Даже на первый взгляд дверь выглядела мощно. Настолько мощно, что
бездушный был прав: без ключа (или хорошей порции взрывчатки) здесь не
обойтись. Я несколько раз стукнул костяшками пальцев в дверь. Глухо. Все
равно, что стучать в каменную стену.
Вероятность того, что она откроется, точно такая же.
- Ну и что теперь? - Хмырь повторил мой эксперимент, от души саданув
па двери. Подул на отбитый кулак. - Твое решение?
- Самое простое и примитивное, - ответил я, прикидывая на глаз толщину
двери.
- Это какое?
- Силовое.
- Ломаем? - Бывший инквизитор поднял бровь, осматривая массивный лист
металла, перегораживающий нам путь.
- Нет. Вырезаем замок, - я выдернул из-за пояса завернутый в тряпку
кинжал. - Заодно еще раз докажем полезность моего, как ты выразился,
"ножичка".
- А я никогда и не сомневался в его полезности. - Встав чуть в стороне,
Хмырь внимательно обозревал безлюдный коридор. Сверху все еще доносились
лающие звуки перестрелки, но сюда, в подземелье, не спешил почему-то никто.
Странно... Впрочем, странностям я уже разучился удивляться. Там, где речь
идет о Боге или Дьяволе, всякая земная логика бессильна. - Мне не нравится
только цена, которую за него приходится платить... А он может прорезать эту
железяку?
- Сейчас узнаем, - я пожал плечами. - Решетку в тоннеле срезал за раз.
Может быть, и здесь справится... Если только эту дверку никто не догадался
освятить.
- А если догадался?
По лицу бывшего инквизитора невозможно было понять, то ли этот вопрос
был задан просто из пустого любопытства, то ли он имеет под собой глубокие
практические корни. Но я все же ответил:
- Тогда нам просто придется повозиться подольше.
Освобожденный от тряпичного плена кинжал тут же распустил вокруг свою
сладковатую, как запах гниения, и манящую, как мираж в пустыне, ауру.
Невидимые щупальца тьмы, извиваясь, поползли по коридору. И там, где они
касались стен, закрутились бесформенные тени.
Но все-таки мы были в церкви, на святой, принадлежащей Богу земле. И
потому тени быстро умирали, сворачиваясь в клубок или истаивая струйками
тончайшего дыма. А дергающиеся в судорожном припадке щупальца тьмы бессильно
молотили по полу, разбрызгивая липкие комки, оседавшие на стенах бесцветной
слизью.
Рукоять колола мою ладонь искрами неземного холода.
Тьма и свет. Бесконечная война двух одинаково сильных начал.
Я не стал дожидаться, кто из них победит на этот раз. Крутанул кинжал в
воздухе, с размаху всадил его в бездушный, мертвый металл. И был удивлен,
пожалуй, даже больше, чем Хмырь, когда лезвие с вызывающим зубную боль
скрежетом почти наполовину погрузилось в железо.
Всем телом навалившись на рукоять, я потащил кинжал вниз, вспарывая
металл, разрезая, оставляя на нем узкий, обрамленный уродливыми зазубринами
разрез. Пылающая тысячами ледяных огней рукоять рвалась и выворачивалась из
ладони как живая. Из-под наполовину ушедшего в металл лезвия сыпались редкие
искры.
- Никогда бы не поверил, - пробормотал Хмырь. - Одно дело слышать о
таком, но видеть... Интересно, что можно узнать, если провести химический
анализ этого твоего ножичка?
Пропустив его слова мимо ушей, я пнул испещренную рваными разрезами
дверь, совершая уже второй за сегодня бестолковый поступок.
Старею, наверное. Раньше я бы себе такого не позволил. А теперь - два
подряд. И это с учетом того, что день еще только начинался.
А ведь бездушный предупреждал, что там, за дверью, вместе с Ириной,
которая, как я надеюсь, моей немедленной смерти все же не жаждет, заперлись
трое инквизиторов. Но я позабыл об этом. И призывавшему не спешить инстинкту
тоже не внял.
Потерявшие осторожность чистильщики долго не живут... Но мне опять
повезло.
Инквизиторы тоже потеряли осторожность. И вдобавок у них не было
оружия.
И потому, когда пинком распахнутая стальная дверь с грохотом пушечного
залпа ударилась о каменную стену, а я толкнул скрывавшуюся за ней вторую, на
этот раз обычную деревянную и даже не запертую дверь, один из охранников
просто бросился на меня, бестолково размахивая руками. Не знаю, чего он
хотел: отмутызгать меня голыми кулаками, пожать руку или просто сбежать, но
я среагировал соответственно.
Кинжал все еще был у меня в руке. И я выбросил его вперед, по самую
рукоять загоняя холодную сталь в живот успевшему только испуганно раскрыть
рот инквизитору.
Полыхнула с трудом сдерживаемой радостью клочковатым облаком ползущая
вокруг тьма. Мгновенно окрепла аура кинжала, резко раздвинув давящие стены
света. И на какое-то мгновение, как во время битвы с оборотнями, я вновь
увидел мир в черно-белом цвете.
Серое, мягко колышущееся марево вдоль бесцветных стен. Тусклая лампочка
у потолка, светящая не более чем в треть накала. Диван, стол, стулья,
книжный шкаф - все такое неважное и незначительное, что даже зацепиться
взглядом не за что. Ярко-белые с редкими темными прожилками ауры
инквизиторов. Черно-белая радуга души Хмыря. Угольно-черный вытянутый
сгусток чистого зла в моей ладони...
И ослепительный столб белого огня. Настолько яркий, что на него даже
смотреть было невозможно.
Ирина!
Я тряхнул головой, возвращая миру цвета.
В этой комнате все смотрели на меня: стоящие у стола инквизиторы, одним
из которых был отец Василий, Хмырь - его взгляда не видел, но чувствовал,
как он царапает мне спину, Ирина.
Ирина... Я попытался поймать ее взгляд, но, столкнувшись с колючей
стеной синего льда, мгновенно отвел глаза, вновь обратив внимание на
инквизиторов. Лучше я буду смотреть на них. Горящая в их глазах ненависть,
по крайней мере, по-человечески понятна, и она не имеет ничего общего с той
бесконечно-холодной ледяной пустошью.
Так мы стояли и молчали в полной тишине, нарушаемой только далекими
отзвуками все еще продолжавшейся наверху вялой перестрелки да хриплым
дыханием сползающего по стене раненого инквизитора. Подол его белоснежной
рясы быстро пропитывался кровью. Кровь лениво капала и с острия опущенного к
земле кинжала. Кровь была в моих глазах, и кровь была в душе.
Я видел, чувствовал, обонял ее...
Мы все стояли и молчали, теряя драгоценные секунды, до тех пор, пока
мимо моего плеча не протиснулся Хмырь. И улыбнулся никогда еще не виданной
мною на его губах гадливой улыбочкой:
- Какая встреча, коллега. Какая встреча! Я вздрогнул. Но, к счастью,
слова эти адресовались не мне.
- Вы даже не представляете, насколько я рад вас видеть в добром
здравии, коллега.
- Вряд ли это взаимно, - буркнул отец Василий.
- Да-да... Конечно. Ведь вы, коллега, помнится, настаивали на смертной
казни. Не так ли?
- И разве я был не прав... бывший коллега?
Взгляды верховных инквизиторов, рассыпая искры, скрестились, как два
меча. Но голоса оставались все такими же спокойными.
- Возможно... Но буду ли прав я, настояв сейчас на ВАШЕЙ смерти,
коллега? - Пистолет в руке Хмыря медленно поднялся, уставившись черным
зрачком дула прямо в лоб отцу Василию. Я мельком взглянул в лицо Хмырю, но
тут же поспешил отвести взгляд. Судя по глазам, он действительно был готов
убить. И сделал бы это не задумываясь.
Но отец Василий только презрительно фыркнул:
- Ну давай... коллега. Застрели меня. Докажи, что я был прав, считая
тебя повязанным с тьмой предателем.
- Зачем мне что-то доказывать, коллега? Да и кому нужны эти
доказательства? Для себя я уже доказал все, что хотел, а тебя мне все равно
не переубедить. Так что прощай, коллега...
Я думал, он его застрелит, но Хмырь вместо этого просто опустил
пистолет.
- Даст Бог, мы больше никогда не увидимся.
- Завтра Он сотрет тебя с лика земли, - пообещал отец Василий.
- Может, меня, а может, и тебя. Или нас двоих вместе. Ты взялся решать
за Господа, кто достоин пережить новый День Гнева, а кто - нет, коллега?
И вновь искры скрестившихся взглядов.
- Ты связался с бездушными. Что тебе до Господа, отступник?
Короткий взгляд в мою сторону. Легкая улыбочка, сопровождающаяся
холодным невыразительным взглядом. Хмырь будто пытался предупредить меня о
чем-то.
Но я не понял о чем. Если он хотел, чтобы я не вмешивался, то я и так
не собирался.
Гораздо интереснее слушать спор двух священников, чем влезть в него и
получить от души сразу с обеих сторон.
- Он не бездушный. Да, в нем кроется тьма, но эта тьма - человеческая.
- Какая разница? Даже по твоей теории, за которую тебя и вышвырнули из
церкви, от исконно человеческого зла всего полшага до зла адского.
- Но по той же теории человеческое зло все же выше вколоченного свыше
божественного добра.
- Твоя теория еретична и богопротивна! Она запрещена церковью.
- Тогда почему ты сам ссылаешься на нее? Бросаться чужими цитатами из
тех, что считаешь неверными, - уловка из арсенала тьмы.
- Обвинять собеседника в том, в чем грешен сам, - это тоже уловка тьмы.
Брызги искр. Мечи, сотканные из слов.
- Я способен признать тьму в себе. Но способен ли на это ты, карающая
длань божественного света? Сколько душ отправилось на небеса по твоему
слову? Ты предал анафеме даже собственного племянника, когда тот по
малолетству стакнулся со злом.
Так, видимо, пошла в ход тяжелая артиллерия...
- Не моя вина, что он избрал этот путь. Я всего лишь заботился о его
душе.
- Но он умер.
- Я этого не хотел, - впервые отец Василий отвел взгляд. Всего лишь на
мгновение, но отвел. - Мне жаль, что так получилось. Я молюсь о нем
ежедневно...
- Что ему до твоих молитв? Его тело давно уже рассеялось дымом.
- Господь видит, это моя вина. Но именно ты поставил его на этот путь.
Ты толкнул его во зло. И не смей ставить мне в вину свои грехи, предатель!
Отец Василий, едва не сорвавшись на крик, сжал кулаки и шагнул вперед.
Застывший взгляд Хмыря чуть дрогнул, но уже через мгновение вновь уставился
в лицо инквизитору. Теперь уже поверх прицела.
Я счел за лучшее вмешаться, пока дело не кончилось убийством. Тем более
что далекие отзвуки перестрелки вроде бы начали утихать. Либо инквизиторы
одолели-таки бездушных, либо наоборот. В любом случае вполне возможно, что
скоро сюда явятся победители. Плюс к тому с начала этой заварушки прошло
достаточно времени, и машины с армейскими подразделениями правопорядка
должны быть уже на подходе.
- Стоп! Хватит пустой болтовни. - Я схватил Хмыря за руку, силой
заставляя его опустить пистолет. - Все это, конечно, очень интересно, но нам
пора уходить.
Объединенная ненависть в глазах обоих верховных инквизиторов - бывшего
и нынешнего - была столь велика, что, если бы взгляды могли убивать, меня б
в момент растерло по стенке.
- Оставь, Алексей. Я шесть лет мечтал встретиться с этой сволочью...
- Не лезь, бездушный. Это не твое дело!..
- Плевать мне на то, чье. - Я снова рванул Хмыря на себя. - Успеешь еще
выследить этого типа, если уж он тебе на мозоль наступил. Если хочешь, я
тебе даже в этом помогу. Но сейчас нам надо идти.
- Как мило, - с язвительной улыбочкой фыркнул отец Василий. -
Предатель-инквизитор сговаривается с предавшимся тьме чистильщиком с целью
убийства безоружного священника.
- Ты не священник, а инквизитор, - рыкнул Хмырь, вновь вырывая руку. -
Большая разница. И уж тем более ты, спрятавшийся за спинами своих холуев,
отнюдь не безоружный.
- Все! Заткнулись оба! Ты, - я толкнул Хмыря в бок, - выйди в коридор и
посмотри, что там. А ты, если уж такой добрый и богобоязненный, помоги
своему другу.
Я резко махнул кинжалом в сторону свернувшегося посреди комнаты в луже
крови инквизитора. И как-то так получилось, что сорвавшаяся с его острия
капелька густой, почти черной крови попала отцу Василию точно в лоб.
Верховный инквизитор вздрогнул и отшатнулся. Хмырь коротко хохотнул:
- Как это символично, коллега! Как это на вас похоже.
На лицо отца Василия было страшно смотреть. Но надо отдать ему должное,
он все-таки сдержался. И, как ни парадоксально, но мне кажется, что сдержал
его не столько пистолет, смотрящий прямо в лицо, сколько та маленькая и
случайная капелька крови, запятнавшая его лицо чуть выше правой брови.
- Извините, коллега, но нам действительно пора. Дела, знаете ли, -
Хмырь изобразил нечто вроде шутовского полупоклона. - Еще раз извините.
По-прежнему усмехаясь, он вышел из комнаты в коридор. Я остался один
вместе с тремя инквизиторами, один из которых, скорчившись, неподвижно лежал
на полу, и...
Ирина.
- Идем, - я протянул ей руку. Синий лед в ее глазах вонзился в мою душу
тысячами острейших игл. Но руку она приняла.
- Идем, - повторил я, в последний раз обводя глазами комнату и
ненадолго останавливая взгляд на лицах собравшихся здесь людей.
Отец Василий. Верховный инквизитор. Высший церковный судия нашей
епархии. Даже митрополит не сможет отменить объявленный им приговор. И этот
человек стоял с таким видом, будто только что нос к носу столкнулся с самим
Дьяволом. Страх, боль, отчаяние, ненависть... Десятки разных чувств
смешались на его побледневшем лице, украшенном крохотной точечкой крови над
правой бровью.
Интересно, сколько сейчас тьмы в его ауре?..
Обычный рядовой инквизитор в точно такой же, как у отца Василия,
хламиде с черным крестом на груди. Подобное одеяние иногда носили рыцари во
времена крестовых походов. Интересно, почему оно снова вошло в моду среди
церковников?
Инквизитор стоял спокойно. За все время разговора он не произнес ни
единого слова, не сделал ни одного движения. Стоял как статуя и молчал.
Только глаза у него все время бегали... как будто под белой хламидой в
кармане обычных джинсов у инквизитора был пистолет и он ждал подходящего
момента, чтобы его вытащить.
На всякий случай я погрозил ему пальцем...
Еще один инквизитор, лежащий без движения на полу. Может быть, он
умирал, а может, был уже мертв. Я не знал.
Самое страшное, я не чувствовал за собой вины по поводу его смерти. А
ведь это я всадил в него кинжал. Я преступил одновременно и мирской, и
церковный закон. Убил человека, священника, инквизитора и тем самым уже
автоматически заработал анафему. А в придачу еще и смертную казнь путем...
ну, не знаю, у смерти всегда много путей. Но я не чувствовал ни вины, ни
раскаяния! Может быть, потом они и придут, но сейчас не было ничего.
Будь я проклят за это. Я убил человека и ничего не чувствую...
И наконец Ирина. Непричесанная. Усталая. Далекая и недостижимая.
Мессия. Она та, кому волею Господа предстоит изменить этот мир. Ее сила
растет очень быстро. Еще вчера она была обычной девушкой, и только самый
внимательный глаз смог бы разглядеть слабые искры синего льда в ее глазах.
Сегодня она уже пылает, как солнце. Даже повернувшись спиной, я чувствовал
мягкое, незримое давление силы. Ее теплое, ласковое сияние заставляло
трепетать мою душу и наполняло нездоровой пульсацией холодную рукоять
лежащего в ладони кинжала.
А уже завтра яростный свет ее смерти опалит весь мир. Ничто не
останется неизменным...
Отец Василий. Безымянный инквизитор. Ирина. Три пары глаз смотрели на
меня.
Что они видят на моем лице?
Тьму? Злобу? Ненависть? Отец Василий считает меня бездушным. Уверен ли
я, что он не прав?
Легко говорить кому-то: ты не прав, ты ошибся, ты- зло. Много труднее
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг