку с Борисом Годуновым, величала своим братом. Английским купцам
было позволено торговать вольной торговлей, пошлины с их товаров - брать не
велено. Ван-Куль уговаривал меня отправиться с ним, но мне удалось
отговориться на более поздний срок.
Я жил в одной из боковых пристроек Кремля, подслеповатыми окошками
выходящей на глинистый берег Москва-реки. В эту пристройку возле церкви
Ивана Лествичника определили меня по просьбе царицы Ирины. Харитон с
Митьком жили у меня под видом слуг, но занимались своими делами. Вот уже
три дня, как они исчезли.
Вечерами я гулял вдоль берега Неглинной, проложившей свой извилистый
путь среди особняков. Опричники в пору своего могущества строились в
стороне. Особняки ставились капитальные. После падения опричнины здесь стал
строиться и прочий люд.
Последнее время при дворе было нехорошо. Сильно заболел царь Федор
Иоанович. В церквах молились за здоровье богоданного.
Ярыги Разбойного приказа с ног валились, распутывая нити назревающей
свары: ожидался холопий бунт.
В тот вечер я вернулся домой поздно. Возле пристройки дремал холоп из
Посольского приказа. Увидя меня, вскочил, сорвал с головы шапку, выпалил
заученное:
- В Грановитой палате долженствует быть прием послам, торговым гостям
и знатным русским семьям. Царь Федор Иоанович и царица Ирина всемилостиво
просят купца Николауса Ван-Куля быть.
Передано было мне также небольшое письмо от царицы. Царица
предупреждала: согласно доносу земских ярыг слугами у меня были признанные
в разбойном мире лиходеи по имени Митька Хлоп и Харитон Лесовик.
На другой день я пришел в Грановитую палату. Мне повезло: знакомый
приказный служка, работавший одно время у Ван-Куля по найму, указывал мне
коренных русских бояр. Шуйские, Воротынские, Головины, Мстиславские,
Колычевы, Голицины, Родовитые. Я смотрел на них с неприязнью: большинство
из них ни за грош продали бы русскую национальную самостоятельность то ли
польской куртуазной велеречивости, то ли римско-католическому стягу, то ли
английской крепкой буржуазности. И какая историческая нелепость: русский
мужик, определивший направленность жизни нации, неоднократно спасавший
государство, стоявшее на грани гибели в периоды иноземных нашествий и смут,
окажется заточенным почти в трехсотлетнюю крепостную кабалу!
Иван Петрович Шуйский небольшого роста, но величавый, в ярком кафтане,
обшитом золотом, стоял несколько впереди прочих бояр.
- Это ж по совету Ивана Петровича,- шептал мне приказный служка, - все
бояре, гости московские и люди купеческие били челом государю о разводе с
неплодной царицей. Наследник нужен, наследник!
Интересно, на много ли изменилась бы жизнь будущего государства
Российского, если бы впоследствии утвердилась надолго династия Годуновых,
вместо Романовых? Выиграла бы Россия, если бы у её руля осталась
динамичная, настороженная, хоть вполуха, но прислушивающаяся к рокоту
народной нужды династия Годуновых? Могло не быть в последующие столетия
засилия шлезвиг-голштинско-баварских императорских кровей на русском
престоле. И только?
К Шуйскому подошел князь Василий Васильевич Голицин, тот самый,
который будет приветствовать приход поляков и лично присутствовать при
удавлении царицы Марии и садистском убийстве молодого царя Федора
Борисовича, вдовы и сына Бориса Годунова. По его же наущению тело Бориса
Годунова в Архангельском соборе и погребут вместе с зверски убитыми женой и
сыном в бедном монастыре на Сретенке.
Но пока Борис Годунов - правитель. Сейчас все домогаются его внимания.
Вот он вошел вместе с послами, и загудела Грановитая палата.
Служка, не отрываясь, смотрел на правителя, шептал мне:
- Что ж, муж он чудный и сладкоречивый, светлодушен и нищелюбив, но
его легковерие изветам клеветников негодование вызывает. Много зол из этого
ждать следует.
Он подозрительно огляделся: ой, как опасаться доносов следует!
Да, это легковерие изветам навредит Борису Годунову, не ему ли он
будет обязан двусмысленностью памяти о себе? Ведь, и спустя столетия,
считается, что закрепощение произошло именно в правление и царствование
Годунова. Ему страшно не повезло в царствовании - три неурожайных года
подряд: как будто и природа ополчилась на него. Ему чудовищно не повезло в
памяти потомков: гений Пушкина сделал христоматийной истиной предположение
современников о его участии в убийстве царевича Дмитрия.
Посредине Грановитой палаты на дубовых скамейках были разложены
драгоценности: выставка даров Земли.
Даже в тусклом освещении полупритушенный блеск самоцветов вызывал в
груди такое же томление, как мерцание звезд, на покорение которых спустя
века устремится человечество.
Гости переходили от одной скамейки к другой. Здесь был и блеск
голубовато-зеленого берилла, и тающая на глазах тяжеловатая зелень
малахита, и ласковая голубизна бирюзы, и чернота природных кристаллов
магнетита, и легковесная полупрозрачность благородной шинели, и скованная,
загадочно блеснувшая в глаза тускло-желтым цветом, тяжесть человеческого
черепа, пропитанного естественным золотом, с пурпурными зигзагами
стилолитовых швов.
Я остановился возле черепа, немо вопрошающего пространство черными
впадинами глаз. Услышал скорбный вздох, поднял голову. Скорбно вздохнула
боярыня Россохват-ская.
- Решила: пора возвращаться,- сказала она. - По горло сыта стариной,
какое жестокое время! Давай возвращаться!..
Парадокс трансмиграции
Остановившись у Вокзала Времени, Нина деловито вытащила из сумочки
помаду, пудреницу и, глядя в зеркальные стальные стены, навела на свое лицо
косметику.
Иронически поведя на меня взглядом, разочарованно заметила:
- Да, Николай Борисович, большего от вас ожидала, ваше поведение в
Древней Руси было довольно примитивным. Дважды позволить себя избить!
- Зато ваше поведение - достойно удивления! - зло ответил я.- Вы
прекрасно вписались в древнюю экологическую нишу. В роли боярыни
Россохватской вы были просто сама собой!
- Благодарю, - она лукаво ухмыльнулась, - за высокую оценку моей
работы!
Расстались мы возле дома Христоперского, Нина помахала рукой и
крикнула: "До встречи!"
Я пешком пошел в Трансмигрант, размышляя, как лучше построить доклад.
Отметился в контрольном отделе и засел в своем кабинете, не заходя к
начальнику: нагоняй всегда успею получить. Запросил службу информации о Н.
Христоперской. Прочел ее характеристику и - как обухом по голове: сотрудник
института антропологии и археологии, член-корреспондент Академии наук,
автор трудов по психологическим стрессам при вживании в чужеродные среды.
Имеет право работы по особому каналу Трансмигранта. Так, теперь понятно:
Вокзал Времени, все процедуры переходов, что такое релаксация она должна
знать раз в сто лучше меня.
Да, но одного никак не пойму: для чего же она играла передо мной роль
несведущей двоюродной сестры Христоперского? Для чего она спасала брата
таким нелепым путем, когда достаточно было ее жалобы на меня в превышении
дозволенных мер?
Составил краткий отчет о внеплановой трансмиграции в Древнюю Русь.
Разгон мне начальник устроил крепкий: его возмутило, что меня так
легко обвела вокруг пальцев сотрудница параллельного отдела.
Схлопотал нагоняй с непонятной формулировкой: "За сбой в работе". Что
такое сбой?
Вышел на улицу - тоска, хоть снова в Древнюю Русь.
Я как-то автоматически побрел к знакомому дому Христоперского. В
гастрономе машинально купил колбасы, сыра, кефира и один батон. Бутылку
кефира засунул в карман, а свертки понес в руках. Итак - почему я иду к
Васе Христоперскому? Нина у него не живет, так что - причина не она. Может
быть, я сроднился с ним потому, что потратил гораздо больше времени именно
на его вербовку. Может быть, потому, что многое испытал на своей шкуре в
отдаленной прародине благодаря Васе?
В холодном коридоре тускло тлела электрическая лампочка. Я прошелся
несколько раз мимо закрытой двери его комнаты, усмехаясь про себя: ведь
знал, что его нет дома, что именно мой контракт направил его на работу в
новую солнечную систему в Сплюснутой Галактике, а все-таки пришел.
Дверь неожиданно приоткрылась, осторожно выглянул... Христоперский. С
легкомысленными усиками, патлатый, как будто не веря, он глядел на меня.
- Ты ли это, Николай Борисович? - засомневался он.- Заходи, заходи! Я
здесь третий день, все к тебе в Трансмигрант собирался: утвердиться. Третий
день здесь в какой-то боязни, как будто без твоего разрешения нельзя здесь
быть. Даже выглядывать боялся - истинное суеверие!
Как всегда, поджарили колбасу, поели, запили кефиром.
- Хорошо-то как! - сказал Вася, поглаживая свои гусарские усики.- Вот
теперь я чувствую, осязаю: я вернулся домой, к себе, в свое время. Как это
прекрасно, иметь свою точку во Вселенной!
Он закурил и спросил меня:
- Когда к прочим своим подопечным пойдешь, Николай Борисович?
- К каким прочим? - удивился я.- Кроме тебя, у меня никого нет.
- Как нет? А те самые, кого ты во время оно трансмигрировал? Давненько
кое-кто вернулся, не иначе! В своей ли тарелке чувствует себя? Может быть,
таится, так же, как и я? Подумай, существует такой субъективный фактор, как
твое личное появление, которое может убедить его в реальности своего бытия.
Вот - как меня! Я всего три дня на Земле, а мучился: только твое появление
нормализовало мою психику!
Однако. Слова Васи озадачили меня, но в них могло быть и зерно истины:
в Трансмиграции ещё много нерешённых проблем.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг