Данила соскочил с моих колен и бегом бросился к выходу. Стоило ему
распахнуть дверь, как в проеме возник Навт и с запинкой пробормотал:
- Прости, Белоголовый, но я не решился остановить принца, когда он к тебе
пришел. Я ему говорил, что ты занят, но он обещал тебе не мешать...
- Не волнуйся, все в порядке. Я хотел попросить чего-нибудь поесть. В
столовую идти не хочется, устал очень, может, можно сюда что-то подать.
Он молча закрыл дверь, а через несколько минут вернулся в сопровождении
Агаты, катившей небольшой столик, уставленный тарелками и стаканами.
Мы с Данилой поужинали в молчании и сразу после ужина разошлись спать. Я
снова заснул, едва только моя голова коснулась подушки.
И вот рано-рано утром следующего дня мы с Многоликим сидели у него в
кабинете и, прихлебывая из хрустальных бокалов легкое золотистое вино,
вели неторопливую беседу. До восхода солнца, во время которого мне
полагалось произнести составленное вчера заклинание, оставалось еще
несколько минут. Зеркало и перстень дожидались на рабочем столе
Многоликого, поскольку он решил, что самое надежное место для этих вещей -
его кабинет.
Наконец я почувствовал, что назначенная минута приближается. Чувствовать
точное солнечное и лунное время - это одно из первых качеств, которым
обучил меня мой учитель. Антип постоянно твердил, что правильное время для
серьезного заклятия - половина успеха. Правда, если сложить все условия,
которые он называл "половиной успеха", то получится не "целый" успех, а
три или даже четыре "целых" успеха.
Я подошел к столу и, слегка прикрыв глаза, протянул : руки над лежавшими в
полном одиночестве вещами. Над моими руками медленно потекли минуты, потом
побежали более быстрые секунды и, наконец, в тот момент, когда над линией
горизонта выблеснул самый краешек дневного светила, мои губы словно сами
собой начали выговаривать затейливую вязь наговора. При этом руки
двигались над зеркалом и перстнем в завораживающем ритме, словно укладывая
выпадающие изо рта звуки в золотые и бронзовые изгибы вещей, словно
полируя кроваво-красный блеск рубина и ясную поверхность зеркального
стекла. Это странное, полумистическое действо длилось не более нескольких
минут, но когда мои губы договорили заклинание до конца, а руки бессильно
упали вдоль тела, я почувствовал, что мое сознание погружается в какой-то
зыбкий, слегка искрящийся, лениво волокущийся туман...
Очнулся я от того, что Многоликий, придерживая мою голову, пытался влить
мне в рот глоток вина. Поперхнувшись, я проглотил терпкую
кисловато-холодную влагу, и вокруг все прояснилось.
- Ну, Белоголовый, ты и напугал меня. Шептал, шептал какую-то тарабарщину,
махал, махал руками и вдруг валиться начал. Я тебя еле успел подхватить!..
Ну что, пришел в себя?..
Я улыбнулся:
- Да вроде... Честно говоря, такое сложное заклятие я впервые построил...
- И когда же можно будет посмотреть, что ты там построил?..
Я бросил взгляд на зеркало. Его поверхность была абсолютно черной и ничего
не отражала. Поднявшись с кресла, в которое усадил меня Многоликий, я
подошел к столу и провел пальцами по одному из завитков бронзовой рамы.
Поверхность черного стекла слегка замерцала, и вдруг из черноты на овал
зеркала выпрыгнуло изображение двух светловолосых мужчин, склонившихся над
столом и разглядывающих стоящее на этом столе зеркало. При этом они сами в
этом зеркале не отражались.
Я начал поглаживать правый верхний угол рамы, и тут же изображение поплыло
в сторону. Было такое впечатление, что неподвижно стоявшее зеркало
медленно поворачивалось, отражая стены и обстановку кабинета, прежде не
попадавшие в него.
Было очень похоже на то, что у меня получилось задуманное.
- Что-то я не пойму, что и как это зеркало показывает? - подал голос из-за
моего плеча Многоликий.
- Смотри. Если провести пальцами сверху вниз по этому вот завитку,
изображение погаснет, зато включится память. Зеркало будет запоминать то,
что видит Глаз. Если погладить тот же завиток снизу вверх, зеркало
показывает то, что глаз видит сейчас. Проведи по правому углу рамы вот
так. - Я показал как. - Видишь, Глаз начинает двигаться и показывать
окружающее. Так можно следить за кем-нибудь, кто тебя интересует, если он
при этом не стоит на месте. А вот здесь включается память, и зеркало
начинает вспоминать. Можно память ускорить и быстро просмотреть все, что
видел Глаз, когда изображение было выключено. Если в памяти есть что-то
важное, можно ее пустить с нормальной скоростью. Понятно?
- Угу... А как бы проверить... ну вообще связь между зеркалом и перстнем.
Глаз, как я понял, в перстне.
- Не совсем в перстне. - Я сграбастал перстень со стола. - Вот смотри, я
перстень держу в кулаке. Теперь я пойду немного прогуляюсь, а ты следи за
Взглядом. - Я кивнул на зеркало и направился к выходу из кабинета.
Закрыв за собой дверь и пройдя по коридору, я вышел на площадь перед
главным зданием замка и оттуда поднялся на стену. Передо мной распахнулся
великолепный вид на расстилающуюся у подножия Черной скалы равнину,
залитую ярким утренним солнцем. Полюбовавшись с минуту чудесным пейзажем,
я тихо сказал:
- Красота - великая сила, но надо ее тщательно оберегать!
Потом, быстро сбежав со стены, я поспешил в кабинет. Многоликий сидел за
рабочим столом, уткнувшись в зеркало, и даже не обернулся, когда я вошел в
кабинет.
- Многоликий, то, что я сказал, на стене было слышно?
- Конечно, кроме того, я видел, как за тобой следил шестиликий Галл.
Похоже, ты ему не очень нравишься! - Он отвернулся от стола и, глядя мне в
лицо, добавил: - Но, как говорится, старый друг лучше ликов двух. Галл,
видимо, сильно переживает, что ты оттираешь его от меня. Надо дать ему
понять, что я ему по-прежнему полностью доверяю.
Опустив глаза, он на несколько секунд задумался, а затем снова взглянул на
меня.
- Как ты намереваешься забросить перстень в Храм?
- Признаться, я считал, что это сделаешь ты..
- Да?..
- Конечно. Я думаю, надо послать к Храму человека, способного обернуться
небольшой птицей. Лучше всего подошли бы ворон, ворона или сорока...
- Какой странный набор птичек...
- Я не знаю, как у вас, а в моем мире именно эти птички отличаются
повышенной любовью к разного рода блестящим безделушкам. У нас ни один
человек не удивится, если увидит ворона, ворону или сороку с блестящим
предметом в клюве, и, конечно, постарается испугать птицу, чтобы завладеть
ее добычей.
- Да... Пожалуй, ты прав...
- Только нужно подобрать очень талантливого перевертыша, чтобы его не
раскусила охрана Храма. Если он-птица выронит перстень якобы от испуга, я
рассчитываю, что такая вещь обязательно окажется у одного из руководителей
Храма. А именно это нам и нужно... Только забросить перстень в Храм надо
как можно быстрее.
- А ведь у меня есть такой человек. Думаю, завтра к вечеру игрушка будет в
Храме.
- Это даже хорошо, что к вечеру. В сумерках храмовники не разглядят, что
перстень уронил перевертыш.
- Его и при солнечном свете не раскусят. Он просто помешан на обликах
самых разных птиц!
- И еще одно, Многоликий. Я думаю, что никто не должен знать о нашей
разведке, а зеркало стоит закрыть, очень уж оно странный вид имеет, даже
когда не смотрит.
Многоликий внимательно посмотрел на зеркало.
- И опять ты прав...
Он погасил Взгляд, потом, наклонившись, выдвинул один из ящиков стола и
достал небольшую коробочку и кусок яркой парчи. Накинув парчу на зеркало и
сунув перстень в коробочку, он тронул пальцем колокольчик, висевший на
небольшой вычурно гнутой подставке, на краю стола. Через секунду в комнату
вошел гвардеец.
- Вызови ко мне Игошу-птичника, - бросил Многоликий гвардейцу.
Тот молча кивнул и вышел.
- Ну что ж. Белоголовый, ты свое обещание сдержал. Теперь я расскажу тебе
все, что мне известно о возникновении границ в моем мире. Только
предупреждаю, что эта легенда может совершенно не соответствовать тому,
что было в действительности.
Он откинулся на спинку кресла, прикрыл глаза и негромко начал рассказ:
- Произошло это сто тридцать шесть поколений назад. В то время наш мир был
огромным шаром. Он был настолько велик, что люди, которые желали объехать
его вокруг, тратили на это почти четверть своей жизни. Они плыли на
кораблях, переходили из города в город или из страны в страну с
караванами, они поднимались к горным перевалам и пересекали бурные или
спокойные реки, но если они шли все время за солнцем или, наоборот, ему
навстречу, они рано или поздно приходили в то место, из которого вышли. В
те времена люди в разных городах знали множество различных ремесел. До сих
пор сохранились песни и сказки, в которых рассказывается о Джедале,
построившем летающий корабль, или о Вандате, который сделал железную
машину, бегавшую быстрее самой быстрой лошади. Есть и другие истории,
повествующие о других, не менее чудесных вещах, происходивших в те времена.
И вот однажды два могучих мудреца и кудесника поспорили, кто из них более
важен для нашего мира. Первый сказал, что этот мир обречен погрузиться в
хаос войны, и будут люди убивать друг друга без причины, и умрут ремесла и
уменья, и воцарится злое и беспощадное колдовство, и будут маги и колдуны
властвовать в этом мире, пока не кончится жизнь. Второй же заявил, что не
могут война и убийства бесконечно повелевать людьми, что и магия, и
колдовство могут быть полезными, что мир, правда и жизнь более милы людям,
чем ложь, распря и смерть, и таким останется человек, пока не кончится
жизнь.
Так спорили они друг с другом много лет и не могли переспорить один
другого.
Тогда первый выдул из черного вулканического стекла сосуд, назвал его
страшным словом "реторта" и сварил в этом сосуде голубой дождь. Это был
странный дождь. Когда он пролился, его струи вонзились в землю, словно
стальные иглы, а капли, повисшие на ветках, сверкали, как осколки
бриллиантов. Этот дождь не принимала в себя даже самая сухая земля. Лужи
после него растекались, ртутно поблескивая, и испарялись под солнцем,
пачкая воздух чудным синим дымком. И после синего дождя люди, населявшие
наш огромный мир, начали воевать. Не было иных причин для войны, кроме
желания убивать, и не было победителей в этой войне, потому что мужчины
уходили из дома, подгоняемые жаждой убийства, а женщин и детей некому было
защищать, и их убивали другие мужчины, пришедшие издалека. Иногда война
останавливалась, словно задохнувшись, но с неба снова проливался голубой
дождь, и люди снова, словно обезумев, бросались в драку. Все воевали
против всех, и предводительствовали этими обезумевшими от крови бандами
маги, чародеи, кудесники и колдуны, получившие невиданную силу. Пришли в
наш мир магия и чародейство и затопили его.
И сказал первый мудрец и кудесник: "Вот! Смотри! Я прав!"
Но второй в своей тайной мастерской, спрятанной, по преданию, в самой
большой пещере Безумных гор, выковал Желтого дракона. И когда он выпустил
дракона из пещеры, небо над нашим миром стало багровым и солнце
растворилось в нем. Желтый дракон выпил голубой дождь до последней капли и
умер, а с неба в землю ударили зеленые молнии. После этого встали между
странами и народами Границы. Были ли это моря с мелями, скалами и
страшными течениями, или пустыни без края, наполненные желтым знойным
песком, на котором грелись пестрые змеи и черные тарантулы, или смрадные,
топкие болота, покрытые ряской и населенные страшными, уродливыми
созданиями, или неприступные горы без троп и перевалов - они были
непроходимы, и они разделили людей. И люди, словно опомнившись от
страшного безумия, бросили оружие и вернулись к своим очагам. Те, кого
война не забросила слишком далеко от дома. Война умерла, но наш огромный
мир-шар разделился на маленькие отдельные плоские мирки. И это была плата
за правду, жизнь и мир.
Ничего не сказал второй мудрец и кудесник, увидев дело рук своих. Он
повернулся и навсегда ушел в другие миры, к другим людям. Только осталось
после него одно заклинание. И когда кто-нибудь сможет прочитать его и
расплести завязанный им узел, мир наш снова станет шаром, и людям,
пожелавшим объехать его вокруг, придется тратить почти четверть своей
жизни, двигаясь за солнцем или навстречу ему. Вот тогда снова побежит по
дорогам железная машина, а в небо поднимется летающий корабль.
Многоликий замолчал. Из-под его закрытых глаз по щекам протянулись две
блестящие дорожки, оставленные скатившимися слезинками.
Несколько минут длилось молчание, а затем я осторожно поинтересовался:
- А где можно увидеть это заклинание?.. Многоликий открыл глаза и
уставился на меня, словно впервые увидел. Потом, тряхнув головой, он
вернулся в настоящее и переспросил:
- Ты что-то спросил, Белоголовый?
- Я говорю, где можно это заклинание увидеть?
- Какое заклинание?
- Ну, ты сказал, что после второго мудреца осталось заклинание, развязав
которое, можно убрать границы.
Он некоторое время смотрел на меня недоумевающим взглядом, а затем, словно
наконец поняв, о чем я спрашиваю, ответил:
- Это заклинание записано в последней книге мудреца. Только сейчас уже
никто не знает, что это за книга... Может, она вообще не в моем мире...
Мы помолчали.
- Да, красивая, но страшная легенда... Но неужели не осталось никаких
записей о том, "довоенном" времени? Неужели все, кроме человеческой памяти
и фантазии, уничтожено?
Многоликий как-то странно взглянул на меня, а потом будто бы про себя
пробормотал:
- ...Свихнувшиеся камни?..
Он потер лоб и, коротко бросив мне:
- Подожди, - снова толкнул колокольчик. На этот раз гвардеец запустил в
кабинет довольно странную личность, а сам остался снаружи.
Невысокий, еще очень молодой паренек, одетый в простую, чистую рубашку,
свободно болтавшуюся поверх таких же простых штанов. На ногах, как,
впрочем, и на темной вихрастой голове, у него ничего не было. Он отвесил
почтительный поклон, но в глазах его мерцало веселое нахальство, словно он
чувствовал себя равным и Многоликому, и, уж во всяком случае, мне.
- Вот что, Игоша, есть очень важное задание для твоих способностей...
Игоша только улыбнулся, ожидая продолжения.
- Нужно вот эту штучку, - Многоликий протянул через стол коробочку с
перстнем, - забросить в Храм. Причем сделать это надо на виду у охраны и
так, чтобы они подумали, будто ее птица случайно выронила... Как, можно
это сделать?..
- Птица выронила?.. - пробормотал паренек себе под нос, с интересом
разглядывая перстенек. Потом, взглянув на нас, он спросил: - Когда?..
- Чем скорее, тем лучше! Но в любом случае это надо сделать очень
аккуратно, так чтобы с тобой ничего не случилось...
- А чего со мной случиться может?.. - беззаботно поинтересовался паренек.
- Чего, чего... - передразнил его Многоликий. - Стрелку пустят, вот чего...
- Стрелку?.. - задумчиво переспросил Игоша и тут же бодро поинтересовался:
- Так можно лететь?..
- Можно... - разрешил Многоликий. - Когда думаешь сделать?
- Так завтра к вечеру... Раньше не успеть.
- Ну я так и думал, - подтвердил Многоликий и добавил: - Действуй!..
Паренек нырнул за дверь, а Многоликий несколько секунд словно смотрел ему
вслед, уставившись на закрытую дверь. Потом, повернувшись к зеркалу,
погладил раму, включая запись, и снова посмотрел на меня.
- И долго твой Глаз действовать будет?.. Вопрос был для меня неожиданным,
я, право, об этом не думал, поэтому ответил не очень уверенно:
- Вообще-то до тех пор, пока не разобьется зеркало... или не расколется
рубин в перстне... Глаз-то к рубину привязан, а Взгляд к зеркалу...
- Ценными, однако, предметами эти штучки стали, - усмехнулся Многоликий, а
затем, немного помолчав, вдруг сказал: - А ведь я, пожалуй, покажу тебе
свихнувшийся камень.
И, увидев мой недоуменный взгляд, пояснил:
- Ты спрашивал насчет старинных записей. Так вот нет их у нас. И вообще мы
пишем очень редко. Пишется книга, чтобы навсегда установить закон, пишется
книга, чтобы поделиться со всеми новым, только что открытым, а больше
писать нет необходимости...
- Ну а как же ты, допустим, посылаешь сообщения своим подданным?
- Так просто посылаю гонца, он все что надо и перескажет.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг