скотинке с медведем покоя и жизни. Ан нет, дышит животное ровно, на дикого
медведя даже и не смотрит, словно давно знает незваного гостя. Поглядела на
добрые коровьи глаза крестьянка и, странное дело, сама успокоилась на первое
время.
Удивился и дед, как увидел медведя. Но сразу ничего не поделаешь,
решили обождать, пока сам косолапый дикарь дорогу в лес не отыщет.
Задержался грозный зверь в деревне словно на родной стороне. Разнесла
сорока на хвосте это чудо по Орловке, чему юноша Аристархов сам был
очевидец. Проходит целое лето, а зверь со двора не идет.
Захотели его видеть охотники. Начались тут совсем уж непонятные дела.
Не испугался их мишка, словно давно знал. И как только такое возможно стало,
чтобы осторожный хозяин леса спокойно смотрел на ружья и запахи для себя
смертоносные терпел?
Сколько веревочке ни виться, а все концу быть. Порешили зверобои меж
собою: немного погодя извести чужака. Страшно держать медведя при поселке,
не дело. Началась и другая странность. Настаивал истребить дикаря-шагуна
горячий характером отец. А мать-то лесной девы вдруг очень пожалела
страшного зверя, и совсем ей не хотелось, чтобы убивали его. И откуда же в
материнском сердце чувства взялись?
Пришел медвежьей жизни срок. Зарядили охотники свои двустволки на
крупного зверя. Посовещались во дворе, щелкнули курками и в коровье стойло
направились без лишнего шума.
Отворили дверь к медведю. А страшилище лесное лежит как ни в чем не
бывало на соломе и вздыхает. Глянул исподлобья на железное ружье дикарь и в
угол отвернулся, словно заплакал.
Грохнули стволы так, что всю хатку дымом занесло. Подождали стрелки,
чтобы не встал ненароком зверь. Приготовили ножи булатные на толстую
мохнатую шкуру. Слышат - тихо все. Подкрались по соломе в медвежий угол и
кто посмелее, взялся распустить живую шубу донизу. Удивился еще, что легко
так от мяса на груди шкуру оттянул и быстро разрезал.
Вдруг вместо кровяного медвежьего мяса показалось из-под шубы нежное
нечто, белое... Отпрянул охотник от медведя и кинжал окровавленный бросил в
ужасе. Переглянулись бывалые звероловы. Всякое видели они на своем веку,
случалось, бывало. Узнали таежную тайну сразу, мороз по коже. Лежало перед
ними на соломе лесное чудо дикое, волшебное.
Медведь-оборотень.
Получеловек-полузверь без роду-племени.
Позвать пошли старых родителей. Смотрят отец да мать, как скорбно идут
к ним смущенные лесники. Сняли заскорузлыми руками шапки и глаза в землю
опустили. Винятся, словно убили кого-то. Поди разберись, кто же там лежит?
Подошел старик к лежащему оборотню. Перекрестился и сказал только:
"Господи, спаси и сохрани!" Красуется из-под медвежьего обличья молодое
девичье тело. Справное такое и здоровое... Только где голове быть, там все
медвежье. Оскалились в пасти все сорок зубов. А грудь и бедра девушки
молодой. Убили оборотня. Не дано нам, грешным, в эти тайны проникнуть.
По обычаю лесному отошли охотники от поселка в тайгу, ископали
потребную яму в сырой земле. Стало тут людям всем на душе страшно и
совестно. Было у всех чувство, что встречались они с этим существом раньше,
надо же.
Фельдшер наш Аристархов так и сказывал, что узнали каким-то чувством в
медведе-оборотне пропавшую лесную деву.
Сокрушалась почему-то больше всех мать пропавшей самовольщицы и
считала, что нет ее дочери в живых-то на белом свете.
Завернули медведя-оборотня в холстину. Уложили на телегу и в чащу
лесную свезли. Покаялись, на всякий случай, в убийстве. Нехорошо получилось.
Словно круги по воде, пошла в народ молва... Чай не за тридевять
земель, а в нашей знакомой, старой Орловке поймали загадочного
медведя-оборотня. Осталась вековечная тайна без ответа и по сей день.
Затерялся в непролазных дебрях и подозрительный старик-зырян - шаман. Вдруг
знает он тайну страшного оборотня и обучил ей самовольную лесную деву?
Сыскать бы его да выспросить. Хотя, конечно, про такие нечеловеческие дела и
знать будет, да не скажет. Запрется.
Не хотят и самовольные непослушницы отстать от лихого любопытства,
изменяют своему роду-племени человеческому. Как шла стихия жизни, так и идет
от века и до века. Не касается сердец строптивых добрый звон колокольный,
что летит над дремучей тайгой сибирской из святых церквей.
Заплутал человек от божьего пути святого да и в страшного зверя
превратился.
Крадутся по нашей бескрайней тайге, ломая сухие ветки, мохнатые
великаны.
Медведи-оборотни.
ЧУДОВИЩЕ ЛЕБЕДИНОГО ОЗЕРА
Давным-давно, еще от самого сотворения Господом Богом белого света,
населилась матушка-сырая земля такими великими и дивными тварями, что ни в
сказке сказать, ни пером описать. Страх божий, да и только.
Сухими путями таежными грозные мамонты с бивнями да хоботами ходили
стадами, а в морях рыбий царь, кит-великан, плавал да в наш древний Енисей
далеко даже заплывал.
Завелось от тех несказанных да незапамятных времен множество разных
дивных существ.
Научился человек охотиться на них и многих изучил. Но, видно, стало
быть, не всех.
Края наши далекие, места от веку заповедные. Ходят, конечно, наши
добытчики почти везде. Но ведь и то правда, что за промыслами тайны таежные
в суете не разглядишь. Прячутся от шумных гостей вековечные секреты в глушь
да в глубину озерную-болотную.
Придет человек простой за лесными подарками, разведет костер, обед
наладит, выпьет, что покрепче, и позабудет осторожность. Обидится на него и
матушка-природа по-своему. Напустит на лихого гостя неведомого зверя - и
конец. Пропадет без вести, хоть и жалко бедолагу.
Заметили как-то бывалые люди, что нет-нет, да и потеряется в лесах за
Богунаем мужичок.
За лесными горами, где золото намывают, есть заболоченный край, а за
ним, еще дальше, скрывается прозрачное чистое озеро среди тайги. Дойти туда
непросто, люди говорят, не любят эти места частых гостей. Легко потерять там
узенькую звериную тропку да заблудиться в зарослях.
Но прямо заговорили о неведомом звере, начиная с пропажи близ озера
охотника Шишенкова. Обстояло это таинственное дело так. Любили еще до войны
известные в местном народе братья Шишенковы таежные приключения и часто
далеко в лесу охотились со всяким удовольствием.
Пришло на Богунай лето красное, время промысловое приспело.
Отправился как-то раз один из братьев Шишенковых в дальний путь, до
самого чистого Лебединого озера. Найти его трудно, так ведь дело верное.
Приготовился надежно. Ничего не забыл. Ружье двуствольное верное
снарядил и порохом да свинцом патроны честь по чести приготовил. Взял,
конечно, и острый нож булатный в кожаных ножнах. Уложил в заплечный мешок
рыбацкие снасти да хитрые припасы.
Прекрасная там, на птичьем озере, рыбалка предстояла и клев завсегда
самый удачный.
Настреляешь и уток, и гусей крупных, полярных.
Куда он ушел, точно ведь известно было. Потому как издавна в наших
местах да на дворах обычай имеется: куда хочешь иди, но семье-то сказывай
ясно. В какие дебри-места и за чем отправляешься.
Предупредил вот и наш герой про поход на дальнее нетронутое озеро.
Никто не удивился.
Там и рыбы есть всякой серебристой, и птица большая гостит на дальнем
перелете.
Красуются на водной глади среди серых гусей царские птицы. Машут
крыльями белоснежные лебеди. Плавают рядышком и черные с отливом лебяжьи
пары.
Редкое место Сибирского царства.
Направился с ружьем к заветному озеру охотник. А только нет его назад.
Потеряли все терпение, а не дождались. Нет из лесу вестей, значит - беда.
Решил тогда меньшой брат пропащего, второй Шишенков, отыскать
заплутавшего сам.
Снарядился, с хорошим ружьем взял вдоволь патронов с медвежьими пулями.
Приладил булатный нож к поясу и молча за порог переступил.
Долго ли, коротко ли шел брат в тревоге по звериной дикой тропе. Одолел
вскоре Богунайские горки и безопасно мест заболоченных, нелюдимых к вечеру
достиг.
Идет в зарослях, приглядывается осторожно на шорох.
Надо сказать о пропавшем, что был герой в годах преклонных и много
поохотился на своем веку. Бороды вовсе не носил, усов тоже не заводил.
Но лицом был самый русский, правильный. Светел ясными очами и волосом
весьма курчавый. Сказать по правде, прямо богатырь крестьянского роду.
Настоящий исконный сибиряк-первопроходец видом.
Не одолел бы его ни человек, ни медведь-великан. А вот бывает же беда,
исчез. Будто срок пришел какой.
Идет меньшой брат на поиски лесною стороной. Вспоминает старшого да
молится про себя.
Вдруг слышит с озерной стороны мрачный такой да протяжный не то вой, не
то рев могучего зверя.
Чего только не померещится в дальних краях.
Стихло все снова, только птицы припевают да ветер с озера ветками
наверху качает. Может, с болот трясина вздыхает?
Прибавил путник шагу, а уж солнце давно село, вечереет уже. Наконец
расступилась вековая тайга.
Закричали вдруг впереди прибрежные птицы на озере и разом в небо
поднялись.
Взволновали крыльями вечернее небо, покружили над водой и в дальних
камышах укрылись.
Вот ты какое, Лебединое чистое озеро. Снял невольно путник перед
прозрачной гладью свою черную шапку. Постоял, послушал вечную тишину.
Чует сердцем меньшой брат, рядом неладное что-то. Стал то озеро берегом
обходить и сразу на стоянку вышел.
Подходит к ней ближе - и дрогнуло в душе. Видит: недалече на пригорке
чернеется потухший костер. Ночевал, видно, кто-то и готовил. Играет ветерок
озерный мертвою золою. Оставлен из лапника уютный для усталого добытчика
шалаш.
Пригляделся искатель наш и покачал головою. Да, ведь все здесь.
Прилажен над кострищем просторный котелок с чаем. Грустит знакомая
двустволка у входа в шалаш еловый.
Подошел брат, не утерпел и проверил стволы. Нет, хоть и заряжено, а
никто, видно, не стрелял.
Все цело осталось.
Щелкнул затвором и на свое плечо найденное ружье, для верности, за
ремень подвесил.
Присмотрелся теперь к самому мелкому и на первый взгляд неявному.
Важнее мелочи в жизни ничего нет.
Заметил, конечно, следы братовых сапог на поляне. Сколько можно
разведать, они от костра, шалаша да берега озера никудашеньки не отходят.
Ночевал здесь старшой Шишенков пропащий, и вся снасть его же личная
сиротою осталась.
И следы все рядом, как привязанные. А человека, понимаешь, нет как нет.
Пропал серьезно. Не было поблизости грозных следов медвежьих или волчьих.
Чисто-гладко вокруг.
Пропасть человеку здесь, кроме озера глубокого, просто негде.
Получается, что исчез добытчик где-то совсем-совсем рядом на бережке.
Потому все вещички словно собрались у костра.
Лежит рядышком и знакомый заплечный мешок, и веселый топорик отдыхает
на дровишках.
Куда же старшой брат подевался? Много размышлял гость у серебристого
Лебединого озера. Когда начало уже смеркаться в тайге, развел Шишенков под
звездами яркий костер. Хорошо - дрова уже заготовлены.
Но спать побоялся.
Захотелось на свежем-то ветерке ему жареной рыбки. Заметил наш Шишенков
в прибрежной хрустальной водице расставленные рыбные ловушки-мордочки. Но
сразу снимать не стал. Притомился с дороги, пока дело распутывал, до тайных
причин добраться решил.
Думалось искателю так. Что же тут страшного приключилось?
Главное, не было здесь лихих людей. Не приходил сюда из дебрей
известный следопытам зверь.
А человека нет. Не было у старшого и лодки своей, чтобы уплыть далече и
перевернуться ненароком на воде.
Молчит рядом широкое да предлинное Лебединое лесное море.
Скрыла, видно, прозрачная водица тревожную тайну. Долго сидел меньшой
братец у трескучего дымного костра. Не сомкнул до раннего утра ясных глаз.
Думал все про дело.
Забрезжило к четвертому часу в небесной высоте. Стали сумерки в заросли
отступать. Не заметил, как получились от ночного костра жаркие угли.
Подавай только крупную рыбу. Запечется в красных угольях жирный хариус,
да и забудешь про печали мирские. Вспомнил усталый Шишенков про
ловушки-мордочки на бережке. Да и решился достать из тех особых сеток рыбы
непуганой озерной к углям.
Встал, отряхнулся от дремоты. Положил ружья у шалаша и налегке пошел.
Идет к пологому берегу в высоких сапогах.
Вдруг словно холодок по душе пробежал. Забилось в неведомой тревоге
смелое сердце. Замедлил шаг земляк, прислушался. Словно подошла к сердцу
страшная лесная тайна.
А вокруг даже птицы не поют.
Зловеще как-то стихло все. Краснеет, будто к рассвету, прохладная вода
впереди.
Подходит удивленный следопыт ближе к воде. А уже и ног под собой не
чует. Страшно. А ведь и всего-то делов: сеточки с рыбками из парной водицы
на бережок вынести. Близко они уже, рукой подать. Подошел меньшой брат к
прозрачной воде. Да так и замер у кромки берега.
Зашевелились у него на голове волосы. Встал, предупрежденный своим же
ангелом-хранителем.
Видит с великим ужасом тайну лесную. Страшное чудище притаилось под
водою. Батюшки-светы! Жгут его злые горящие глаза сквозь хрустальную влагу.
Замер рыбак ни жив ни мертв.
Чудовище залегло к лесу передом. Охотится, конечно, да так по-зверски
искусно, что и гладь водяная не дрогнет, вся - как зеркало. Таится под тем
чистым зеркалом свирепая смерть. Направило на человека чудище саженную
плоскую голову на короткой шее. Бугрится на морде словно змеиная кожа,
только крупнее. Дракон драконом. А на той драконьей голове сверху, ближе к
шее, два больших змеиных глаза рубинами горят. Словно угли тебя жгут. Не
спускает зверь неведомый со своей жертвы глаз, и ничего доброго тот свирепый
взгляд не предвещает.
Заворожила меньшого брата страшная красота озерного дракона. Уходил
далеко в глубину широкий хребет чудовища и темными гребнями поднимался.
Разглядел земляк точно только большую, словно лошадиную голову зверя и
жуткие, нелюдской мудрости, налитые кровавым светом очи.
Не любит рыбий царь непрошеных гостей. Охотится на них хозяин
Лебединого озера. Не вырвется никто из опасной воды.
Побелел, пораженный смертным страхом, брат Шишенков. Представилось ему
мгновенно и ясно возможное нападение. Если бы только коснулся он сапогами
прозрачной воды мелководья! Не увидел бы больше любезного белого света.
Вмиг схватило бы чудище жертву свою поперек хребта. Впились бы намертво
в живого человека огромные зубы-крючья. И не отпустили бы вовеки. Взмахнет
тут зверь предлинным хвостом, вспенит озерную гладь и вмиг уйдет с добычей в
самую глубину немой воды. Разорвет на дне обед ужасный в клочья, извиваясь
волчком вкруг себя. Поднимется со дна вечный ил. Проглотит хищник жалкие
останки кусками в мутной равнодушной водице. И поминай как звали.
Но про те повадки далее сказано будет. А сейчас ни жив ни мертв,
окаменел меньшой братец от плотоядного звериного взора.
Замерло и чудище. Ждет добычу. Да не тут-то было.
Милостью божией, потихонечку, догадался меньшой брат попятиться
незаметно к лесу. Боялся и шевельнуться немного. Не то заметит зверское
чудище и вослед побежать пожелает. Спасет ли тогда верное ружье? Если видно,
что шкура-то дракона сильно толстая да вся в таких щитках роговых, наподобие
черепашьих.
Медведя-то, бывает, не убьешь - такой жильный, а тут, чует сердце,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг