юмора.
- Ничего, осталось недолго, - сообщил он. - Последняя проверка - и
можешь быть свободен... Прошу.
Крестоносные старики за его спиной отложили в сторону выданную
ментосканером распечатку и с каким-то нездоровым вожделением уставились на
меня. А я в свою очередь смотрел на стоящий в дальнем углу комнаты гроб.
Кабинка теосоврестора на первый взгляд действительно больше всего была
похожа на гроб.
Металлический ящик как раз соответствующего размера. Гроб на колесиках
работы какого-то безумного ученого. Стойка с приборами, толстые
высоковольтные провода, многочисленные индикаторы и переключатели.
Клавиатура компьютера. Мерцающий ровной синевой экран.
Электроны, ненадолго открывающие дорогу к человеческой душе, а через
нее - к Господу Богу. Машина, умеющая разделять добро и зло... то есть
способная делать то, что недоступно человеку.
- Занимай вакантное местечко.
Я нервно сглотнул. И полез в этот механизированный гроб, на боку
которого отчетливо виднелся неизменный золотистый крест - символ церкви.
Внутри оказалось неожиданно удобно. Разве что чуть жестковато. Да и пахло
немного непривычно: сухостью, перепрелым потом и все тем же ладаном.
Глубоко вздохнув, я постарался унять суматошно колотящееся сердце.
- Спокойно, спокойно, - бормотал усатый врач, непонятно для чего
пристегивая мои кисти и лодыжки к специальным держателям мягкими ремнями.
Наверное, для того, чтобы я в самый ответственный момент не выскочил из
ящика... Или же чтобы не повредил себе чего, если вдруг начну биться.
Почему-то эта мысль мне откровенно не понравилось.
- Спокойно, - продолжал негромко бормотать врач. - Спокойно. Это совсем
не больно. Ты даже ничего не почувствуешь.
Непонятно только было, кому он это говорит. Мне?.. Или самому себе?
С мягким металлическим лязганьем захлопнулась крышка, отрезая меня от
всего остального мира. Сквозь маленькое окошечко, расположенное напротив
глаз, я видел склонившегося надо мной врача. За его спиной тенями маячили
святые отцы. На их лицах я отчетливо видел... нетерпение.
И с чего это они так суетятся?
- Ну, благословясь, поехали, - донесся до меня приглушенный голос
усатого.
Интересно, можно ли обмануть теосоврестор? Не знаю. Ничего такого я
раньше не слышал. Даже намеков не было... Но раньше я не встречал и людей,
прошедших на нем проверку.
Во всяком случае, в Управлении я буду первым.
А насчет обмана... Так обмануть при желании можно кого угодно. Даже
самого Господа. Нужно только знать как.
Попробую обойтись с ним так же, как и с ментосканером. Расслабиться и
сосредоточиться... Сосредоточиться и расслабиться.
Я глубоко вдохнул. Прикрыл глаза. Задержал дыхание. Собрался с
силами... А потом, едва успев услышать донесшийся откуда-то снаружи сухой
щелчок вдавленной кнопки, коротко дернулся. И вырубился. Начисто.
* * *
- Ты понимаешь, что это значит?
Еще раз торопливо пробежав невнятно-медицинский текст глазами, я бросил
предоставленную церковниками копию врачебного заключения на стол. Желтоватый
листок бумаги, выбравшись из моих рук, тут же попытался было ускользнуть на
пол. Но не преуспел. Шеф, не глядя, решительно пришлепнул его ладонью, будто
ставя еще одну, свою собственную, печать в дополнение к имеющемуся уже на
листке официальному штампу Челябинской Епархии.
- Ну и что скажешь?
- А что тут говорить-то? - буркнул я. - Все ясно. Золоченые кресты ищут
крайнего.
Шеф прищурился, в упор изучая меня. Пригладил волосы.
- Скажи еще, что знаешь, с какой целью.
- Не знаю, - отрубил я. - Но догадываюсь... Одно только непонятно:
почему именно я? Может быть, поясните, Дмитрий Анатольевич?
- Почему, почему?.. Да потому, что кончается на "у", - ворчливо
пробормотал шеф. - Я вообще не должен был тебе это показывать. И уж тем
более что-либо тебе пояснять.
- Ну, раз уж показали, так доводите дело до конца. Поведайте мне, что
за каша у вас там заваривается. Шеф резко и возмущенно вскинул голову.
- Ну, Суханов, ты совсем уже обнаглел!.. Не имею я такого права. Меня
потом церковь живьем сожрет. Без соли и перца.
- А откупиться мной вы имеете право? Если бы я не знал шефа как
облупленного, то сказал бы, что он пристыжен.
- Ты сам выбирал, на какую работу идти, - проворчал он. - Пойми,
Суханов, речь идет о многих тысячах, а может быть даже и миллионах,
человеческих жизней. Речь идет о приходе нового мессии... кстати, до сих пор
непонятно, светлого или темного. Ты должен понимать: цена ошибки слишком
высока. Я не могу рисковать.
- Ясно. - Я уверенно кивнул, стараясь подавить плещущееся в душе
раздражение. - Зато я могу рисковать. Так?..
Ведущая в коридор дверь приоткрылась, явив улыбающееся личико то самой
новенькой секретарши. Как там, бишь, ее звали?.. Ах да, Маргарита.
- Дмитрий Анатольевич, там...
- Закрой дверь! - сердито рыкнул шеф. Испуганно пискнув, личико тотчас
же исчезло, а дверь моментально захлопнулась. - Говорил же ведь: не
беспокоить...
Я молчал, опустив голову и разглядывая покрытый потертым ковром пол.
- Ты, Алексей, рисковать не можешь вдвойне, - как ни в чем не бывало
продолжил шеф. - Тебе ныне придется сидеть дома и носа на улицу не
показывать. Ни шагу за периметр. Слышал? Ни шагу! Максимум, что тебе
позволено, - дойти до магазина за хлебом.
- Домашний арест? - невинно уточнил я.
- Именно, - не поддаваясь на мою нехитрую уловку, подтвердил шеф. -
Именно домашний арест.
- Может быть, еще и охрану выставите?
- Не выставлю. Понадеюсь на твое благоразумие... В конце концов, ты
видел рекомендации церкви и должен понимать, что это значит.
- Конечно... Если что - сразу в цепи и в подвал к инквизиции.
Правильно?
- Да.
- Но почему? На основании какого-то там тестирования... Не понимаю.
- Ты же читал заключение медкомиссии. Проверка на теосовресторе выявила
в твоей душе пятно зла.
- Ха! А вы, Дмитрий Анатольевич, покажите мне человека, у которого его
нет. Все мы носим в груди метку ада. У кого-то она больше, у кого-то -
меньше. Но чистых людей нет по определению. В Писании сказано...
Шеф молча пожал плечами, будто бы демонстрируя, что в вопросах теологии
не силен.
- Какая мне разница, что сказано в Писании? У нас конкретная проблема -
вот этот вот приказ... Не крути головой. То, что на верху листа написано
"рекомендации", в данный момент ничего не значит. Это именно приказ. И
понимать его нужно именно так.
- Отстранить оперативника Управления внешней разведки и зачистки
Алексея Суханова от исполнения служебных обязанностей, - по памяти
процитировал я строки из "рекомендации". - Временно препроводить его под
стражу. До выяснения дополнительных подробностей ограничить передвижение.
Лишить возможности контакта с представителями темного мира... Дмитрий
Анатольевич, вы только вслушайтесь. Формулировка-то какая дурная. "Лишить
возможности контакта..." Да какой, к Дьяволу, может быть контакт с нечистью?
Шеф чуть заметно поморщился.
- Алексей, ну ты же понимаешь, что я от этого всего тоже не в восторге.
Передать Управление фактически в подчинение Епархии. Кинуть лучшего
сотрудника в руки церкви. Позволить церковникам связать себя по рукам и
ногам дурацкими уставами и предписаниями. Практически подписать отказную...
Но, самое плохое, у меня нет выбора. У нас всех нет выбора. Грядет новый
День Гнева. Ни Управление, ни армия не способны совладать с этим. Только у
церкви есть план.
- И это значит, что можно позволить церкви подмять и Управление, и
армию? - Я недовольно фыркнул. - Кстати, Дмитрий Анатольевич, а откуда вы
знаете, что у церкви есть план? Готов поклясться, святые отцы даже от вас
скрывают подробности. Да и что они могут противопоставить самому Господу
Богу? Что вообще все мы способны Ему противопоставить? Молитвы? Или мечи?
Опустив глаза, шеф скромно промолчал.
- Единственное, что я могу придумать: это собраться с духом и,
дождавшись, когда Всевышний в очередной раз проредит свою паству, попытаться
спасти хоть что-то из былого. Для этого нужно Управление. Нужна армия... И
совсем даже не нужна церковь.
Облокотившись на стол, я подался вперед.
- Зачем она вообще нужна людям, эта церковь? Все эти купола и важного
вида священники в белых хламидах с золотыми крестами на груди. Зачем они
нам? Все мы платим налог на их содержание. Не маленький налог. И куда,
спрашивается, он уходит? На то, чтобы белорясые могли мягко спать и вкусно
кушать? Да половина из них и так уже поперек себя шире!
Поджав губы, шеф молчал. Видимо, хотел, чтобы я выговорился и остыл.
- Святые отцы. Духовные наставники. Белые одежды как символ
божественной чистоты и незапятнанности... Ага. Как же! Чистота,
незапятнанность, безгрешность. Наши святые отцы грешат ничуть не меньше всех
остальных. Едят, пьют, спят, старательно предаются тем или иным порокам,
после чего каются и отпускают друг другу грехи. Человек-де грешен, а в
Писании, мол, сказано, что Господь истинно раскаявшихся простит. Уж не знаю,
так ли считает сам Бог или нет, но служители его для себя любое оправдание
сыщут. И ссылочками на Библию подтвердят.
Я перевел дух.
- Людям не нужна церковь - по крайней мере, такая церковь. Людям нужна
вера. Подлинная вера, а не та, которую предоставляют им старики в белых
хламидах... "Покайся, сын мой, и пожертвуй нам на кусок хлеба с маслицем и
икоркой..." Тьфу.
Махнув рукой, я обречено откинулся назад. Старый, помнивший еще дни до
Гнева стул протестующе заскрипел подо мной.
- Все сказал?
- Почти. Шеф кивнул.
- Хорошо. Тогда иди. И радуйся, что тебя не слышала инквизиция.
- А что, свободу слова уже отменили? - ядовито осведомился я.
- Свобода слова - свободой слова, - прозаически отозвался шеф, - а
только ересь у нас дело подсудное. И давно уже.
- Так разве это ересь?
- Что есть ересь, тебе те же самые святые отцы объяснят... Иди домой.
Сиди и не высовывайся. Если что, звони. Мобильник свой заберешь у
диспетчера. - Дмитрий Анатольевич слабо улыбнулся. - Оружие не возвращаю -
сам понимаешь, оно тебе теперь без надобности. Я иронически поклонился.
Крутанулся на каблуках. И прогулочным шагом направился к двери.
- Да, Алексей. Еще одно.
- Что? - Я на мгновение придержал шаг.
- Я за тебя поручился. Дал слово, что ты не собираешься сбегать. Ты
понял?
- Угу, - после недолгой паузы неразборчиво проворчал я. - Не сбегать.
Все понял... Что уж тут непонятного.
* * *
Вновь, как и несколько дней назад, я молча брел по улочке. Проходил
мимо жилых домов. Мимо пивных баров и магазинов. Мимо многочисленных церквей
и церквушек.
Домой я пока не торопился. Успею еще насидеться в четырех стенах. Лучше
прогуляюсь, пока это еще возможно. Наслажусь последними каплями своей
свободы.
На улицах, как обычно и бывает в это время, было многолюдно. По
тротуарам тек сплошной людской поток. Усталые после долгого рабочего дня
горожане расходились по домам, торопясь укрыться от жестокостей этого мира в
относительной безопасности своего жилища. Пешком. Городской транспорт не
справлялся с таким наплывом пассажиров, а свои личные автомашины в наши дни
имели лишь немногие избранные: слишком уж дорого обходилась ввозимое аж из
Тюмени топливо.
Попав в поток, я спокойно плыл по течению. Не пытался как-то
протестовать или проталкиваться, хотя подобная ситуация для меня, честно
говоря, была непривычна. Чистильщикам редко приходится ощущать
вколачивающиеся в бока чужие локти. От этого надежно защищают болезненное
уважение горожан и их затаенный страх.
Нас боятся...
Хотя кого это "нас"? Я ведь больше не чистильщик.
Где вы видели чистильщика без его пояса? Без оружия? Без меча, наконец?
Чистильщик без меча - уже не чистильщик.
Сегодня я - обычный городской оболтус, каких тысячи. Ничем не
примечательный парень. Разве что одет немного необычно. Да еще по сторонам
глазами шарит, словно все время высматривает кого-то. А так - ничего
особенного. Никто. Человек из толпы.
Я шел по вечернему городу. Просто шел, не выбирая дороги и позволяя
человеческой реке нести меня туда, куда она пожелает. А когда шумный поток
рассеялся, вдруг неожиданно оказался стоящим напротив дверей того же самого
кафе, в котором уже провел несколько минут в раздумьях о судьбе мира и моем
в нем месте.
Ну что, сделаем это традицией - предаваться тяжелым раздумьям в
окружении заварных пирожных и кремовых тортиков?
Пожав плечами, я мягко толкнул беззвучно открывшуюся дверь.
Народу оказалось заметно больше, чем в прошлый раз. Но все равно добрая
треть столиков были пустыми. Я, как и тогда, сел в углу, постаравшись
отделиться от весело поглощающих сладости людей. Не хотелось мне сейчас
компании.
Есть не хотелось тоже. Так что я просто сидел и смотрел на то, как за
большим, чуточку мутноватым стеклом по улице идут люди. Разные люди. Молодые
и старые. Злые и добрые. Бодрые и усталые. Веселые и грустные. Живые. Просто
живые.
Зачем?.. Ах, как я хотел бы это знать: зачем Господу понадобилось
устраивать детям своим такую перетряску? Зачем нам был дарован День Гнева?
Я не спрашиваю, за что - ответ на этот вопрос можно найти в каждой
церковной книге. Каждый младенец знает его... Но зачем? Кто может ответить
на этот вопрос?
Церковь?..
Когда я учился в школе, моим любимым предметом было именно богословие.
Я знал назубок все необходимые современному человеку молитвы. Мог часами
цитировать Библию. Наш школьный батюшка Авдий не мог нарадоваться успехам
своего лучшего ученика, пророчил мне карьеру священнослужителя, готовил к
поступлению в высшую духовную семинарию.
Но однажды я спросил его: зачем? Задал этот глупый-глупый вопрос... И
выслушал пространный монолог, в котором батюшка Авдий мягко попрекал меня за
незнание основ и подробно объяснял, за что именно человек удостоился
божественного наказания.
За что, но не зачем...
Позднее я много раз так или иначе повторял этот вопрос. На уроках, в
церкви, на школьных собеседованиях. И неизбежно слышал различавшиеся только
деталями ответы: "За грехи человеческие".
Столкнувшись со столь непробиваемым непониманием, я пытался думать сам.
Не знаю, успешно или нет, но когда на том же богословии я в коротком
сочинении изложил свои выводы... Это была моя первая двойка по этому
предмету. Первая, но отнюдь не последняя.
В семинарию я так и не поступил.
"За грехи человеческие. За то, что люди отступили от божественных
заветов и оставили веру".
Говорят, пути Господни неисповедимы и понять его деяния смертным не
дано никогда. Но все-таки я очень-очень хотел бы понять. Разобраться.
Поверить. Ответить на вопрос "зачем?" Ответить хотя бы для себя лично.
Потому что еще говорят, что сила - удел глупцов и силовое решение
проблемы выбирают только те, кто не видит иного способа поправить ситуацию.
Так зачем же Господь избрал именно эту дорогу, в одночасье истребив
девять десятых населения Земли? Зачем он устроил нам День Гнева? На что
рассчитывал, открывая всяческой нечисти дорогу в мир? Я не верю, что все это
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг