избушки, в них хранили инвентарь, отдыхали, чтобы не ездить домой в страдную
пору.
Время пролетело птицей, пашня увеличивалась с каждым годом. Теперь
зерно стали продавать, менять на одежду и обувь, кормить отрубями канадских
свиней, многочисленную домашнюю птицу.
Очень интересно было организовано животноводство. Помещение для скота
построили из бревен, посаженных на седой мох. Просторная прихожая включала в
себя раздевалку, где всегда стояли деревянные башмаки для работы в стайке.
Окна в помещении для животных устраивались на южной стороне, с множеством
мелких квадратиков, закрытых слюдяными пластинами. Размер оконных рам был
такой же, как и в жилом доме фермеров. Животные содержались в чистоте, в
добром здравии, зимой пили воду, согретую в бочках, вдоволь имели сена и
зерна, поэтому молока давали много. Летом не успевали его перерабатывать:
делать сыр на зиму и сливочное масло.
Часто на крестьянский ужин готовили литовское национальное блюдо -
милтупутру: в кипящее молоко бросали картофельные галушки, затем рыбу,
очищенную от костей, и немного коровьего масла. Хлеб пекли сами, в магазине
не покупали. Зерно размалывали на водяной мельнице в деревне Орловка.
Готовили муку трех видов: тонкого белого размола для приготовления калачей и
булочек, среднего помола для выпечки хлеба и крупного помола, применяемого
как крупа. Пшеничную кашу взбивали раздвоенной еловой веточкой, выскобленной
добела. Так же размалывали горох и овес в муку, приготовляли из нее
гороховый кисель и овсяный кисель...
Огромное значение имел лен. Семена привезли с собой из Каунаса, в год
поселения, посадили сразу, почти на целинную землю. Лен очень хорошо
родился, высокий, красивый. Из него делали холсты для постельного белья,
льняное масло из семян для пропитания. Из льняных отходов готовили
утеплитель, применяемый для пошива одежды.
Ольховой корой красили белые холсты, чтобы сшить брюки, куртки, платья.
Вскоре освоили охоту на пушных зверей, стали шить красивые шапки, богатые
воротники, особенно славились воротники из горностаев.
Сразу за усадьбой поставили ульи, организовали пасеку. Здесь же
соорудили мшаник для хранения пчелиных домиков зимой.
Через два года просторный дом из четырех комнат с множеством сараев и
сарайчиков стоял посреди переселенческой усадьбы, огороженной частоколом из
тонких бревен. При доме были устроены: сыроварня, колбасная, коптильня,
сушильня для рыбы, чуть подальше большое гумно для обработки снопов ржи и
пшеницы, урожай обрабатывался не спеша всю долгую сибирскую зиму...
В доме красовались деревянные кровати, диваны и шкафы, сделанные отцом
и братьями, своими руками изготовляли плетеную посуду для хозяйства: корзины
и сумки...
Из лозы плелись кресла для отдыха, которые в летнее время ставили во
дворе, перед домом. Вскоре купили на ярмарке в Канске цветных кур, шумно
разгуливающих в огороженных птичниках, радующих всех домочадцев.
Из озера, неподалеку, привозили курам ракушки и галечник. Нестись птицы
начинали с февраля, на праздник Пасхи уже красили обрядовые яйца.
Случалось, приходили лихие люди - обычно спрашивали продовольствие, -
наверное, бездомные или беглые. Ян Янович всегда давал свиные окорока,
картошку, сыр, копченую рыбу. Неизвестные люди исчезали надолго, чтобы
появиться через год.
Зита Яновна Брэмс вспоминает: "Вдоль стен холодного чулана укреплялись
жерди, очищенные от коры. На них надевались белые калачи, которые не
портились на морозе. Моя мама всегда просила меня принести калачей к
вечернему чаю, а мне доставляло удовольствие снимать калачи с жердочки".
Мед переселенцы применяли вместо сахара, сахар тогда очень ценился, а
мед - не особенно, его было в изобилии. Заготовляли на зиму копченые тушки
рябчиков, уток, глухарей. Дикой птицы водилось множество, только успевай
ловить.
Но главной заботой родителей были посевы, хотя посевы принадлежали
частнику, их приезжали смотреть агрономы из губернии, два раза в лето...
Сажали ежегодно пшеницу, рожь, гречку, овес, лен, коноплю. Из конопли делали
конопляное масло и плели веревки.
Климат оставался почти без изменений, и не помнит Зита Яновна, чтобы не
уродилась пшеница или рожь. Картошка частенько давала неурожаи, но чтобы
зерновые не уродились - не случалось. Всякое зерно вручную убирали, возили
осенью на гумно связанный в снопы урожай и всю зиму обмолачивали не спеша.
Здесь получалось безотходное производство, где и мякина, и солома, и
зернышки, конечно, - все в дело применялось.
Когда купили овец, началось для переселенцев новое время. Овечью шерсть
пряли тоненько, ткали сукно на ткацких станках дома и шили костюмы. Сукно
красили красками, купленными в магазинчике Литвяковых, в деревне Сокаревка,
где сейчас нынешние сады.
Очень любили заготовлять опята, которые собирали возами. Грибы сушили в
духовке русской печки, после убирали на полати, как зимний припас. Бруснику
в бочках не вносили в дом, ягода стояла прямо на улице или в огороде.
Интересно решалась переселенцами проблема моющих средств. Мыло магазинное,
туалетное покупалось крайне редко, только в подарок на большие праздники.
Крестьяне варили мыло сами из жира и соды, добываемой у железнодорожников,
дежурных по станции.
Для стирки пользовались специальным раствором березовой золы в кипятке,
называемой щелоком. Разводился щелок в огромной бочке с притертой пробкой,
белье замачивалось в таком растворе на сутки, а затем отстирывалось. Стирка
считалась мужской работой, как одна из трудоемких.
На покос, жатву, сев одевались в белые, чистые одежды, готовились как
на праздник, читали молитвы об умножении плодов земных, благодарили матушку
природу и Бога. Иногда вызывали священника из села Заозерного для освящения
серпов, кос, семян, дома крестьянского.
В тихие вечера после трудов праведных любил Ян Янович посидеть на
скамье, устроенной на берегу быстрого Кана. Сверкающая гладь водяного
простора, красноватые скалы, вечнозеленые кедры и сосны... Кружились над
быстрой водой белые речные чайки, гнездились в обрывистых берегах
стремительные стрижи и ласточки. Можно было любоваться сибирскими ланями,
приходившими на водопой к Кану. Многие виды ланей и оленей исчезли совсем с
территории Богуная, а было их более десяти.
Особенной красотой и доброжелательностью к человеку отличались
толстороги. Это вид таежных коз с огромными загнутыми рогами, коричневым
окрасом шерсти. Дикие толстороги позволяли человеку подходить к их стадам
достаточно близко, а самки даже рожали детенышей возле крестьянских
подворий, надеясь найти человеческую заботу в трудное время о своем
козленке.
Сохранились воспоминания старожилов о прирученных бурых козах,
доившихся чистыми сливками, желтого цвета. Молоко застывало в посуде, как
сметана и имело высокую жирность, такую, что на нем жарили блины. Поселенцы
старались не губить природу без нужды, прикармливали в стужу оленей и ланей.
Разводили дикого глухаря, который легко приручался, а спустя восемь
месяцев достигал пяти килограммов веса. Кормились глухари всеми видами хвои,
а гальку и ракушечник им насыпали тот же, что и домашним курам. Необычность
глухаря состояла в его морозостойкости, птица не нуждалась в теплом сарае,
не требовала большого количества зерна, довольствуясь зерновыми отходами.
Кроме того, таежная птица имела необыкновенной красоты оперение, из которого
изготовляли чудесные украшения и сувениры. Таежные глухари не улетали от
людей, хотя могли это сделать. Дети переселенцев с других хуторов приходили
просто смотреть на таежных красавцев. Замечательная птица глухарь!
Ян Янович полюбил сибирскую землю, отдал ее пашням все силы свои и был
счастлив судьбой крестьянина.
Недалеко от плотины ГРЭС есть на обрывистом берегу скамейка. Сработана
из листвяжных плах, скобленных топориком, установленных на каменные опоры.
Рыболовы часто отдыхают на ней, не подозревая, что это и есть скамья хозяина
Яна с исчезнувшего хутора Нижняя Лебедевка. Нет на земле Яна Яновича, но не
заросли его пашни, служат людям.
БОГУНАЙСКОЕ ЧУДО
Поведала мне старая бабушка Агафья в доверительной беседе про то, что
сама видела и слышала.
Выдался тогда тихий зимний вечерок, засиделись мы, но и причина
случилась. Не восемьдесят, не девяносто лет от рождения было бабушке Агафье,
но сто первый стукнул! Дивные дела Господа!
Молодым всегда интересно узнать, что было, когда их не было. Мчится
кипящее время, исчезает пустое, забывается мелкое. Но богунайское чудо
отмывается, как золотой самородок, сияет ярче непонятой тайной.
Откроем по порядку.
Родилась бабушка Агафья в семье сибирского священника в селе Заозерном.
Приняла от родителей самое доброе, христианское воспитание, без которого не
смогла бы и понять, и оценить приключившееся таинство. А случилось все на
холмах богунайских.
В то время умножалась ежегодно рыба в реках, птица в лесах. Разводился
всякий пушной зверь в кедровой, в зеленой тайге, которую вырубали потом
долго, но все-таки вырубили полностью. Пригодилась матушка-природа в смутные
времена государственных переворотов. Только начались в столице гонения,
сразу к нам, в дальнюю сторонку сибирскую, редкие люди приехали. От
несчастья бежал народец, оставаясь в глухих сибирских заимках.
Приехали тогда в Сибирь духовные лица. Совесть народа, образованные
ученые священники, монахи из Троице-Сергиевой лавры. Тогда, во времена оные,
священникам трудно пришлось.
Служили они отечеству, мораль и законы веры предков проповедуя. Но не
поняли их в стране, за двух-трех нечестивых всех праведников, без разбору,
решили предать на истребление.
Прибыли в наши богатые края редкие эти люди и расположились рядом с
зимовьем староверов, на Богунае. Судьба духовных лиц перекликалась с судьбой
староверов, не изменивших веру собственную в гонениях царских. Приезжие
монахи взялись за постройку. Вскоре поднялся вокруг поляны за третьим холмом
крепкий частокол, а за ним избушки бревенчатые. Украсила скромное монашеское
поселение просторная деревянная церковь. Приходили в новый монастырь
удивленные крестьяне из местных деревень. Нравилось простым людям радостное
место. Порядок, природная красота не испорчена, тропинка петляет между
кедров могучих, белочки прыгают ручные, птицы поют, цветы лесные благоухают.
Среди густого леса открывается страннику древний град деревянный, будто
Китеж сибирский! Возвышается над крышами келий новенькая церковь, звучит над
лесными угодьями чистый перезвон колоколов, приглашая путников к вечерней
службе монашеской.
Пожилого возраста священники, каковых в центральной России особенно
истребляли, не одобряли войну и смуту. Сами терпели и другим советовали
терпеть, не возмущаясь, находить выход без столкновений шумных. Монахам
пришлось не называть приходящим свои имена, потому как разные люди их
окружали. Старцы искали божественное спокойствие, возможность прожить
последнее время тихо и мирно.
Прихожане спросили одного седого старца о причине его поселения на
Богунае. Сказал мудрец твердо и сурово: "Прибыли мы по божественной воле!
Состоит эта воля в том, что все мы должны в полном спокойствии дожить свою
земную жизнь и перейти в жизнь бесконечную".
Все знают, что старость всегда заканчивается. Земную жизнь хотели
старцы закончить тихо, перейдя в жизнь вечную, в которую горячо верили. Нет
в том божьем деянии для христианской души никакой скорби. Рождаемся со
Христом, живем и радуемся, смерть принимаем, как неминуемую божественную
волю. Некоторые монахи ехали через Сибирь в Китай, Монголию. Наши старики не
хотели оставлять Россию, покидать свой русский народ.
В тяжелые времена случалось, что священников и монахов в спешке
стреляли и зарывали не на кладбище, а где придется. Часто требовали от
священнослужителя отречения от Христа-Бога. А какая после этого спокойная
совесть у священника?! Старого и слабого можно заставить сказать неправду, а
то и того хуже: выдать братьев по вере, укрывших сокровища церковные.
Стремились наши старцы с правдою, спокойно предстать на суд божий.
Действительно, все насельники здешние, по слухам, из бывших дворян,
князей, особенно если епископ или старец-учитель духовный.
Стали приходить к столичным старцам на Богунай многочисленные желающие
воспринять от них руководство к жизни праведной. Отцы принимали всех с
любовью, успокаивали, указывали путь, но никому не разрешали в скиту
оставаться надолго. Ласково отвечали, что не можем-де мы руководить вами до
конца, сами исполняем волю Бога. Воля та состоит в мирной кончине старцев,
не участвующих в распрях мирских.
На вид надежная церковь, а старцы предвещают свой мирный конец.
Приходящих к старцам за советами жителей называли в те времена паломниками.
Часто у сибирских людей бывали затруднения в общении с близкими людьми,
соседями, начальством. Поэтому посещение старцев давало людям направление,
жизненную дорогу и душевное равновесие, без которого само существование
невозможно. Мудрость старцев, возможность предусмотреть не только ежечасную
выгоду, но и последствия какого-нибудь поступка человека помогали сибирским
паломникам в нелегкой жизни. От старцев люди узнавали, что не только на
войне подвиги совершаются. Жизнь с подавлением собственных страстей,
воздержанием от пищи также есть подвиг не менее тяжелый, чем ратный.
Но не всякое самоограничение старцев понимали паломники, все тонкости
человеческой морали не усваиваются сразу. Однажды потревожило приходящих
любителей духовности загадочное происшествие. Любя благочестивых стариков,
беседуя с ними, перестали вдруг замечать одного тихого батюшку. Молчали
сначала, потом заволновались, спрашивать монахов стали: "Куда же отец
Никодим подевался? Ждем его, а он не приходит!"
Искали и в церкви, и в кельях - нет нигде благочестивого отшельника.
Побеспокоились и утихли, тайна неразгаданной осталась.
Как вдруг снова недосчитались приходящие крестьяне еще одного
смиренного подвижника. От исчезновений таких веяло неземной тайной...
Бывало, спросят у самих старцев прямо: "Где батюшка Сергий?" А старцы
будто не услышат обращенного к ним вопроса, не заметят напряженного взгляда.
Иногда спокойно посоветуют искать в келье, в жилье монашеском. Любопытные
паломники постучатся в домик-келью, подождут у двери. Тишина, не отзывается
никто. Только душевный трепет охватит любопытного, особый, божий страх.
Богунайское чудо.
Пожелает кто-нибудь дверь в келью отворить. Войдут, но не встретят
никого. Чисто прибранная келья подвижника пуста, сладко пахнет церковным
ладаном, горит лампадка под иконами. Никто не выходил и не входил. Горит и
горит старинная лампадка в красном углу, словно вечная, помногу месяцев.
Угодили старцы Богу.
Так и пойдут удивленные крестьяне, замечая, что от удивления такого
остается ощущение близости таинственной чистоты, дыхания духа святого.
Сказывали маленькие рыбаки, дети старателей, как однажды тайна
богунайского чуда приоткрылась им по безгрешности возраста детского.
Случилось это у реки Богунай.
За крестьянской надобностью отправились ребятишки коней ночью пасти.
Засиделись у костерка до глубокой ночи. Поговорили о разном и затихли, глядя
на низкие, крупные звезды. А место недалеко от скита находилось, рядышком.
Вдруг вспыхнуло что-то огненное над скитом. Столб света яркого до
самого звездного неба поднялся. Озарились тайга и темная река. Замерли
дети... На всю будущую жизнь запомнили столб огненный. Священнослужители
ничего сказать не могли. Назвали сибиряки дивное явление чудом на Богунае.
В другое красное лето отправился один молодой человек на берег
Богунайки пасти телят, да и заночевал на приволье луговом. Летняя ночь
благоухает травами душистыми, цветами ночными. Воздух лесной такой душистый,
что человеку кажется, будто вливается в него счастье жизни. Прекрасен мир
божий!
Глубокой ночью, когда стихли даже крики ночных птиц, началось тихое
свечение куполов церкви в скиту. Спать не хотелось, стал он рассматривать
светящиеся купола-луковки. Юноша молчал и любовался на звезды дальние.
Вдруг, как молния, от двух келий сразу вознеслись к звездам два
ослепительных световых потока. Все виделось ярко, и смог паренек рассмотреть
чудесные огни. Озаренные небесным светом, яко ризою невиданной, возносились
к небу два наших богунайских старца. Узнал знакомых батюшек юноша. Даже
назвал их по святым именам: "Первый священник Зосима, а другой отец Савва!"
После этого местный народ православный не знал, какой ответ давать
властям, куда перебрались священники.
Среди старцев богунайских особенно выделялся один возрастом преклонным
и особым отношением к нему братии монашеской. Как ни стары были
священнослужители, но всех старше был владыка, отец отцов. Скрыл он тогда
имя свое, но один дотошный мирянин разузнал через прислужников старца, что
пожаловал к нам в Сибирь от столичных гонителей член Священного синода
Русской православной церкви митрополит Филарет. Он, митрополит Филарет,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг