да господин? Меня зовут Илья и даже еще без отчества.
- А что такое - отчество? - поддержала разговор Лаэрта.
- Ну, это в тех местах, откуда я родом, в знак уважения к имени
человека прибавляют еще и имя его отца, - подробно объяснил я.
- Как странно... - приостановившись, произнесла она.
- Что странно?.. - живо поинтересовался я.
- Что прибавляют имя отца. Ведь мать для человека гораздо важнее. Если
уж и прибавлять что-то к его имени из уважения, то скорее это должно быть
имя матери. - Она улыбнулась и двинулась дальше.
- Что ж, в этом, безусловно, есть здравое зерно, - подумалось мне.
Леди между тем продолжала нашептывать мне на ухо:
- Сейчас ее надо бы было называть Фея. Просто Фея без личного имени.
Она в общем-то еще до личного имени недоросла. Вот годочка через два имя ее
выберет. И это будет не простое имя. Эта девчушка еще себя покажет.
Впрочем, сейчас сам все увидишь.
На площадке второго этажа в продавленном кресле с потертыми
подлокотниками расположился лохматый парнишка в мешковатых бурых,
заляпанных пятнами, штанах и такой же замызганной курточке, надетой на
голое тела Увидав поднимающуюся по лестнице Лаэрту, он вскочил и, открыв
рот, уставился на нее. Та, вздернув подбородок, от чего ее курносый
маленький носик совершенно задрался вверх, произнесла тоном герцогини,
вынужденной обращаться к старшему помощнику младшего лакея:
- Люк, перед входом стоит лошадь господина. Немедленно отведи ее на
конюшню и проследи, чтобы о ней надлежащим образом позаботились. Багаж
господина принесешь в первые президентские апартаменты. И если я еще раз
увижу тебя в кресле, я с тобой буду говорить по-другому, - закончила она,
проходя мимо парня. Тот, выудив откуда-то замызганную кепчонку и натянув ее
на лохматую голову, молча скатился вниз по лестнице.
- Люк, между прочим, - опять зашептала Леди, - полный человек и
старший брат самой Лаэрты.
Пройдя до конца коридора, Лаэрта открыла здоровенным медным ключом
дверь и ввела меня в "первые президентские апартаменты". Ими оказалась одна
большая комната, посередине которой стояла огромных размеров кровать под
балдахином из желтого атласа. В углу на столике стоял глиняный таз,
аляповато расписанный желтыми цветами, и кувшин такой же веселой расцветки.
Рядом на крюке, вбитом в стену, висело расшитое полотенце. Похоже, это было
место для умывания. Я медленно обошел комнату. Она имела два окна и,
поскольку она была угловой, одно из них выходило на уже знакомую мне
площадь, а второе - в какой-то темный закоулок, перегороженный к тому же
невысокой изгородью. Около этого окна стояло новое кожаное кресло, а в углу
за дверью размещался двустворчатый шкаф.
Лаэрта внимательно наблюдала, как я осматривался, а потом пропела
своим голоском, указав на незаметную дверь возле шкафа:
- Здесь уборная, господин, - и слегка покраснела.
- Хорошо, эта комната мне подходит. Если тебе несложно, прикажи, чтобы
сюда принесли молоко и сметану. Я пока умоюсь.
Лаэрта присела в полупоклоне и молча вышла за дверь. А я, словно
сомнамбула, двинулся за ней.
- Куда?.. - остановила меня Леди. - Сказал, что будешь умываться -
умывайся. И за Ванькой надо сходить.
Я быстро подошел к креслу, и Леди по моей протянутой руке скользнула
на кожаную спинку.
- Леди, вы, как всегда, правы. Остаетесь за главную, дорогая,
командуйте, - улыбнулся я и кинулся к дверям.
- Покомандуем... - донеслось мне вслед.
Но Лаэрты за дверью уже не было, и мне сразу стало тоскливо.
Спустившись по лестнице и пройдя через зал, я вышел на площадь и
увидел незабываемое зрелище. Люк, пригнувшись и прикрыв голову рукой,
пытался дотянуться до уздечки, привязанной к столбику. Ванька стоял на
седле, выгнув спину и подняв хвост трубой. Глаза у огромного черного кота
полыхали зеленым пламенем, когти сверкали, как маленькие ятаганы, шерсть
стояла дыбом, и при этом он шипел, как двадцать пять разъяренных кобр.
Вокруг, на безопасном расстоянии, собралось человек двадцать зевак,
обсуждая шансы Люка против Ваньки. Как я понял, ставки принимались один к
двадцати восьми против Люка.
Я сошел со ступенек и рявкнул:
- В чем дело?
- Господин, - затянул неожиданно басом Люк, отскочив от лошади, - этот
дьявол не подпускает меня к вашей лошади, а Элли меня с кашей съест, если я
не вернусь через пять минут, выполнив ее поручение.
Я Подошел к Ворону и протянул руки. Ванька, увидев меня, сразу
успокоился и прыгнул ко мне на руки, едва меня не повалив. Пристроив кота
под плащом на сгибе левой руки, я кивнул Люку: "Действуй" - и направился В
гостиницу. Когда я проходил через зал, я обратил внимание на то, что очень
многие с повышенным интересом разглядывают высовывающуюся из-под плаща
усатую черную морду.
Поднявшись по лестнице и подойдя к своей двери, я увидел возле нее
страшно испуганную Лаэрту. Увидев меня с котом под мышкой, она, казалось,
испугалась еще больше.
- Здесь-то что случилось? - спросил я у испуганное девушки, не менее
испуганно.
- Господин, наверное, очень сильный маг? - запинаясь, проговорила она.
- Я принесла молоко и сметану и хотела убрать вашу красивую перевязь в
шкаф, она валялась на кресле. И вдруг эта желтая лента так страшно на меня
зашипела, - на глазах у нее выступили слезы.
- Ну-ну, не надо бояться, - улыбнулся я и открыл дверь. Леди
по-прежнему лежала на спинке кресла и, казалось, дремала.
Я шагнул в комнату и опустил Ваньку на пол. Лаэрта с любопытством
разглядывала комнату у меня из-под руки. Кот тряхнул ухом и медленно
отправился оглядывать наше жилище. На столике рядом с тазом стояла большая
миска с густой сметаной и блюдце, до краев наполненное молоком.
Повернувшись к девушке, я непроизвольно поднял руку и погладил ее по
светлой головке.
- Все в порядке, Фея. Спасибо тебе за молоко и сметану. Она вспыхнула
и, отступив на шаг, уставилась своими лазоревыми глазами мне в лицо.
- Почему ты так меня назвал? Я смутился.
- Ну, ты просто очень похожа на фею, как я себе ее представляю.
- Так ты фей не видел?
- Да нет. Пока не приходилось. Она, опустив глаза, пробормотала:
- Если тебе что-нибудь понадобится, позвони, - повернулась и, не
поднимая глаз, направилась к лестнице. Я закрыл дверь и тут же услышал:
- Как не стыдно дразнить детей? - Леди подняла свою головку.
- Как не стыдно пугать детей? - ответил я. - Вот стала бы Лаэрта
заикой, что бы я делал?
- Я думаю, что ты тогда бы тоже стал заикаться, - не упустила момент
Леди. И тут же строго добавила:
- А что бы, интересно, ты стал делать на моем месте? Заходит, миски на
стол и ко мне. "Ах красота... ах красота". Красота - так стой и любуйся. А
она хвать меня и на себя примерять. Что же, мне ждать, когда она меня у
себя на поясе узлом завяжет? - Леди возмущенно помолчала и довольно
добавила:
- Зато, когда я зашипела, она через секунду была за дверью.
Я, улыбаясь, переложил блюдечко с молоком на сиденье кресла, а миску
со сметаной поставил на пол рядом с кроватью. Ванька, разглядывавший до
этого с подоконника улицу, быстро спрыгнул на пол и помчался к миске.
Обнюхав содержимое, он с довольным урчанием заработал языком. Леди тоже
спустилась со спинки кресла отведать своего молока.
Стянув надоевшую кольчугу и рубашку и отстегнув пояс с оружием, я
отправился к столику умываться, В кувшине, как я и ожидал, была вода. Налив
воды в таз, я с удовольствием ополоснулся до пояса и, вытершись цветастым
полотенцем, почувствовал, что полностью готов к ужину, несмотря на
двухнедельную щетину и отсутствие расчески. Приоткрыв дверцу, я заглянул в
туалет. Посередине маленькой, полтора на полтора метра, комнаты стоял
огромный, совершенно необъятный фаянсовый ночной горшок, напоминающий
приличный бочонок. Я осторожно заглянул внутрь. Горшок сиял чистотой, ад
никаких следов водопровода и канализации не было и в помине. Я недоуменно
почесал в затылке. Это сколько же надо съесть, чтобы наполнить такой
горшок. И кто же выносит его содержимое, надеюсь, не Лаэрта.
Я покинул загадочную уборную и, натянув рубашку, сказал:
- Так, ребята. Я, пожалуй, тоже пойду перекусить. К вам теперь вряд ли
кто заглянет, но все-таки "едите себя поспокойнее. Я постараюсь долго не
задерживаться.
Повернувшись к двери, я услышал голос Леди: "Оружие возьми", - и
решил, что совет дельный. Сняв ножны с Поющим, я нацепил пояс на себя и
проверил, легко ли выходит Молчащий из ножен.
Еще раз бросив взгляд на своих друзей, я вышел.
В зале ресторана стало гораздо просторнее. Как только я вошел, один из
помощников хозяина подбежал ко мне и провел меня в один из кабинетов со
шторой. Он был пуст. Вокруг стола, в отличие от общего зала, стояли не
табуреты, а стулья с высокими спинками. Я уселся за стол и, поймав
вопросительный взгляд своего сопровождающего, спросил:
- Чем сегодня угощают?
Парень молча подал мне листок с перечнем блюд. Быстро просмотрев его,
я понял, что попал в заведение с русской кухней. Заказав тарелку щей, мясо
по-крестьянски в горшочке с кашей, салат и нарзан (да-да, нарзан!), я
откинулся на стуле и в ожидании еды стал рассматривать находившихся в зале
людей.
Честно говоря, я надеялся, хотя бы издалека, увидеть Лаэрту. Она
настолько поразила меня, что, не видя ее, я чувствовал себя брошенным. На
меня опять навалилась тоска по дому, тоска по собственной независимости.
Мне опять стало тошно от того, что меня подхватила череда непонятных,
невозможных событий и несет, тащит меня к неизвестному и скорее всего
неприятному концу. Хотелось не то рыдать, не то рычать. И Лаэрты не было,
видимо, она хозяйничала где-то в недрах гостиницы.
Наконец мне подали еду. Я засунул салфетку за ворот рубашки и принялся
за щи. Знаете, если не смотреть по сторонам, то в этот момент вполне можно
было ощутить себя в Москве, в каком-нибудь новом маленьком ресторанчике с
исконно русской кухней. Даже хлеб был настоящим черным московским. Я быстро
управился со щами и приступил к мясу, когда тяжелая входная дверь
распахнулась, как от удара кованым сапогом, и в дверном, проеме появилась
весьма колоритная фигура.
Высокий старик, лобастую голову которого окружало облако белоснежных
волос. При этом волосы на непокрытой голове были взлохмачены, как солнечная
корона, а усы и борода почти до пояса были аккуратно подстрижены и
расчесаны. Одет он был в длинную синего цвета рубаху, подпоясанную витым
желтым шнурком, желтые же широкие штаны и мягкие коричневые башмаки с
затейливой пряжкой на боку. В руках старик держал огромную суковатую
дубину, изображая из нее посох.
Осмотрев зал с высоты порога, он шагнул по ступеням и уверенным,
размашистым шагом прошел к стойке. При этом он с такой силой колотил своей
дубиной по полу, что стоявшие рядом дубовые стулья подпрыгивали в
несуразном танке. Его изборожденное глубокими морщинами лицо, с ярко-синими
огоньками глаз, казалось, истекало добродушие, при этом он басил на весь
зал:
- Привет, старая винная бочка! Все травишь несчастных гостей своим
выдержанным уксусом? Смотри, доведет тебя твоя экономия до пришлеца.
Хозяин дружески улыбнулся новому посетителю и вытащил из-под стойки
емкий хрустальный графин с какой-то сиреневой жидкостью. Поставив его перед
вошедшим, он рядом водрузил не менее солидный хрустальный бокал,
предварительно протерев его висевшим на плече полотенцем. Тот, не обращая
внимания на графин, хлопнул хозяина по плечу ладонью, прислонил свой
чудовищный посох к стойке, развернулся в сторону зала и, облокотившись
локтями о стойку, еще раз оглядел - всю компанию. Большинство из еще
сидевших за столиками посетителей почему-то стали вставать и торопливо
звенеть монетами, расплачиваясь.
- Во, гляди, - повернул к Бармалею свою лохматую голову старик, -
побежали, тараканы. - И вдруг крикнул на весь зал:
- Всем полным людям пора по домам! Странник веселиться будет, кто не
спрятался - я не виноват!
Тут он повернулся в мою сторону и несколько секунд внимательно меня
разглядывал. Потом зарокотал в сторону хозяина:
- Я не думал, что такие рыжие еще сохранились. В твоей рыгаловке новый
симпатичный экземпляр смелого полного человека? Значит, повеселимся!
Хозяин наклонился и что-то быстро зашептал ему на ухо. Старик круто
повернулся и снова посмотрел в мою сторону. На миг наши глаза встретились,
и я "два не поперхнулся, наткнувшись на черное пламя, бушевавшее в его
зрачках.
- Тогда это еще интереснее, - громко проворчал дед и, подхватив од ной
рукой свою дубину, а двумя пальцами другой руки горлышко графина,
направился в мою сторону. Стоявший на стойке бокал соскользнул с нее и
поплыл следом за ним.
Старик вошел в мой кабинет и расположился на стуле напротив меня,
прислонив свою дубину к столу и бесцеремонно меня разглядывая. Бокал
проплыл мимо моей - щеки и мягко опустился под боком у графина, который мой
новый сосед по столику поставил перед собой. Как только бокал прекратил
свое движение, графин наклонился, и светло-фиолетовая жидкость наполнила
его доверху. Ни капли не пролилось на стол. В воздухе запахло фиалками.
Старик, не глядя, ухватил бокал за донышко и начал шумно прихлебывать, не
сводя с меня глаз.
Несмотря на охватившее меня волнение, я старался держаться
непринужденно и спокойно доедал свое мясо.
- Ну что, наслаждаемся экзотикой незнакомого мира, - первым прервал
молчание дед. - И как тебе здесь нравится, новенький?
В его голосе явственно звучала насмешка, и меня это сразу завело, Я
налил в бокал воды и, отхлебнув, в упор досмотрел на него.
- Вполне прилично, старенький. Вот если бы манеры некоторых
посетителей этого симпатичного заведения были поприличнее, вообще все было
бы прекрасно.
Старик запрокинул голову и оглушительно расхохотался.
- Ваши реакции неадекватны, - сурово заявил я. - Я еще не начал
травить анекдоты.
Дед швырнул бокал на стол и начал обеими руками вытирать слезы. От его
хохота тряслись перегородки. А меня начало трясти от ярости.
- Слушай, дед, ты действительно умеешь веселиться. Я еще ничего не
сказал, а ты помираешь от хохота. Что с тобой будет, если я хотя бы
чуть-чуть пошучу?
Старик взглянул на меня совершенно сухими глазами, и в его зрачках
опять на миг взметнулся черный яростный вихрь. Но лицо его продолжало
улыбаться и выглядело крайне добродушно.
- Меня зовут Странник. Я крайне редко встречаюсь с людьми, а сегодня
захожу в свою любимую забегаловку и натыкаюсь на такого славного, рыжего,
смешного, злого парня. И какой интересный и своеобразный у тебя язык. Такой
язык хорошо иметь дома, чтобы всегда можно было вынуть, поболтать.
- Ну, в то, что ты редко видишь людей, я охотно верю - видел, как они
разбегаются при твоем появлении, И при твоих манерах, конечно, проще
беседовать с языком. Мне же больше нравится во время беседы глядеть в глаза
собеседнику.
Странник широко открыл глаза и наклонил голову набок.
- Какая интересная мысль, - заявил он через секунду. - Как мне раньше
в голову не пришло. Конечно же, надо забирать и язык, и глаза. А я-то все
думаю, что такое - и беседа вроде интересная, а на душе пусто. Точно,
глаз-то не видно. - Он довольно закрутил головой:
- Ну ты - умница!
Мне вдруг стало не по себе. Я живо представил себе болтающийся сам по
себе язык, а над ним взгляд немигающих глаз.
Странник опять сгреб бокал и принялся прихлебывать из него. Зал быстро
пустел, и скоро мы остались одни. Почти "се свечи в люстре погасли, и
только наш столик освещался каким-то неверным шелестящим светом. За темной
стойкой черной тенью маячил хозяин.
Выхлебав бокал, Странник поставил его рядом с графином и, дыхнув на
меня ароматом фиалок, заявил:
- А ты что воду хлебаешь? Болен? Давай подлечу? Когда Странник
веселится, все должны пить вино!
На столе возник второй бокал - точная копия того, из которого пил дед.
Вода в моем бокале вдруг закипела и стала быстро испаряться, сам бокал
покраснел и начал плавиться, через секунду он превратился в небольшую
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг